Немного об Анне

- Я окончательно запутался, - честно признается Йо. – Когда мы встретились в детстве, она надеялась на то, что с помощью силы Короля Шаманов я воскрешу ее сестру. Сейчас же, - он указывает на Анну рукой. – Я вижу, как она добровольно отказывается от этого титула в угоду собственного духа. После чего, когда мы встретимся вновь, она опять будет на этом настаивать. Что произойдет такого, отчего ее позиция сменится дважды за несколько лет? Он всплескивает руками, хватаясь за голову. - Когда вы встретились в детстве, память о Нине была все еще свежей раной, и единственное, что ее тогда интересовало, – это чтобы она вновь оказалась рядом. Логично, что она искала любые способы получить желаемое, однако, не забывай, что после нападения демонов, все ее мысли сосредоточились на них. Воспоминания о том, что она кого-то когда-то наставила на путь становления Королем или кем-то там еще, постепенно стирались, пока не исчезли вовсе, - она пожимает плечами, но когда замечает, что Йо приоткрыл рот, тут же напоминает. – Ты меня тоже обещал никогда не забывать, и что в итоге? - Да, но я не собирался на тебе жениться. - А твой дед говорил, что из нас получилась бы отличная пара, - Йо на мгновение краснеет, даже не представляя их вместе, а Милли мягко улыбается. – Правда, тогда он еще сказал, что нам нужен третий человек, чтобы за нами наблюдать, но факт остается фактом: дети могут забыть информацию любого рода. Почему же он, более беспечный, помнил ее все эти годы? Взгляд скользит по Анне, отмечая, как легкий вечерний ветер треплет светлые волосы, а на голых плечах оставляет россыпь мурашек. - А что до твоей тирании чуть позже, на это тоже есть объяснение, но оно далеко не сейчас объявится, - в ее усмешке он видит нечто коварное и чрезмерно любопытное, однако торопить не собирается. Всему свое время. – Сейчас у нас горяченькое – жаркие споры и откровение семейных тайн. Щелчок пальцев, и темные краски ночи рассыпаются на глазах, светлея, наливаясь теплым цветом уютной кухни. Йо видит, как на задних ножках стула раскачивается Хао, засунув руки в карманы, и с интересом наблюдает за Анной, что, облокотившись на стол, что-то ему вещает. Без прежней злости. Ровным тоном. - И ты считаешь это нормальным? – Хао немного хмурится, пытаясь уловить, шутит Киояма или нет, но та искренне удивляется. - А почему бы и нет? Комнат пять, а бегать туда-сюда тебе осточертеет, - она пожимает плечами, обращаясь к нему. Хао на секунду тормозит, всматриваясь в это спокойствие, неподдельное удивление. Щурится, пытаясь уловить хоть каплю издевки, но даже приблизившись к ней в попытке сосредоточиться, не находит ничего. Она серьезно. Предлагает. Ему. Переехать? - Ты... - он запинается. Она не должна на него смотреть так. Без злости и упрека, без пожеланий скорейшей смерти и краха божеских планов. - Анна? - Милли застывает, видя их, таких расслабленных, увлеченных диалогом, и кривится, поджимая губы. Былой запал на тему пропадает, а в голосе проскальзывает сталь. – Можно тебя на минутку? - Разумеется, - будто не видя перемены в сестре, Анна отталкивается от стола и проходит вслед за ней. Дверь за ними задвигается, а Хао выдыхает, опуская глаза на все еще зеленую печать союза. Что-то подсказывает ему, что цвет ее – ошибка. - Как это понимать?! – Милли наплевать, что этот рык услышит Хао, пусть хоть рядом постоит – все равно. Окрысившись, она прожигает огненным взглядом дыру в сестре в надежде, что та хоть что-то скажет в свое оправдание. - Что? – но та лишь вжимает голову в плечи. - «Что»? Что?! – Йо готов поклясться, что еще чуть-чуть и от фальцета лопнут стекла. Пораженный, что хоть кто-то когда-то на Анну так кричал и остался при этом в живых. - Еще вчера ты хотела вцепиться ему в глотку за то, что он сделал, а уже сегодня едва ли не сидишь у него на коленях, хлопаешь глазками и еще смеешь удивляться тому, что я задаю вопросы?! - Потому что я действительно не понимаю, почему ты задаешь какие-то вопросы. Мы просто мило болтали на кухне, и тут вдруг подходишь ты и начинаешь на меня кричать, - Анне кажется, что все логично, однако глаза Милли карикатурно увеличиваются, а лицо вытягивается от удивления. - «Мило»? – она давится возмущением, ощущая, как глаз начинает нервно подергиваться. – Да как ТЫ можешь применять К НЕМУ слово «мило»?! - Да что он такого сделал?! – один вопрос разбивает отголосок крика. Милли так и застывает, покрасневшая от злости, с открытым ртом. Анна опускает голову и жмурится – пестрые картинки недавних воспоминаний проносятся вереницей в голове, но она не может связать их воедино. По груди расползается чувство отвращения, но с усилием, с гортанным хрипом, она заталкивает его глубже в грудь, потому что не понимает… не может вспомнить… почему вообще испытывает это чувство. - Я просто хочу наладить отношения, потому что то, что я испытываю, это ненормально. Я ненавижу его, презираю, он мне противен, но я не понимаю, за что, – Анна качает головой, прикладывая холодные ладони к горячему лицу и не видя, как медленно доходит осознание до Милли. - А вот и последствия, - подает голос Эна, материализуясь рядом. - Хао сказал, что они неизбежны при неправильном извлечении, но я бы и не подумала, что вместе с куском нервной системы, ее иммунитетом к подчинению различной дряни, Они уничтожил еще и… - Я просто не помню, - тихо шепчет Анна. - …память, - хранитель тяжело вздыхает, подходя ближе к шаманке и заглядывая той в растерянные глаза. – Что последнее из того, что ты помнишь? - Как ты мне ввела шприц своей крови, - она хмурится, напрягая память, пытаясь вспомнить хоть что-то, но натыкается лишь на бесконечный провал. – А до… до этого – пустота. Она поникает головой, а Йо молча переводит шокированный взгляд на Милли, но та не реагирует, будто не замечает немого вопроса. - Но как же так? – отмирает Милли, смотря куда-то под ноги. – Разве Оксфорд не сделал все как положено? Разве ты не говорила, что это – «самый безопасный метод из всех возможных», Эна? - Это была критическая ситуация – нас застали врасплох, - Эна поджимает губы, ненавидя, когда ее припирают к стенке, пусть и оправданно. - Но ведь не должно было выйти так! – она указывает на Анну рукой, подходя к той ближе, впиваясь мертвой хваткой в ее плечи и заглядывая в глаза. – Помнишь, тренировки? Как Эна тебя изматывала, доводила до истерики, заставила палку из ноги вытащить, а потом залечила рану? Как ты побила все вещи в собственной комнате, потому что она игнорировала личное пространство? Как мы помирились? - А мы ругались? – один вопрос, и что-то внутри Милли надламывается. Да, они ругались. - Ты меня игнорировала, отрицала помощь, шикала, что я не заменю тебе Нину, - вспышка последней надежды. – Помнишь Нину? Похороны? Как поругалась с отцом и на тебя напали демоны? Смотря на это бесконечное отчаяние, Анна приоткрывает рот в надежде, что что-то сорвется с ее губ само по себе, но лишь качает головой. - Какие демоны? Чьи похороны? – она опускает глаза в тот момент, когда Милли понимает страшное: ей предстоит узнать это еще раз, вновь пройти, прочувствовать всю горечь и отчаяние, как шесть лет назад. – Что за Нина? Вдох Йо дается тяжелее, чем выдох. Он видит, как с губ Милли срывается фраза, гулом отдающаяся в сознании всех присутствующих, как расширяются глаза у Анны и на мгновение она замирает, надеясь, что сказанное – лишь шутка. Она мотает головой, всматривается в сестру, в собственного хранителя, нервно улыбаясь, но постепенно понимая, что только что обретенное она потеряла несколько лет назад. И происходит слом. - Она забыла сестру. – проговаривает Йо, хоть сознание и кричит о том, что забыла не только ее. – То, за что так яро пыталась отомстить Хао, просто пуф... и исчезло. Милли улавливает горечь этого «пуф», наблюдая за тем, как Анна срывается с места в гневе и в нарастающей истерии пытается придушить Хао, но Эна ее успевает перехватить. Длинные ноги рассекают воздух, не доставая до Асакуры лишь чуть-чуть. - Сколько бы я ни пыталась представить себя на ее месте, мне всегда было страшно прочувствовать это на самом деле: просто так взять и потерять память о самом дорогом, что у тебя есть. В тот момент она не помнила ни родителей, ни сестер – лишь те несчастные полгода собственной жизни, из которых не могла подчерпнуть ничего, что помогло бы ей вновь обрести семью. Разумеется, я пыталась как-то помочь: рассказывала о случаях из жизни, описывала маму, папу, но этого не хватало, - Милли поджимает губы. - Да, но ведь когда она пришла в больницу, то она помнила меня и то, что мы были помолвлены. Значит, память к ней вернулась? - Йо наблюдает за тем, как контроль Хао постепенно спадает, и он, отвечая на агрессию, повышает голос. Надо же, самый разумный и хладнокровный человек, и завелся от пары фраз обозленного ребенка, потерявшего все. Повторно. - Не совсем… - И ты надеялся, что после этого всего, я забуду о том, почему пыталась тебя убить, и встану на твою сторону?! – Анна срывается на крик, не связывая в уме логически, что союз был заключен раньше. – Не пройдет! Ты лишь отобрал в очередной раз у меня то, что было дорого! Все: моменты, эмоции, воспоминания! Я не помню собственную семью! - Так спроси у своей матери – она тебе все расскажет в красках! И о том, как у мерла Нина и то, что этому поспособствовало! Давай, убьем двух зайцев разом: и маму вспомним, и сестру помянем! – Хао язвит, а Анна замирает в руках Эны. - Что? – тихо произносит хранитель и Милли одновременно. - Поспособствовало? – шепчет Анна, пытаясь понять, почему спросить она должна именно у матери. Не у отца, не у Милли, что была рядом, а именно у нее – той, что так ни разу не объявилась за полгода, даже когда очень была нужна. Но зато объявился Хао со своим союзом. Она вырывается из рук застывшей Эны, делает шаг навстречу Хао, но, уловив во взгляде осознание того, что сболтнул лишнего, бросается прочь. Кажется, она все поняла. Пусть так и не вспомнила. - Анна! - окликает ее хранитель, но Асакура перехватывает за запястье. – Что? - Пойду я, - вновь спокойный, он доводит ее до трясучки. – Поговорить нужно. - А тебе не кажется, что ты и так уже много сказал? – она следит за тем, как он невозмутимо выходит с кухни в гостиную, а там поворачивает влево – в коридор, который Йо так и не смог рассмотреть. Оборачивается, слабо улыбаясь бывшей жене. - В любом случае, мне есть, что добавить, - по змейке коридора направо и за угол. Хао заходит в пустую комнату, где среди не разобранных коробок сидит она, открыв дверцы, ведущие на задний двор, и спустив ноги с небольшого выступа. Ветер, все еще теплый, треплет волосы, а росинки в траве после недавнего дождя холодят пальцы ног, так обидно не доходящие до самого важного – до кипящей головы с переизбытком мыслей. Анну трясет от осознания, что она явно что-то упускает, и это «что-то» находится за гранью утерянного. Однако, сколько бы она ни пыталась воззвать к воспоминаниям, натыкалась лишь на пустоту. Она пытается вновь воспроизвести их первую встречу в парке в надежде, что там было что-то, что она не заметила ввиду ненависти, но все было так, как и должно было быть – Хао, ехидная усмешка, его попытка довести ее до белого каления… Анна с нажимом проводит по лицу ладонями. Это все не то. - Чего тебе? – она ощущает затылком его взгляд, и отвращение расползается по груди. К нему, к матери, к самой себе в недостаточном количестве оправданий для последней. Она не знает, чему верить, не знает, что он скажет, и желания слушать нет совсем. - Что ты себе уже напридумывала? – игнорируя фырканье, он садится с ней рядом, всматривается в это нервное подрагивание губ и повлажневшие глаза. - Какая разница? Тебя все равно это не касается, - она усмехается, не зная, куда деть руки. – Хотя, кого я обманываю? Тебя это касается. Тебя, мою мать и наверняка еще половину семейства, что поспособствовало убийству моей сестры, о которой я не помню ничего. Абсолютное, непроглядное ничего! Она психует, вскакивая босиком в прохладную траву, а он продолжает молчать. - А знаешь, что больше всего меня бесит в этой ситуации? Что зная все это, ты все же набрался наглости заявиться ко мне вновь, довести до ручки, чтобы потом предложить союз, в котором я даже не смогу отомстить. Моя потеря памяти – для тебя большой успех; ты вроде и виноват, а вроде и молодец! - Ты когда-нибудь прекратишь меня обвинять во всем? – его спокойный тон доводит ее до фырканья. – Вряд ли ты это осознаешь, но напомню: демона Они, извлечение которого проводил твой дружок, я в тебя не засаживал. И в последствиях, какими бы они ни были, меня не обвинить. Черт, да даже в смерти Нины я не особо считаю себя виноватым! Он будто дает ей под дых, что разом опустошает легкие. Она открывает рот, чтобы возмутиться, но слова застревают в горле. В то время как Хао продолжает: - Я убил ее в ненависти к твоей матери, и предваряя твой вопрос о том, за что же, отвечу – потому что любил. - Что? – больше сип, чем вопрос. У нее начинают дрожать ноги, а он протягивает к ней руку, заставляя скорее рухнуть, чем сесть, рядом. - Любил Линдси, но она мне отказала, чем вызвала не самые приятные чувства. Люди называют это «слепой любовью», когда, не получив взаимности, ты не отпускаешь человека, не желаешь ему счастья, а хочешь отомстить, сделать так же больно, - Хао горько усмехается, вспоминая былое, а Йо закусывает губу. Впервые он видел брата таким… человечным? Пусть и в самых отвратительных чувствах. – До последнего момента мне было плевать, кого убивать – важен был лишь сам факт. А потом пришло видение, где ты надеваешь корону Королевы Шаманов, и круг вариантов неожиданно сузился до одного человека. Вот только я не знал, что вас в принципе две, и твоя сестра решит погеройствовать. Как-то так. Он пожимает плечами, ловя пальцами легкий ветерок. - И это ты называешь «не виноват»? – сдавленная и пораженная правдой, которой не ожидала, Анна поворачивается к нему. - Ты убил мою сестру лишь бы насолить моей матери, ты… - Предпочла бы, чтобы убил саму Линдси? Я, конечно, сволочь, но не до такой же степени. Она давится возмущением, оказываясь вновь на ногах и без особой паузы переходя на крик. - «Не до такой степени»?! Да как такое вообще можно измерить степенями?! Ты только послушай себя: ты убил мою сестру, пытался убить меня, и все для того, чтобы Линдси просто задумалась, от чего отказалась?! – у нее не укладывается в голове, мысли мешаются в кашу, давя болезненными толчками крови по вискам. Воздуха катастрофически не хватает. Анна чувствует, как задыхается, давясь слезами, комом застывшими в горле. – Ты…! Ты просто…! Пошел вон! Предательская слеза скатывается по щеке, а в глазах горит бесконечная боль и ненависть. - Анна, - Хао поднимается на ноги, пытается подойти, но та делает несколько шагов назад, поднимая руки, на которой в болезненном воспоминании горит печать. - Пошел вон. Видеть тебя не желаю, - она отводит глаза, распираемая от эмоций в желании его убить, но сдерживаемая условиями, и он это видит. Хао лишь пожимает плечами. - Это намного сложнее, чем ты думаешь, - тихо произносит он, но она не слышит, полностью погруженная в собственные мысли, больше напоминающие вакуум. Мозг не может адекватно воспринимать ситуацию, логические процессы не запускаются – зачатки мыслей обрываются там, где мать и Хао соединяются в одно целое, и ничто не может объяснить причин поведения, а также исчезновения первой, и появления второго. Почему так произошло? Почему мама допустила, чтобы одна из ее дочерей погибла? Ведь она знала, наверняка догадывалась, что Хао не отдаст так просто то, что ему нравится. Или… она понимала, что это неизбежно, а поэтому решила… - Ты так и будешь надумывать себе всякий бред? – раздается резкий голос по двору, заставляя вздрогнуть. - Кто здесь? - отзывается Анна, напрягаясь, а Йо усмехается, прикрывая глаза. Где-то он этот голос уже слышал. Такой же стальной, не терпящий возражений. - Асакура, конечно, тоже молодец – сболтнул лишнего, однако рассказал далеко не все, - голос игнорирует вопросы, а Анна судорожно осматривает пустоту светлой комнаты и темноту внутреннего двора, в мокрой траве которого стояла до сих пор. - Кто… - вновь повторяет она, но вспышка света, такого родного и теплого, разлетается по комнате, преображаясь в знакомый силуэт. Худощавое тело, светлые волосы, едва касающиеся плеч, темные глаза и чуть искривленные в презрении губы. - Именно поэтому здесь я, - она скрещивает руки на груди, а Йо в поражении распахивает глаза. Точная копия той Анны, которую он всегда знал, сейчас стояла полупрозрачная, мертвая. - Но… как? – у него не хватает слов, чтобы адекватно озвучить мысль. – Как так?! - Понятия не имею, о чем ты, - Милли пожимает плечами, а в глазах отражается ложь. Она скидывает пару прядей с плеча в нервном движении, и Йо понимает, что даже если он завалит ее вопросами, ему не ответят. Не сейчас. - Ты, наверное, меня не помнишь, но что-то внутри тебя – а именно воспоминания об отражении в зеркале – должно подсказывать, что я – и есть причина нынешнего сыр-бора, - она пожимает плечами, разворачиваясь и направляясь в комнату. – Ты так и будешь стоять там? Решила присоединиться ко мне в мире духов? - Нина, - вдруг срывается с ее губ тихим шепотом. - Бинго, но я все еще жду, пока ты прекратишь прикидываться кузнечиком и встанешь рядом, - Йо еще никогда не испытывал дежавю настолько ярко. Чем больше он наблюдал за ней, за тем, как Анна немного виновато забирается обратно в дом, тем больше он понимал, что где-то уже это видел, и даже успел пару раз поучаствовать. - То-то же, - цокает она языком, когда Анна все же оказывается на свету. Более спортивная, чем она, с длинными волосами и немного сутулая. Все еще пребывающая в ужасе и терзаниях. - Но как, почему ты…? - она делает шаг вперед, думая, что ей надо, просто необходимо, ее обнять, но дух отвергает протянутые руки, отворачиваясь и думая о своем. Анна опускает взгляд, разрываясь от тысячи и одного вопроса, и это не ускользает от мертвой сестры. - Неважно, я здесь лишь для того, чтобы сказать то, что ни Хао, ни наша мама не могут тебе сказать прямо, - и вновь они. Даже она говорит о них, как о чем-то вместе сосуществовавшем. Нина оборачивается к сестре, смотря в отражение собственных глаз и усмехается, когда та опускает их, не выдерживая напора. – Ты не сможешь отомстить Хао. Словно обухом по голове. - И дело даже не в том, что тебе не хватает силы или желания, – с этим как раз все в порядке. А в том, что в завершенные споры Киоямы не вступают, какими бы печальными ни были последствия, - медленно, с расстановкой проговаривает сестра, видя замешательство. И тут же добавляет. – Правило девяносто пять, если ты вдруг забыла наш семейный кодекс – хотя такое даже мертвые помнят. - Кодекс? – обращается к Милли Йо. - Скверная вещь, - она ежится, потирая плечи. - Хао – молодец, он рассказал тебе о том, что поспособствовало мысли об убийстве, но не поведал о важных деталях: он спас Линдси, очарованный ее большими глазами и уже сформировавшимся тогда третьим размером, проговорив очень важную для Киоям вещь: «Я дал тебе жизнь, и намерен кое-что забрать взамен», что породило не просто обещание, а уговор, на который наша мама не могла не согласиться. Тебе ведь наверняка было интересно, почему ни она, ни бабушка не поднимают силы семьи – а для справки, это не так уж и мало – и не идут ему мстить? – она медленно вышагивает вокруг нее, не переставая впиваться взглядом, рассматривать. – Потому что мстить не за что. Он взял – он забрал, пусть и в другом лице. - Но ведь он хотел не этого! – она выпаливает слова слишком громко, с надрывом. – Он хотел… - Хотел показать матери, какого самца потеряла, да. Вот только наших предков, устанавливающих правила и следящих за их выполнением, интересует не это – им плевать на детали. - Но ведь он убил тебя! Мою сестру, мамину дочь! - Скажи честно: ты сейчас истеришь потому, что он убил меня, или от представления, что мог убить тебя? – пристальный взгляд ранит в самое сердце. Анна пропускает вздох, давая понять Нине, что догадка верна. – Ты не помнишь меня, не помнишь того, за что так рьяно пыталась отомстить, так почему все еще цепляешься за то, что испарилось? За то, что возможно никогда не существовало? Просто тот факт, что Хао покусился на кого-то из твоей семьи, заставляет на себе рвать майку? Это глупо. - Но он убил тебя… - уже шепот. Анна опускает голову, не понимая, как она может говорить такое. - И это лучшее, что он сделал, черт возьми! – восклицает Нина, одновременно вышибая дыхание из Анны и Йо. – Смотря на тебя, на Линдси, я понимаю, что лучше разок умереть, чем всю жизнь мучиться от правил и законов, искать лазейки, пытаться делать вид, что ты не ограничен ни в чем и имеешь хоть какое-то право выбора. Да, может быть, я лишена определенных радостей: не могу тебе отвесить леща за нюни – но в отличие от тебя, я действительно свободна. - Мой тебе совет, - продолжает Нина после недолгого молчания. – Отпусти идею о мести – она все равно не приведет ни к чему хорошему. - Что? И это говоришь мне ты? - Да, я, - спокойно отвечает она, поведя плечом. - Будто бы это так просто, - Анна нервно сминает одежду. - Ты верно сказала, что потеря памяти на руку, но не Хао, а тебе. Потому что сорвись ты в приступе праведного гнева его убивать, – все семейство в одночасье восстанет против тебя. Потому что, опять-таки, законы, и против них не попрешь, пока власть об их отмене и установлении находится в руках древних старушек. Хочешь умереть от рук своих же родственников, потащить за собой Милли, которая отправится за тобой в огонь и воду? Забудь об этом. - Если бы весь мир вдруг забыл о том, что натворил Хао, то… - А с каких это пор тебя интересует мир? – колючий взгляд, Анна ежится, ощущая на себе его физически. – Прекрати делать вид, что ты не эгоистична – тебя не интересует ни мир, ни его судьба – лишь собственный мирок, в который кое-как протиснулась Милли и тот парень с танцев. Анна поднимает голову в удивлении. Как она узнала об Оксфорде? - Что ты здесь делаешь? – в поисках Анны Эна застает Хао в коридоре. Рука его светится энергией призыва духа, а где-то за углом Анна разговаривает с умершей сестрой. В голове соединяется все быстро. – Ты ее контролируешь?! - Тише, - он прикладывает палец к губам. – И нет, не контролирую. Но я ее призвал. - Зачем? – спрашивает она, но Хао лишь криво усмехается. - Затем, что так нужно. - Анна, - смягчаясь в голосе и взгляде, Нина подходит ближе, касаясь бесплотной ладонью повлажневшей от слез щеки. – Тебе выпал шанс все забыть и начать жизнь с чистого листа, так почему ты им не воспользуешься? Понимаю – тяжело, дастся это не сразу, да и видеть Хао ты долгое время не сможешь, но у тебя есть Милли, есть Оксфорд или как там его, – есть все возможности к освобождению души и тела из оков печали и скорби. Так почему ты все еще тормозишь? Видеть твою рожу кислую не могу уже – дерзай! Она усмехается, а Анна поднимает на сестру не верящий взгляд. - А как же ты? - А я буду присматривать за тобой, - легкий поцелуй в лоб, как попытка проститься. – Как делала все эти шесть лет и буду делать еще очень долго. Надеюсь, ты не совершишь больше глупостей. Анна качает головой, не желая верить, не желая прощаться, пытается схватить сестру, сжать в своих объятиях, но та пропадает быстрее, рассыпаясь золотистой энергией и оставляя запутавшуюся, сломленную Киояму наедине. Слеза, вторая, на третьей Анна срывается, не выдерживая, и закрывает ладонями лицо, падая на колени. - Жестоко ты с ней, - Хао наблюдает за тем, как Нина материализуется перед ним. - Не тебя меня учить, мистер «Я не могу вовремя захлопнуться», - фыркает она, скрещивая руки на груди. - Эй, я тебя не оскорблял, - даже без злости. - Ну да, ты просто убил меня, - парирует она. - В любом случае, она должна была об этом узнать… - Да, но не тогда, когда ты брызжешь слюной, доказывая, что ни в чем не виноват! Впрочем, Линдси сама виновата, что доверила это тебе, теперь пусть она и разгребает последствия, - Нина указывает рукой на комнату, где тихо всхлипывает Анна. – Премию «Мать года» ей явно не получить уже, однако это попытаюсь сделать я… Ее улыбка превращается в оскал. Нина приближается к Хао, ловя неощутимое на прозрачной коже дыхание и вглядываясь в карие глаза со всей ненавистью – больше за сестру, нежели за отобранную жизнь. – Если за ваш союз с ее головы хоть один волосок упадет, то будь уверен – я тебя уничтожу! Грязные приемы, потаенные секреты и скелеты в шкафу – я не премину воспользоваться всем, что только знаю. - Скелеты в шкафу? О чем ты? – он пытается отшутиться, но по ее ехидному взгляду понимает – бесполезно. Усмешка выгибается в другую сторону. - О том, что никто никогда не узнает, стоит лишь тебе зазубрить одно-единственное: ее безопасность на твоей совести, Асакура, - и тут же рассыпается сгустком энергии, возвращаясь в мир духов и оставляя Хао и Эну, на которую не обращала никакого внимания, наедине. - Что эта девица знает о тебе? – хмурится Эна, переводя взгляд на Асакуру. - Поверь мне, - Хао тянет нервную усмешку. – Достаточно. Он упирается затылком в шершавую стену, поднимая правую руку и осматривая с некоторой горечью печать союза, горящую желтым светом тревоги и стресса. - Да уж, заключил на свою голову.