Какая бывает любовь.

День 17. Время пришло. Сегодня Альбина уйдёт. Будет скитаться по лесам и дорогам, пока не встретит кого-то, кто сможет ей помочь. Она пыталась бороться с собой, но не могла не думать о том, как боится уходить одна. Да, она провела почти неделю в лесу, но иногда с ней был Адам, иногда она слышала радостный лай Кеди во дворе. Она видела свой дом в паре десятков метров, и это внушало ощущение безопасности. А что теперь? Она не могла позвать Кеди, как не могла рассчитывать и на компанию Адама в пути. Ей придётся идти в одиночестве, если только… да, у неё была Элли — старая тряпичная подружка, но кукла всё ещё сидела на полке с игрушками в доме. И всё же Альбина знала, что не справится одна. Ей нужен был кто-то, но… нет. Она уговаривала себя забыть об этой затее, но страх был сильнее здравого смысла. — Я заберу её. — Твёрдо решила Альбина. Она не теряла времени зря. Всё утро она просидела в кустах, выжидая, когда мать снова пустится в обход вокруг дома, надеясь отыскать дочь. Ида вышла из дома спустя два часа пристальных наблюдений Альбины. Женщина поглядела по сторонам и, никого не заметив, скрылась за углом дома. — Две минуты. — Энергично зашептала Альбина. — У меня есть две минуты. — Она любила засекать бабушкины шаги, как любила просчитывать и собственные, поэтому знала, что на медленную прогулку вокруг дома у мамы уйдёт три минуты. Но себе Альбина дала только две, ведь мама может двигаться быстрее положенного. И девочка побежала. У неё есть сто двадцать секунд и каждая предательски пролетает как десять. Целых четырнадцать секунд потребовалось, чтобы маленькая ручка коснулась входных дверей. Ещё пять ушло на подъём по лестнице. Семь секунд Альбина бежала по коридору, где разгуливала тётя с серой кожей. Девочка так спешила, что не отметила её присутствия. Через две секунды Альбина оказалась в комнате, где за занавеской пряталась тётя Мара. Но она не видела её, она не слышала шороха в шкафу, не чувствовала, как ногу облизывает призрачный язык верного пса. Вместо этого Альбина торопливо норовила отыскать Элли. Двадцать восемь секунд канули в небытие. Глаза так быстро летали по комнате, что отказывались замечать сидящую на кровати Элли. Полка с игрушками? Нет. Комод? Пусто. Так прошло пятнадцать секунд. — Где же ты? — нервно заныла Альбина. А Элли сидела на кровати и улыбалась пришитой к кукольному лицу улыбкой. Наблюдала за страданиями хозяйки, но не подавала ни единого признака жизни. Тем временем лихорадочный счёт в голове Альбины напоминал: осталась одна минута. — Шестьдесят секунд! — в ужасе воскликнула Альбина и услышала лай. Кто-то громко пролаял ей в ухо и замолчал, затем лай повторился возле детской постели, а через секунду Альбина наблюдала, как одеяло на кровати прогибается под весом чего-то невидимого. Что-то уверенно двигалось к подушке, а Альбина внимательно наблюдала за странным явлением, как вдруг… — Элли! — она заметила возле подушки довольную собой куклу и крепко сжала её меж пальцев. — Осталось тридцать девять секунд. Альбина стремглав понеслась обратно. Шесть секунд ушло на коридор, три на спуск по лестнице. — Я поставила рекорд! — загордился собой ребёнок, выскакивая на улицу. И вдруг что-то капнуло на её туфельку. Альбина почувствовала укол в руке, но не торопилась проверять. Она заметила капельку на белой туфельке, и время замерло. Красная капля. Две красные капли. Три. С запястья Альбины капала кровь. Девочка не сразу вспомнила, что правой рукой она по-прежнему держала Элли. И ей потребовалось чудовищных двадцать секунд, чтобы осознать, что это кукла кровожадно кусает её за руку. — А-А-А!!! — Альбина отшвырнула куклу на дорогу и закричала. Мозг не думал, ноги отказывались двигаться, лицо малышки побелело. Маленькая девочка стояла на крыльце собственного дома и истошно кричала на всю округу. Из глаз брызнули слёзы. Сейчас мама услышит её и прибежит на крик, но Альбина и думать забыла об Иде. Она неотрывно смотрела на беспризорно лежащую на дороге Элли и вопила. — Альбина! Дочка! — ну вот и всё, это конец, это финал её истории, это смерть, это… папа? — Папочка? Захар пулей вылетел из машины и помчался к дочери. Их отделяло друг от друга двадцать ничтожных метров, но мужчина за долю секунды уничтожил половину из них. И тут что-то произошло. Что-то зашумело на втором этаже дома. Альбина видела, как распахнулось окно, как форточка ударилась о стену дома, и посыпалось стекло. Захар тоже это видел. Осколки падали к ногам мужчины, а потом из окна вылетел молоток и свирепо понёсся к Захару, выставив вперёд острую часть. — ПАПА!!! — истерически завизжала Альбина. Но Захар не спасовал и шустро отпрыгнул в сторону, а молоток, потеряв цель, обиженно плюхнулся на асфальт и замер. — Папочка, — Альбина бросилась к отцу. Мужчина развёл руки в стороны и впустил дочь в родные объятия. — Папа, надо собирать вещи и уезжать! — Какие к чёрту вещи? — испуганно крикнул Захар. — Живо в машину! — С этими словами он взял её за руку и повёл к автомобилю. Альбина не успела представить себя в безопасности и ощутить облегчение от желанного побега, потому что следующие слова Захара стёрли всякую веру на счастливый исход. — Сиди в машине, а я схожу за матерью. — Нет, папа, она… — Что делать? Что сказать? Как подобрать слова магическим образом и заставить его сесть за руль? — Что она? Где она? — насторожился мужчина. — Где твоя мать, Альбина? И девочка проглотила подступивший к горлу комок: — За твоей спиной. БУМ! — и молоток достиг своей цели. Захар упал, а инструмент приземлился рядом. Теперь Альбина могла видеть Иду во всей красе. Её рука отросла ещё на несколько метров и походила на змею. — Идём, мамочка научит тебя летать, — улыбнулась женщина. — НЕТ! — закричала Альбина, когда длинная рука матери обмоталась вокруг неё и понесла в дом. Вот и всё, сейчас Ида отнесёт её на крышу и сбросит вниз. Научит летать, как птица учит любимых птенцов. Что в этом плохого? Ида не понимала. — Мама, вспомни меня! Вспомни меня! — Я помню тебя, родная. Мать никогда не забудет своё дитя. Такие слова мечтает услышать каждый одинокий ребёнок. Но Ида говорила их, вкладывая совсем иной смысл и не осознавая собственных поступков. Она несла Альбину в дом и продолжала улыбаться. Не проходило и минуты, чтобы девочка не пыталась достучаться до её памяти. Если расставить слова в нужном порядке и произнести их с правильной интонацией, можно и исцелить, и убить. Этому Альбина хотела научиться в будущем, она хотела помогать людям с психическими расстройствами, хотела спасать их. В будущем, которого у неё не будет. Она не спасёт ни одного человека, если сперва не спасёт главного из них — саму себя. Но вот они уже поднимаются по лестнице, конец близок как никогда. — Мама, вспомни, как ты любишь печенье! Мама! — старалась докричаться до неё Альбина. — Ты кидаешь его в кофе и ешь, как кашу. Помнишь, мама? — Конечно, помню. — Поморщилась Ида. — Ну и мерзость! Лестница осталась позади. Ида несла дочь по коридору, где в шкафу одной из комнат их ждал тайный проход на чердак. — А Бог? — заплакала Альбина. — Помнишь, как ты рассказывала мне о страшном суде, который ждёт нас после смерти? Что ты скажешь, мама? Как оправдаешь свои грехи? — Если Бог есть, тогда почему ты оказалась в такой ситуации? — посмеялась над ней Ида. — Нет, дорогая, Бога нет. Есть только твоя любимая мамочка. Женщина внесла ребёнка в комнату и открыла дверь шкафа. Внутри стояла лестница, что вела на чердак. Альбина не знала, как остановить мать. Ида стала подниматься по лестнице. Рука-змея продолжала крепко держать Альбину. — А я помню… — обессиленно всхлипнула Альбина. — Помню, как папа притворялся мёртвым, а мы его щекотали. Я всё помню, а ты не помнишь ничего. Ты не моя мама. — Ну что за глупости? Стала бы я тратить на тебя время, будь ты мне безразлична? Ида пронесла дочь по чердаку, где в самом конце у круглого окошка располагалась другая лестница — на крышу. Альбина должна сказать что-то ещё, это её последний шанс. Но вот они вышли на крышу. Мать поднесла её к самому краю. Какой красивый вид! Сотни деревьев, словно армия солдат, выстроились вокруг здания, но все они стояли слишком далеко, чтобы Альбина смогла зацепиться за ветки при падении. Даже если бы с крыши дома свисали канаты, девочка и тогда не схватилась бы за них. Слишком страшно, слишком быстро она упадёт, слишком слабы детские руки. — Если ты скинешь меня, то я умру! — Альбина горько заплакала. — Я разобьюсь об асфальт! Улыбка на лице Иды стала шире: — Я знаю, дорогая. Длинная рука больнее сжала Альбину. Тело закололо, стало трудно дышать. Ида подняла дочь над собой и свесила её с крыши. Осталось размотать руку, и сбросить лишний груз. Продолжение следует…