Twenty One Pilots – Cancer
Джексон счастлив безумно. Треплет собственные пальцы и кусает губы больно даже для себя… Отрывает все заусенцы с мясом. Пытается болью вернуться в реальность. Но почему-то все еще находится в кровати… в кровати с Кристофером. Ему неловко и он смущен до невозможности. Поэтому прячется в ладошки и розовое одеяло, закрывая глаза. Жмурится, борясь с желанием открыть глаза и заглянуть в лицо Криса. Если это все сон, он готов проснуться. Потому что пора бы… Потому что сейчас хорошо невероятно. Потому что потом будет больно. Невыносимо. Словно ядерная ракета взорвется внутри, разрывая все внутренности. И вряд ли он вынесет это. Не тогда, когда он уже прочувствовал нежные поцелуи шероховатых губ… Это не в его силах. Но Крис и сам счастлив не меньше. Поэтому шалит не хуже маленького ребенка. Отбирает одеяло, чтобы внимательно всматриваться в смущенное лицо Джекса. В одну свою большую ладонь умещает две руки мелкого и гладит второй по сухим волосам, зачесывая челку наверх для абсолютного обзора. Доволен полностью. Щеки такие же розовые, как и это одеяло, в которое Кристоф сильнее кутает Джекса, чтобы тот не простыл. Потому что он на удивление теплый. Кристоф улыбается удовлетворенно, щуря глаза, и откидывает голову назад, на подушки. Выдыхает облегченно. Итон червячком придвигается ближе. Поворачивается на другой бок и теперь сам разглядывает умиротворенное и чуть красноватое лицо Рида. У него лоб покрыт испариной, а уголки губ нервно дергаются. – Что-то не так? – взволновано. – Ты выглядишь встревоженным… Крис удивляется и вскидывает брови, открывая глаза. Приподнимает голову и смотрит в огромные синие глаза. Только в этом море его инстинкты самосохранения равны нулю… И он с улыбкой идет ко дну. Он знает, что нельзя полностью, с головой нырять в человека. Задохнешься. Но он без него и дышать теперь не сможет. Давно ли Джек выучил его мимику? Его жесты и эмоции? Его самого? Кажется, он просто чувствует. Совсем так же, как и он его. Так же сильно и невероятно. – Мне страшно, – сознается Крис, с улыбкой. Все равно бы не утаил этого. Не от него, точно. – Чего ты боишься? – серьезно спрашивает Джек, пальчиками перебирая длинноватые волосы Криса. Волнуется сильно. – Меня? Реальности? Своих чувств? – он щекой прижимается к груди, вслушиваясь в неровный стук сердца. Пытается чуть успокоить своими ласками, но выходит неважно. Сердце бьется лишь сильнее. – Меня бояться не стоит. Я сделаю все, как скажешь ты… От реальности ты не убежишь. Как и от своих чувств. Так что не стоит бояться. – Нет… Я боюсь вовсе не этого, – усмехается Рид, прижимая мальчишку рукой к себе еще ближе. Меж ними нет ни сантиметра. – А чего тогда? – нежится Джек, проведя носом по шее, где резко бьется синяя венка. – Потерять тебя. – так же легко сознается Кристоф. У него вообще говорить получается удивительно легко, без напряга. Даже самые откровенные и интимные вещи… Просто потому, что это всего лишь Джексон. Его Джексон. – Не хочу просыпаться, – без слез хнычет мальчишка, уткнувшись снова в грудь. – Это ведь не может быть просто плодом моего больного воображения? Я просто не буду спать. – Засыпай, маленький… мой. – шепчет парень, целуя макушку. Потом берет небольшую ручку, что лежала у него на животе и целует каждый пальчик. В итоге, целуя центр ладони. – Завтра, проснувшись, первое, что ты увидишь – это мои слюни на своей подушке. Потом мое прекрасное, сонное лицо. После слушать пошлости, внемля мой хриплый голос. Я поцелую тебя в висок, когда ты уснешь. И в щеку, когда проснешься. Всю ночь будешь ощущать тяжесть моих рук. Возможно, даже ног, – бессовестно улыбается, перебирая черные волосы. – А я буду прижимать тебя к себе как можно крепче, охраняя твой чуткий, бесценный сон… – заканчивает Рид, переплетая пальцы их рук. – Ты всегда был романтиком? – хрипло хихикает Итон, все так же лежа на груди. Лица не поднимает, потому что неловко жутко. И слишком интимно. Даже голову кружит. – Лишь в душе… – А сейчас чего…? – Ты – моя душа, – просто выдает Кристофер, чуть сильнее сжимая руку в своей ладони. И хохочет звонко, когда получает ощутимый тычок в ребра и задавленное «дурак!». Кристоф смеется ярко, словно звон колокола. Небольшого, но увесистого. Даже шум дождя заглушает. И внутри теплеет еще сильнее. – О чем ты думаешь…? – спрашивает Джек, чувствуя, как дыхание почти пришло в норму. Только голова все-таки кружится. И жутко холодно, хотя тело все еще горячее после душа. Его чуть лихорадит и он думает о возможной температуре, но ответ Криса выбивает почву из-под ног. – Хочу, чтобы весь мир подождал. Джек хочет ляпнуть что-то о том, что это просто невозможно и о том, что это пафосно донельзя. Но тонет в теплоте и ласке объятий. А еще он сам это хочет… сильно.***
Кажется, мир сжалился над ними и серьезно остановил свой ход. Дождь все так же лился. И шумел жутко. А Джексон почти полностью лежит на чужом теле, уткнувшись в ложбинку на груди, и сопит тихонечко. Кто же знал, что и счастье так выматывает? Кристофер умиротворенно смотрит, как темные реснички подрагивают изредка. Грудная клетка в зеленой футболке, под розовым одеялом размеренно вздымается и от этого он чувствует, что его лицо сейчас треснет от улыбки. Крис хочет обнять еще сильнее, прижать к груди, но не шевелится и почти не дышит, чтобы не тревожить сон. Только гладит большим пальцем по руке, что держит в своей ладони и перебирает волосы. Иногда проводит по контуру аккуратных бровей и усмехается. Потому что они идеальней, чем у любой девушки. Притом, что они даже ни разу не были подвергнуты пытке пинцетом. Выводит пальцем линию носа и улыбается, когда Джекс морщится во сне от ласковых ощущений. Нежно касается пухлых губ и поверить не может, что час назад целовал их. И страстно, и любовно, и с намерениями, и просто, мимолетно. Итон чуть подрагивает во сне, видимо, от холода. И глупое одеяло не спасает совсем. Хотя его шея влажная. И дышит немного тяжко. Рид готов отдать свой мир огню, только чтобы согреть малыша… своего малыша. И плевать, что Крис и сам продрог до костей и не получил ни кусочка одеяла. Он просто хочет, чтобы мелкий не простыл. Хотя, это, кажется, уже в процессе. Кристоф думает о прошлом… Вспоминает и чувствует себя чуточку паршиво. Но недостаточно, чтобы перестать чувствовать счастье по всему телу. Он же всю жизнь был чертовым последним засранцем. И совсем не понимает, почему ему дозволено чувствовать невероятный кайф сейчас… Разве он заслуживает быть счастливым? Разве он может любить? Разве может он…? Как в такого урода, как он, влюбился этот невинный мальчишка? С ума сойти, как абсурдно. Но, когда тебя любят – это приятно чертовски. И жить хочется с удвоенной силой. Для двоих, за двоих, ради двоих. Кристоф с детства не был любим. И каким чудом он заслужил этого малыша – не понятно. Если его не любили, значит, была причина, разве нет? Нельзя же просто так не любить собственное дитя. Что мать, что отец. Все, как один, шарахались от него, как от прокаженного. Что такого мог сделать всего лишь ребенок, чтобы его сторонились? Но тогда Крис чувствовал себя монстром, который заслуживает лишь ненависти.Flashback
Кристоферу семь и он брату по пояс. Бегает за ним хвостиком, потому что он единственный не отталкивает его после того случая…***
Крис сидит на корточках у дерева, копая пластмассовой лопаткой ямку. Он серьезно смотрит вниз, сжимая губы в тонкую линию, сдерживая непрошенные слезы. У него осмысленный взгляд не по годам. Маленькими ручками помогает разгребать землю. Испуганно дергается, когда позади хрустит галька, что раскидана по всему немаленькому садику, где он сейчас находился. Кристоф оборачивается головой и видит среди туннеля из деревьев прислугу. Немолодая женщина с каштановыми волосами, что подвязаны белой косынкой подходит ближе, доброжелательно улыбаясь ребенку. Хочет позвать его на обед, но горло сжимается спазмом. Криси встает на ножки и прячет спиной что-то, что лежит у этого дерева. Прислуга застывает, пуча глаза и открывая рот. Холодный пот выступил на лице мгновенно. – Я ее здесь уже нашел. Мертвой… – объясняет мальчик, теребя свои пальчики. Женщина старательно сдерживается, сжимая горло, чтобы не завизжать, увидев мертвую кошку, со свернутой шеей. Она лежала в траве, вблизи дерева. – Джекссика была здесь, когда я ее нашел, – наверное, мальчик слишком спокоен для подобной ситуации. Но он же всего лишь малыш, что он еще может делать…? Женщина подавляет истерику, улыбается сквозь слезы страха и смотрит на ребенка, как на монстра. Потому что он и есть монстр. Борется с омерзением по отношению к нему и берёт наследника за запястье, криво улыбаясь. Не дай бог, мальчишка скажет отцу, что прислуга сделала что-то не так. Ведет его сквозь деревья, шаркая по гальке. Нехотя поправляет волосы ребенка и еле выдерживает телесного контакта, держа того за руку. Вскоре обо всем этом узнает весь двор. От мелких прислуг, до отца с матерью. Кристофер умен не по годам, а потому и сам начинает чувствовать себя монстром, когда мать бьет его по щеке. Она плачет надрывно, снова хлестанет и падает перед ребенком на колени. Прижимает к себе и просит прощения. А Рид младший даже не плачет, хотя хочется ужасно. Ведь ему больно и обидно до колик в животе. И больно не столько физически, как морально. Мать даже не выслушала. Просто сделала свои выводы из слов прислуги. Только взгляд любимой мамочки после этого не меняется. Совсем. Она улыбается, но в глазах страх и отвращение. Но это ведь ее собственное дитя…***
Прислуг в доме поубавилось. Никто не хотел, чтобы нелестные слухи о наследнике разлетелись. Но это вовсе не уменьшило отвращение людей. Напротив. Они все так же шептались, когда ребенок проходил мимо и тыкали в спину. «Монстр!» «Чудовище!» – вот что о нем думают все. Включая отца и мать. И только тринадцатилетний брат счастливо улыбается и говорит «Чудо», «Криси», «Малыш». Наверное, только это не убило ребенка окончательно.End Flashback
Snow Ghosts – Murder Cries
Видимо, Кристофер задремал, потому что дергается всем телом и чуть ли не кричит; открывает глаза и чувствует влажную пелену в глазах. Смаргивает ее парой взмахов ресниц. Несколько секунд не может понять, где он. Он же буквально вынырнул из воспоминаний. Вернулся обратно с теми же чувствами, что были тогда. В том сне. В флэшбэке. Поэтому чувствует себя дезориентированным, потерянным и вообще разбитым. И это ломает, совсем так же, как в детстве. Выпутывает свои пальцы из чужой руки и стирает влагу с глаз. Крис ненавидит себя, когда позволяет снам принести столько чувств. Тяжесть чужого тела на руке – единственное, что возвращает в реальность, когда воспоминания раз за разом откидывают к точке отсчета. Его чуточку морозит и тело потряхивает. А в голове тьма-тьмущая. Призраки прошлого не отпускают. А глаза брата, что образом стоят в голове, лихорадят душу. Кристоф с четверть часа смотрит лишь в потолок. И даже думать ни о чем не может. Лишь лица всплывают в голове. Той прислуги, что нагородила матери с отцом про хладнокровное убийство, которое описала в мельчайших подробностях, будто бы была свидетелем. Матери, что рыдала на его маленьком плече. Она еще совсем молодая и красивая. И не такая худая, как в последние годы, в больнице. Отца, который даже не посмотрел в глаза своего ребенка, чтобы увидеть глубину. Чтобы увидеть монстра, что сидит внутри. Боялся ли он тогда? Или не хотел? Кто знает, кто знает. Лицо брата. Вспышками появляется в голове. Когда он еще юный и не изуродованный. С обоими голубыми глазами и светлыми волосам. Небольшой и с безумной улыбкой. Кристофер проклинает все на чем свет стоит, чувствуя, как трясутся поджилки. Животный страх сковал тело. И шевелиться даже не в силах. Слюна заполнила рот, и он не может ее проглотить, хотя в глотке пересохло окончательно. Если он попытается заговорить разорвет горло в клочья. Голова в тумане, как и обзор. Он почти ничего не видит, не слышит и не чувствует. Даже размеренное сопение на груди больше не прорывается в разум. И это разрушает изнутри неимоверно. Нос внутри раздражается, а глаза щиплет. Если он сейчас заплачет, возненавидит себя до невозможности. Он ковыряет себя, как кирпичную стену. И, кажется, скоро рассыплется так же, как она. Закрывает глаза, чтобы окончательно окунуться в личный ад…***
Snakehips – Don’t Leave
– Кристофер! – шепчет Джек, а Крису кажется, что его голова сейчас разорвется от шума. Он еще не открыл глаз, а уже получил мягкий поцелуй в подбородок. Потом в щеку, кончик носа, веки. Куда угодно, но не в губы. Кристоф усмехается, отрывая глаза. Кажется, он совсем позабыл, как жить за те минуты, пока спал Джекс. Чувствовать тяжесть чужого тела на своем – лучшее, что можно чувствовать сейчас. Джексон сидит попой на пахе, и касается своей грудью чужой, наклоняясь для поцелуев. Он улыбается тепло, беззубо. Лишь нежные неба видны из-под полоски губ. И это отрезвляет Криса от того ужаса, что он испытывал минуты назад. – Я люблю тебя, – говорит Джекс и целует в губы. Сам. Целует ярко. Облизывая чужие губы. Причмокивая. Кристоф прифигел сначала, если честно. Не ожидал столько энтузиазма и смелости после сна. А потом кладет руку на затылок и проникает языком в мягкий и теплый рот. Касается языка и, не стесняясь, сплетается с ним. Вторую руку кладет на попу. Она мягкая и упругая. Ни у одной девушки, скольких было немало, не было такой сексуальной и аппетитной попы. Джексон – уникум, чудо, не иначе. И возбуждает похлеще всякого порно, что он пересмотрел за всю свою жизнь. И хоть и смотрел он немного, он уверен, что не существует в мире такое порно, что сможет возбудить парня, у которого было столько девушек… А Джекс может. Кристофер даже не удивляется, что его избалованное тело реагирует на Джексона слишком быстро. В штанах уже все ноет и просит ласки. А тело становится невыносимо горячим. И этот жар абсолютно вытесняет все мысли из головы. Рид хотел подождать. Не торопиться в их отношениях с сексом. Но Итон провоцирует, ерзая на паху. Вылизывая шею и кусая ее. Зажимает зубами венки, выводит пальчиком по укусу и целует. Нежно, любовно. Совсем не стесняясь. Ничего и никого. И остановиться прямо сейчас просто невозможно. Не в его силах. Руки непослушно исследуют теплое тело и обжигаются каждый раз, когда касаются обнаженной кожи. Крис даже рычит, двумя руками сжимая мякоть попки Джека. А он скулит в поцелуй и стонет жарко, возбуждающе. Кристоф готов прямо сейчас снять всю одежду и подмять Джекса под себя, но сдерживается из последних сил, чуть приспуская розовые штаны мальчишки. Раздвигает половинки и аккуратно водит пальцем по ореолу. Джексон замирает. Сжимает кулачки, хватаясь за майку на груди Кристофера. А он улыбается, потому что мальчишка умильный и вся его напускная смелость испарилась. Рид выдвигает ящичек прикроватной тумбочки и достает оттуда маленький тюбик. – Крем для рук, – поясняет он, видя беспокойство в синих глазах. Улыбается и целует в нос, заставляя прикрыть веки. – И отличная смазка. Выдавливает из маленького тюбика почти все содержимое на пальцы правой руки и кидает его обратно. Щедро намазав колечко мышц, он нежно вводит первый палец. Не спеша, аккуратно, постепенно. А Итон задавленно скулит, утыкаясь в шею, вдыхая запах любимого. Примесь шоколадных сигарет и вишневых карамелек, которые он бессовестно забыл дарить последнюю неделю. Но он все еще пахнет ими, хоть одежда и не его. Запах кожи уже, видимо. Охает в голос, когда вводят второй палец. Ощущения пока неприятные. Очень не очень. Больно. Зад жжет и дискомфорт абсолютный. Поэтому Кристофер свободной рукой притягивает Джексона к себе. Целует развязно, страстно, обмениваясь слюной и сплетая языки. Это практически насовсем уносит в нирвану. Он даже почти не почувствовал, как пальцы начали двигаться тихонько в его теле. Наверное, не проходит и десяти минут их развратного поцелуя, как Джекс начал стонать от ощущения сзади. Это же жутко приятно, оказывается. Тягостные толчки разносятся по всему телу, и оно отзывается. Само по себе оттопыривает попку, подставляясь сильнее. Джеку стыдно невероятно, но чувствует он себя слишком потрясно, чтобы перестать стонать. И, когда третий палец просовывают, он почти кричит. И вовсе не от боли. Теперь Крис двигается пальцами несдержанно. Рвано. Потому что его мальчик этого требует. Насаживается глубоко, стонет громко и дышит тяжело. Сам приспустил свои штаны и его, трется своим членом о его, пока Кристоф разрабатывает его дырочку. Это слишком. Слишком жарко, слишком хорошо, слишком приятно. Просто слишком. Джексон не выдерживает первым. Кончает с любимым именем на губах. Это прекрасно…***
Evanescence – Bring me to life
Кристофер дергается, снова проснувшись. Сегодня разум играет с ним зверски. Сначала ужасы детства теперь то, чего он хочет сейчас чуть ли не больше всего. За что такие игры разума? Джексон тоже внезапно дергается и скулит во сне, слыша громыхания грозы за окном. Потом рвано что-то шепчет и резко открывает глаза, приподнимаясь на локтях. Смотрит испуганно по всей темной комнате и невидящим взглядом окидывает Кристофа. Дышит часто и прерывисто. Выглядит слишком отрешенным и потерянным. Будто потерялся в мирах. Сон от реальности не может отличить. – Малыш, все хорошо… – отчаянно нежно шепчет Кристофер и за запястье тянет маленькое тельце на себя. – Это всего лишь гроза. Я думал, тебе нравится дождь… Он же все еще идет… – гладит по волосам, когда голова касается груди. – Я тоже так думал, – отрывисто отвечает Джексон и шмыгает носом. – Это все ты. При тебе все мои страхи рвутся наружу… Кристофер ценит это. Ведь это означает, что его малыш позволяет узнать себя… Любого. И милого и страстного. И слабого и сильного. Хотя сейчас выглядит он и вправду очень плохо. – Малыш, я с тобой… – шепчет и целует в лоб. Шум на улице становится в разы сильнее. Не то ветер разбушевался, не то дождь усилился. Ветки близ стоящего дерева тарабанили в окно с секунды. А после пронзающий треск оглушил обоих. – Что за..? – не успевает крикнуть Крис, вскакивая с кровати, как в него летит небольшой нож. В темноте почти ни черта не видно, но он успевает упасть обратно в постель, прежде чем ему раскроили череп. – Джексон, прячься, – умоляя, просит Рид почти шепотом, пока они еще одни в комнате. Трясет испуганного мальчишку за плечи с огромной силой. Итон оцепенел потому что видит дежавю прямо сейчас. У него слезы в глазах и шок неописуемый. Кристофер хватает его на руки и тащит быстро к шкафу. Буквально кидает его во внутрь и закрывает на замок маленьким ключиком, который успел схватить с тумбочки. – Кто ты? – твердо выговаривает Кристофер, хотя сам напуган не меньше. Смотрит в разбитое окно, откуда ветер завывает и где стоит темный силуэт. Кровь из царапины на лбу заливается в левый глаз, а он даже не моргнет, всматриваясь в темноту. Пару раз бьет по выключателю, но света нет. – Выходи, – говорит и медленно расставляет ноги по ширине плеч, готовясь защищаться. Из-за шторки гаденько хихикает женский голос, но в лунный свет выходит двое мужчин. И оба рывком бросаются на Кристофа. Он блокирует удары рук и ног. А Джексон все еще не может прийти в себя, выглядывая в маленькую щелочку между дверец шкафа. Слезы заливают лицо, и внутренний крик глушит все. Двое мужчин нападали сначала одновременно, но Кристофер одного выбил из сознания. И тот валяется рядом с кроватью. А после Рид уже на равных бьется с мужчиной. Итон всхлипывает и пытается вернуться в реальность. Какой бы дикой она сейчас не была. Он с ужасом понимает, что видел нечто подобное. Что у него сейчас чертово, блять, дежавю. И это заставляет биться в истерике. У него гребанная лихорадка и его морозит изнутри, а он боится за любимого человека, что запер его здесь. Он собой пожертвовал, чтобы спасти этого малыша. Разве нужны еще какие-то объяснения? Окончательно Джексон приходит в себя, когда чуть ли не визжит и рвется вылезти из шкафа, когда видит, как тело Кристофера замертво падает на пол, а позади него стоит маленькая девчонка с безумной улыбкой и большим деревянным молотом в руках. По ее лицу размазана кровь напарника, которому она только что размозжила голову, перед тем, как вырубить Криса. – Тебе же сказали аккуратнее с заказом! – со злобой шипит девчонка, пиная мертвое тело. – Малыш, выходи, – мило щебечет она с улыбкой маньяка. Щурится и проводит пирсингованным языком по зубам. У нее вертикальный прокол брови, перегородки носа и два кольца в нижней губе. Черные волосы и по две белые пряди в челке. Выглядит она мило, за счет маленького роста(возможно, даже меньше, чем Джекс), но ее улыбка маньячки и удар со спины Криса, заставляют, закрыть рот ладонью и сдавленно заскулить. Джекс не сдерживает слез и чувствует себя последним мудаком на земле. Трусом и вообще слабаком. Но еще сильнее он чувствует, как сознание медленно уплывает. Еще пару мгновений и он так же упадет камнем. – Раз. Два. Три. Четыре. Пять, – с милой улыбочкой начинает девчонка, расхаживая по комнате и крутя в своих руках деревянный молот. – Я – маньяк, иду тебя искать, – и ее слова пугают не меньше нее самой. – Шесть. Семь. Восемь. Чувство жалости отбросив, жертву в сумраке ищу. Никого не отпущу! – она перестает улыбаться и сильнее распахивает глаза. Они у нее, к слову большие и сиреневые. И если бы не все это дерьмо, что сейчас происходит, Джекс бы даже оценил. Она глазами рыскает по комнате. Выглядит дико жутко. Стреляет взглядом в разные углы. – Девять. Десять. Раз-два. Не укрыться от меня! – снова улыбается и бриллиантовый пирсинг на верхней губе, по середине, поблескивает в лунном свете. – Близко полночь. Верный друг, брат, соратник – твой испуг! – она шагает точно к шкафу. Вышагивает четкую линию и улыбается еще безумнее. Дергает за ручки, но те не поддаются. А Джексон даже не дышит, чувствуя головокружение. Девчонка хохочет заливисто, радостно. И восторженно хлопает в ладоши. Перехватывает рукоять молота покрепче и улыбается шире. – Мой топор в ночи глухой, просвистит над головой, та покатится в кусты – рот открыт, глаза пусты. Если ты еще живой, – замахивается сильно, доставая собственной оголенной спины и бьет изо всех сил по хлипким дверцам. Замок сдается и дверцы выбиваются. – Значит, этот раунд твой, – улыбается она, вглядываясь в слезливые синие глаза. Кажется, мир никого ждать не будет… Не даст времени на мечты. Даст место реальности. Какой бы жестокой она ни была.