Немного об Анне

      Время пролетает незаметно, и уже завтра должен состояться поединок между Йо и Реном Тао. Его исход решит, пройдет ли Йо во второй раунд Турнира, и по-хорошему ей нужно быть рядом, поддерживать, если не словами, то уверенным присутствием. А что делает она?       Анна ударяет тренировочную грушу на выдохе. Сначала перебинтованным кулаком, а затем, развернувшись, с размаху бьет ногой. По виску и лбу стекает пот, ей пора остановиться, но она продолжает дубасить снаряд. Подвешенный к потолку какого-то богами забытого спортивного зала — Анне досадно от того, что часть ее боевых приемов с захватами и переворотами на нем не отработаешь, однако она компенсирует это ударами — наотмашь, с остервенением. Страхом.       Завтра состоится финальный бой не только между Йо и Реном. Эна говорит, что первый раунд Турнира и без того затянулся, а значит, совсем скоро ей нужно будет покинуть его, как и было обещано Кино, и начать разбираться с куда более насущной проблемой — Хао.       Она сбивает костяшки пальцев, кровь не проступает сквозь толстый слой бинтов. У Анны нет никакого плана — да, есть поддержка бабушки, побочной ветки клана и всех тех, кого она смогла привлечь на свою сторону, но порядка действий, определения временных и пространственных точек для сражений и тому подобного у нее нет.       И Анну раздражает, что вместо этого, вместо логичных действий, она прыгает здесь вокруг бойцовской груши и жалеет, что все так быстро закончилось.       Как бы Анне ни хотелось это отрицать, Эна была права: она привязалась к вечному балагану, творящемуся в доме Йо. К засилью беспардонных призраков, обитающих то в ванне, то в туалете, к ленивому Хоро, который норовит нарваться на гнев Пирики, к зашуганному Манте (она серьезно не знает, что такого сделала или наговорила ему Нина, чтобы он до сих пор смотрел на нее, как на смерть) и его разнообразию блюд, к Рю и его банде, и, конечно же, к самому…       — Там Кино сделала тебе сюрприз, — Эна появляется под жалобный скрип плотной ткани на груше. Анна возвращается в исходную позицию, с удивлением смотрит на хранителя. — Она подослала Тамао следить за нами. Разумеется, без прямых фраз, но очень на то похоже.       — Зачем? — она переводит дыхание, смачивает языком пересохшие губы и впервые понимает, как сильно хочет пить. — Поединок завтра, завтра же я смогу собрать свои вещи и уехать.       Эна замечает болезненность осознания, мелькнувшую в глазах, и решает не акцентировать на этом внимание. Если еще она начнет ковырять, то вместо боевой и непрошибаемой Анны они получат по окончании союза с Хао слабую, покалеченную и неспособную к решениям тряпку.       — Наверное для того, чтобы претворить угрозы в жизнь? — Эна пожимает плечами. — В конце концов, ты так и не предпочла Йо Хане, а значит, роль его невесты вакантна.       Бах!       Анна что есть мочи ударяет по груше, выплескивая злость, и притягивает ее к себе, проверяет на предмет возможных трещин и разрывов. Она не хочет ничего слышать об этом и том, что так и не смогла сделать правильный, по ее мнению, выбор.       — Ты не волнуйся, Нина поставила ее на место, — заверяет Эна, точно зная, что Анне нужно услышать, да и сама она имела удовольствие вдоволь посмеяться над физиономией Тамао.       «Вот змея! Обхаживает чужого мужчину!» — залипая в мыльную оперу и при этом ловя смущение Тамао при наличии в комнате Йо, ее красные щечки, Нина недвусмысленно дает уяснить, что та у нее на ладони, и рыпаться, пусть и по приказу Кино, когда здесь весь женсовет с Анной во главе, обойдется ей дороже.       — Я не волнуюсь, — Анна деланно отмахивается, вновь отступая от груши, и ловит многозначительно приподнятую бровь Эны. — Да даже если и так, то в этом нет смысла. Наши пути разойдутся, а Тамао продолжит приглядывать за Йо. Чем все это закончится, заранее известно.       А ведь Йо понял, что Тамао к нему что-то испытывает, гораздо позже. Принимая ее робость за черту характера, а трепетное отношение — за дружеские чувства, он изрядно удивился обратному положению вещей. После очередной тренировки засмотревшись на перьевые облака, он случайно подслушал разговор Пирики и Тамао в деревне Добби. Они разговаривали не о нем конкретно — в целом, о любви и симпатии, но, сопоставив ответы обеих и поведение Тамао, пазл сложился в цельную картину.       К несчастью для Тамао, Йо решил, что между ними была и останется только дружба, — не прямо, про себя. И так же про себя глубокой ночью он прикладывал «нужное поведение» к ним с Анной — ведь они должны будут пожениться, между ними должны быть «любовь и привязанность», как талдычили ему в детстве мать с бабушкой.       Но кусочки не сошлись. И Йо провалился в сон.       — Однако мне ее жалко, — Анна вырывает из воспоминаний неожиданным заявлением. — Ведь даже выйдя за него, она будет знать, что это все не по-настоящему. Йо должен был жениться в угоду бабушке, а не потому, что действительно хотел этого с Тамао.       Эна тянет воздух сквозь зубы.       — Ауч, жестоко. Впрочем, это все равно не помешает нам относиться к ней с подозрением и жалостью, — сочувствие длится недолго и подменяется привычным коктейлем из язвы и надменности. Анна хочет понадеяться, что женсовет не превратится в серпентарий, однако для Эны с Ниной подобное окажется низостью, а Элиза попросту откажется во всем этом участвовать. Поэтому она спокойна. — И, к слову о подозрениях. Как бы ни была наивна Тамао, она проходила обучение у Кино и, скорее всего, отчетливее может чувствовать мертвых вокруг себя.       — Она же медиум или типа того, так что оно вполне логично, — Анна чешет кончик носа, не улавливая смысла.       — Как и то, что она может раскрыть Нину и дать дополнительный повод Кино тебя тюкнуть. А поэтому хорош страдать ерундой и займись напоследок положенным делом! — но Эна, буквально швырнув его, растворяется в дымке перемещения, как делает всякий раз, когда разговор вроде бы не окончен, Анна еще может что-то возразить, вот только она уже не хочет ее слушать.       Анна коротко вздыхает и, взглянув на перебинтованные руки, побитую тренировочную грушу, медленно развязывает узелки.       — Последние два дня, значит, да?..       Кажется, пора собирать вещи.

***

      Йо приносит домой победу, и Анна сильнее убеждается в том, что ее работа здесь окончена. Да, внутренне она радуется, но чем громче за закрытой дверью спальни, в коридоре и кухне раздаются веселые голоса ребят, тем больше внешне ее лицо напоминает нелюбителя лимонов. По крайней мере, именно с ним сравнивает ее Нина, стоит старшей сестре вырваться из порочного круга обзывательств Хоро и следующих за ним нападок Рена. Зачем последнего привели в дом после боя — загадка.       — Все, Киояма, лимит моего терпения исчерпан, — она поднимает обезоруженно руки, тем самым показывая, что обратно в праздник не вернется. — Так что кончай творить траур, цепляй кирпич-физиономию и спускайся вниз, если не хочешь пропустить веселье.       — Я не пойду, — категорично произносит Анна, продолжая сидеть в кромешной темноте и смотреть в одну точку. Поначалу Нина думает, что ослышалась или сестра глупо пошутила, но когда подходит к столу и включает настольную лампу, ослепляя, понимает: Анна просто набивает себе цену.       — Кажется, ты не улавливаешь сути, позволь прояснить. У тебя нет выбора, ты сейчас же отрываешь свою задницу от стула, делаешь что-то с лицом, потому что его выражение мне не нравится, и поздравляешь Йо с победой, поскольку завтра случая уже не представится, — она направляет лампу на Анну, чтобы та перестала сидеть как истукан, не дай пресвятые боги пустила корни. И срабатывает — Анна шипит, выставляет перед собой ладонь, после чего и вовсе выключает лампу. Нина включает обратно. — Послушай, мне плевать, что за кашу в голове ты опять себе устроила. Ты заранее знала о том, что тебе придется уйти, и сетовать сейчас о каких-то моментах, что время пролетело незаметно, и так далее — глупо. Ты просто сокращаешь его еще больше, тем самым делая последним воспоминанием пожелание удачи перед битвой. Действительно хочешь, чтобы оно все закончилось так?       Она щурится, практически читает сестру как открытую книгу, и качает головой.       — Думаю, нет. Так что давай не будем портить ни себе, ни им праздник, и сделаем вид, что все прекрасно?       Нина дожидается слабого кивка, удовлетворительно снимая с себя бусы и бросая их на матрас.       — Отлично. Тем более, что я не поздравляла Асакуру с победой, а поэтому, если хочешь исправить это «досадное недоразумение», тебе определенно придется спуститься. Чао!       Махнув на прощание рукой, она перемещается в Мир Духов, наконец давая своей интровертной душе отдохнуть от чересчур шумных и душных живых. Анна же сидит еще с минуту, медленно собираясь в кучу и прокручивая обещание, данное Кино, данное Хане, и осознает, что временный контракт на обеспечение безопасности действительно был и остается ее идеей, она полностью несет ответственность за то, как вошла в жизнь Йо и как из нее нужно выйти.       Да, будут вопросы, остается вероятность, что он отправится ее искать для получения ответов, но его душа не повреждена и не раскалывается на части. А значит, задача успешно выполнена, можно дело закрыть.       И тем не менее, она не хочет остаться в воспоминаниях невежей, которая даже не удосужилась поздравить его с тем, чего желала и чего боялась. Поэтому, через короткий выдох, она встает, поправляет подол черного платья, уже не кажущегося таким мрачным, и выходит в коридор.       — Что ты здесь делаешь? — чтобы встретиться с Реном Тао лицом к лицу. Тот явно не ожидал увидеть ее.       — Тупица Хорокеу сказал, что в туалете на первом этаже обитает призрак-извращенец и что на втором с этим попроще, — в обычной жизни он бы не стал оправдываться и объяснять свои действия, но Анна — невеста Йо, человека, который жаждет и постепенно становится ему кем-то большим, чем обычный соперник. Поэтому Рен скрещивает руки на груди, тем самым отгораживаясь закрытой позой, и ждет ее ответа.       — По коридору налево, — она кивает в нужную сторону, все еще настороженно смотря на широкую спину, витающий вокруг шарик-хранитель Басона и помня, какой грязью он полил ее, Мэй и их «третьесортную конторку».       — Мы встречались? — неожиданный вопрос застает врасплох. Вместо желтой ткани нелепого пиджака перед ней оказываются такие же желтые глаза в хитром прищуре, Рен подходит ближе, очевидно перебирая в памяти отрывки. Тогда как Анна незаметно создает позади небольшой кол — если он вспомнит, у нее не останется выбора.       «Пожалуйста, Рен, не порть последний день», — просят одновременно Анна из прошлого и Йо из будущего.       — Не думаю, — как можно непринужденнее.       — Голос показался знакомым, — Рен сбавляет напряжение, отходит на положенную дистанцию. — Хотя, наверное, тебя бы я запомнил.       — Таких, как я, не забывают, — соглашается Анна, про себя намекая на владение пистолетами, работу на «Ревил», а также смертоносную Эну в качестве хранителя. Все те, с кем она сталкивалась ранее, обычно не забывали ни внешность, ни имя, под которым она представлялась.       — Что бы то ни значило, — но Рен не видел ее в действии, а значит находит свой смысл во фразе. После чего пожимает плечами и уходит, Анна опустошает легкие разом.       Это было близко.       — Ты вернулась, — кажется, Йо замечает ее еще на лестнице и сквозь гогот Хоро и попытки Пирики его утихомирить улыбается ей.       — Конечно, я же не насовсем ушла, — язвительно подмечает Анна, а в груди неприятно колет. Она поджимает губы, словно действуя в привычной манере снежной королевы, но на деле смущаясь как своей лжи, так и своим чувствам относительно нее.       Определенную магию и перемену настроения обоих замечает и Пирика, отвесившая брату смирительный подзатыльник. Айну наблюдает за тем, как Анна спокойно садится на пол, а Йо так-же-спокойно наливает сок в стакан, и внезапно ударяет локтем по столу.       — А как вы вообще познакомились? Нет, мы все слышали и прекрасно знаем, что вы вроде как жених и невеста с большим стажем, это прекрасно, но как же так получилось? — будто заправская сплетница, Пирика подпирает щеку кулачком и вынуждает Анну внутренне заверещать. Именно тогда, когда Нина ушла, а Эна не сможет подсказать из-за обилия духов вокруг! Черт-черт-черт!       — Это… — начинает Анна, понимая, что ее вид сейчас далек от умного, а навык речи сравним с неандертальцем.       — Это давняя история, — но Йо перебивает, привлекая внимание не только непосвященных, но и самой Анны. Барабаня пальцами по стакану с соком, он смотрит на нее, приподняв брови. — Ты же не против, если я расскажу?       И она бы ответила «да» или «нет», если бы в первом случае могла хоть о чем-то солгать, а во втором… что он собирается им рассказать?! История — выдумка, никаких деталей, согласованных версий, никакого реального спасения! Конечно, в больнице при первом появлении или немного позже Нина могла освежить ему память надуманными событиями, однако почему тогда не поделилась этим с Анной? Чтобы та заучила наизусть или хотя бы просто была в курсе!       — Конечно, — но от нее ждут ответа, а поэтому, боясь напортачить в последний день, она передает ему невидимый микрофон. — Заодно послушаю, как оно было твоими глазами. Йо отставляет стакан в сторону и складывает руки перед собой, ничуть не устрашившись просьбы.       — Как вы все наверное знаете, я — человек добрый, — Рен с Басоном возвращаются вовремя. — И в детстве — а мы говорим про то время, когда нам с Анной было около семи, — этой доброты было еще больше. Настолько много, что дедушка шутил: если бы я был серийным убийцей, то моим оружием были бы обнимашки.       Неоднородный смех девчонок и смешки парней. Анна приподнимает краешек рта, наблюдая за отражением потолочной лампы в стакане с холодным чаем. Йо всегда был и останется добрым, даже чересчур.       — Однажды он оставил меня тренироваться на улице, вызывать духов из опавших листьев, а сам зашел в дом. Тогда-то они и заприметили меня, — тихо заканчивает он с незавидной усмешкой себе-маленькому.       — «Они»? — спрашивает Пирика.       — Демоны Они, — поясняет Йо, и Анна отрывается от созерцания стакана. Что он только что сказал? Его преследовали те же демоны? — Поначалу они казались дружелюбными: обдавали магической аурой, показывали небольшие трюки, чтобы заинтересовать, а когда услышали деда и его вопрос, тренируюсь ли я, начали заманивать в лес.       Пирика с Тамао напряженно переглядываются, тогда как Анна сжимает в напряжении под столом кулак. Следя за происходящим из будущего, Йо понимает, что именно тогда-то она и узнала правду о нем и ней. О том, как действительно спасла его.       — Они вели меня через деревья и кусты, я порвал тренировочный костюм, который сшила мне мама, а после, когда мы вышли на поляну недалеко от кладбища, они вдруг перестали быть такими милыми. И обнажили свою сущность, — методично проговаривая, Йо словно рассказывает страшную историю друзьям у загородного костра. И если Рен с Хоро скептично фыркают от его наивности, то Пирика с Тамао сильнее вжимают головы в плечи. — Они напали на меня втроем, не оставили шанса на спасение. Били, унижали, готовились поглотить мою душу и почти сделали это…       Йо переводит взгляд на Анну, заставляя замереть.       — Как появилась ты.       — Что? — едва ли вслух, она надеется, что никто не разобрал и не услышал.       — Практически из ниоткуда, когда меня можно было уже отпевать, Анна просто взяла и отшвырнула их своей силой, — он растопыривает пальцы, придавая истории окраску дилетантских спецэффектов и продолжая улыбаться. — Демоны Они трусливо сбежали с поля боя, а я, познакомившись с Анной, дал клятву, что позднее сделаю ее Королевой Шаманов. Как-то так.       Заканчивает он, спрятав ладони между бедрами и пожав плечами. Использовав выдержку на максимум и выслушав рассказ без замечаний, Хоро тут же устремляется с возмущением, что это ему выпадет честь стать Королем, Рен отвешивает колкость. Тогда как Анна, отмерев и прокрутив еще раз в голове, поднимается из-за стола и выходит в коридор.       — Эх, какая же все-таки романтичная у них история, — мечтательно вздыхает Пирика, после чего отвешивает решающий удар по Хоро, вырубая.       — Анна? — она крупно вздрагивает, когда Йо настигает ее, по привычке находясь поодаль. Все такой же заботливый и тактичный, но такой недальновидный и непонимающий. — Я же не обидел тебя?       — Что? Нет, — поворачиваться к нему лицом сейчас — не лучшая идея, а потому Анна дает увидеть себя разве что в три четверти сзади. Скрывая при этом трясущиеся руки и непослушные, абсолютно ватные по ощущениям колени. — Я просто… не очень хорошо себя чувствую. Думаю, на сегодня с меня достаточно веселья.       — Оу, хорошо, — как всегда он не видит того, что следовало бы увидеть. Удовлетворяется ложью, пожелав спокойной ночи и пообещав вести себя как можно тише, когда по всем законам жанра должен был понять, что что-то не так, попросить ответы в причине поведения, услышать правду.       Вместо этого Анна закрывается внутренне и внешне, запирается в спальне и едва ли может устоять на одном месте. Сердце колотится как бешеное, а шестеренки в подсознании крутятся, с каждой секундой приближая осознание.       — Госпожа? — передав о произошедшем остальным, Элиза появляется точно кстати, чтобы увидеть, как в темных глазах вспыхивает искра просветления, как раскрывается рот.       — Я спасла его, — неожиданный факт, складывающий все кусочки мозаики вместе. — Вот, почему он не удивился, когда Нина появилась в больнице, вот, почему он хочет сделать меня Королевой, вот, почему Кино не устроила разнос и истерику, что какая-то там девица решила охмурить ее внука, ведь я — не «какая-то»!..       Не хватает воздуха закончить. Анна быстро-быстро дышит, близкая к истерике и самому масштабному разоблачению в ее жизни, дрожь в коленях ползет вверх по телу. Ее трясет, мысли прыгают, бегают, мельтешат — вокруг одной темы неизменно.       — Дыши, Анна, — призывает Нина, появившись в комнате с привычным спокойствием и этим самым спокойствием окончательно выбивая почву из-под ног. Ведь с нее началась эта история, она сделала вид, что придумала ее, хотя на самом деле просто…       — Ты знала, — если бы у призраков были мышцы, то они бы не дрогнули от заявления. Анна искренне пугается того, о чем может знать и молчать сестра. — Ты знала обо всем с самого начала и ничего мне не сказала!       — Да, и что с того? Что бы ты сделала с этой информацией? — невозмутимость поражает до глубины души. Карикатурно распахнув ресницы, Анна ошарашено уставляется на Нину, не находя ничего ни в обвинение, ни в оправдание. — Разумного уж точно ничего. Ты бы начала усердно думать, сопоставлять события и даты, после чего вообще могла бы обвинить Йо. Ведь именно из-за его глупости демоны Они переключились на тебя, и он фактически является причиной твоей амнезии и проблем с головой. Не буквальных проблем.       Добавляет она, чтобы ненароком слова не стали оскорблением. Однако судя по заторможенной реакции и переизбытку эмоций, вылившихся в физический ступор, Анна вряд ли бы смогла соотнести фразу с чем-то еще, кроме иронии.       — Йо виноват в этом, — не то вопрос, не то утверждение.       Анна пропускает мимо ушей пояснения Нины, что во время похорон, еще-тогда-Нана повздорила с отцом за пресловутый шарф и убежала, тем самым наткнувшись на Йо и сохранив ему жизнь. Вместо этого она вспоминает все произошедшие с ней беды, стоило последнему демону Они с болью и кровью выйти из тела: забытые семь лет жизни и невозможность проявить агрессию по отношению к Хао, попеременные боли, за которые Эна отказывается браться, боясь навредить, яркие вспышки, выжигающие на подкорке ее имя и заставляющие выть от нечеловеческой агонии. И все это вина Йо.       — Мы можем сейчас пуститься в рассуждения, что в связи с последними событиями вроде как ты должна ему больше: он спас твоего сына, загремел в больницу по неудачному совету твоего коллеги и тому подобное, — рассуждает Нина, на всякий случай щелкнув пальцами перед носом сестры. — На самом же деле, я бы хотела, чтобы ты задумалась вот о чем.       Делает паузу, не получая или не дожидаясь ответа.       — Молчание — знак согласия, поэтому я продолжу. Мир, конечно, штука тесная, и бывают случаи, когда люди, не видевшиеся друг с другом десятилетия, встречаются в других городах и странах, но какова вероятность? А главное — какова вероятность, что на конкретную страну, город или, скажем, больницу наведет одного из них человек посторонний, при этом точно знающий их историю и то, что они вряд ли встретятся без его помощи?       В изумлении Анна теряет дар речи. Она и раньше догадывалась, что с Йо дело не чисто, но теперь вопрос встает остро как никогда.       — Хана, — только и выдает она, получая положительный кивок от Нины.       — На кой черт ему понадобилось сводить тебя с Асакурой спустя восемь лет, кроме того…       — Почему именно с ним, если можно было невзначай свести меня с его отцом, — заканчивает Анна, едва ли не хлопая себя по губам. Ответ лежит на поверхности, до смешного простой. — Эна!       Мгновение растворяет их в пурпурных клубах дыма.       — Неужели, Госпожа действительно спросит его? — оставшись в пустой комнате, Элиза с нетерпением и страхом бормочет.       — Если так, то с меня определенно шампанское. Устала уже играть в эти недомолвки, — напоследок недовольно фыркнув, Нина переносится вместе с ней в дом Киоям.       — Мама? — к слову, где Анна появляется таким сюрпризом, что Хана, выходя из кухни с тазиком мороженого, не доносит ложку до рта. — Что-то случилось?       О да, определенно случилось. Она сжимает нервно кулаки.       — Хана, — начинает осторожно, поступью аккуратного хищника пересекая гостиную. На лице ее — паника, желание одновременно узнать и избежать этого любой ценой. Анна продолжает идти. — Я сейчас задам тебе вопрос — всего один вопрос — и, будь добр, ответь на него честно.       Мальчишка настораживается. Опускает ведерко с мороженым на пол, утирая губы от клубничного привкуса, и готовится к худшему. В это же время Анна, стараясь унять в груди бурю из крика и биения сердца, опускается перед ним на колени и поначалу теребит в нервозности черный подол, после чего бросает гиблое дело, зажимая ладони между бедер, вновь берется за платье и наконец стискивает коленки в мертвой хватке.       Столько хочется спросить и о стольком запретить говорить. Столько мыслей, предположений и опасений, отчего голова болит и разрывается. Она жмурится, поднимая веки и поднимая подбородок.       Взгляд болезненно блестит. Анна смачивает горло.       — Йо Асакура, он… — Хану пробивает пот.       — «Он»?       — Он ведь твой отец, не так ли?..       И в звенящей тишине мир для них меняет ритм.