"На острие"

Вглядываясь в ночное небо, Хенсын думал обо всем, что случилось за последнее время. Об учебе на прокурора, работе в прокуратуре, деле, которое не сказать, что удачно или неудачно, подвернулось Хенсыну, и о Чунхене… о своей такой быстрой любви к нему. Влюбиться не в кого-то, а в холодного гонщика, не давшего ему ни разу ни одной даже самой маленькой надежды на взаимные чувства, и мало того – являющегося непосредственным объектом расследования. Но так ли это? На самом деле нет никакого ответа со стороны Чунхена? Проворачивая в голове недавнюю сцену, когда Чунхен бросился защищать молодого прокурора от пули, Хенсын приходил к мысли, что все не так просто. Правда, тут же отгонял ее, ссылаясь, по его мнению, на более правдоподобный вариант – Чунхен просто отдавал долг, тот самый, который возник в момент спасения жизни Хенсыном самого Чунхена. Все остальное просто игра. К слову, этот самый объект, положив здоровую руку на глаза, спал сейчас на кровати Хенсына. После их откровенного и совершенно невозможного секса из-за травмы парень очень быстро вырубился. Секса… С него прошло уже больше 3 часов, а Хенсын до сих пор не понял, что же это было на самом деле. Да и было ли? Судя по сопению спящего парня напротив Хенсына, было… Все-таки было. Но так сумбурно и неожиданно все случилось, что Хенсын даже не успел прекратить это, отдаваясь нахлынувшим чувствам. Вспоминая поведение Чунхена, становилось совершенно не ясно, почему он так себя ведет. Ну, любить точно не может, это факт, выведенный из противоречий и поступков гонщика, так что, скорее всего, это было обычное утешение. Нет, жалости стритрейсер не хотел, а вот успокоиться ему было надо. Вот и успокоился. «Что ж, Хенсын, ты опять стал частью его игры», — но сердце почему-то не было против. Этот человек, Ён Чунхен, ставил молодого прокурора в тупик. Столько времени быть словно кусок мрамора – красивый, но безумно холодный. Вести себя словно до Хенсына ему и дела нет, а порой открыто его ненавидеть. А ведь прокурор помнил об обещании, данном гонщику, и даже нескольких. Первое, самое глупое, но его Хенсын хотел больше всего – Чунхен должен врезать ему. Да, это сейчас было бы очень кстати. А второе, — уйти. Да, Хенсын должен будет оставить гонщика в покое, как только они разберутся с триадой и Квоном, как только жизнь Чунхена будет вне опасности. Но разве так легко выполнить столь тяжелое для сердца обещание? Но придется. Хенсын всегда держит слово. Да и Чунхену без надоедливого штурмана станет намного легче. Верно. Но в то же время после случившегося в ванной Чунхен уже не кажется таким уж холодным, хотя и остается жуткой головоломкой. Скорее всего, холодность — внешняя маска, помогающая, как он говорил, не сближаться с людьми. Потому что гонщик боялся душевных ран и боли. А Хенсын был именно тем, кто раздражал в нем эти чувства. Опять все тот же выход… в итоге придется уйти. Правда сейчас Хенсын даже не представлял, как ему вести себя, когда Чунхен проснется. Это было очень тяжело – представлять реакцию стритрейсера поутру. Осудит? Забудет? Не подаст виду? Ответит?.. Тяжело вздохнув, Хенсын поднялся с пола рядом с кроватью, на котором все это время сидел и поплелся на кухню. Время заняться более важным делом, чем самобичевание и жалость к себе. Вскипятив чайник и заварив растворимый кофе, — единственное, что осталось, ведь Хенсына не было дома несколько дней, и сходить в магазин он никак не мог, молодой прокурор, присев на стул за кухонный стол, подвинул к себе и открыл ту самую папку с надписью «На острие». За время расследования она пополнилась и располнела, но Хенсыну подумалось, что большая заслуга в этом не его, а следователя Юна. Дуджун вообще оказался необыкновенно способным, хоть и слегка несобранным следователем. Его заслуга в спасении и гонщика, и Хенсына. Он занимался слежкой, в то время как Хенсын решал, нравиться ему гонщик или нет, пил, занимался сексом. И он, судя по всему, завербовал того белобрысого паренька, Есоба. Следователь Юн поистине достоин занимать прокурорское кресло, в отличие от самого Хенсына все это время ходившего… Да, верно. Практически как название дела – по лезвию ножа, не зная, что ещё ему подсунет судьба и работа. Друг… Нет, они с Квоном никогда не дружили, но как своего сонбэ, Хенсын уважал прокурора. Ну а в итоге старший оказался в первых рядах за голову молодого прокурора и все лишь потому, что Хенсын имеет какие-то баснословные положительные качества и заслуги. И оказывается, что чуть ли не все в округе желают убить его любым доступным способом. А предполагаемый враг оказался невинной жертвой всех этих дрязг. Ещё один человек – темная лошадка, о которой, что бы знать наверняка, лучше справиться у Дуджуна с утра. Во всяком, на это можно надеяться… Кстати… Хенсын взял со стола небольшой конверт, который ему вчера передал следователь Юн через Есоба. Повертев его в руках, Хенсын не был уверен, что хочет открыть его, да и не был уверен, что может найти в нем. Тонкий конверт, судя по всему, содержал в себе что-то вроде записки или фотографии. Но все же решившись, молодой прокурор оторвал верх и обнаружил там ни то и ни другое. Это была открытка, на которой каллиграфическим шрифтом была выгравирована позолоченная надпись: «Приглашение». Внутри же красовалась дата, время и место события, являющегося ни чем иным как приглашением на какую-то гонку, название которой молодой прокурор прочитать не удосужился. Все равно приглашение было адресовано Чунхену. «Зачем, интересно? То, что он выиграл все гонки, понятно, но зачем приглашение-то присылать? И, видимо, это из его дома. Следователь Юн и там побывал…» — Хенсын отложил конверт и опустил голову на руки, сокрушенно мотая головой из стороны в сторону, стараясь прийти в себя и подумать. …Из его короткого разговора с Квоном выходит, что за всем стоит кто-то очень высокопоставленный, скорее всего чиновник или хотя бы судья. И это точно не родители Дахе, как можно было подумать в начале, потому что тогда ее бы не убили, а она сейчас точно мертва, в этом сомневаться не приходится. Квон не нужны лишние люди. Тогда кто? В деле на данный момент замешаны или были замешаны: Сухен, Дахе, Чунхен, сам Хенсын, прокурор Квон, полиция под началом того же Квона… Интересно, а кто ему разрешил и ей пользоваться? Неужели?.. Получается, если Квон уберет и Сухена, то останется один плюс тот неизвестный главарь. Но Сухена могут и не тронуть. Главарь вполне мог бы убить Квона, но скорее всего у прокурора есть что-то, не позволяющее тому так быстро разобраться с ним. Что-то очень серьезное. Кто же это? Кто? Самое ужасное, что сам Хенсын тогда блефовал, причем по-страшному. Никакие разговоры не записывались, а что именно сумел узнать Дуджун, молодой прокурор даже не знал. Но с другой стороны, его ложь позволила Чиёну сделать несколько ошибок: Хенсын сейчас знает наверняка, что Дахе мертва; Сухен точно слышал, что его могут убрать, так что преданность в любом случае пошатнется. Правда насчет жучка Хенсын не врал, он сам поставил его к себе в машину на всякий случай, вот Дуджун и смог найти их в порту. Один телефон у него забрали, но, слава богу, был запасной, на который он переслал кое-какие данные и фотки с гонок. «Думай, Хенсын, думай» — сам себя подгонял прокурор, — Нет, так не пойдет! Нужно как-то все систематизировать». И Хенсын достал из шкафчика бумагу, несколько цветных маркеров, линейку и замазку. Опустившись на кухонный пол, молодой прокурор какое-то время раскладывал на нем бумагу. В течение следующих 15 минут он усиленно рисовал какие-то значки, линии, писал имена и заметки. В итоге, поднявшись и оглядев свою работу, Хенсын увидел перед собой пирамиду из событий и имен, которые произошли или должны были произойти. Три гонки, клуб, убежище в порту, люди, которых он успел запомнить. От самого мелкого прихвостня, до обозначенного вопросительным знаком главаря в вершине. Рядом с ним красовался небольшой список имен, которые предположительно могут оказаться верными: Ким Хичоль, Чхве Сынхен, в криминальных кругах более известный как Топ, и, наконец, У Чжихо, так же приобретший имя Зико. Все трое имели дела с наркотиками и все трое знали прокурора Квона. Наиболее подходящим, если судить по тесноте общения, был Ким Хичоль. Но в данный момент, как знал Хенсын, мужчина прибывал в Штатах. Да и он был не настолько влиятельным в «чистых» кругах, чтобы его боялась Дахе и особенно ее семья, которая была выше Хичоля по статусу. Значит, скорее всего, его кандидатура отметается. Хенсын не могу вспомнить точно, но ему казалось, что он видел Топа на гонках, хотя это могло быть и не так. «Если это Сынхен… то…» — но мысли Хенсына были прерваны вошедшим на кухню гонщиком. Чунхен сначала округлил глаза, удивленно рассматривая распластавшегося по полу Хенсына, практически дословно записывающего все свои размышления. Его серьезный и отрешенный взгляд заставил Чунхена криво улыбнуться и присесть рядом с прокурором на корточки. — Что это? — Работаю я, не видишь, что ли? – смущенно опустил голову Хенсын, понимая, что выглядит странновато, учитывая, что вся кухня разложена картами и пометками, и это не считая основной пирамиды. — Рисуешь, то есть? В детстве не наигрался? До сих пор интересуют пирамидки? Чего не раскрасил-то? Может, помочь тебе?– ехидно закидал его колкими вопросами гонщик, оглядываясь и внимательно всматриваясь в некоторые записи прокурора. — Чунхен, как твоя рука? – перевел тему Хенсын, надеясь, что гонщик перестанет его доставать. — А должны быть проблемы? — Чунхен! – не выдержал молодой прокурор. — Что опять? — Почему ты так себя ведешь? Скучно? Иди книжку почитай или в Интернете посиди, компьютер в комнате. Но не мешай мне, ладно? – ругался молодой прокурор, поднимаясь из положения «лежа на животе» в положение «сидя руки-в-боки». — Посмотрите, какие мы серьезные и занятые, а я, может, помочь тебе хотел, — Хенсын выронил ручку. — Что, прости? Значит, это теперь так называется? Помощь?! – негодовал Хенсын, глядя в прищуренные глаза любимого гонщика и понимая, что ему вообще все равно на его слова, потому что истерика Хенсына его откровенно забавляет. — Скорее всего, главарь Сынхен, — кинул как бы между прочим Чунхен. — Что? – не понял Хенсын. — Я говорю, что главарь – Чхве Сынхен, вот что. И рот прикрой, муха залетит. — С чего ты взял? — Я слышал, как Дахе… — гонщик сделал паузу и вздохнул, — Как Дахе разговаривала с ним по телефону. — Громкая связь? – скептически поднял бровь Хенсын. — Нет, умник, она сама рассказала потом. — С чего бы ей это делать? – продолжил сомневаться молодой прокурор, на что Чунхен сжал кулаки и закатил глаза, но все же ответил. — Ну, не совсем рассказала. Тогда был мой первый день в их команде. Я зашел в ее кабинет, а она как раз с кем-то разговаривала и называла его по фамилии. Когда же увидела меня, сразу же попрощалась, а мне отмахнулась, что это был ее босс и по совместительству организатор гонок. — И фамилия была?.. — Чхве. Это точно. — А людей с этой фамилией в Корее всего один, да и того, по счастливой случайности, зовут Сынхен, — Хенсыну захотелось поиздеваться над гонщиком. — Как хочешь, — Чунхен пожал плечами и поднялся на ноги. — Ладно-ладно, я пошутил. Но пока все равно нет доказательств. Но я буду иметь в виду. Спасибо. — Больно надо, — гонщик все равно развернулся и уже направился в другую комнату. — Когда мы поедем к твоей матери? – ничего умнее Хенсын не смог придумать. — Зачем это? – от Чунхена повеяло холодом. — Ну… я же говорил… я оплачу часть долга, чтобы ее не… — Замолкни! Я, кажется, уже давал тебе понять, что не возьму денег и не приму такую помощь ни от кого и тем более от тебя. — Чунхен! – Хенсын выпрямился. — Я сказал, нет. — Прекрати! Зачем эта идиотская гордость? Ты же сам понимаешь, что ещё чуть-чуть и ее выкинут из больницы! Зачем опять делать вид, что ты очень крутой?! Я не пытаюсь тебя жалеть, но ты знаешь причину, по которой я хочу помочь, так что же мешает? Это моя любовь и мое желание, просто прими их, я не заставляю тебя отвечать мне или чувствовать себя виноватым. Не любишь – не надо, но хоть позволь заботиться о тебе, если есть такая возможность! Да и странное у тебя понятие «едва»… — последнее прокурор смущенно пробубнил себе под нос. Поток слов Хенсына был прерван хлопнувшей входной дверью. То есть, пока Хенсын надрывался и пытался достучаться до Чунхена, он, в свою очередь, плюнув на прокурора, преспокойно одел кроссовки и ушел. Причем куда?.. — Чунхен… — выдохнул Хенсын и сорвался с места, на ходу надевая обувь и хватая с полок телефон, кошелек и ключи. Выбежав на улицу, он остановился, как вкопанный, наблюдая хмурящегося Чунхена, облокотившимся на капот старенькой Мазде Хенсына. Парень держал руки в карманах, а сам Хенсын только заметил, что гонщик вполне уверенно управляет рукой, хоть и видно, что ему все ещё больно. Пять минут назад на кухне он очень даже успешно хлопнул дверью, используя как раз эту самую правую руку. Левая рука тоже пострадала, хоть и меньше. Да, больше в ванной у Хенсына зеркала нету. — Что… это значит? — Кажется, ты хотел куда-то ехать. Или уже передумал? Мы вполне можем вернуться… — с виду спокойный голос оставался ледяным, а глаза колкими. Чунхен выпрямился и сделал пару шагов от машины. — А разве ещё не рано? – искренне удивился молодой прокурор, осматривая свои карманы в поисках телефона, чтобы посмотреть время. Рассеянно пошарив в джинсах, Хенсын выудил оттуда практически разряженный телефон, на что разочарованно закатил глаза и обреченно выдохнул. Ну откуда же взяться зарядке, если его больше суток дома не было, а ещё сутки он просто не мог вспомнить о важном атрибуте своей жизни. Конечно. Хенсын вырубил его, чтобы на экстренный звонок, если он понадобиться, зарядка все же осталась. — Уже 11 часов утра, вообще-то. Ты совсем заигрался, раз за временем не следил? – Чунхен вдруг рассмеялся. – Вроде прокурор, а как маленький ребенок. Смех гонщика заставил Хенсына как-то удовлетворенно улыбнуться в ответ и быстрым шагом пройти к машине, садясь за руль. Естественно Чунхен не выглядел довольным, усаживаясь в пассажирское кресло. — Я тоже вполне мог бы вести… — протянул гонщик. — Извини, но в данном случае это невозможно. Твоя рука… — Да знаю, знаю, — отрезал Чунхен. *** По пути к больнице, Чунхен молчал, поджав губы. Проходя по стоянке к главному входу, пересекая большой холл по направлению к ресепшену, на котором производилась оплата, Чунхен не проронил ни слова. Хенсыну оставалось лишь следовать за ним и не отставать. Мысль о том, что гонщик все-таки согласился принять его помощь, грела, хоть и в то же время давала понять (или думать), что все это лишь от безысходности, а не теплого отношения к самому Хенсыну. Он просто понимает, что иначе никак. Подойдя к столу, за которым за компьютерами сидели девушки, Чунхен нехотя обратился к какой-то брюнетке, нервно постукивая по столешнице. — Миён… — к удивлению Хенсына, он назвал ее по имени. — А, это ты, Чунхен… — она подняла взгляд. — Неужели все-таки нашел деньги? – девушка скептически оглядела обоих парней. — Что-то вроде того, — сердито кинул гонщик, отходя в сторону и молча освобождая место Хенсыну. — А чего такой потрепанный-то? – она оценивающе посмотрела на Чунхена, — Опять вляпался в какую-нибудь историю? Чунхен проигнорировал ее слова, прислоняясь к стене рядом с большим аквариумом. Хенсын едва подавил улыбку, провожая его взглядом, но спохватился, встретив внимательный взгляд Миён. — Здравствуйте… э… — Миён. Просто зови по имени, раз ты друг Чунхена, — доброжелательно, но сухо поправила девушка, — А ты? — Чан Хенсын. Про… — он осекся. — Просто друг Чунхена. — Приятно познакомиться, но я вообще с детства его знаю, так что ты никак не можешь быть просто другом, — девушка многозначительно вскинула брови, на что Хенсын едва воздухом не подавился и с какой-то опаской перевел взгляд на гонщика, которому их разговор, судя по всему, был по барабану. Он только устало прикрыл глаза и ждал. — Э… хорошо Миён. Вот карта. Переведите, пожалуйста, всю сумму в счет уплаты части больничных долгов. Девушка слегка удивленно взяла из рук Хенсына карту и углубилась в компьютер. Наманикюренные ноготки быстро летали по клавиатуре. Уже через минуту Хенсына попросили ввести пин-код, оставить контакты и подписать несколько бумаг. — Большое спасибо, — поблагодарил Хенсын, забирая из рук Миён чек и накладную. Сумма гласила 10,000,000 вон. — Тебе спасибо, — улыбнулась в ответ девушка, переводя на оживившегося Чунхена сердитый взгляд. — Странно, правда, что он позволил тебе это сделать. Видимо, понял, наконец, что положение серьезное. Ты друга благодарить не собираешься? – обратилась она уже к гонщику, — Ну конечно нет, о чем это я? Ты у нас слишком крут для этого. — Миён, не надо… — попытался прервать ее Хенсын. — Почему это? Он вечно где-то пропадает. В больнице последний раз был месяц назад. И в тот раз принес жалкие гроши, которых даже неделю оплатить не хватает… — Да ты же ничего не знаешь!.. – вспылил Хенсын, чувствую острую нужду в защите гонщика, который и так настрадался. — Может, я и не знаю, как ты говоришь, многого. Но зато знаю на сто процентов одно – если не погасить в течение недели оставшуюся сумму долга, мать Чунхена выпрут из больницы, будь она хоть десять раз при смерти, — Миён сердито уперлась руками в бока и испепеляюще смотрела на гонщика, который от ее слов сжал руки в кулаки. — Знаю я, Миён, знаю. Отвали уже, а? Все знаю без тебя. Я достану оставшуюся сумму, — раздраженно, но и как-то безнадежно, кинул Чунхен и, не оборачиваясь, быстрым шагом направился вдоль по коридору к лестнице, ведущей на отделения. — Всегда такой гордый! – зло всплеснула руками девушка и опустилась обратно в рабочее кресло. — Эм… Миён… — Хенсын после паузы рискнул окликнуть девушку. — Чего ещё? — Не знаешь, куда он пошел? — К матери в палату, наверное, — фыркнула Миён. — А где эта самая палата? – не унимался молодой прокурор. — 5 этаж, палата номер 15. Отделение интенсивной терапии. Ещё что-то? – она выжидающе посмотрела на Хенсына. — Нет. Спасибо, — и он развернулся к лестнице. В принципе, подниматься и смотреть на страдания матери и самого Чунхена, тем самым вызывая неприязнь последнего, Хенсыну не хотелось, но молодой прокурор отчетливо видел, как гонщик, уходя, схватился за больную руку, а это значит, что рана все ещё дает о себе знать. Нужно ехать домой и менять повязку. Потому что в больнице это делать категорически нельзя. Иначе придется объяснять врачам, откуда у парня огнестрельная рана, выдать себя, как прокурора. Там и до полиции не далеко, и, следовательно, до обнаружения Чиёном. «Надо ещё Дуджуну позвонить и обменяться полезной информацией, если она, конечно, имеется», – думал Хенсын, подходя к двери со значком с цифрой 15 и опуская руку на дверную ручку. Верхняя часть двери была прозрачной, и Хенсын смог разглядеть, что в одноместной палате с выкрашенными в естественный для больницы белый цвет возле кровати сидит сам Чунхен. А на ней самой без сознания и с различными трубками, обвивающими руки и лицо, лежит его мать. С первого взгляда прокурору стало ясно, что эта больная женщина в свои лучшие годы была очень красива. Правильные черты лица, когда-то яркие каштановые волосы. Очень многое она передала своему сыну, это Хенсын тоже видел. Жаль только, он не мог проверить, кому гонщик обязан своими бездонными карими глазами. Ведь ее веки были закрыты. Сейчас с возрастом частично потухшие черты перемежалась с болезненностью. Бледное лицо и губы, синяки под глазами и общая худоба на почве длительного не самостоятельного питания. Тяжелое заболевание брало свое, как ни крути. Но она выглядела и вполне умиротворенно, будто спала. Скорее всего, это из-за сидящего рядом сына, опустившего голову на ее кровать и крепко державшего ее за руку. Резкий гонщик будто превратился в мягкого страдающего паренька, который умеет любить и заботиться, а не только говорить колкости. Хенсын резко шагнул в сторону, когда Чунхен повернул голову в его сторону на тихий скрип двери. Он и сам не знал, почему так быстро убежал оттуда. Он – прокурор. Он – взрослый человек, а поступил сейчас, как ребенок. Достигнув пустынного дальнего холла с диванчиками и кулером, молодой прокурор остановился отдышаться, все-таки нехило пробежался. Но так странно чувствовать страх из-за таких вещей… как в школе, только страшнее… Хотя… это был не совсем страх. Хенсын просто изначально не хотел мешать идиллии «мать-сын». Войти, дать о себе знать или даже просто смотреть на них, означало вмешаться в молчаливую скорбь парня по больной матери. Вклиниться в болезненный мир Чунхена, который он так старательно пытался от всех скрыть. Поэтому Хенсын сбежал, едва появилась такая опасность. Поэтому решил остаться в холле, пока парень не сможет оставить свою мать. Лучше использовать это время для важных вещей, например, позвонить Дуджуну. Достав из кармана телефон, Хенсын нажал на кнопку включения и стал ждать, когда кончаться все эти бессмысленные заставки. Но связи практически не было, надо искать место, где лучше ловит… Прокурор был уверен, что гонщик не побежит за ним, поэтому шокировано замер, когда на его талию легли чьи-то руки. Сделав пару шагов к окну, Хенсын остановился, чувствуя, как талию обвивают его руки; его губы нежно касаются его шеи; его частое дыхание заставляет сердце ускорить свой ритм. «Чунхен все-таки вышел за мной». Такими были мысли молодого прокурора. Этот парень, его любимый гонщик, только что оставил свою мать и пришел сюда, в холл к Хенсыну, когда на самом деле должен был быть рядом с ней. И сейчас обнимает, не смотря на то, что в любой момент тут может пройти какой-нибудь врач или медсестра. — Спасибо… — тихо выдохнул Чунхен на ухо Хенсыну. — З-за что? — Просто: спасибо, — он только крепче прижал к себе прокурора, зарываясь носом в его волосы. – Сложно объяснить, но обычно я никогда никому не говорю такого. Не извиняюсь, не прошу и не благодарю. Ты единственный человек, которому мне захотелось это сказать. — Чун… — Дай мне договорить, Хенсын, — в голосе было что-то, заставившее Хенсына замолчать, — Спасибо тебе за то, что ты помог мне и не раз: с машиной, с гонками и сейчас с матерью. В конце концов, ты спас мне жизнь… — Я ничего такого не… — начал было спорить Хенсын, не считавший свои заслуги такими выдающимися. Просто так он выражал свои чувства к гонщику. На него ему не было жалко ни денег, ни машины, ни жизни. Отчасти это была призрачная надежда на взаимность. — Хенсын! Дай уже сказать, а? — Чунхен был серьезен. — Молчу… — Прости меня… — ЧТО?! – Хенсын от такого неожиданного заявления резко развернулся и попытался заглянуть в глаза Чунхена, чтобы понять, шутит ли он. Но не смог. Первый раз в жизни гонщик отвел взгляд. — Что слышал! – все-таки съязвил он, но было видно, что ему тяжело, поэтому Хенсын снова замолчал. Но надолго ли, раз Чунхен так странно себя ведет и говорит такие шокирующие вещи. Совсем не в его стиле. — Просто… прости меня за то, что я говорил тебе раньше. Возможно, я сделал тебе больно своими словами… Но ты не бросил, не предал, не отвернулся и не посмеялся. Наоборот, сколько бы я ни пытался тебя оттолкнуть, Хенсын, ты все ещё рядом. Так навязчиво и нагло, что я даже в шоке. Но в то же время… Звонок. Звонок. Звонок… Договорить гонщику не дал звонок мобильного. — Хенсын, сними трубку. — Эм… да… — будто отмер молодой прокурор. Хенсын нажал на кнопку и взглянул на дисплей телефона, который до этого держал в руке. На небольшом экране высветилось «Скрытый номер». «Кто же это может быть?» — настороженно вскинул брови Хенсын и не ошибся. — Ну, здравствуй, Хенсын. — Чиён? – сухо уточнил Хенсын, прекрасно узнав голос прокурора. На лице гонщика тут же появилось удивление, смешанное с изрядным количеством злости. – Чего же тебе нужно? — Мне? Ну, ты мне не нужен точно. Бесполезные вещи меня не интересуют. — Очень смешно. — Передай трубку Чунхену, он же рядом, да? Сомневаюсь, что ты смог отпустить от себя свою «большую и чистую» любовь, — Чиён так неприятно рассмеялся, что Хенсыну пришлось отодвинуть динамик от уха. — Зачем? – грубо уточнил молодой прокурор, вновь прикладываясь к телефону. — Не твое дело. — Мое, он мне все равно потом расскажет. — О, уже успели так сблизиться? Похвально, конечно, но недолго вам радоваться жизни. Как и Дуджуну с Есобом, этим маленьким предателем. Смотрю, нынче «любовь» правит миром, — ехидно проговорил прокурор Квон. Тут Хенсына бросило в жар. Чиён узнал о них обоих. Точнее о Есобе, потому что Дуджуна он назначил в помощники Хенсыну сам, а вот паренька надо было вычислить. Значит, сумел. — Не твое дело. Так что тебе надо? — Есть предложение к нашему гонщику. Сомневаюсь, что ты сможешь ответить за него. Хоть Хенсыну это и не понравилось, но трубку Чунхену передать пришлось. Гонщик, до этого напряженно сложивший руки и стоявший рядом, прищурив взгляд, приложил его к уху и внимательно слушал, что говорил Чиён. Ни разу не перебил его, лишь периодически отвечал «да» или «нет». — … Я понял, подумаю, — и Чунхен отключился. — О чем он говорил? – настойчиво уточнил Хенсын. — Какая тебе разница? – кинул гонщик. — Чунхен! — Сегодня рано утром будет «Туманная гонка», — глаза прокурора приобрели размер блюдец, но Чунхен, как ни в чем не бывало, продолжил, — Он сказал, что прислал приглашение на нее, но из-за того, что я не у себя, был не уверен, что я его получил. — Оно было в том конверте, что передал Есоб, — медленно проговорил Хенсын, вспоминая, как утром вертел его в руках. — Ясно, так вот он уточнил, буду ли я участвовать… — И ты ответил, что подумаешь?.. — Да, но лишь потому, что не хотел сразу соглашаться. — Значит, ты хочешь участвовать? — Конечно… — НЕТ! — Но… — Нет, и все тут! Ты хоть представляешь себе, как это опасно! Да и рука твоя ещё не до конца выздоровела! Или считаешь, что огнестрельное ранение по тяжести уступает царапине?! Это же самоубийство! Тем более «Туманная гонка», — Хенсын упрямо сложил руки на груди и сердито смотрел на гонщика. С минуту они пилили друг друга взглядами, а потом Чунхен вдруг спросил: — Откуда ты знаешь, что это такое? — Ну, я самообразовывался, — пожал плечами Хенсын. — Само… что? – ухмыльнулся гонщик. — Читал инфу о гонках и стритрейсерах прежде чем податься к тебе в штурманы. Все-таки нужно было соответствовать легенде, а сказать, что я участвовал в гонках, но ничего не знать, – странно. — Ооо… ясно, — протянул Чунхен, а потом развернулся и бросил через плечо, — Ничего, со мной все будет в порядке. Не в первой. В голове Хенсына все взрывалось. Туманная гонка одно из самых опасных состязаний стритрейсеров, а Чунхен хочет принять в нем участие, да ещё и с больной рукой. Мало того, что это утренняя гонка, проводимая в низинах центра города или вообще спальных районах, где есть естественный туман, так ещё организаторы специально дополняют всю эту прелесть ещё и искусственным. Гонка проводится редко, потому что туман – штука сложно предсказуемая даже в наше время развитых технологий и гаджетов. И получается, что стритрейсеры едут практически при практически нулевой видимости по самым неудобным трассам. А учитывая, что все это затеял Квон, дело примет наиопаснейший оборот именно для Чунхена. Но и почему гонщик согласился понятно, нужно платить по счетам. Что же делать?.. — И не надейся! — С чего взял, что что-то здесь решаешь? Ты вообще мне кто? Мама? Папа? Может, жена или хотя бы девушка? – грубо одернул штурмана гонщик, вызывая подобными словами ступор. — Никто… — опустошенно протянул Хенсын, чувствуя, как сердце очередной раз разбивается. — То-то же, — отрезал Чунхен и пошел к лифтам. Хенсын же старался прийти в себя и не дать подкатившим к глазам слезам его одолеть. Опять все его надежды пали прахом от одной лишь фразы гонщика. «Ты ему никто… никто».