Какая бывает любовь.

Юля знала: её ждёт страшный суд. Она стояла в холле и прокручивала в голове главную ошибку: она пришла в школу, не дождавшись, пока Майк выйдет из дома Богдана. Парни были вместе в момент «избиения», а значит, Богдан не мог раздвоиться и напасть на неё. С другой стороны, неизвестно, как поведёт себя Майк. Конечно, он не обвинит её во лжи при всех, но и не соврёт. Как бы то ни было, надежды на него было мало. Так Юля думала поначалу, дожидаясь возвращения Даши. А потом поняла, что обречена, осознала всю абсурдность своего поступка, всю непродуманность и глупость. Сначала она увидела Габодю. Мальчик оставил Настю на ступенях, а сам направился к Юле. В руках он держал лист бумаги. Юля догадалась, что он несёт показать ей рисунок и склонилась к нему. Может, он передумал злорадствовать? Может, посочувствует и наконец улыбнётся? Габодя протянул ей свои труды, и Юля охнула. Она видела двух парней во дворе школы. Видела имена над криво нарисованными фигурами. Видела их злые лица, говорящие о глубокой неприязни. Видела момент скорого расставания обоих. И мыслями она увидела себя, глупую идиотку. А дальше щёку обожгло внезапное прикосновение горячей кожи. Габодя подумал и снова ударил её по щеке ладонью. В глазах плясала буря ненависти, он знал, что она врёт. Но Юля не чувствовала обиды. Она обязательно разозлится на него позже, но сейчас Юля думала лишь о рисунке, что был решением всех её проблем. Если бы капля терпения упала на её лицо этим утром, если бы не выбиралась из постели вслед за мужем, а выспалась, тогда, открыв слипшиеся глаза, она обнаружила бы его рядом, любящего и красивого, смотрящего на её прелестное личико, чистое и без единого синяка. Единственный раз, требующий от неё ума, она превратила в сюжет о безграничной глупости. И жалела, как никогда. А дальше она увидела, как по лестнице спускаются Тайна и Захар. Китаянка держала своего мужчину под руку, тыча пальцем свободной руки в Юлю. Они походили на парочку туристов, гуляющих по музею. Таня показывала возлюбленному на смешную картину, обнаруженную ею не так давно. Она вертела пальцем и рассказывала, как видела Самойлову прыгающей лицом в землю с высокого дерева и в смехе добавила, что это «самое-самое из всего, что она видела». Захар отмахнулся и сказал, что предупреждал её о странных особенностях живущих здесь людей. Так они и прошли на улицу мимо опущенной ниже дна Юли. Её план обречён на провал, Тайна видела её и теперь все будут думать, что Юля Самойлова — больная психичка, калечащая себя от скуки. Но дальше стало хуже. Она повернулась, чтобы проводить Тайну и Захара полным отчаяния и поражения взглядом, когда увидела свою подругу. Даша стояла и наблюдала. Глаза с досадой бегали по лицу Юли. Интересно, как давно она вернулась? Видела ли она, как мальчик ударил её? Слышала ли, как насмехается над ней Тайна? Заступится ли? — Я говорила с твоим «обидчиком». — Сказала Даша и закинула голову кверху, как будто на потолке была написана следующая фраза. В этот момент Настя увела Габодю прочь. Раздавшиеся в тишине шаги вернули Дашу к побитому лицу подруги. — Богдан не похож на человека, способного ударить женщину. — Зачем ты это говоришь? Мы обе слышали, что сказала Тайна. Я просчиталась. — Ты просчиталась. — Согласилась Даша. — Но они переспали! — В этом ты тоже просчиталась. — Усмехнулась Даша. — Ты просчиталась во всём. — Даша облизнула губы и нахмурилась. — Юль, как ты думаешь, что мы здесь делаем? — Где? В холле? В «Логосе»? Где? — В «Логосе». — Уточнила Даша. — Я и сама не знаю, что это. Может, это миссия. Может, борьба. Но для тебя это определённо игра. Наврать одному, оболгать другого, подставить третьего. — К чему ты клонишь? — раздражённо пискнула Юля. — Мы — команда. Кто-то слаб, но умён, кто-то туп, но силён. Одни отвечают за безопасность, другие помогают умом, третьи добывают информацию. Кто-то готовит, кто-то делает это место ухоженным и похожим на дом, помогая забыть, где мы на самом деле находимся. Мы — команда. И этим всё сказано. Я шла к Богдану с намерением выставить его прочь. Я хотела попросить его уйти или настоять на его уходе. Всё зависело от его ответа. Но в итоге я оказалась первоклассницей перед смеющимся взрослым. И, возвращаясь назад, я думала, а не ошиблась ли я в выборе того, кто должен уйти. И поняла, что ошиблась. Ты — моя подруга. Одна из немногих близких мне людей, которые ещё дышат. И я люблю тебя. Но ещё ты бесполезная и ленивая, лживая и создающая проблемы на пустом месте. Ты — пример. Пример того, что люди не меняются. Ты осталась такой же, какой была когда-то в нашем общем прошлом. И остаться здесь тебе позволяет лишь моя дружба. — Ну спасибо! — Юля разозлилась и вышла вперёд. Глаза сверкали пламенем. — Твоя дружба… где была твоя дружба минуту назад, когда мальчишка ударил меня, а узкоглазая шлюха оскорбила? Где была твоя дружба? Друг защитит при всех, а обругает наедине. Такие правила я уважаю. А ты присоединилась к остальным! И вместе вы… унизили меня! — Щёки её обожгли слёзы. — Это ты посадила меня на то дерево! Я слушала тебя, помогала, искала нужные слова. А ты смеялась над моими чувствами, над моей ревностью. Ты пальцем не пошевелила, чтобы мне помочь! Я должна была разбиться об землю, чтобы подруга соизволила вступиться за меня. Если бы ты усмирила своего озабоченного брата или животное, что вы держите на заднем дворе, тогда мне не пришлось бы действовать самой. Я столько дней уговаривала Майка отказаться от этой больной дружбы, но в ответ получала молчаливый отказ. И что я сделала? Сразу полезла на дерево? Нет, я пыталась подружиться с Богданом. Я ходила к нему вместе с Майком. Одно время казалось, что всё не так уж и плохо. А потом они вошли в дом… и… Богдан хлопнул его по заднице! — И внутри тебя что-то заболело, а теперь болит и снаружи. Зато Богдан радуется жизни, Майк гуляет по лесу, а все остальные смеются над тобой. — Если бы я дождалась, пока Майк выйдет из его дома. Надо было не лезть на дерево. Надо было спровоцировать Богдана. — Серьёзно? Чёрт, да ты ни капельки не жалеешь… — Прекрати оскорблять меня! Спасибо! Весь мир уже понял, что я мерзкая стерва. Ты можешь заткнуться и отдохнуть. Оскорбишь меня завтра, когда в голову придут новые способы унижения. — Или когда ты снова кого-нибудь подставишь… — Например, тебя? — Юля сжала зубы и взгляд ненависти сожрал Дашу с ног до головы. — Не подходи ко мне! Я сыта по горло твоей дружбой. Когда в следующий раз захочешь сыграть в разоблачителя фокусов, вспомни, что мне тоже есть, о чём рассказать. Твои тайны едва ли скромнее моих. У моего мужчины хотя бы верная женщина. — Ну дрянь! — выругалась Даша. — Зато я не шлюха. — Ядовито улыбнулась Самойлова. — И поделиться опытом некрофилии и инцеста, увы, не могу. А ты можешь. — Убьёшь языком твоим. — Вспомнила Даша. — Помнишь эти слова? Книга показала их тебе. Да, твой язык мог бы убить сегодня Богдана. Или кого другого. Но тебе плевать. Как плевать и на то, что речь в книге могла идти о тебе самой. Убить языком своим можно не только других. — Господи, да ты всерьёз готова убить меня! — Юля раскрыла рот в изумлённой улыбке. — Твои проблемы с головой куда серьёзнее, чем я могла предположить. Ты спятила! Это правда. Даша поглядывала на торчащее в стене копьё, на пистолет, который туда повесила. Она собиралась убить её к чёртовой матери. И неизвестно, чем закончилась бы сцена, если б не вставший в дверях Майк. Он вошёл, оценивая ситуацию, и сразу попросил Дашу уйти. Сначала она не шелохнулась, боясь оскорбить гордость. Тогда Майк попросил ещё раз, громко и настойчиво. И Даша дёрнулась. Она молча прошла мимо девушки, которая была её подругой. Майк и Юля остались в холле одни. — И что мне с тобой делать? — тяжело вздохнул Майк. Кто-то ввёл его в курс дела. Может, Захар и Тайна не смогли упустить шанса посмеяться над ней снова? Майк выглядел, как разочарованный в ребёнке отец, которого в очередной раз пристыдили на родительском собрании. — Обнять? — неуверенно предложила Юля. — Да. Наверное, я так и сделаю… — он подошёл к ней и через секунду тёплые руки спрятали Юлю от всех проблем и поражений. Все отвернулись от неё, смеялись, показывали пальцами. Но главный человек рядом. Тот, что должен злиться пуще всех и ругаться громче, чем кто-либо. Но вот он здесь, его руки на её спине, а подбородок куполом прикрыл ей голову. Может, правильно говорят, что любимые любят вопреки всему. Кто знает. И тут Юля задумалась: неужели он так сильно её любит? Почему обнимает, когда должен кричать на неё за прыжок с дерева, за попытку подставить Богдана, за стремление всех обмануть? Но почему же он её не ругает? Любит вопреки всему? Или хочет стереть мысль об измене в обмен на снисхождение? Надеется запутать её, чтобы она обо всём забыла, лёжа в его крепких руках. — Майк, я знаю, что ты переспал с Богданом. Продолжение следует…