***
Джим держал хрупкую, тающую на глазах девушку. Он впился в ее руку и незаметно считал утихающий пульс. Наконец, вертолет прибыл к точке назначения. Мориарти и сам не понимал, что творит. В груди раздирало странное чувство, будто прошлое грозило выйти наружу, разорвав его на части. Он не выпускал ее руку, пока девушку не отвезли в операционную. Это была лучшая клиника. Он имел здесь неимоверное влияние и сам, в случае чего, приезжал на лечения именно сюда. Поначалу Джеймс настоял остаться с ней во время операции. «Ненавижу сантименты!» стучало в ушах. Какие к черту сантименты? Что он несет? Когда девушку погрузили под наркоз, когда ее, до этого хранящие искру глаза, захлопнулись, он не выдержал и, сам едва не побелев и не сравнявшись с мелом, наклонился над ее ухом. — Живи, — выдавил Джим и, отпустив ослабевшую руку, выбежал из операционной. На диване рядом выжидал его снайпер. — Идиот! — бросил ему Джеймс и осел рядом, запрокинув голову назад и закрыв глаза. Он виноват. Он и никто другой. Что для тебя эта девчушка, а? Почему? Она знает твое будущее, но смотрит совершенно человеческим взглядом. Она смотрит в мою душу. Есть ли она у меня? Кажется, я давно продал ее дьяволу… Зачем мне нужно будущее? Для шантажа, власти, удовольствия? Мне это не надо. Она была права. Она понимала меня. Мне будет скучно. Я умру от скуки. Нет… Нет! Элизабет Грейс, я устраняю тебя из игры. Подрасти, а потом вернись. Кукла… Черт, только не умирай!Разве это - конец?
10 июля 2016 г. в 01:15
Голова раскалывается от ноющей боли. Я с трудом разлепляю веки. Картинка размыта, очертания сливаются и растворяются. Все, как в тумане.
— Подъем! — доносится грубый голос, и мне в лицо летит ледяная вода. Я начинаю хватать ртом воздух. Вмиг все проясняется. Передо мной стоит Кукловод. Огненно-рыжие волосы и безумные серые, словно крысиные, глаза. В руке пистолет, в другой пустой стакан. Локация вокруг явно сменилась. Эта уже не та каморка с проржавевшими трубами и избитым Джимом. Основная комната с коллекцией человеческих сердечек. Я опять подавляю рвотный позыв. — Итак, все подъем! — опять гаркнул Патрик.
Я осмотрелась: сижу на полу, недалеко Мориарти, только приходящий в себя. Что этот урод с ним опять сделал? Мы оказались в центре комнаты.
— Я завершу нашу игру в геометрию, — мурлыкает Кукловод.
— Что происходит? — я подрываюсь с места, но едва снова не падаю на пол.
— Все поменялись ролями, детектив! — продолжает псих, игнорируя мои слова, — я хотел поиграть с куклой этого… — Патрик наклонил голову, уставившись на Мориарти и сплевывает в сторону.
— Так вот. Все вышло наоборот. Я позволю вам сделать выбор, милейший. Сегодня кто-то должен умереть. Кто — это вам решать.
— Какое великодушие, — совершенно стальным тоном говорил Холмс.
— Убиваете Куклу, умрет Этот. Убиваете меня, умирает Кукла, ну, или кто-то, в кого я попаду. Убиваете Этого, сдохнет девчонка. Убиваете себя, умирает любой по вашему желанию. Заманчиво?
Сердце беспощадно рухнуло в пятки. Чудно. Я только открыла глаза, и, видимо, совсем скоро опять их закрою. Я перевожу взгляд на Мориарти. Он, кажется, понимает все приблизительно так же как я. Необычно оказаться в одной тарелке с королем преступности.
— Джим, ты как? — шепчу ему. В груди появляется тупое волнение. Он мне никто, лишь сериальный персонаж, который… который оказался живым человеком.
— Не очень, как видишь, — шипит он в ответ.
— Ох, кстати, Лиззи… — меня будоражит внезапный возглас Кукловода.
— Ты не имеешь права так ее называть, — почти рычит Джим, пытаясь встать. И это у него выходит с огромным трудом, хоть он старается держаться.
— Я тебя не спрашивал, слизняк. Так вот, Кукла, ты знаешь, что в день рождения шанс умереть как никогда велик в процентном соотношении по сравнению с любым другим днем?
17 лет… Меня как током ударило. Что, если я не доживу до совершеннолетия? О, ну за что?
— Ну как, не сильно я тебя вчера стукнул? Вспомнила, значит. Отлично. А теперь, вернусь к вам, детектив. Ну что? Вы уже выбрали?
— Нет, нет, нет, нет, нет, — начинаю бесконечно повторять я, смотря на детектива перепуганными глазами.
— Время, мой друг, время… Оно не будет ждать. Либо вы решаете, либо я убью Куклу, — Кукловод переводит дуло пистолета на меня. Внутри все сжимается, как тогда, при той самой аварии. Я ведь тоже думала, что это конец. Но теперь все совсем по-другому.
— Я сделаю выбор.
— Ох, жаль будет с вами расставаться.
Эти слова окончательно выбивают меня из колеи. Расставаться? Нет, это я тут лишняя, не Шерлок. Он же гениальный детектив, у них с Мориарти многое впереди, много спасенных и уничтоженных жизней. А я глупое дополнение, злая шутка судьбы, случайность, дефект вселенной. Меня не должно тут быть.
— Не надо, Шерлок, — говорю я, совершенно теряя самоконтроль.
— Отойди, — сцепив зубы цедит Шерлок, когда я делаю шаг прямо на сторону линии огня. Что мной движет? Может я окончательно свихнулась? Или так надо? Нет, все правильно, я только всем мешаю.
— Нет, — упорно твержу я. Голос даже не дрожит. Так странно: адреналин в крови зашкаливает, и чувство страха словно испаряется.
— Дура, — так же режет мой слух хриплый баритон Мориарти.
Я чувствую, как дергается мой рукав. Все словно в замедленной съемке. Как в фильме. Да я и так в сериале. Или нет? Плевать. Уже не важно. Гремит выстрел. Мое тело оттягивают за вышеупомянутый рукав куда-то в сторону. Меня шатнуло. Мимо правого уха слышен терзающий свист, напоминающий ультразвук. Я беспомощно открываю рот, пытаясь сказать хоть слово, но язык поворачивается слишком медленно. Да что же сейчас происходит. Мой мозг начинает с неимоверной скоростью обрабатывать информацию. Спущен курок. Шерлок выстрелил. Пуля пролетела мимо меня, наверняка в Кукловода. Сзади что-то происходит. Раздается щелчок.
— Элизабет! — с трудом обращаю глаза на Джима, со всей силы тянущего меня за рукав. Его голос вливается в уши, как непонятная вязкая масса. Ме-е-едле-е-енно-о-о. В его, сейчас абсолютно черных глазах, где радужка и зрачок слились в демоническое целое, мелькает… ужас? Нет, что это? Исчезли красные огоньки, там лишь пустота и неприятная колкость.
Опять раздается выстрел. Нет, это не Шерлок. Пистолет Кукловода за моей спиной сейчас сделает свое дело. Только не Холмс. Он будет жить. Понимаю, что детектив выкидывает пушку и начинает бежать ко мне. Значит, он не ранен. Все хорошо, а я так волновалась. Но что с ним? В глазах цвета лунного камня, отражается боль. Да что не так? Внезапно неизвестная сила толкает меня вперед. Так как Джим продолжает неустанно тащить меня к себе, я начинаю падать не прямо, а под углом. Падать… Я падаю?!
Сердце начинает качать кровь как взведенное. Мое тело совершенно не слушает мозговые импульсы и превращается в нечто размякшее и расслабленное. Пол уходит из-под ног. Светлый потолок улетает вверх. Я чувствую, как мою спину и голову подхватывают чьи-то руки. Ладонь такая большая, что напоминает подушку. Спать. Вот бы сейчас поспать. Еще не выветрившийся одеколон тревожит рецепторы.
— Мориарти, — говорю я, но голос словно и не мой вовсе. Едва слышный, слабый, дрожащий.
— Только не закрывай глаза, хорошо?! — он срывается на крик. Чего это он? Я насильно растягиваю губы в улыбке. — Телефон в его кармане! — рявкает Джеймс.
Мимо нас мелькает высокая тень. Снова она. Как хочу спать. Снова таинственная тень возвращается и что-то отдает криминальному гению. Я различаю черные кудри.
— Шерлок, а что не так? — непонимающе спрашиваю я. Опять с голосом что-то не то. Господи, почему я не могу повернуть голову. Так тяжело… Лень… Я поднимаю правую руку и подношу ладонь к лицу. Она такая красная… Красная… Алая… Бордовая… Это что-то жидкое? Да? Мелкие, но многочисленные струйки…
— А-А-А-А-А-А! — я начинаю орать, когда мозг выплевывает меня в нормальное время, и скорость течения налаживается. Боль. Безумная, адская боль в плече. Убейте меня! Боже! Я продолжаю кричать, держа перед собой свою красную ладонь.
— Алло, отслеживай этот номер и прись сюда, идиот! Быстрей! Немедленно! Вызывай вертолет! — над ухом, перебивая мой крик, начинает греметь Мориарти. Боль. Да что за хрень это?! Я с трудом поворачиваю голову вправо и пугаюсь еще больше.
— НЕТ! Я не хочу! — срываюсь я окончательно. Я могла бы умереть быстрой смертью, но только не так… Только не муки… нет… Да о чем я говорю?! Я хочу жить! Жить, мать его! На плече, охватывая всю руку, проступая сквозь пальто, расплывается кровавое пятно.
— Тише, я не дам тебе умереть, слышишь? — баритон становится совершенно ласковым и убаюкивающим.
— ДЖИ-И-ИМ! Почему мне так больно?!
— Тихо-тихо. Какая же ты дурочка, куколка. Хочешь, я увезу тебя из Лондона? Увезу от всего этого… Только не засыпай! Не смей! Я с тебя шкуру спущу! — последние угрозы Мориарти начинают меня смешить, и я улыбаюсь. По щекам начинают течь соленые слезы, но я натягиваю улыбку. Это неожиданно. Ничего он мне не сделает. Нет. Только не сегодня и, может, никогда. Я снова вскрикиваю. Пальто успешно сползает с моей руки с помощью Холмса младшего.
— А ты себе рубашку испортил, — продолжаю шутить я. Хотя этот юмор не уместен нисколько, но я уже плохо соображаю. Шерлок порвал свою рубашку и теперь принялся обматывать мне плечо.
— Мистер Мориарти, вы целы? — доносится до меня какой-то незнакомый бас. Стальной скрежет и омерзительный грохот вынуждают скривиться и сцепить зубы.
— Чего встали, бараны? В вертолет, бегом! Если она не дотянет, я расчленю каждого из вас на мелкие кусочки, лично! — в который раз приказной тон Наполеона криминала заставляет дрожать и восхищаться.
О, это что — все? Я чувствую, как мое тело отрывается от пола и я, кажется, парю в невесомости.
— Мы еще встретимся с тобой, Шерлок, непременно, — похоже это только начало. Я еще слышу проклятья Мориарти своим подчиненным и какие-то для Холмса. Потолок начинает мелькать, мигать, что-то не так.
— Даже не пытайся закрыть глаза, — ухо обжигает дыхание и злодейские слова. Никогда не думала, что первый и единственный в мире злодей-консультант будет спасать меня от смерти и так сильно беспокоиться. Мы куда-то идем. Это смахивает на вечность. Руки ватные, я уже свыклась с болью. Так удивительно… Башка ничего вообще теперь не соображает. Мозг опять отказывает. Это у него теперь в привычку вошло. Я не замечаю, как меня, совершенно беспомощную, выволакивают на свет. Солнце. Как же хорошо видеть солнце. Голубое, почти безоблачное небо и Лондон — это настоящее английское чудо. И я вижу его. Обстановка сменяется чем-то мрачным и странным. Спина и голова оказываются на чем-то мягком. Конечности, кажется, онемели. Я ничего не чувствую. Паника захлестывает новой волной. Слышится гул.
— Я ничего не чувствую, — хрипит голос.
— Все хорошо, — сухо и злобно кидает мне в ответ голос Джима. Почему только голос? Да я уже почти ничего не вижу. Лишь размытые силуэты. Что-то начинает гудеть. Я чувствую укол на руке.
— Это капельница, — произносит Джеймс, смахивая пряди с моего лица.
— Зачем… Почему ты меня не убил? — я задаю вопрос, над которым мучаюсь с первой нашей встречи с преступником. Вот ведь вздумалось спросить такое, находясь при смерти.
— Ты поймешь это. Потом.
— Потом может не настать…
— Оно будет! — кричит Джим и хватает меня за руку. Кончики его пальцев похожи на льдинки. Что же с ним не так?
— Просто скажи мне.
— Ты не такая, как все. Я ненавижу сантименты, слышишь? Прекрати!
Сантименты? О чем он? Я не понимаю. Тишина. Почему так тихо? Страшно. Я еще в сознании? Как? Сколько крови я потеряла? Все словно в тумане, таком же, как утром на лондонских улицах, белом или молочном… Меня выносят куда-то. Или вывозят. Во всяком случае, я не ощущаю изменение в положении своего тела. Белое. Яркий свет. Где я? Вот теперь, кажется, умираю.
Надо мной нависает незнакомое лицо. Я вижу только половину, ту, что с глазами. Остальное скрыто. Белые руки тянутся влево от меня и возвращаются ко мне, держа странный аппарат. Это нечто напоминает респиратор с трубками. Нос и рот погружаются в пластик и меня окутывает расслабление. Чем дальше, тем страннее. Все плывет, танцует, покрывается черным. Веки медленно, против воли, смыкаются, оставляя меня в пустоте, которая чернее ночи и тише воды.