Какая бывает любовь.

— ОНА — это… — Лиза не соображала. Голова предательски шептала: падай! Лиза закрыла глаза и вцепилась в волосы руками. Взять себя в руки. Никто не помешает ей взять себя в руки. Ноги стоят, мозг работает, воздух ещё есть, а сердце продолжает биться. — Лиза, ты слышишь нас? — крикнула Даша. — Макс побежал за шлангом, мы подключим его к крану и потушим огонь. Сможешь продержаться? — ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ, ВРЕМЕНИ МАЛО! — Так сложно было собраться с мыслями, голос превратился в хрип. Как же обидно знать что-то важное и не иметь возможности сказать. Подобный конец был самым несправедливым из возможных. Поэтому Лиза говорила. Через боль в горле, через шипящий огонь, через сознание, которое, казалось, она давно потеряла. — Лиза… — ОНА — огромный источник энергии, способный оживлять предметы, управлять стихиями и убивать по собственному повелению. ОНА — центр пересечения всех потерянных душ и сломанных судеб. ОНА — сила. Бороться с ней означает погибнуть. Ничего не выйдет, мы зря остались! Единственное спасение — уехать. Слышите? Вы должны немедленно уезжать! ОНА всегда была с нами, каждый день. Гораздо ближе, чем мы думали. ОНА — это школа. — Постой, ты… — Стеллажи и стулья оживают не просто так! Мы для НЕЁ, как черви в человеческом теле! Кишим внутри НЕЁ, трогаем, топчем, пачкаем и ломаем. Раздражаем и мешаем, как клещи! Всё плохое было не просто так, а с целью отпугнуть, избавиться от нас! Не убить, а только прогнать! К убийствам ОНА хоть и прибегала, но очень боялась, потому что любая душа после смерти могла застрять здесь, как душа Адама. За это ОНА его и ненавидит! За это мучает! Потому что он навечно обречен жить внутри НЕЁ. А ОНА просто хочет, чтобы ЕЁ раз и навсегда оставили в ПОКОЕ! — Вздор… — ОНА — усадьба, оживлённая безумием, которое обитает здесь! Каким-то непостижимым образом ОНА научилась чувствовать, видеть и слышать нас. ЕЙ больно, как и нам. Страшно, как и нам. ОНА злобная и жестокая, когда нет другого выхода. Как и мы. — Где Морозов? — осмотрелась Авикеджи. — Девочка бредит, ей недолго осталось. Предсмертный бред, типичная ситуация, когда… — Авикеджи, лучше заткнись. Даша оглянулась на школу с тревогой. Первое, что она увидела — свет в окне на третьем этаже. Второе, что она увидела — свет в окне на третьем этаже. На этот раз в другом окне. Два окна, как два больших горящих глаза. Они потухли и зажглись опять, моргая. А двери под ними распахнулись, как пасть. И поднялся ветер. И школа засмеялась. — Это смех? — Кажется… со стороны здания. — Как вы объясните это? — Авикеджи в страхе отпрянула назад и, споткнувшись, упала. Остальные стояли, в траве сидела она одна, а потому журналистка быстро оттолкнулась от земли и оказалась на ногах, как будто и не падала вовсе. Нельзя терять лицо. Пусть другие падают. Она должна стоять в любой ситуации. — Макс, давай быстрей! Они увидели, как Морозов несётся через весь двор, держа в руках сложенный в несколько слоёв зелёный шланг. Осталось занести его в школу, подключить и погубить непослушное пламя. И всё бы ничего, да только шланг подпрыгнул в руках Морозова, вырвался и подлетел. — КАКОГО ЧЁРТА? КАК ОН ЭТО СДЕЛАЛ? — больше всех испугалась Авикеджи. Она видела, как шланг улетает далеко к лесу, не оставляя надежды, как скрывается в деревьях, как бросает их ни с чем. — Что делать? — этот вопрос волновал всех, но задала его Даша. Она смотрела на каждого, как на подсказку. — Пацан! — проорал издалека Макс. — Пацан может помочь! Габодя сидел на ступеньках «Логоса» в двадцати метрах от остальных. Настя была рядом. Она увидела вдалеке Морозова, но криков его разобрать не смогла. Он тряс руками и что-то показывал. Наконец, он натянул на голову футболку, теперь она стала походить на косынку. Он сгорбился, как немощный старик, и стал в воздухе что-то рисовать, тыча пальцем в Габодю. Настя догадалась и потеребила Габодю за плечо. Мальчик опомнился. До этого молча сидел и смотрел, как горит человек, которому подарил свою улыбку. Он относился к Лизе с теплом и нежностью, но как ей помочь… нет, он не знал, как ей помочь. Мальчик нуждался в совете. — Нарисуй дождь! — подсказала Настя. И его осенило: — Огонь не живёт, если вода кап-кап. Габодя посмотрел возле себя и в ужасе крикнул: — Негде кап-кап для огня! Нет кап-кап! В этот момент рядом с ними затормозил запыхавшийся Макс. — Ты поняла, что я хотел сказать? — Да. — Кивнула Настя. — Но ему нечем рисовать. Ты должен принести бумагу и ручку. — Нет времени. — Макс заглянул под ноги и поднял с земли белый камень величиной с яйцо, что отвалился от бетонных ступень на крыльце «Логоса». — На. Рисуй на асфальте. Габодя взял камень, опустился на колени и стал рисовать. Макс тем временем помчался обратно к остальным. Даша, едва увидев его приближение, тут же потянула руки с вопросом: — Ну что? — Всё норм. Пацан сейчас организует нам ливень. — Организует? — Авикеджи не смогла сдержать смех. — И что он сделает? Вызовет Нептуна? — Всё, что рисует мальчик — сбывается. — Ответила Даша. — Нет! Ни слова больше! — Авикеджи затряслась от злости. Ложь била со всех сторон. Сначала огонь, вспыхнувший на пустом месте, затем улетающий шланг, а теперь мальчик, чьи рисунки сбываются. Вдобавок ко всему на неё смотрят люди, которые искренне в это верят. Журналистка не выдержала такого давления и сорвалась на крик: — Что вы затеваете? — Авикеджи топталась на месте, злая и оскорблённая, она из последних сил старалась удержать облик сдержанной зрелой женщины. Но как же хотелось кричать. — Ребёнком я провела здесь две с половиной недели и ничего не видела, ничего не слышала. Не было никаких призраков, слышите? НЕ БЫЛО! Был только мальчик, который убеждал меня в удивительных способностях некой книги. Он говорил, что всё написанное сбывается так же, как якобы оживают рисунки Габоди. Он убеждал меня, говорил что-то… говорил… а теперь… — Малютка, иди сюда. Авикеджи сделала жест рукой, запрещающий любые прикосновения к своей персоне. Кричать хотелось ещё сильнее. Кричать не на людей, а на обстоятельства. Но журналистка не кричала. Она закрыла глаза и успокоилась, возвращая себя в обычное состояние, а затем рассудительно сказала: — В жизни есть объяснение любому явлению, каждое событие должно иметь предысторию и смысл. Но ребята, будьте благоразумны, в летающем шланге нет никакого смысла. Такого просто не бывает. Здания не могут жить, как люди, у них нет эмоций и чувств. Абсурдно, что мне приходится об этом говорить. Но мы должны быть реалистами. Скорее всего, мы с вами стали жертвами массовой галлюцинации. В лесу могут расти ядовитые растения, которые меняют наше восприятие. Давайте исследуем эту теорию. Клянусь, что я открыта к честному диалогу. Давайте сделаем шаг назад и успокоимся. — Малютка, ты с самого детства любила искать всему объяснение. Но так и не поняла, что объяснить можно не все. То, что я видел — реально. Будь это галлюцинация, я бы это знал. Поверь мне, малютка, я тоже хочу, чтобы всё было не так. Но всё так. И с этим надо смириться. — Где она, папочка? Авикеджи никогда не плакала. Не заплакала она и сейчас, когда стояла в дорогом чёрном костюме и медленно осознавала, что в жизни всё происходит совсем не так, как она хотела. И правда уже не тот вкусный десерт, который она готовила все эти годы. Нет, десерт сгнил от слишком долгой готовки, но остался правдой, только уже не такой вкусной, как хотела Авикеджи. Рецепт не удался. Но это все ещё её десерт, её правда. Теперь она такая. Авикеджи посмотрела на Габодю и по лицу снова пробежала тень безумной истерической улыбки. — Мальчик рисует дождь? Сколько он там сидит, а дождя всё нет. И в это я должна поверить? Вы утверждаете… Авикеджи замолчала в тот миг, когда толстая дождевая капля ударила её по лбу. Вслед за первой каплей с неба посыпалась целая армия, и небо почернело, предоставив ливню руководить парадом. Авикеджи ошеломленно взирала на непогоду, а вода всё лилась и лилась, топя людей и поражая пламя. Той ночью огромный океан обрушился на школу, и два жёлтых глаза в страхе погасли, уйдя в тишину. А серые капли неугомонно летали, били по земле. Кусочки грязи отлетали и целовали одежду и лица недоумевающих, но радующихся людей. Круг пламени шипел, стремясь поднять горящие крылья выше, но дождь безжалостно прибивал огонь всё ниже, к земле. И пожар пропал. А вместе с ним и ливень. — Лиза! — Даша подползла к подруге и убрала сырые волосы с её лица. — Ты слышишь меня? — Воды… — прохрипела Лиза, слизывая капли дождя с губ. — Я принесу. — Вызвалась Тайна и убежала. Захар последовал за ней. Макс нагнулся к ослабевшей подруге, просунул руки под спину и ноги, а потом забрал Лизу к себе и понёс. — Даш, вы слышали, что я сказала? — на выдохе спросила Лиза. — Всё, что я говорила, ты запомнила? Теперь ты поняла? — Я никогда не смогу понять то, что ты сказала. — Обречённо сказала Даша. — Но я запомнила каждое слово. Продолжение следует…