Какая бывает любовь.

Равна ли преданность любви? Можно ли быть с кем-то без предательств? И как понять, что нас не водят за нос? В бывшей комнате математика пахло плесенью. Голубое покрывало на кровати покрылось серой плёнкой пыли. На полу гнила дохлая мышь. Максим перешагнул через неё и осмотрелся. Комната выглядела грязно, свободных от паутины углов не осталось, а пол усеяли крохотные чёрные семена крысиных испражнений. Свежий воздух не попадал сюда много месяцев, комната душила и воняла. Морозов открыл окно, и ветер влетел и принялся за работу. Пыль мигом убежала с покрывала и стала кружить по комнате. Макс поморщился и высунул голову в окно. Делать нечего. Именно сюда привела его записка Даши. Максим не помнил день их последнего настоящего свидания. Да и зачем нужны свидания, если проводишь с человеком времени больше, чем наедине с самим собой? Но сегодня его девчонка захотела чего-то особенного, значит, так оно и будет. Интересно, видела ли она, в каком состоянии находится комната? Вряд ли, подумал Макс, иначе нашла бы местечко почище. — Прикольно… — он снял со спинки кровати синюю маску для сна. К ней прилагалась записка: «натяни её, если хочешь натянуть меня». Макс громко хохотнул и надел маску на лицо. Выходит, Даша всё-таки была здесь и видела творящийся в комнате хаос. А маску для сна оставила в качестве шутки, чтобы у Морозова был способ забыть, что он находится на свалке. — Прикольно… — Макс покрутил головой в разные стороны, но перед глазами стояла лишь тьма. Зато он мог слышать, и с каждой секундой слух обострялся всё больше. Он слышал, как открывается дверь, как чьи-то медленные шаги приближаются к нему и чувствовал, как тёплые руки массируют плечи. Чувствовать ему нравилось больше. Теперь он хотел видеть. Макс потянулся рукой к маске, как вдруг женские руки с его плеч исчезли. Он всё понял. И стоило ему оставить маску в покое, как ловкие пальчики вернулись на его спину и продолжили массаж. Таких свиданий у них ещё не было. И если Даша хочет внести атмосферу таинственности, то он охотно ей подыграет. — Короче, скажешь, когда можно снять. — Сказал Макс, когда ощутил приятные поглаживания там, где ему нравилось больше всего. И комната, полная мусора, исчезла, пропали пыльные стены и углы, облепленные паутиной. Маска перенесла его за тысячи километров, а мягкая кожа нежных женских рук открыла для Морозова страну чудес. Можно ли увидеть предательство закрытыми глазами? Мурашки побежали по спине, когда она потрогала у него между ног. Его мужское естество затвердело, ширинка в тихом писке отъехала вниз, и теплота её рук согрела его мужество. Нижнее бельё отсутствовало, только чёрные брюки, с шумом упавшие на пол. Макс почувствовал, как влага коснулась его, как горячий рот взял в себя причину его удовольствий. Он застонал и взялся руками за её голову, направляя и регулируя подачу наслаждений. Её рот согревал, язык облизывал, а руки трогали и массировали самые сокровенные места. Она ускорила темп, губы ласкали и охватывали всё большее пространство, Макс толкал всё дальше и дальше. Комната наполнилась жаром его горячего дыхания, внизу тоже стало жарко. Ещё секунда, только бы не сорваться слишком быстро. Лишняя секунда удовольствия — вот всё, что ему нужно. И он получил свою секунду. И целую минуту. Макс напрягся и вспотел. Тело стало приятно покалывать и щекотать, внутри разливалось счастье. Одно мгновение и высшая степень экстаза обдала его небывалым блаженством. Макс кончил девушке в рот и выдохнул. Сон поцеловал его веки, и парень зевнул. — Я давно так не кончал. — Признался Морозов, надевая брюки. По деревянному полу застучали каблучки. Макс повернул голову на звук, но глаза по-прежнему были слепы. Решив, что главная часть свидания подошла к концу, он стащил повязку с лица и зажмурился от света. Сквозь белую пелену ему виделся женский силуэт, восседающий на кровати. Когда же глаза привыкли к свету, Макс понял, что у него галлюцинации. Лишение зрения не прошло даром, иначе как объяснить тот факт, что перед ним сидит Даша, но видит он почему-то Юлю. Что же это за… — Сюрприз. — Улыбнулась Самойлова, показывая на себя пальцами. — Где Даша? — Макс поднял ширинку вверх. Он плохо скрывал смущение, то и дело хмурясь и кусая нижнюю губу. В глаза девушке он упорно не смотрел. — Я не знаю, где Даша. — Плечи её дёрнулись в недоумении, и Юля невинно захлопала глазками. — Ты прикалываешься? — Нет. Я не знаю, где Даша. — Спокойно повторила Самойлова, явно испытывая его терпение. — Она свалила, когда увидела, что ты подглядываешь? — Сказать по правде, её здесь и не было. — Ну, видимо, я научился сосать сам себе. — Нет, не научился. — Значит, это делала моя девушка. — Нет, не делала. — Слушай, чё ты хочешь? — Ничего. Что хотела, уже сделала. — И что ты сделала? — Да хватит, Морозов. Даже ты не настолько тупой. — Ты хочешь сказать, что это ты сосала мне? Бля, как ты придумываешь всю эту хуйню? — В данном случае придумывать мне не пришлось. — Ты ебанулась? — И не говори, что не понравилось. — Я в эту чушь всё равно не поверю, пока не спрошу у Даши. — Да брось! Ты же знаешь, как Даша относится к минету. Поверь, ты не хочешь ей говорить… — А ты ведь реально поехавшая, да? Какого хера? — Ну а что? Муж изменил мне, лучшая подруга предала… надо же было что-то делать. — И ты решила трахнуться со мной? — Ну да. — Ну нет. Если я просру из-за тебя Дашу… — Не просрёшь, если не скажешь. Максим Морозов был достаточно умным, чтобы честно признать себя глупым. Тупой и привлекательный — лучше не скажешь. Он принимал себя таким и не думал становиться кем-то другим. Он был дураком, но ненавидел, когда из него делали этого самого дурака. И сейчас, стоя перед смеющейся блондинкой, он был идиотом, который до сих пор не мог поверить в происходящее. Не мог осознать, что из него всерьёз сделали дурака. И в этот момент он в полной мере осознал, какой же он жалкий. И понял, что в такую нелепую ситуацию мог попасть только он один, тупой и красивый Макс Морозов. Сейчас он чувствовал себя самым безмозглым человеком на планете. Макс заметил на прикроватной тумбочке толстый будильник. Стрелки часов перестали идти давным-давно, но для Морозова время остановилось всего пару минут назад. Время, когда ещё можно было включить мозг и повернуть назад. Он не хотел об этом думать, он не хотел смотреть на пыльный будильник. Замершие стрелки будто смеялись над ним. Морозов взял будильник, повертел его в руках и понял, в какой ситуации он оказался. — Сука, какой же я еблан! — Макс взмахнул рукой и будильник, пролетев два метра, разбил окно. Стекло посыпалось на пол, звеня и хихикая. — Ещё эта ебаная повязка на глаза! — он поднял с пола повязку и, сжав зубы, швырнул её в Самойлову. Юля встала с кровати и сделала шаг назад. — Ты просто чмо, Самойлова. — И не говори, что не хотел меня, Морозов. — Крикнула Юля, перестав улыбаться. — В этой школе я — единственная, кого ты ещё не поимел. Я думала, что мы исправим этот промах… — Ты вообще любишь своего мужа? — Да, но я уже зашла слишком далеко. Не имеет значения, был ли у нас оральный секс или полноценный трах, реакция Майка в любом случае будет взрывной. Так давай хоть повеселимся напоследок, как считаешь? — Ёбаная идиотка… Макс был так зол, что мог бы убить её прямо здесь, но вместо этого направился к двери. Чуть приоткрытая, она так и просила себя закрыть. И Макс подумал о том же. Что будет, если он останется? Что, если возьмёт Самойлову и накажет её? В одном Юля была права: реакция Майка мягче не станет. Как и реакция Даши. Они уже изменили своим любимым. Почему бы тогда не развлечься напоследок? — Ну же, Морозов, решайся. Закрой её. Макс накрыл дверь рукой. — Давай же. В последнее время мы часто собачились… уверена, ты мечтал наказать меня. Макс знал, чего хочет. Он чувствовал, как возбуждается от её тихих, настойчивых просьб. Она просила, и его рука чуть толкнула дверь от себя, но не закрыла. Шанс есть. На этот раз будильник останется цел, время не закончится или… — Люди редко меняются. Вспомни Вику. Вспомнил? А Олю? А помнишь, как лишил девственности малышку Виноградову? Ну же. Ты хотел каждую из них и брал. Так возьми и меня. Он вспомнил. Он хотел. Он брал. Он хочет и её. Макс понимал, что может это сделать. Если Даша узнает правду, вряд ли она сильно удивится. Махнет рукой и забудет. Бывало и хуже. Морозов с силой сжал ручку двери, словно хотел причинить ей боль, как будто мечтал, чтобы дверь сама приняла решение, чтобы закрылась против его воли. Он долго думал, закрыть или нет, но в итоге просто опустил руку вниз, оставил дверь в покое и повернулся к Юле. — Ты не сделаешь ничего нового для себя. Ты мужчина и хочешь женщин. Не одну, а всех. И этого ты в себе не изменишь. Проще убить себя. Макс кивнул и улыбнулся. — Ты права. — Он подошёл к ней, и улыбка стала шире. — Я лучше убью себя. — Что? — Я помню и Вику, и Олю, и Лизу. Я вспоминаю их, а потом смотрю на тебя и вижу, как сильно вы отличаетесь. — Конечно, отличаемся. Я определённо красивее, чем они. — Возможно. Но никто из них никогда не был шлюхой. — Что… — И никто из них не вызывал у меня отвращения. — Но я… — И все они были девушками, а ты… ты просто девка. И цена тебе, как голубиному дерьму. — Ты же… Но жизнь страшна и сильно бьёт. — А теперь катись отсюда, пока я не прижал твою рожу к той дохлой крысе на полу. И боль рождает тех, кто предан всеми. Юля убежала моментально. И преданность их больше не горит любовью. Самойлова заплакала и несколько раз горько простонала, пока наконец её звуки не стихли. Она утрачена и гром предательства ударит по не преданным. Макс остался один. Тупой и привлекательный. Он был слишком глуп, чтобы быть верным. Слишком беспечен, чтобы думать о последствиях своих действий. Слишком озабочен, чтобы не трахать всё, что движется. Но одного у него было не отнять. И именно оно спасло его от роковой ошибки. Да. Максим Морозов был влюблён в свою девушку. Для всех нас преданность означает разное. И правда, ведь разны её значения. Кто-то предан собой, а кто-то всеми. Кто-то предан кому-то, а кто-то лишь себе. И неизвестно, чья преданность оправданна и правдива. И непонятно, чья преданность поможет избежать предательства. И чьё предательство свершится в отсутствие преданности. Продолжение следует…