Какая бывает любовь.

Забота. Пожалуй, единственное, что он мог ей дать. Даша стояла у окна уже полчаса и смотрела куда-то далеко. Иногда она спала, иногда ела, но больше всего Макс боялся тех моментов, когда Даша говорила, потому что говорила… он сомневался, что это говорила Даша. Лишь в редкие секунды она вспоминала себя, в другие моменты она была кем-то ещё, и Макса пугало это. Сейчас она стояла у окна, но что будет, когда она обернётся? Кем она станет на этот раз? Чью роль возьмёт? Чьими словами заговорит? Когда-то она назвала его Адамом, но он всё понял. Злость обожгла его сердце, но он знал, что внутри Даши что-то отвалилось. Деталь, которая шаталась уже давно и больше не смогла выдержать давление. Поэтому каждый раз, когда он хотел накричать на неё, каждый раз, когда хотел убежать, Макс напоминал себе: его детали на месте, её — нет. И оставался рядом. — Я принёс завтрак. — Он поставил поднос у окна. Кажется, Даша проголодалась. Не успел поднос коснуться подоконника, как она принялась рассматривать содержимое. Стакан с молоком и шоколадный батончик — единственное лакомство, за которое Даша Старкова могла ввязаться в драку. Но не в этот раз. Девушка поморщилось. Казалось, остатки вчерашней пищи сейчас попросятся наружу, если Макс не уберёт от неё эту гадость. Но он не собирался потакать ей в вопросах, касающихся питания. Даша носит их ребёнка. И если саму её воротит от еды, то вряд ли их сын или дочь разделяет мнение матери. — Я принёс завтрак! — громко повторил Макс. — Не думай, что я не затолкаю еду тебе в рот. — Как ты со мной разговариваешь? — Даша обернулась на голос и с презрительным удивлением оглядела Макса с ног до головы. Она смотрела, оценивала и презирала человека, который посмел говорить с ней в таком тоне. — Напомни мне своё имя. — Гневно скомандовала Даша. — Максим Морозов. — Вздохнул Макс. Он привык к подобным инцидентам. Когда Даша приняла его за Адама, они целый вечер провели в поцелуях и объятиях. Обидно, что пришлось играть роль Адама, но Даша хотя бы была… Дашей. В тот момент. А кто она теперь? — Морозов? — задумалась Даша. Она сдвинулась с места и подошла к Максу почти вплотную. Указательный палец воткнулся в его грудь. — Как ты со мной разговариваешь, Морозов? — А кто ты? — устало усмехнулся Макс и отлепил от груди её палец. Он подошёл к окну, взял с подноса стакан молока и протянул Даше. — Пей. — Я не пью молоко. И не ем шоколад. И не выношу людей, которые этого не знают. — Холод, с которым она говорила, казалось, окутал комнату от пола до потолка. — Подай мне говяжий стейк с кровью. Или я отрежу кусочек от тебя. — Всё это время она не сводила с него наполненных злобой глаз. — Отрезай. Мне говорили, что я довольно вкусный. Конечно, слегка прокуренный, но многие любят мясо с дымком. — Переживать такие сцены для Макса стало сродни катанию на велосипеде, поэтому взгляд его не смущал и не пугал, а скорее, забавил. — Тебе надо поспать, — он взял девушку за руку, но она с отвращением вырвала её обратно. — Даш! На секунду Даша окаменела. В голове поселилось имя. Знакомое имя. Где она могла его слышать? Даша — такое приятное имя, такое мягкое и вкусное. Внутри у неё потеплело, как будто имя означало для неё что-то родное. Но кто его носит? Любимый человек? Друг? Кто тот человек, чьё имя обволакивает нашу душу горячим счастьем? — Моя дочь. — Восхищённо улыбнулась Даша. — Ты знаком с моей дочерью? Конечно, знаком, Морозов. Я вспомнил фамилию. Когда-то мы с твоим отцом были деловыми партнёрами. Должно быть, вы с моей дочерью одногодки. Не так ли? — Да… — неуверенно кивнул Макс. Он понял, в чьём обличье предстала его девушка на сей раз. — Мы учимся в одной школе. — С этими словами Макс снял с подоконника поднос и направился к двери. — Не думал, что с ресурсами твоего отца тебе придётся подрабатывать разносчиком еды. — Даша с усмешкой хлопнула его по спине. — Меня растила мать, а этого козла я… — Макс прокашлялся. — Отца я не знал. Парень подошёл к двери, но что-то произошло. Даша опередила его и преградила путь. Высокомерие и гордость покинули её лицо, на смену им пришли стыд и жалость. Слёзы текли по щекам, скатывались на пол, попадали в рот. Она выглядела сокрушённо, как человек, которому больше незачем жить. В следующий миг Даша упала Максу в ноги и обняла их. — Прости меня, прости меня! — слёзно молила она. — Даш, ты чё? — Макс растерялся. Раньше она никогда не заходилась в истерике. Иногда смахивала на робота, превращалась в каменную статую, но истерика? Такого ещё не было. — Я… прощаю. Я за всё тебя прощаю, поняла? Вставай. — Нет, я не заслуживаю твоего прощения. — Даша крепче стиснула его ноги. — Ты самый добрый из всех, кого я знаю. Как я могла подумать на тебя? Как я могла пожелать твоей смерти? — Даш, хватит реветь. Я сказал, что прощаю. Если собралась ныть, то за прощением ко мне не обращайся. — Нет! Нет! — Даша отцепилась от его ног и стала энергично смахивать с лица слёзы. Со стороны могло показаться, что она не стирает слёзы с лица, а пытается выдрать. — Всё, видишь? Я не плачу, Ванька! Я больше не плачу! — но она заплакала ещё сильнее. Ванька. Макс понял, кем он был на этот раз. Он и не рассчитывал, что она увидит в нём Максима Морозова, а на словах «самый добрый из всех» окончательно убедился, что Даша говорила не о нём. И всё же… Ванька. Тот, чьё прощение получила давно, но продолжает просить о нём, не в силах будучи простить саму себя. Макс собирался как-то подбодрить её, сказать, что прошлое остаётся в прошлом, но Даша так сильно плакала, что через секунду в дверь комнаты кто-то постучал. — Ну вот, детка, кто-то пришёл посмотреть, как ты рыдаешь. — Макс присел к ней, опустил поднос на пол, взял девушку за плечи и медленно поставил на ноги. — Вот так, только не грохнись. — С этими словами Морозов открыл дверь. — Доброе утро. — На пороге стояла Авикеджи. Белые как снег волосы в стрижке каре, на шее золотой кулон, на лице улыбка. Чистая одежда и аромат сладких духов. Образ Авикеджи никак не хотел вписываться в атмосферу душной грязной комнаты, где поселилась болезнь. — Я услышала плачь. — Всё под контролем, ты свободна. — Рявкнул Макс. — Я услышала плачь, но цель моего визита состоит в другом. — Поправилась Авикеджи. — Завтра утром состоится обсуждение смерти вашей подруги. Все должны присутствовать, я хочу задать несколько вопросов. Если вы не позволите разобраться мне, значит, позволите вмешаться полиции. Мы поняли друг друга? — Стоп. — Макс тряхнул головой. Слишком много событий для одного часа. Сначала надо закончить с Дашей. — Детка, ты можешь лечь в кровать? — Вань, я… — Я сказал, ляг в эту чёртову кровать! — зарычал Макс. Даша всхлипнула, но послушалась. Она подошла к кровати, забралась под одеяло и спрятала лицо в подушке. Хорошо. Теперь можно договорить с Авикеджи. — Так чё ты хотела? Авикеджи строго повторила: — Ваша подруга убита. Завтра я задам несколько вопросов и вычислю причастного к убийству человека. — Какая подруга? — Макс совсем запутался. — Кого-то ещё убили? — Мари Петрова. Или Марк Петров, как вам удобнее. — Тихо. — Макс приложил палец к её губам и посмотрел в сторону Даши. Она лежала без движений, значит, ничего не слышала. Морозов вновь обратился к Авикеджи, на этот раз шёпотом: — Мари была её лучшей подругой, ей не нужны новые травмы, поэтому… — …поэтому завтра вы придёте на обсуждение. — Улыбнулась Авикеджи. — Я так не думаю. — Мотая головой, Макс сердито посмотрел на журналистку. — Почему она назвала тебя Ваней? — спросила Авикеджи. — Не думаю, что это твоё второе имя. — Не моё. — Подтвердил Макс. — А чьё же? Морозов молчал. — Слушай, я понимаю твоё недоверие, мы едва знакомы. Но я отличный психиатр. С твоей подругой что-то не так. Сначала я думала, что у неё сильный стресс, но теперь вижу, что дело гораздо серьёзнее. Она назвала тебя чужим именем. Это плохо. Расскажи, кто такой Ваня, и я уберу симптомы её болезни. — А какая у неё болезнь? — спросил Макс. — Я вижу симптомы шизофрении. — Сказала Авикеджи. — И что надо делать? — Для начала впустить меня в комнату. Продолжение следует…