Christina Perri - Human John Legehd - All of Me BTS - Butterflay
Мысли героев выделены курсивом
Его рвет изнутри. Сердце разбивается на куски, ударяясь о ребра. А внизу живота приятно тяжелеет. Губы горят. Они просто плавятся, пока Кристофер сминает их, сжимая волосы на затылке. Животная страсть Рида немного поутихла после первой минуты беспрерывного поцелуя. Он больше не кусается, не цепляет ногтями оголенные бока. А все больше посасывает губы и нежно вылизывает. Да и вообще, прижимает Джекса все сильнее к себе. Очки давно валяются на полу, разбитые в дребезги. Кажется, этого не хватало для изменений в жизни? Настали перемены? Джексон цепляется за Кристофера. Цепляется так сильно, не в силах разжать пальцы. Ему страшно… Действительно страшно. А что если, это сон? Ему же часто снится подобное… Что если это одна из тех мечт, что приходит по ночам…? Сон такой нереальный… Чувственный и вкусный. Джекс ненавидит сны… Потому что они будто дразнят, говоря «Смотри. Чувствуй. Ты никогда не получишь это». Но здесь все по-другому. Крис так же сильно цепляется за его одежду. Так же рьяно отвечает на поцелуй. Сжимает волосы и тянет назад. Он слишком настоящий. Рид тянет за собой Итона, пока шагает спиной назад. Идут они совсем недолго. Крис падает на футон и Джекс следом, прямо на него. Старший немного возится, удерживая в воздухе Джека, как тряпичную куклу. А потом удобно садится, упираясь спиной в стену, вытягивает ноги и садит мелкого сверху. Тот не в силах смотреть в лицо напротив, поэтому прячется в изгибе у плеча. – Джек… – это ненавистное сокращение совсем иначе звучит сухим, грубым голосом. Ему нравится, как хрипят у уха его имя. – Ты прости. Прости, хорошо? Сердце замирает совсем. Он даже не дышит. Что значит «прости»? Пожалуйста, не говори, что издевался. Пожалуйста, не показывай, какой ты мудак, хорошо? Джекс цепляется за рубашку Криса на спине. Кажется, слишком сильно. – Эй-эй, не пугайся так. Я же просил тебя, не бойся меня. Понимаю, как это сложно. Тем более теперь. – Я никогда не боялся тебя, тупень, – шипит Джекс, не в силах вздохнуть, а Кристоф смеется. – Джек… Я не такой уж и тупой, признай. – Нет. Кристофер аккуратно поглаживает спину шершавыми ладонями, иногда задевая оголенные участки кожи, будто бы случайно. И это нихера не успокаивает, нет. Только сильнее заставляет напрячься. – Ну и что это было? – тихо спрашивает Джексон, аккуратно выпуская черную рубашку из своих тисков. – Очередная попытка растоптать меня? Поздравляю, если скажешь «да» то ты прекрасно справился. – Нет. Коротко, блять. «Краткость – сестра таланта»? Да нихуя! Это раздражает и Джекс скрипит зубами прямо у уха. – Я слишком тупой, чтобы так изощренно издеваться над тобой, – с улыбкой отвечает Крис, слыша скрежет зубов. – Тем более, я никогда не пытался растоптать тебя. И понял я это почему-то только сейчас… Кристофер хмурится точно так же, как и Джексон. Кажется, он своими словами заводит обоих в тупик. – Посмотри на меня, – просит Рид, совсем немного погладив по загривку. Конечно, Джексон игнорирует его просьбы. Еще чего. Когда его кидали на пол, он не слушал приказов. А тут, когда тепло и совсем чуть-чуть страшно, он будет беспрекословно подчиняться? Смешно. Кристофер ни капли не удивлен тем, что был проигнорирован. Поэтому хватает под подмышки и оттягивает от себя. Нежно, ласково, стараясь сильно не сжимать. Да и Джекс особо не противится. Он снова видит вселенную в его глазах. Вселенную, по которой успел соскучиться за несколько минут. Ему куда больше нравится, когда в его глазах отражается он сам. Кристофер улыбается, когда видит, что Джексон глазами шарит по его лицу. – Что? – Не помню, чтобы видел тебя так близко, – выдыхает Джекс, а Крис начинает смеяться, опуская голову. Ему немного совестно. Совсем капельку. Джек все-таки такой же наивный, как и полагается для его возраста. Да и вообще в руках Криса он казался таким ребенком. И Крису это действительно нравится. Рид не смелеет, когда кладет руку на маленькое лицо Итона. И, когда проводит большим пальцем по щеке, боязнь, что он сломает его не проходит. Но он чуть наклоняет Джекса, впоследствии, опуская на матрац. Снова целует, а Джекс жмурится, пытаясь отвечать. И это кажется таким правильным(?). Будто все встало на места. Будто все так и нужно. Будто он всегда должен был вжимать мальчишку в матрац, подминать под себя и целовать. Нежно-нежно. Да он ни одну девушку не целовал так. Но прошлый опыт – ничто, по сравнению с тем, что он чувствует сейчас. И тот огонек, что был в лифте, превратился в необратимый пожар. Видимо, так начинается рай. Джексон готов поклясться, что чувствует, как искры разбегаются меж их губ, в поцелуе. Он чувствует мелкое покалывание. А голос, который что-то нашептывал в перерывах, грел сердце. Буквально физически. Итон думает о том, что когда Рид тащил его сюда, ему нужно было бежать со всех ног. Бежать так быстро, как не бегал никогда ранее. Но он шел навстречу… Ничего теперь не исправить, но все в порядке. И Джексон улыбается в поцелуй, думая об этом. Язык, что нагло вылизывал неба, был со вкусом вишни. И губы, что сминали его были мягкими, нежными. Удивительными. Не шероховатыми, как в его снах. В голове крутилось только две мысли… О вкусном поцелуе и: «Перестань меня влюблять в себя еще сильнее, если не собираешься влюбляться в меня.» – и, возможно, он озвучит эту, когда его перестанут раздевать. Пиджак уже слетел. На очереди рубашка. И Джексон совсем не против. Абсолютно. Может быть, он просто воспользуется им, но все в порядке. Джекс, правда, не против. Кристофер отрывается от невозможных губ. Смотрит внимательно на запыхавшегося Джекса и хихикает. Чуть-чуть. Потому что Итон такой ребенок. И ему снова совестно. Очевидно, это его первый серьезный поцелуй. – Дыши носом, – подсказывает Рид, кусая свою нижнюю губу. Они порядком припухли. – Серьезно? – Джекс до последнего старается держать образ язвы. Ухмыляется и хлопает ресницами, уперев взгляд в глаза напротив. Стоит ли говорить, насколько это интимно…? – Я пытаюсь, – выдыхает Джек, а его губы снова накрывают. Крис молит, чтобы ему кто-нибудь добавил в сердце горку льда, дабы остудить этот пылкий огонь. Ему даже физически больно от огня. Но Джексу не легче, поверьте. Джексон млеет от прикосновений по обнаженной коже. И даже скулит в поцелуй. Но Кристоф отстраняется. Совсем. Садится и подпирает спиной стену. Довольно скалится, смотря, как Джекс медленно приподнимается на локтях и удивленно смотрит на него. Он, блять, ничего не понимает. Но изрядно удовлетворенное лицо Рида бесит. Поэтому он фыркает и резко встает, оставляя лежать одежду на футончике. Сначала он слышит звонкий смех Кристофера, а потом тихое дыхание у уха. – У тебя, блять, тату, засранец, – довольно шипит Рид и целует в шею. Итон подставляется под поцелуи, но морщится от щекотки. – Спасибо, что сказал, а то я не знал. – Бля.. Не говори мне, что та язва-кролик – это ты… – Крис говорит это слишком спокойно, пока у Джекс ноги подкашиваются и колени ломит. – О чем ты? – судорожно выдыхает Джек, и думает только о том, что ему страшно. Совсем чуточку.Flashback
Джексон, честно, уже и не помнит, что писал в три часа ночи. Но он сидит, чуть улыбаясь, быстро отбивая ритм по клавишам. Bags Banny: чего бы ты очень хотел, но не можешь сделать из-за отца? Dark: тату. Просто голову срывает от всех этих рисунков на теле. Bags Banny: глупо. Тебе же не пятнадцать лет, чтобы рисунками забивать тело. Dark: не пятнадцать, но тату хочу. И это не какие-то рисунки. В них вложен смысл. И кайф в том, что только я знаю, что это и о чем это. Bags Banny: если так, то я понимаю. У самого тату. Dark: какое? Уверен, в нем огромный смысл. Bags Banny: откуда такая уверенность? Мы знакомы пару дней. Dark: порой людям и вечности не хватает, чтобы понять друг друга. Ну а я просто чувствую. Bags Banny: ну, я бы не сказал, что смысла в этом много. Отнюдь. Большое дерево на спине. Для матери. Не смогли вместе вырастить во дворе, я вырастил на себе. Dark: полагаю, ты знал, что одно из значений татуировок дерева – это способность к реинкарнации? Bags Banny: нет. И, теперь благодаря тебе, в моем тату чуточку больше смысла . ｡ﾟ(TヮT)ﾟ｡End Flashback
– Ох, ты смеешься надо мной, точно… – жарко выдыхает Крис и припадает губами к шее. Укусив больно-больно, он снова начинает что-то хрипеть, но Джек не в силах разобрать. Он вообще не в силах двигаться, пока его гладят ладонями по спине. – Корни – это сердце дерева. Твоя мама – твои корни и сердце. Джексон задыхается. Ну и какого хера Кристоф такой сообразительный и проницательный? Джекс даже у себя в голове не говорил о том, что говорит он. Но он же прав. Чертовски прав. Джексу чуточку обидно, что он все это время знал другого Кристофа. Гребанного садиста, пафосного дебила, качка без мозгов, изварата. Но такой Кристофер в разы лучше. Он совмещает всё в одном… – Я нашел тебя, кролик, – шепчут прямо в ухо и Джексон почти падает. Ноги не слушаются совсем. Как и все тело, впрочем. Кристофер хватает его на руки и смотрит прямо в лицо. Это смущает. Пиздецки как. Поэтому он несмело тянет руки к шее и прячет лицо в изгибе плеча. Крис снова хохочет. Джексону очень нравится его смех. Такой открытый и совсем не хриплый, как его голос. Очень живой.***
Сидят они в этом классе еще часа два. В той же позе, как и в первый раз посадил его Крис. Периодически он целует его. По двадцать минут. Губы горят и адски болят, но Джексон улыбается и не прячет лицо. Ему кажется, что он слишком легко и быстро открылся тому, кто мучил его почти полтора года. А Крис думает о том, что ему нравится, когда Джексон (ему) улыбается. Потом звонит телефон Рида. И еще раз. И еще. Ему приходится встать и подойти к телефону, что валялся в конце класса. Никто, кстати, не знает, что он делает там. – Да? Джексон хмурится, когда слышит из динамиков неразборчивую речь. Но слышно, что тот, кто говорит чертовски зол. Кристоф стоит к нему спиной и адски хочется подойти сзади, чтобы обнять. Он сдерживается. Еще слишком рано. Джекс не готов. Почти две минуты дикого ора из трубки, Рид молчит. И Итону пиздец как неспокойно. Губы болят, но это вовсе не останавливает его от их поедания. После Кристофер оборачивается, сбрасывая звонок. И, видя обеспокоенное лицо мелкого, улыбается. Приятное чувство, знать, что кому-то неспокойно от твоих проблем. Хоть кому-то не похуй, что у тебя в жизни происходит. А происходит пиздец, кстати. – Что-то не так? – слишком несмело произносит Джексон, прижимая свою рубашку к груди. – Отец звонил, – Кристоф медленно шагает обратно к футону, а Джекс дышит через раз. Ему боязно. Ну, немного. – В течение десяти минут я должен появиться у него в офисе, – Рид не перестает улыбаться, а сердце Итона пронзают тонюсенькие иголочки. Он видит, что улыбка измученная. Кристофер стоит у футона и аккуратно, не спеша застегивает все пуговки на своей черной рубашке и на джинсах. Джексон думает, что должен встать и хотя бы обнять, чтобы ощутить бархат кожи старшего. Чтобы не забыть все ощущения. Потому что ему все еще страшно. Джекс проклинает себя трусом, пока Кристоф подходит к двери и убирает стул, которым подпер ее. Рид уходит, не оборачиваясь, оставляя матрац холодеть. Оставляя холодеть сердце Итона. Проходит двенадцать секунд. Джексон подрывается. К черту принципы. К черту страхи. Он хочет в последний раз почувствовать вкус губ эгоиста, что ушел, не посмотрев в его сторону. Джексон бежит так быстро, как должен был убегать от Кристофера. Но он догоняет его. Догоняет у лестницы. Прижимает к стене, как когда его самого прижимали к ней же. И целует. Неумело, стараясь запомнить все. Выбить тату ощущений на корке мозга. А потом опять собирается убегать, но его хватают за руку. И совсем не больно, как пару дней назад. – Дождись меня, – шепчет Кристофер прямо в губы, удерживая маленькое лицо в ладонях.