Рассвет страсти

Мысли героя выделены курсивом.

Ryan Star – Losing Your Memory

Кристофер чувствует себя опустошенным. Буквально. Что-то черное и неприятное затянуло все нутро. И это бесконечно тоскливо. Он потерял только что часть себя. Тогда, когда позволил себе закрыть глаза. Тогда, когда дверцы шкафа захлопнулись, и лицо Джексона он больше не видел. Смогу ли я снова увидеть тебя…? Единственное, что волновало его. Не «почему, я не могу двигаться?». Не «подох ли я, как последняя скотина?». Не «смогу ли встать на ноги?». Ничего из того, что касалось непосредственно его жизни и здоровья. Лишь малыш. Его бесценный малыш. Я могу потерять все, но не тебя… боже, только не тебя. Нескончаемой отчаянностью наполнены его мысли. И безмерная боль пронзает конечности. А темнота сгущалась со зверской силой. Сознание уносит все дальше от реальности и Крис перестает слышать звуки. Абсолютная тишина. Даже на уши давит. Кажется, от этого голова способна взорваться, как переспелый арбуз. И, несмотря на всю непереносимую боль, мысли были по-прежнему заполнены заплаканным личиком Джексона. Не сберег… Клянет себя. И готов собственноручно себе пару раз ударить по репе. Какого черта позволил себе отвлечься?! Слепая ярость бьет по мозгу. Скручивает пальцы до непередаваемой пронзительной боли. Он заплакать хочет от досады, если б мог. Малыш… Он же грозы боится. Как же ты без меня? Он бы встал прямо сейчас. Если бы мог. Если бы не лежал лицом вниз. Если бы из головы не вытекала кровь. Если бы тело слушалось. Встал бы и накостылял каждому! Плевать, что мама твердила все детство, что людям нельзя вредить. Сейчас можно. Тем более ее слова были исключительно для того, чтобы сын не стал монстром. Вряд ли она, в самом деле, считала, что нельзя людям вредить. Ее хватка вредила. Еще как. Кристофер, несмотря на все учения в детстве о том, что он хороший мальчик и никогда не обидит и мухи, готов стать монстром прямо сейчас. Или он и был им всю свою жизнь? А был ли? В любом случае, убийство – было не последним его желанием сейчас. Его демоны бесятся внутри него. И руки затряслись бы от жажды, если бы могли. Он неумолимо тонет во тьме. И боль постепенно уходит из всего тела. Только мысли доставляли боль. И все. Так вот что значит – умирать? Кристофер всю свою жизнь не боялся смерти. Пренебрегал ею. И более того, в какие-то моменты желал своей скорой погибели. Со всем отчаянием, на которое он только способен. Желал загнуться в какой-нибудь канаве, чтобы о нем никто не знал и не вспоминал боле. Нет ни красавчика Криса, ну, тот, который зверь в постели. Ни наследника Рида младшего, тот, на которого возлагают огромные надежды и загоняют в рамки, в которые его амбиции и не помещаются. Ни просто парня, что учился в выпускном классе и был в тройке лучших учеников в школе, сразу после Джексона, конечно. Просто нет. Никого из его ипостасей. Хотел умереть без похорон и поминок. Чтобы никто не лил слезы. А будут, поверьте. И не потому, что им по-настоящему жаль, что этот парень умер. А всего потому, что они утеряли шанс урвать от него какие-нибудь шансы на лучшую жизнь. Чтобы умер и забыли. Все. И сейчас, когда смерть стремительно забирает твое дыхание. И целует холодным касанием губ, чтобы забрать жизнь, Крис боится. Серьезно. Не из-за того, что больно, аж пиздец. И плакать хочется. Нет. И даже не из-за того, что не успел отомстить за себя и брата взрослым, что всю их чертову жизнь они отравляли им существование. Просто потому что малыш… его малыш остается в огромном мире. В мире, где он боится грозы и грома. Где он стесняется себя. Где он ненавидит себя. Где он один. Совсем. Только это страшит перед смертью. Только это… Рид не уверен, что сам знает, когда началось все это. Когда он начал зависеть от чужих губ и прикосновений. Когда перепалки стали чем-то обыденным. Когда собственные обидные слова доставляют боли больше раза в два, чем оппоненту. Когда глазами начал искать маленькую фигурку в толпе. И черт подери, он давно знает, кто таскает эти гребанные карамельки. И когда их тоже стало блядски не хватать. Когда? Кажется, слишком давно, чтобы провести подсчеты. И, падая в темноту, задыхаясь, он думает о том, что жалеет, что не поцеловал напоследок. Гребанный поцелуй, вот о чем он думает перед тем, как перестать мыслить и погрузиться в черноту.