***
Уже утром Хана задумчиво жует губу. — Значит, Вайолет все-таки жива, — произносит он, то и дело поглядывая в дверной проем на кухню — там, еще с десять шумных минут назад, расположились Милли с мамой. Эна же, рассказав мальчишке обо всем, определенно ждала иной реакции, а поэтому упирает кулак в бок, требуя объяснений. — Когда маму выписали из больницы, мы с Рурком заглянули в «Ревил», и там встретили Родана — человека, который отвез «ее тело» в морг. Неохотно, но все же он рассказал мне про выявленную в ней странность — а именно, отсутствие выхода души — и предположил, что мама могла ее уничтожить во время поединка. — У Анны нет таких сил, — твердо произносит Эна. — Да и она бы не стала, даже если бы могла. Хана кивает. — Именно поэтому я отмел этот вариант, и решил задержаться. Вайолет не давала вам продыху, пока ты была здесь, она спокойно разложила Хао с Канной, когда те погнались за ней после смерти Милли, и неоднократно давала понять, что ее нельзя убить просто так. Без тебя мама не смогла бы выиграть при любом раскладе. Эна морщит нос в немом согласии. Единственное, чего не может понять Хана: зачем Вайолет нужно было выигрывать время, и что бы она делала, если бы на радостях он прыгнул обратно в свой мир вместе с необходимым ей браслетом? Да, она смогла бы напасть исподтишка на эту Королеву, но что дальше? Неужели предпочла бы одну победу в поединке против наполовину лишенной способностей Королевы вместо возможности прыгать по вселенным и убивать бесчисленное множество проклятых и ненавистных ей? Нет, полностью исключено. Тем более, как дополняет Эна, фотографии Йо были сделаны за короткий промежуток времени и относительно недавно, что подтверждает теорию: финальная схватка с Анной сильно потрепала Вайолет, и ей надо было затаиться, оправиться. Хана выдыхает: не отпускать Йо с компанией в Китай было бы себе дороже — они бы смогли сделать это если не рано утром, так позже, когда состояние нестояния пересилило бы, и Анна никак не смогла бы помешать. Поэтому она решила не изменять планов, отпустив их и вместе с тем наказав Элизе тщательно за ними следить. — Вы… Вы прогоняете меня? — ошарашенная новостью, Элиза глупо моргает. На ресницах появляются слезы обиды: неужели она сделала что-то не так? Рука воскресшей Анны притягивает внимание в попытке тронуть за прозрачное плечо. Анна не стерпит сейчас чьих бы то ни было слез. — Я доверяю тебе больше, чем Теням и тем, кого может подослать Мэй, — заверяет ее Анна, продолжая стоять слегка наклонившись. Правый бок саднит, несмотря на активное исцеление Эной, а душевное равновесие, достигшее шаткого баланса еще вчера, окончательно разрушено комментариями Хао. Он дал отмашку братьям Дзен, чтобы те вернули духов и не задавали лишних вопросов, а Нина принесла Йо забытый японско-китайский словарь, пожелав вместо нее удачи. Кажется, она видела так же ярко-алые кудри вдалеке, где развевалось бежевое пончо, хотя Анна уже не особо доверяет расстроенному зрению. Она утешает Элизу и просит поторопиться, чтобы поезд не отъехал далеко. Если Вайолет хочет боя — Анна даст ей его, однако если решит затянуть в него всех дорогих ей людей, то она просто обязана раскидать их как можно дальше по планете, поставить под защиту. Как когда-то давно сделала Линдси, будучи под натиском полоумной Наоми. Внезапный грохот вырывает из раздумий. Хана переводит взгляд на приоткрытую дверь кухни и не решается нарушить запрет «не входить». — Они снова ругаются, — он вздыхает, угрюмо констатируя факт. Чувство безысходности уныло щемит в груди и надоедает своим существованием. Если бы Милли не рассказала Хао, то неизвестно, чем бы все закончилось — попробуй, докажи это Анне. Если бы Вайолет решила психануть и активировать Оппозитум (который бы действительно лежал на Йо, а не на фотографиях), то все бы вообще пошло под откос — встречный аргумент. Милли всплескивает руками. Приличных слов не остается, смирения — тоже. Едва отдохнув после тяжелого боя, Анна упорно настаивает, что если бы не Милли, то все было бы иначе. Конечно, Вайолет бы не проткнула ее насквозь напару со своим двойником, не стала бы угрожать Йо, она была бы душкой, агрессивно любящей людей, в том числе — членов королевской, пока еще не существующей семьи! В ответ на это Анна лишь злобно зыркает, тогда как Милли сильнее распаляется. Огненные волосы вспыхивают на кончиках, а лицо берет разгоряченный румянец. — Я уже давала ей отпор — дала бы его еще раз, — Милли так и раскрывает рот, едва не подавившись. Это она-то давала отпор?! — Ты пошла на встречу одна, без духа хранителя, на какую-то свалку, при этом не сообщив ничего тем, за которых так грезилась умереть! — при произнесении вслух события и поступки лишаются логики. Но тогда они были единственным верным путем, который дала ей жизнь. — Давай ты просто признаешься, что когда в конфликт вступает третий человек, ты перестаешь себя контролировать, и на этом разойдемся! — Я?! Я перестаю себя контролировать? — от хохотка Анны почему-то становится страшно Йо, а не Милли, готовой к цунами и истерике в банке. — Да если бы не твое постоянное желание вмешиваться в опасные передряги, то контроль над ситуацией и «мной», как ты выражаешься, остался бы прежним! Я бы нашла выход из положения, каким бы паршивым оно ни стало! — И какой бы выход ты нашла, будучи нашпигованной копьями Вайолет, без души и возможности воскреснуть?! — Милли копирует первоначальный шаг вперед, оказываясь к сестре едва ли не вплотную, пристально глядя в глаза и высматривая в них колебание. Ответа нет, Анна тяжело дышит. — Вот именно, ты бы посчитала это «лучшим исходом», ведь ты бы защитила нас ценой собственной жизни. «Этого же Вайолет добивалась? Значит, она успокоится и не продолжит бесчинствовать» — наплевав на себя и то, что это может оказаться неправдой. Анна, ты больна, — сестра вздрагивает от того, как горько-правдиво Милли ставит диагноз. — У тебя едет крыша, когда кому-то грозит опасность, ты готова отдать последнее, чтобы его вытащить и погибнуть самой. При этом неважно, узнает ли вообще человек, что его жизнь с этого момента стоит в два раза дороже, тебе важен факт: он был в беде, я его спасла, теперь я молодец. Милли непривычно кривит губы, словно неулыбчивая насмешка, плевок, и качает головой. В то время как Анна белеет — еще никогда Милли с ней так не разговаривала. Какие бы ужасные ссоры ни были по поводу Хао, она ни разу не становилось такой… холодной? Проницательной. — Ты говорила Рурку, что хочешь быть хорошей. Под предлогом спасения людей ты спрятала замещение того, чего, по твоему мнению, не смогла или плохо вложила в меня и мое воспитание, — Милли улавливает зябкий трепет на белых плечах, у Анны дрожит линия рта. Она знает, что та хочет сказать. — Но ты забыла добавить печальный факт своей истории. — Прекрати, — сиплый, практически немой голос. Анна отступает назад, дрожь опускается на руки. — То, что когда-то давно, в возрасте одиннадцати с небольшим ты осталась одна с непослушной сестрой и бесчеловечным духом-хранителем, истязающим и днем, и ночью. Родители отвернулись, а прохожим и соседям было абсолютно наплевать на демона, сидящего внутри тебя, одна из сестер погибла на твоих глазах, и жажда мщения пожирала тебя изнутри. Ты не справлялась… — О-остановись, — первая заминка, Милли вновь сокращает дистанцию и встает непозволительно близко. Дыхание Анны перестает быть глубоким, легкие недополучают кислород, голова кружится. — Ты так отчаянно хотела со всем справиться, быть лучшей и доказать окружающим, на что способна, но не смогла. Всеобщее безразличие победило, сломав тебя и подарив основополагающую истину, которая движет тобой и сейчас: ты помогаешь людям не потому, что действительно хочешь их спасти, ты работаешь на Мэй, потому что знаешь, каково это — когда помощи ждать неоткуда, ведь в свое время тебя так никто и не спас. Шлеп! Зрачки Анны сужаются от неожиданности, буквально бесконтрольного взмаха руки. Но Милли… она… она не должна была так говорить, не должна была лезть и забираться глубоко, куда Анна сама не часто заглядывает. — Что здесь происходит? — Хана все же решается заглянуть на кухню. Анна проносится мимо, бросая тревожное «ничего», и буквально взмывает по лестнице вверх, запирается в спальне. Милли остается на месте с горящим следом от пощечины и потухшим взглядом. Подбородок опускается, короткие пряди падают на глаза, и Хане сложнее прочитать плещущиеся в них эмоции. — Ничего, — вторит она словам Анны, ощупывая подушечками пальцев щеку. — Всего лишь разрушилась последняя связь между нами. И, не дожидаясь невразумительной, но наверняка эмоциональной реакции Ханы, уходит с кухни, проходит гостиную и покидает дом. Стараясь сдерживать растущее негодование и все же проиграв в красноречивости мины, Йо смотрит на Милли. В голове еще крутятся ее слова и последующая пощечина — Милли сделала Анне больно, она буквально ткнула ее носом в недостаток и возможную причину, из-за которой Мэй могла ее уволить. Он прикидывает, со сколькими Анна успела уже повстречаться и ради скольких могла бездумно пожертвовать собой, пытаясь возместить недополученные любовь и поддержку, и ему становится страшно. Ведь он был одним из них, и если бы Хао не пришел, то он бы действительно ничего не узнал о ее судьбе и том, куда она делась. «Я понимаю, что из-за прошлого тебе сложно это принять, но пойми: нет ничего страшного в том, что в мире есть человек, готовый за тебя заступиться». «Если бы ты хорошо знал свою мать, то давно бы уяснил: ее счастье кроется не в человеке, а в стабильности, уверенности и спокойствии, которые из всей компании ей может дать пока только Йо», — слова Нины в разные отрезки времени бьют по горлу, вызывая тошноту. Йо закидывает руки за голову, держит за затылок, переводя дыхание. Он должен был заметить. Мельтешение сбоку переключает внимание. И все же, если отодвинуть упреки в его сторону, как считает Йо, даже злясь, боясь и опасаясь за состояние сестры, Милли могла высказаться иначе. Милли распознает немую претензию в его взгляде и кивает на саму себя из прошлого. — Ты сейчас поймешь, что к чему, — тихое спокойствие настораживает. Тогда как в другой Милли с каждым шагом эмоции все сильнее разгораются, достигая планки небольшого торнадо. На ресницах блестят слезы, а руки беспорядочно ощупывают джинсы, свободную футболку с цветастым принтом. Она спешно направляется в сторону небольшого парка, насыщенность духами-хулиганами которого давным-давно спугнула горожан. Туристы наслышаны об этом месте и с радостью отправляются в путешествие, чтобы увидеть паранормальные события, сначала веселящие, а затем и ужасающие, происходившие тут, однако вместо больших и не очень вечно хихикающих призраков они с месяц застают лишь одинокого паренька, сидящего напротив мелкого ручейка. Обособленность от мира отталкивает, и люди, разочарованные своей находкой, редко когда подходят ближе, рискуют о чем-то спросить и тем самым увидеть рядом с «чудиком» огромнейшего Духа Огня, пребывающего в трансе. Будь воля Хао, он бы давно сжег смельчаков и накормил бы человечиной бездомных собак и кошек, однако сейчас патчи активно ищут его, и потасовка магического характера могла бы раскрыть местоположение и отобрать все реже заглядывающее к нему спокойствие. Поэтому он отпускает недовольного парня, поведя по ложному следу прочь и удивленно приподнимает брови, завидев Милли. Плечи опущены, на щеке горит отпечаток удара, Хао чует неладное, спешно приближаясь. — Что произошло? — Милли крупно вздрагивает, шмыгая носом, и воззряется на него отчаянным взглядом, застеленным пеленой слез. Нечто незримое отдает по груди, наблюдающий Йо предчувствует взрыв. — Мы поругались с Анной! — Что? — дальнейшая интонация делится пополам: Йо одновременно слышит буйное раздражение — вновь задействована Анна — и тихую ярость. — Я сказала ей, что если бы не ты вчера, то она бы погибла! — ему становится не по себе от того, как Милли прижимает руки к груди, и плотину из слез и внутренней истерики, которую она не смогла вылить при непутевой сестре, прорывает сейчас. Со словами «Иди сюда» Хао сам подходит ближе, внимательно рассматривая след, тогда как Милли продолжает задыхаться, захлебываться фразами. — И что у нее беды с головой, раз она решила в одиночку пойти на Вайолет, ведь она… она!.. Хао хватает Милли за горло, заставляя Йо в ужасе распахнуть глаза. Какого черта он творит?! Поднимает над землей, словно пушинку, побуждая барахтаться, пытаться освободиться, мельтешить ногами. Милли кряхтит, чувствует, как кислород постепенно выходит из легких, а Хао и не думает отпускать — лишь пристально смотрит. С теми же эмоциями, что и на Анну всегда, — омерзением, ненавистью. — Х-Хао? — сиплый, немой крик о помощи. — Не знаю, как долго ты следила за Киоямой, чтобы что-то там ей ляпнуть, но явно недостаточно этого делала с Милли, — хладнокровно, ни одна мышца не дергается от вида близкого лица, кривящегося в конвульсиях. — Иначе бы ты поняла, что я — последний человек на планете, к которому она побежит плакаться из-за ссоры с сестрой. Вот оно что! Милли падает в траву, сгибаясь пополам в невозможности отдышаться. Даже так эмоции Хао не меняются — лишь добавляется еще одна, которую Йо не может отнести к чистому волнению, пусть и очень на то похоже. — Опустилась до создания сплетен, да, Вайолет? — единственный человек, которому в данный момент на руку рассорить их всех, сделать так, чтобы Анна растеряла уверенность в правильности своих поступков, чтобы Хао продолжал на нее скалиться, а виновником торжества стала та, кому они оба доверяют больше всего на свете. Губы «Милли» кривятся и расплываются в широкой, саркастичной усмешке. — Ладно уж, все равно времени почти не осталось, — после чего, словно по щелчку, от самой макушки расходится волна, обнажающая темные прямые волосы вместо буйно-рыжих, смуглую кожу и бордовый короткий комбинезон с черным топом, в котором она «приветствовала Королеву» во дворе их школы. Вайолет довольно откидывается ладонями на траву позади. — До Королевы с ее вездесущим женсоветом не дошло, что малышка-Милли не стала бы говорить ей такие «грубые и неприятные вещи», а ты молодец — догадался. Хотя, наверное, это все же я недоглядела. Хао стискивает зубы, Вайолет замечает напряжение в линии челюсти и скалится надменнее. — Где настоящая Милли? — какой банальный вопрос! — Это что, волнение? — она вскидывает брови, уходит от ответа. — Великий Хао Асакура боится за какую-то девчонку? — Вайолет! — А если я скажу тебе: «она мертва»? — вот, что нужно спрашивать! Внезапно, быстро. Чтобы неосознанно зрачки сузились, линия рта прервалась во вдохе, а эмоции перестали быть сдержанными. Какого бы не-человека из себя ни строил Хао Асакура, у него точно так же имеются слабые места. И если Вайолет не смогла направить его против Королевы, то вполне может просто поглумиться. Он видит переменчивость ее настроения, улавливает мгновенно, что может послужить тому причиной, и берет себя в руки. Хотя лучше бы он взял ее за горло. — Ты бы не стала делать это тайком, — аргумент, не поддающийся сомнению. Вайолет оттопыривает нижнюю губу. — Пожалуй, ты прав. Я бы собрала небольшой стадион из случайных зрителей, чтобы они с ужасом и содроганием наблюдали, как я вытаскиваю наживую из этой крошки внутренности, — опускает голос до шепота, продолжает дергать за ниточки и струны. Даже сидя на траве и смотря снизу-вверх, она остается в положении намного выше и недосягаемее, чем Хао может себе представить. — Интересно, сколько она выдержит… Но не выдерживает Хао. Резко бросаясь на нее и цапая за горло, Хао тяжело дышит, зло смотря Вайолет в глаза и все же не имея возможности вдавить адамово яблоко глубже в гортань. Его останавливает здравый смысл — это очередной план, ловушка, — и если он сделает что-то с ней, то ответом может прилететь Милли или куда хуже. То, что Оппозитум был хитрой уловкой, не означает, что Вайолет будет мелочиться всегда. Он отстраняется и натыкается на небольшую иглу. Достаточно маленькую, чтобы суметь вытащить из кармана в разгар пошедшего не по задумке плана, и способную лишить его души мгновенно, если Вайолет рискнет воткнуть ее глубже. Она наклоняет голову на бок, едва ли не снисходительно цыкая. — Из-за этой трансформации у меня почти не осталось фуреку, но это не значит, что я дам себя так просто убить или покалечить, — она давит иголкой сильнее, вынуждая Хао склониться, приближается к нему практически вплотную и скользит губами по ушной раковине, проткнутой огромной серьгой. — Отпусти меня с миром, и я подарю тебе возможность выпотрошить малышку-Милли, которой так и не воспользовалась. Мышцы на руках дергаются, Хао сжимает кулаки, чтобы не проткнуть ее духом Огня насквозь, наплевав на последствия. Он буквально силой удерживает себя на месте, не выкинув глупость и тем самым сохранив Милли жизнь. Вайолет душит порыв огладить его лицо своей ладонью, еще больше оскорбив подобным жестом. За нее это сделает голос — сладкий, можно сказать, томный, тягучий. — Ты ведь наверняка уже устал притворяться участным. Слушать ее разговоры, отвлекающие от главной цели, — завлекает в пелену искусной лжи, вынуждает колебаться. — По сути, ведь мы хотим одного и того же: если я убью Королеву в этом мире, то никто не помешает тебе захватить Корону и власть. Отдай мне Анну, и мир для сильнейших шаманов не заставит себя ждать. Хао хмуро отодвигается, всматривается в безумные черты, будто размышляет, оттягивает принятие решения. — Если ты думаешь, что я все еще считаю ее помехой или боюсь, что она заберет Корону, то у меня плохие для тебя новости, — даже в случае отказа выражение Вайолет не меняется. Напротив, подкрепляется нарочито понимающей снисходительностью. Словно маленький ребенок отчаянно ей врет: это не он разбил дорогую вазу, а несуществующий кот. — А насчет Милли — ты и понятия не имеешь, что я чувствую. — Разве? — спрашивает Вайолет и, напоследок мило улыбнувшись, рассеивается густым туманом. — Продолжай себя утешать. Отдает эхом по ушам и вынуждает чертыхнуться. Зерно сомнения посеяно успешно.***
Хао перемещается в незнакомую квартиру по наводке нюхача и находит бессознательную Милли. Среди разбросанных книг и рассыпанных блокнотных листов, он бросается к ней и видит неподалеку опустошенный шприц — Вайолет и не собиралась делать вид, что ее здесь не было или это не ее рук дело. Наоборот, она словно хотела, чтобы он или кто угодно вошедший увидел, что она сделала и с кем. — Милли! — он тормошит за плечо, но ответа нет. Волосы по-прежнему огненно-рыжие, а значит, Милли жива. Тихое дыхание, причмокивание губами подтверждают догадки. — Милли! — Еще пять минуточек, — она бормочет почти инстинктивно, всякий раз, когда ей нужно просыпаться раньше восьми утра. Ладонь лениво шарит в поисках будильника, чтобы выключить или скинуть с прикроватной тумбочки, но она не дома, а вместо будильника — Хао, и он хватает ее за запястье, перекидывая через шею, одним рывком поднимает над полом. Он не знает, что было в шприце и как долго продлится эффект, но то, с какой податливостью привычно громкая Милли кладет голову ему на плечо, изрядно действует на нервы. — Хао? — она чувствует его раздражение, энергетику и меж полураскрытых ресниц видит белое напольное покрытие, которого нет и никогда не было в их с Анной доме. Да и сама она не помнит, как вернулась домой — лишь как ошпарено искала что угодно, способное помочь информацией по особенностям шаманских союзов и как их можно использовать против Вайолет. Наморщив лоб, Милли продирается сквозь туман в сознании и вспоминает, что не найдя соответствующих книг в их домашней библиотеке, взяла ключи от квартиры бабушки и… квартира бабушки. — Вот черт! Она вырывается из рук Хао, едва не запинается о свою же лодыжку и забавно выпучивает глаза, понимая, что… — Ты не должен быть здесь! Нет-нет-нет, — Милли все еще не может стоять ровно, невидимые силы словно подкашивают ей ноги. Хао отчаянно пытается усадить на диван, но она сдается лишь с третьей попытки. — Где угодно, но только не здесь! О Духи… Она потирает лоб. Под горячей кожей и вибрирующим черепом роится множество мыслей, и все они связаны с одним человеком, который явно не обрадуется присутствию врага в его обители. — Это квартира бабушки, — поясняет Милли, отчего Хао сводит брови на переносице, отвлекаясь от того, что собирался ей сказать изначально. — И что? Думаешь, она узнает о моем приходе? Впрочем, даже если и так, то она не особо меня беспокоит. — Здесь повсюду камеры, — добавляет Милли, и к скепсису примешивается еще и удивление. Хао заглядывает к себе за плечо, смотрит под потолок, где, не особо скрываясь, действительно вмонтирована камера, и называет Мэй параноиком. — У нее были трудности, квартира долго пустовала, да и… — его раскрытая ладонь — как сигнал остановиться. Хао знает, что если они продолжат обсуждение Мэй и ее странных заскоков, то ничем хорошим это не кончится, а им нужно многое обсудить. В это же время Милли смотрит на книжную полку у стены напротив, на кавардак, который развела и возле которого ее нашел Хао. — Я отключилась? — странный вопрос, на который он не мог знать точного ответа. Милли напрягает память, пытаясь вспомнить, какая из книг могла вывести ее из строя и почему вообще взбудораженная до чертиков необходимостью в поиске информации она решила вдруг вздремнуть. — Не совсем, — вместо этого он протягивает ей полупустой шприц, удивление мелькает возле зрачка. — Вайолет вколола тебе содержимое и, прикинувшись тобой, поругалась с Анной, после чего пришла ко мне. — Что?! — Милли вскакивает, но одним движением Хао усаживает ее обратно и сам садится рядом. Под грудью взрывается паника, страх и стремление несут домой — оправдаться, заотрицать все, что бы Вайолет ни сказала сестре. Хао удерживает ее за плечо, а ноги по-прежнему ватные — она не способна сейчас никуда помчаться без сторонней помощи. — Но я не… я… — Я знаю, — опережает ее он, и на долю секунды Милли становится спокойнее. Хао знает, что она невиновна, он ей верит. — Что произошло? — и все же желание узнать точит нервные окончания. Милли сипит на вопросе, боясь услышать ответ. — Понятия не имею, меня там не было, — Хао пожимает плечами, одновременно радуя ее и приводя в отчаяние. — Но, судя по красной щеке, повздорили вы знатно. — Проклятье, — Милли жует губу и чувствует, как виски медленно сковывает мигрень. Только этого не хватало! Не хватало, чтобы психопатка из другой вселенной лезла в их и без того шаткие отношения с Анной. — Как ты догадался? — Ну, я знаю тебя, твое вечное желание говорить всем правду и то, что оно не срабатывает, когда дело касается твоей сестры, — она тихо фыркает — имя Анны звучало из его уст недолго, — однако Хао переводит на нее серьезный взгляд, и возражение проглатывается. — Ты скорее отрежешь себе язык, чем выскажешь ей все, каким бы честным оно ни было. В чем в чем, а в этом он прав. Горечь кривит губы — иронично, что Хао уверен в ней больше, чем она сама. — Но Анна этого не знает. Она наверняка поверила ее словам, потому что иначе бы вряд ли ударила. Духи, да она вообще на меня никогда руку не поднимала! — Милли всплескивает запястьями, и чувствует, как в уголках глаз начинает щипать. Она смотрит вверх, часто-часто моргает и панически улыбается, не имея возможности сосредоточиться. Хао наблюдает за ней секунду, две, после чего поднимает голову — у окна, под самым потолком, рядом с книжным шкафом, и, стоит повернуться, он видит еще одну камеру, снимающую ту же книжную полку, но с другого ракурса. Шестое чувство подсказывает ему, что параноидальная часть Мэй либо однажды сыграет с ней злую шутку, и ее неоправдавшиеся опасения относительно слежки и возможного нападения доведут ее до истерики и срыва, самоубийства (отличный итог, как считает Хао), либо в квартире действительно есть что-то, что следует охранять. Иначе зачем ей аж две камеры, направленные в одну точку? — Если тебя это утешит, то вполне можно предоставить доказательства инсценировки, — и как бы ему ни не хотелось мирить их с Анной, Хао знает: для Милли сестра — почти святая и горячо любимая из всего того, что есть на этой духами забытой планете. И если ничего не предпринять, Милли так и будет чахнуть, вариться в самообвинениях. Поэтому он указывает под немой вопрос на камеры, и что-то щелкает внутри Милли, в коленках прибавляется твердости. — В кабинете бабушки можно посмотреть запись. Если камеры зафиксировали появление Вайолет, то я просто сопоставлю время и покажу Анне, что это физически не могла быть я. Ты гений! — она вспыхивает нежностью и восторгом в том, как инстинктивно сокращает между ними расстояние, но после — осекается. Милли направляется в коридор, тогда как Хао поднимает взгляд — камера в углу комнаты вполне могла записать их — и следом встает с дивана. — И все же, как часто Мэй просматривает записи? — он прислоняется плечом к стене, наблюдая, как Милли, забрав ключи с тумбочки у входа в квартиру, перебирает связку в поисках нужного. — Когда она дома, в этом нет необходимости, но когда она на работе или в командировке, то делает это в перерывах на кофе или обед, — Милли перекидывает огненную гриву на одно плечо, дергает ручку как если бы неподходящий ключ мог открыть дверь, но увы. Следующий оказывается верным. — Так как данные выгружаются на сервер, то ей неважно из какой точки мира — из дома или с работы — смотреть. Поэтому прямо сейчас она наверняка наблюдает, как меня оглушила Вайолет, а потом пришел ты и… Милли выпрямляется в спине, и Хао оказывается слишком близко, при условии, что сам не двигался с места. Его руки убраны в карманы, а в глазах насмешливо играют огоньки, смысл которых открывается ей почти сразу. Над ними висит еще одна камера, и не заметить он ее попросту не мог. — И привел меня в чувства, — находит она и широким шагом входит в небольшую комнату с огромными не зашторенными окнами. Выполненный в таких же светло-серых тонах, кабинет насчитывает одинокий стол с водруженным на него компьютером и парой стульев на колесиках, один из которых Милли подкатывает к другому, приглашая Хао сесть. Толстое стекло в окнах не позволяет услышать рабочую суету проснувшегося Токио, зато предоставляет возможность рассмотреть стремящихся туда-сюда букашек, унылую панораму из нагроможденных зданий протяженностью в несколько километров. Хао задумчиво наблюдает за машинами, изрыгающими тошнотворный запах, дым, убивающий человеческие легкие и растения, и прокручивает в голове встречу с Вайолет. — Все в порядке? — несмотря на трясучку и волнение, Милли интересуется его состоянием. Она откидывается на спинку стула, ожидая включения шумного компьютера, и собирается встать. — Да, — но Хао опережает ее, опускаясь рядом. Впервые абстрагируясь после предложения Вайолет, Хао порождает в Йо вопрос относительно правдивости ее речи. Вынужден ли он слушать Милли, беспокоиться из-за какого-то плана? Были ли его слова сказаны лишь для того, чтобы Вайолет не чувствовала себя окончательным победителем в сфере психологии каждого задействованного лица? Что на самом деле испытывает к Милли Хао, и почему его поведение меняется, стоит им остаться наедине, пусть и под взором камер? — Ты так и не сказал, о чем вы говорили с Вайолет, — осторожно начинает Милли, наблюдая за медленно заполняющейся полосой загрузки. Молчание Хао вынуждает перевести на него взгляд, однако ее тревога не подталкивает к откровениям. — Не думаю, что тебе действительно стоит знать, — ограничивается лишь этим. Милли смотрит еще немного и, понимая, что вряд ли сейчас или когда-нибудь позже добьется конкретики, переключается на клавиатуру. Несколько кликов, выбор временного отрезка — множество волшебных действий, в которые Хао не вдается и не собирается вдаваться, привычные пояснения устройства людского мира проходят мимо. Выражается ли в том обида Милли или ей проще будет объяснить вкратце потом — Хао не знает. — Готово, — напоследок Милли кликает мышкой, включая запись, и перед ними разворачивается прошлое без шаманских способностей. Время проносится в углу экрана, отсчитывая минуты пустующей комнаты, пока в нее черно-белым ураганом не влетает Милли. Она сметает книги с полок, создавая беспорядок, достает различные журналы, которыми подкреплены некоторые записи Мэй или ее подручных, пролистывает, прочитывает, отметает за ненадобностью. Она очевидно уже натыкалась на нечто подобное, когда жила здесь ранее, поэтому задачей ставится «найти и передать информацию Анне». Все кажется относительно спокойным. До тех пор, пока в кадре не появляется Вайолет. Использующая ищеек-нюхачей, подобно Хао, или следящая за ней все утро, она не могла положиться ислючительно на интуицию: мало кто знает о существовании этой квартиры и что Милли направится за ответами именно сюда. Она замечает камеры, раздражает — одновременно с этим пугая — салютует, чтобы в следующую секунду, взмахнув шприцем, выключить Милли и заставить ее сейчас ухватиться за шею. Под дрожащими пальцами она нащупывает место, куда был вколот препарат. Беспокойство на губах и чрезмерная бледность — как сигнал остановиться. Хао нажимает на пробел, рассчитывая прекратить экзекуцию, однако стоп-кадр на экране не означает отмену мыслей в ее голове. — Милли? — попытка заглянуть в глаза не венчается успехом. Милли раскрывает рот, не способная вдохнуть. А чего она ждала? Что Вайолет предложит ей выпить чаю? Что это будет не так, как с остальными ее жертвами, более человечно и не исподтишка? Наивная дура! — Почему она не убила меня? — логично спрашивает, не рассчитывая услышать ответ. Страх под кожей дербанит мышцы, Милли барабанит пальцами по подлокотнику стула, после чего, не выдерживая, вскакивает на ноги, проходится по комнате. — В смысле, это же Вайолет? Она хочет причинить вред Анне, и она бы с удовольствием воспользовалась случаем убить меня, тем более, что ее «месть» была бы зафиксирована камерой! «Отпусти меня с миром, и я подарю тебе возможность выпотрошить малышку-Милли, которой так и не воспользовалась», — ехидное предложение Вайолет вновь всплывает эхом. Хао стискивает зубы, не собираясь заикаться об этом, и молча слушает панику Милли. — Прости, я лучше пройдусь! — наконец выпаливает она, едва сдерживая горящие кончики волос от организации грандиозного пожара, и практически выскакивает из комнаты. Слышится грохот — в паническом состоянии Милли становится менее поворотливой, а поэтому часть интерьера Мэй ждет участь битого стекла и испорченного мусора. Понимая, что ей необходимо время — разобраться с выходкой Вайолет, понять для себя, как это разгрести, и потом рассказать сестре — Хао нажимает повторно пробел и решает понаблюдать за Вайолет дальше. На записи Милли падает ей в руки, шприц отбрасывается за ненадобностью и заменяется небольшим ножом. Не имея представления, какие чувства вызывает сейчас у Хао, Вайолет нежно проводит по кудрявым волосам Милли, почти что любуется тем, как забавно они вьются, струятся по плечам и полу, отражая сущность огненного элементаля, находящегося в ее власти. Упирая локоть в стол, Хао вдавливает пальцы в губы, чтобы не перевернуть тот к чертям, и напрягает зрение, наблюдая за каждым движением. Зарываясь ладонью в копну, она отрезает небольшую прядь и тем самым дает ответ на вопрос Милли. — Я нашла диск. Теперь мы можем записать видео и показать Анне, — словно почувствовав размышления о ней, Милли появляется в дверном проеме и замирает, стоит Хао подойти вплотную. — Что? Он касается ее волос, проходит от макушки до затылка, собирая их в две крупные кудрявые копны, и перекидывает вперед. Милли судорожно ищет камеры под потолком, чтобы угадать задуманное, и суетливо повторяет. Они не должны заниматься ничем подобным в квартире бабушки, их вообще здесь не должно быть, ведь, по сути, она просто забыла сдать ключи, и бабушка не в курсе ее сегодняшнего визита. — Хао? — перед глазами мелькает состриженная, короткая и отличающаяся от остальных прядь, отчего возражения встают поперек горла. Спрятанная в недрах, Милли еще бы долго не придавала этому значение, ведь ее бардак тяжело расчесать — не то что проверить на соответствие единой длине. — Для некоторых трансформаций необходимо, чтобы человек, в кого превращаются, был жив. Это позволяет обратившемуся использовать его воспоминания. По этой же причине она не убила тебя, — спокойно произносит Хао, разрушая в Милли последние ожидания хорошего исхода. Она завороженно ощупывает кончики, на дне глаз мелькает страх. — Если хочешь, я могу… — Нет! — она моргает, отрезая жестко и твердо. — Мы уже это обсуждали. Я не хочу, чтобы из-за меня умер кто-то еще. Наученная горьким опытом благодаря той же Вайолет и увидевшая смерть Теней, оказавшихся обычными людьми, Милли не желает слушать и принимать какую-либо помощь от Хао. И дело не в том, что это — его приспешники, она ими не брезгует, наоборот — ставит, как равных — тех, за чью жизнь будут переживать и опасаться. Она больше не хочет брать на себя страшную ответственность. — Мои люди так просто не дадут себя убить, — очевидно оскорбившись, Хао щурится, вызывая у Милли тихое извинение, а у Йо — вопрос. Быть может, Вайолет оказалась неправа, и их отношения с Милли действительно куда сложнее, чем кажется на первый взгляд? Ведь не каждому Хао готов выделить личную охрану, да еще и предлагать несколько раз, терпеть подобные тычки в их профпригодность. — Прости, — торопливо бормочет она, падая на стул. Подумать только, утро едва началось, а уже лишило всех сил. Диск отправляется в дисковод, программа начинает загрузку. Милли еще раз проводит рукой по волосам, слабо вздрагивая от представления возможного итога. — Просто мне кажется, что нам необходимо бороться с причиной, а не следствием. — С Вайолет? — Милли кивает. — Она раньше не пыталась встрять между мной и Анной. Наоборот — ей было на руку, чтобы Анна относилась ко мне как можно теплее. Так больнее всего потерять, — она вспоминает Анну, склонившуюся над умирающей ней, свои попытки стереть слезы сестры и нарастающую слабость подступающей смерти. Даже на предсмертном одре она слышала, каким безумным был хохот Вайолет. — Думаешь, очередной план? — Хао убирает руки в карманы, как делал всякий раз, когда слушал ее невероятные теории. Видимость расслабленной позы при мозговом штурме. — Ты можешь посчитать это безумной догадкой, но… что, если она боится повторения вчерашней ночи? В смысле, Вайолет дралась против Анны, против тебя, она знает, на что вы способны по отдельности, тогда как вчерашнее вообще не вписывается в рамки. Она не знает, чего от вас ждать в симбиозе, и, поссорив меня с Анной, а тебя — с ней, она таким образом может не допустить повтора, — Милли очерчивает в воздухе треугольник, действительно выглядя помешанной на странных теориях чудачкой, однако Хао улавливает некоторую логику. Впрочем, как и подводку к чему-то большему. — Раньше, когда мне было скучно, я рыскала по библиотеке бабушки и нашла там интересные записи о шаманских союзах. Их было немного, потому что мало кто рискует практиковать их на своей шкуре, — невзначай игнорирует чужой фырк, — но в них говорилось об особом единении, доступном союзникам. Оно стоит на порядок выше, нежели обычное единение между шаманом и духом-хранителем, и может способствовать росту тех, кто в нем участвует. — И ты хочешь, чтобы Анна снова умерла, а я использовал ее в качестве духа-хранителя? — Хао вскидывает брови вверх, окончательно опешив, стоит Милли сказать «да». — Милли, да это же бред! То, что произошло вчера, — единичный случай, и большего от меня Киояма не добьется. Это — ее проблемы, я их решать не обязан! — Ладно-ладно, да, ты прав. Ты ничего ей не обязан, — тут же заверяет Милли, сначала обезоруженно подняв ладони, а затем стиснув их меж бедер. Она опускает голову. — Просто, мне казалось, что тебе все еще нужна душа Йо. — В смысле? — настороженно спрашивает Хао, в то время как Йо изумленно вытаращивается на Милли в настоящем. Не возымела успеха с одной стороны, решила подойти с другой? — Мы знаем, что Оппозитум был наложен на фотографии Йо; уловка для завлечения Анны в поединок и все такое… но что, если у Вайолет все же были силы наложить заклинание на него самого, и она не сделала этого по каким-то причинам? Что, если ей нужен Йо для такого же трюка с перевоплощением, и однажды, когда цель будет достигнута, она уничтожит его душу при помощи этого зверского оружия? — на экране мелькают последние проценты записываемого видео, Милли отсчитывает оставшиеся секунды. — Вайолет хочет сделать Анне как можно больнее, поэтому сначала она заставляет страдать дорогих ей людей: меня, Хану. Перед их боем месяц назад Йо так же получил цветы со сбрызнутым на них ядом, да и Хана рассказывал, что однажды Вайолет пробралась к ним в школу и угрожала Йо, а значит, покушение на его жизнь — не разовая акция. Рано или поздно она действительно убьет его. — Или я пойду и поглощу душу Йо прямо сейчас, — вставляет Хао, не видя проблемы. Милли отрицательно мотает головой. — Ты знаешь, что если сделаешь это сейчас, то разница в вашем развитии больно ударит по тебе. Патчи не преминут этим воспользоваться, — он тихо цыкает. Вот, что может сделать одна неосторожно брошенная фраза во время «разговора ни о чем» в мозгах человека, скрывающего свои аналитические способности и сильную интуицию. — Тебе необходимо, чтобы Йо тренировался еще несколько месяцев, но Вайолет не позволит ему этого сделать. Равно как и не будет ждать окончания вашего союза, чтобы вы вместе убили Анну по его истечении. — Откуда ты?.. — вырывается резко, на что Милли лишь горько-легко улыбается. — Это было бы логично. «Общие враги объединяют», а избегание ошибки в виде заключения магического союза позволило бы ей в ответственный момент убить заодно и тебя. Хао, Вайолет — психопатка, у нее отсутствует понимание важности жизни, она ни во что не ставит чужие цели и ни во что поставит твою, когда ты согласишься. — «Если», — поправляет Хао, ничуть не удивленный переменой ведения разговора. Подобная Милли просыпалась крайне редко, при обсуждении серьезных тем, и радовала его не меньше обычной, ведь мало кто смел ему высказывать в лицо собственное мнение и при этом оставался в живых. — Я не глуп, чтобы соглашаться на сомнительные авантюры. Союз с твоей сестрой не в счет. Добавляет тут же, стоит Милли скептично взглянуть. В тот момент ситуация требовала идти на риски, и пусть он положился лишь на заманчивые плюсы этой затеи, он вынужден жалеть о минусах до сих пор, всецело беря ответственность за принятое решение. Чего нельзя сказать о Киояме — потрясающий во всех плохих смыслах экземпляр. Загрузка завершается, дисковод выезжает. Милли закрывает диск в прозрачной коробке и встает из-за стола. В отличие от сестры, разница в их росте минимальна, Милли не нужно задирать подбородок, чтобы заглянуть в глаза Хао. — Поэтому надо действовать на опережение, и напасть с тем, чего она так пытается избежать. Хао, это единственный шанс использовать ваш союз на благо каждой из ваших целей, и я… — она опускает взгляд на пол, поднимая его через секунду в неуверенности. Но так ли не уверена она, как хочет показаться? — Я в отчаянии. — Надо же, — выдает Хао после непродолжительного молчания, — я уже и забыл, каким ты порой бываешь манипулятором. — А? — она моргает, возвращая себе прежнюю глупость с инфантильностью напополам, и широко улыбается. — Не прокатило, да? Натянутый смех, Милли и не пытается скрыть следы провалившегося воздействия, а Хао не злится или не выказывает раздражения. Он скрещивает руки под грудью, отклоняясь чуть назад, и тянет носом воздух. Если так посудить, то ситуация не особо радостная. Для полноты картины Анне, чтобы ограничить Хао, не хватает только добавить братца в список, тем самым вынудив следить за ним и его безопасностью. Но раз она этого не сделала до сих пор, зная, что он покушается на душу Йо, значит, у нее есть на то причины. Ну, или нехватка мозгов — Хао не сильно разбирается, что творится у этой взбалмошной в голове. В случае же с Вайолет, как он считает, Милли права если не полностью, то по большей части: она не станет ждать месяц, не будет делать поблажек. По сути, ей нужны две вещи: браслет мальчишки, чтобы перемещаться во времени, и душа Анны — при этом они не знают истинных свойств оружия Вайолет. На памяти Хао были лезвия, способные создать видимость разрушения души, но на деле ее поглощали — в итоге, человек падал ничком, а его душа подпитывала мощь другого шамана; этого принципа придерживается Дух Огня и Эна, заключая с шаманами контракт. Если предположить, что Вайолет поглотит душу, то она может убить Анну первой — тогда их с Ханой выкинет в родную вселенную, она убьет мальчишку и продолжит путешествовать по другим мирам в поисках отмщения. И пусть бы себе прыгала, Хао не было бы никакого до этого дела, однако он и без прорицания знает, что Милли так просто не позволит убить сестру. Она подставится второй раз, третий, сто третий, продолжая защищать ее и жертвовать собой, своей душой и телом во благо неблагодарной, треклятой идиотки, по иронии судьбы именующейся ее сестрой. — Хао? — окликает Милли, замечая, как он кривит в прорывающемся презрении губы. — Хорошо, — ее ресницы раскрываются шире с осознанием. — Не обещаю быть паинькой и терпеливым. По отношении к твоей сестре это вообще невозможные чувства. Но мы можем попробовать. — Ты просто…! — он прикладывает палец к ее губам, когда она поддается вперед, готовая заключить в объятия. — И еще кое-что. Если у нас не получится, то я уйду, а с Вайолет разберусь по-своему, — в конце концов, если взять за основу теорию «перемещающийся в параллельную вселенную человек или предмет должен либо уже существовать в ней, либо появиться в скором времени», то и у Вайолет должна быть «ранняя версия», еще не познавшая утраты мужа и дочери. Убить ее, и тогда проблема решится сама собой. Необходимо направить нюхачей по ее следу, взять на мушку. — И ты не будешь вмешиваться. — Ладно, — пусть и неохотно, Милли все же соглашается. Краска берет за щеки, вызывая искреннее любопытство у Хао. — Теперь я могу тебя обнять? Ах, вот оно что. Хао беззлобно хмыкает. — Тут повсюду камеры, — и разбивает сентиментальные мечты. Милли ойкает, словно вспоминает, и переключается на поиски книги, из-за которой вообще пришла сюда.***
Они перемещаются на кухню, своим появлением парализуя всех присутствующих. До этого разговаривавшая с Ханой Анна замолкает, капли с мокрых волос пробираются за шиворот футболки, раздражая, и все же она не шевелится, застыла. Эна недовольно упирает кулак в бок, а мальчишка не без любопытства разглядывает талмуд, который Милли прижимает к груди. Потрепанный, при этом не отдающий плесенью, как обычно случается со старыми, редко использующимися книгами. — Хана, подойти, пожалуйста, — Анна нарушает тишину первой. Поначалу он не понимает зачем, однако когда она опускает ладони на его плечи, быстро улавливает: Анна предчувствует бурю. Хао определенно появился здесь не просто так (после ее ссоры с Милли то), и если разгорится конфликт, она не хочет — она боится — снова накинуться на сестру. Мальчишка трется щекой о ее предплечье, даря немного успокоения, и спрашивает, к чему книга. — О, эта? — Милли словно впервые ее видит и прижимает к себе крепче, тем самым незримо пряча ответное волнение в груди. — Сейчас узнаешь. Но сначала у нас есть для вас две новости: во-первых, Вайолет украла прядь моих волос и, притворившись мной, повздорила с Анной… — Что? — ее голос и пальцы, впившиеся сильнее в плечи сына, напрягаются и расслабляются. Выходит, она не била ее? Она ударила Вайолет. — Во-вторых, — сразу же возобновляет Милли, не давая вставить едкий комментарий, просящийся из Хао при виде облегчения Анны. — Когда я жила в квартире бабушки, я нашла у нее копию книги про разновидности шаманских единений, и там было упоминание про магический союз, который вы ранее заключили с Хао. Я начала копать дальше и обнаружила ее, — она кивает на книгу, — в ней не так много информации, как бы нам хотелось, но кое-что интересное все же было, а именно… Она кладет книгу на кухонный стол, при этом показывая диск, как «доказательство ее непричастности», и победоносно тычет в нужную страницу. — «Шаманский альянс»!