***
Отдохнув в их с Милли доме и остыв от ночного диалога, Анна открывает дверь, предположительно ведущую на кухню. Огромное помещение, способное вместить в себя с десяток поваров и еще столько же официантов — если поместье Асакур не подразумевалось, как гостиница среднего или выше среднего уровня, то Анна не понимает, зачем им столько места. Минимализм ярко выражен и здесь: скромная кухонная мебель выставлена ровно в том количестве, в котором нужно, чтобы на одной тумбе нарезать, на другой почистить, а третью оставить для необходимости, мерно гудящий холодильник с возможно протекающим краном создают симфонию, а в углу комнаты стоит низкий стол-мастодонт, за которым определенно никто не ест, так как в наличие имеется столовая. И среди всего этого унылого однообразия — одинокая Тамао, наспех пишущая что-то на листке. При звуке отодвигающихся седзи, она поднимает голову, и карандаш не дописывает кандзи. — О, мисс Анна, доброе утро, — пальцы комкают листок, — я вам как раз собиралась оставить записку. — А где все? — больше удивляется, чем спрашивает, Анна. Время — половина седьмого утра, но ни живых, ни мертвых по пути из комнаты она так и не встретила. — Учитель Йомей отправился на прогулку, а через три минуты у меня начинаются занятия с учителем Кино, — лопочет Тамао и быстро открывает холодильник. Гудение усиливается и отрезается закрытой дверью — девчонка выставляет на кухонную тумбу небольшую тарелку, накрытую полиэтиленом. — Я хотела написать вам про завтрак в холодильнике. Но, раз вы проснулись, записка уже не имеет смысла. — Ага, — она с сомнением рассматривает рисовые шарики. — Учитель Кино не любит опозданий, поэтому я побегу, — Тамао отвешивает короткий поклон и уносится полевым зайцем. Длинная стрелка настенных часов касается шестерки. — Мда, а я думала, что это Йо — любитель поспать. — комментирует Анна, подходя ближе к заветной тарелке. Эна появляется сзади. — В сравнении со здешними обитателями, даже самый ранний жаворонок будет считаться совой. — Забудь о птицах, лучше разыграй вопрос на миллион, — Эна берет утварь в руки, взвешивает, как если бы яды и взрывные механизмы могла определять на вес, и протягивает рисовые шарики Анне. — Какова вероятность, что они отравлены? — Что? — в удивлении Анна поднимает брови, хоть эта идея пришла ей в голову первой. — Не думаю, что Кино захочет пачкать руки моей кровью. Тем более, когда я ясно дала понять ей, что без проблем уйду скоро сама. Анна забирает остывший завтрак. — Смотря, что считать «проблемами», — фыркает Эна. — Госпожа, вы рискнете это попробовать? — становясь видимой, Элиза расставляет акценты так, отчего в Анне невольно рождаются сомнения. — Почему бы и нет? — и полиэтиленовая пленка отправляется в мусорку. Аккуратно слепленные, белые шарики из круглого риса; из запаха — ноты уксуса в небольшом количестве и какой-то рыбы. Скорее всего — треска, потому что тунец почти не пахнет. Однако, прежде чем надкусить, Анна обращается к Эне. — Я же не лишусь сил из-за какого-нибудь ингредиента? — в ответ получает скептичную усмешку. — Такие зелья, в отличие от амулетов, имеют специфичный запах. Так что либо Кино подрабатывает на полставки химиком, чтобы его перебить, либо там ничего нет. Но я бы на твоем месте все равно не стала бы их есть. — Я не хочу с ней ссориться, — внезапно выдает Анна, ловя двойной интерес к своей персоне. — Пусть начало у нас не задалось, но, узнав правду, она не выгнала меня взашей, позволила остаться и продолжить «играть роль». Плюс — у нее повсюду шпионят духи, и если она мониторит каждый наш шаг, то уж пусть лучше услышит, что я не ворочу нос и хочу мира. А еще Анна боится, как бы Кино не застала ее врасплох, увидев в воспоминаниях Хао, их союз, вывернув всю историю наизнанку и объявив предателем. В ее прошлом и настоящем творится чертова каша, и Анна не хочет, чтобы Йо думал, будто все это время она была двойным агентом или хоть как-то желала ему зла. Поэтому она откусывает небольшой кусочек и под пристальным наблюдением жует. Да, она угадала, внутри треска. — Ну как? — спрашивает Элиза, готовая сорваться за помощью к Мэй. — Немного пересолено, но есть можно, — удовлетворенно кивнув, Анна откусывает еще. И когда Эна готова уже хмыкнуть, что ей «повезло», а Анна разделывается с половиной шарика, ее глаза внезапно сужаются. — Госпожа? Все в порядке? — она застывает, заметно меняясь в лице, и тут же сплевывает в глубокую раковину. Проводит языком по внутреннему небу, а когда все становится ясно, то мажет им по тыльной стороне руки. На коже остается кровь. — Госпожа! — Элиза пугается вместе с Йо. Быть того не может! Чтобы бабушка и так! — Интересно, — тянет Эна, доставая из выплюнутого комка маленькую иглу и показывая остальным. — Видимо, Кино не разделяет твоих желаний о мире. Анна молчит, ощущая покалывание во рту, Эна проводит внутренний досмотр: — Изменений в химическом составе твоей крови нет, но мы понаблюдаем — возможно, это яд замедленного действия. — Это бред, — бормочет Анна, отчего Эна задается вопросом о ее способности устанавливать причинно-следственные связи. — Бред? Ха! Милая, «бред» — это твои домыслы, что старуха будет терпеть тебя и твои выходки. Это же, — она указывает на иглу, — объявление войны. — Слишком очевидно, — не согласная, Анна мотает головой. — Тебе не кажется? Чтобы игла мне как-то навредила, я должна была проглотить шарик, не жуя. Если бы Кино хотела от меня избавиться, то крошки битого стекла были бы куда лучшим решением. Один укус, и разрыв пищевода обеспечен. Она щелкает пальцами, обозначая простоту и жестокость варианта, а Эна задумчиво щурится. — Тогда зачем ей заниматься подобной ерундой? — Это может быть предупреждением, — предполагает Анна, все еще чувствуя неприятное скопление слюны в горле. Если бы она проглотила кусок сразу… Эна бы ее вылечила, разумеется. Но потом бы еще долго смеялась и припоминала несказанную глупость. — Однако, даже если и так, то Кино — не из тех, кто будет готовить кому бы то ни было. Тем более — мне. Эна перебирает всех жильцов дома, сокращая возможных убийц-неудачников до одной. — Ах она маленькая влюбленная крыска, — шипящий шелест — как знак готовиться к худшему. — Что будем делать? — Для начала, — Анна выбрасывает содержимое тарелки в мусорное ведро, — позавтракаем где-нибудь еще. Потом — проверим, насколько долго она сможет хранить секреты. — Элиза? — обращается к хранительнице Эна. Косички уныло витают в воздухе, а сама она определенно не рада обострившемуся конфликту. — Ты же видела: Кино первая начала. Она чуть не убила Анну! Пожалуй, это — единственное, что побуждает ее кивнуть. Преданность Госпоже до последних секунд существования, обещание защищать и следовать за ней, несмотря ни на что. — Я с вами, — бормочет она, и Эна, усмехаясь, берет Анну за руку. Мгновение, и кухня становится пуста.***
Сколько бы учитель Кино ни говорила ей, что нельзя гулять с мокрой головой, Тамао не могла отказать себе в прогулке по веранде после душа. На землю опустились теплые сумерки, кое-где снуют туда-сюда светлячки, вырисовывая незамысловатые фигуры, а легкие наполняются умиротворением, спокойствием после тяжелого трудового дня. Посуда вымыта, тренировки проходят успешно, а вещие сны приходят все чаще, обещая ей судьбу прорицательницы, как далекие предки — Тамао едва ли не хлопает в ладоши, босыми ногами оставляя цепочку полусухих следов. Она прикрывает веки, вдыхая полной грудью и не замечая, как тень позади приближается к ней. — А! Мгхм!.. — короткий выкрик обрывается в зачатке. Тамао прижимают лицом к стене, пресекая заломанной за спину рукой попытку вырваться. Она сосредотачивается на ментальной связи с учителем — как учили при критических ситуациях — но неизвестная девушка с темными волосами, серой кожей и яркими глазами выдувает лиловый порошок. Без запаха и горечи, Тамао поначалу думает, что она отключится, как во всех тех фильмах, которые она втайне смотрит от учителя Кино, но нет. Ее мир плывет, сознание остается в теле, пусть и контролировать его дается теперь в разы сложнее. — У тебя две минуты, — говорит Эна, создавая вокруг них сферу — такую же, как когда-то в школе Такея, когда Оксфорд вытаскивал из нее наживую демона Они — беспросветную, не пропускающую звук. — Что вам нужно? — бормочет Тамао упавшим голосом, чувствуя, как коленки подкашиваются — не от странных свойств порошка, так от страха. Рука неистово ноет, но напавший сзади, прижимаясь плотнее, выкручивает сильнее, выводя боль на запредельный уровень. — Пустите! Мне больно… Повышая тон на одном предложении, у нее не остается воздуха для последнего. Из глаз брызжут слезы, и Тамао не верит: нападавший действительно ослабляет напор, мышцы выворачиваются из тугого узла. — Твоя покровительница перешла мне дорогу, и мне нужна информация, — не попадая в поле зрения Тамао, Анна говорит через черную маску на лице. Простую, тряпичную, едва ли искажающую голос и скрывающую подбородок с носом; волосы собраны в высокий хвост, а привычное черное платье заменил слитный облегающий костюм с карманами на бедрах. Пистолетов не видно, и, пожалуй, именно это делает ситуацию менее страшной при общем абсурде и возмутительности. Они все посходили с ума! Йо нервно потирает лоб. — «Покровительница»? Не понимаю, о чем вы, — Тамао жмурится, вынуждая Анну податься назад, чтобы проверить, не перегнула ли она палку, однако девчонке больше страшно, чем больно. И теперь можно не бояться, что та узнает ее по разрезу глаз или цвету волос. — Кино Асакура! — замечая, как веки Тамао приоткрываются, Анна вновь впечатывает ее в стену, не давая себя разглядеть. В сознании Эна отсчитывает имеющееся время, пока хранители Тамамуры — Кончи и Пончи, которых заняла Элиза, — не начнут ее искать. — Она давала тебе поручения кому-то навредить? — с тающими секундами тон становится требовательнее, хватка — тверже. — Что? Нет, никому! — и слыша эти изменения, Тамао не рискует ее — это определенно девушка — злить. — Учитель Кино стремится помочь всем, кто в этом нуждается… — Чушь! — пресекает Анна, игнорируя чужие слезы. — Ты нашпиговала еду иглами по ее приказанию сегодня! Пожалуй, не будь Тамао испугана, то ей бы не составило труда сопоставить вопросы и личность возможной нападавшей, но ее челюсть трясется, горло схватывают истерика и страх, а неизвестная продолжает насаждать. — Нет! Пожалуйста, Духи мне свидетели, я никогда бы не сделала ничего подобного! — через всхлипы и неразборчивые молитвы, Тамао просит ее отпустить, поверить. Бесполезно. — А что сегодня утром? — Анна безразлична к всхлипам. Тамао не может нормально вдохнуть. — Она отослала меня из кухни, как только я закончила готовить завтрак, и сказала через полчаса написать записку мисс Анне, чтобы та поела! — выпаливает Тамао, и тайное становится явным. — Время! — отрезает Эна, разрушая сферу вокруг них. Тамао чувствует, как действие порошка, дурманящего разум, постепенно спадает, она вновь обретает себя, чтобы задать встречный вопрос, как… — Ах! — точный удар по сонной артерии окончательно подкашивает. Анна не дает Тамао упасть, кивая Эне и призывая их переместить. Элиза тратит последние приемы, чтобы удержать любопытство бестолковых хранителей, и пускается наутек, пока до них не дошло. Анна с Эной оказываются в комнате Тамао — небольшой, аккуратной, как сама владелица, с потушенным светом. Конечно, если бы не ученица Кино, которая может вот-вот проснуться и усугубить военное положение, то Эна бы посмеялась с аналогии «отсутствие света» равно как «бессознательность». Но от нее требуют сосредоточенности, и вдвоем они укладывают девчонку на постель. Анна достает из кармана небольшой шприц. — Как мило, — комментирует Эна, когда следом Анна вытаскивает дезинфицирующую салфетку и обрабатывает предплечье Тамао. — Интересно, если бы она призналась в подлоге, ты бы с ней так же сюсюкалась? Точным движением Анна вводит иглу. — Тамао здесь не при чем. Кино не посвящала ее в свои игры, — свободной рукой выуживает из кармана вторую салфетку — отличающуюся от первой цветом и ярко выраженным травянистым запахом. Разработка «Ревила», выданная доктором Чохи О по доброте душевной, растрачивается на неудавшихся шестерок и врагов, желающих сжить их со свету. Эна фыркает про себя. Потрясающе. Раствор способствует быстрому заживлению прокола, так что Анна прячет жуткие вещи обратно в карманы, поправляет задранный рукав пушистого халата, словно ничего и не было. Эна возвращает их в спальню Анны, где их ждет Элиза. Миссия завершается успешно.***
Очнувшись и вернув себе способность ровно стоять, Тамао в ужасе врывается на кухню. Отголосок страшного разговора, что в еде могло что-то быть, перекрывает здравый смысл рассказать обо всем учителю Кино. — Куда так ломишься? — но застать там Анну она никак не ожидала. Спокойную, в отличие от нее, отпивающую из стакана воды. Глоток. Тамао чувствует внезапный приступ жажды. — Мисс Анна? — глупо моргает, пытается прийти в себя и привести дыхание в порядок. Приглаживает растрепавшиеся волосы, высохшие кое-как, и ватной поступью следует к холодильнику. — Не ожидала вас увидеть здесь так поздно. — У тебя все хорошо? — вместо первоначального ответа, Анна акцентирует внимание на перевозбужденном состоянии Тамао. Та, дернув плечом, открывает хромированную дверцу: рисовых шариков нигде нет. Духи, она же сама мыла после них посуду! — Д-да, — она с досадой вынуждает гудящего монстра замолчать и потирает переносицу. По телу расходятся двоякие ощущения — ей одновременно легко и тяжело, будто ее переехали катком. — На меня напали. — Где? Здесь? — поразительная мимика — скованная привычным образом безэмоциональной особы, и при том выражено напряжение, готовность вступить в бой. Тамао кивает, к горлу вновь подступают слезы. — На веранде. Кто-то подкрался сзади, схватил меня за руку, — она касается запястья, заминаясь. Никакой боли, задирает рукав — нет синяков или возможных отпечатков пальцев. Но ведь она была уверена, что ей едва не вывернули плечевой сустав! — Тамао? — Анна приподнимает брови. — Ты видела нападавшего? — А? — она крупно вздрагивает и с запозданием мотает головой. — Нет, она стояла позади — я уверена, что это была она. Спрашивала про учителя Кино, вокруг витала какая-то магия, я не могла позвать на помощь, а потом… Она прерывается, заставляя Анну подойти ближе. — Что произошло потом? — никакого раздражения или желания надавить с целью узнать побольше. Если бы Йо не видел сцены ранее, то и не подумал бы, что она как-то причастна к произошедшему. — Я проснулась в спальне, — Тамао выдыхает, за ней следом выдыхает и Анна. — Но все это так было похоже на реальность! Ощущения, запахи! Однако стоит Анне посмотреть на нее, словно на ребенка-фантазера, как желание доказать свою правоту и показать место, где все произошло, сходит на нет. Хорошо, что она не побежала сразу к учителю Кино — та бы разозлилась, разбуди ее посреди ночи из-за простого… — Лишь сон — ничего более, — Анна пожимает плечами. — Скорее всего, ты сильно устала за день, вот подсознание и решило над тобой подшутить. — Но… — вставляет Тамао, не имея больше аргументов. — Рука болит? — логично перебивает Анна. Тамао поджимает губы и отрицательно мотает головой. — Нет. — Голова, шея, какие-либо другие части тела? — перечисляет, заставляя чувствовать другую глупым ребенком. Тамао становится обидно до слез. — Нет. — Вот тебе и ответ. Все это было дурным сном, — поначалу Анна хочет ободрительно коснуться ее плеча, но, вспоминая, что амплуа Снежной королевы и Нина впоследствии этого не простят, ограничивается словесной поддержкой. — Поэтому будет лучше, если ты вернешься в постель, а завтра все забудется само собой. Тамао кивает так жалостливо, отчего Анна проникается подобием сочувствия. — Хорошо, мисс Анна, спасибо вам, — вместо ответа — раскрытая в воздухе ладонь. — Пожалуйста, зови меня Анна, — она доводит девочку до искренней улыбки и одиноко скатившейся слезинки. — Поняла, — Тамао быстро утирает влагу с щек, боясь прослыть плаксой, желает ей спокойной ночи и направляется на выход. Как останавливается в проходе. — Анна? — Да, Тамао? — Йо видит, как напрягается ее шея. Она определенно не ждет дополнительных вопросов. — Ты же пробовала рисовые шарики, которые я приготовила на завтрак? — стоит ждать подвоха, но по выражению лица повернувшейся Тамао, нельзя сказать, что она хочет застать Анну врасплох. Скорее — окончательно убедиться, что сон был сном. — Да, было очень вкусно. Спасибо, — и Анна это подтверждает, возвращаясь к оставленному ранее стакану с водой. Тамао закрывает за собой дверь, позволяя Эне свободно появиться возле шаманки. — «Пожалуйста, зови меня Анна», — пародирует, хищно скалясь. — Так и тащит лицемерием! — С кем поведешься, — она отрезает напыщенное довольство и делает маленький глоток. — Зато теперь она будет осторожнее с едой и тем, что в нее кладет. — Если Кино вдруг действительно не попросит ее подкинуть пару иголок в качестве приправы, — добавляет Эна, с чем Анна нехотя соглашается. — С этим мы разобрались, что дальше? — Будем ждать Йо, другого нам не остается, — она споласкивает стакан, отставляя его в сушку, и вытирает ладони о вафельное полотенце. — Когда он выйдет из пещеры Еми, у него будет пара дней, чтобы подготовиться к поединку с Реном, а там и до второго раунда Турнира недалеко. — Звучит, как план, — соглашается Эна, неоднозначно поведя плечами. — И мы будем следовать ему до тех пор, пока кто-нибудь не решит его испортить, — заканчивает Анна, а про себя молится всевозможным богам, чтобы Йо вернулся живым и здоровым.