Неудачная шутка

Он сел за штурвал и откинулся на спинку кресла, получив наконец возможность посмеиваться над ними. В детстве Брюса тоже было легко отвлечь шахматами. Им лететь четырнадцать часов и они тут свихнутся, поубивают друг друга - эти могут - главное, истреплют ему все нервы. - Конечно черными, Бэтти, - услышал он, - ты еще сомневаешься? - В этот раз именно я пожалею тебя и не возьму ничего в награду. - Почему это? - Потому что знаю, что выиграю. Послышался глухой хохот, хранящий в себе след хрипоты: у клоуна хозяина снова заболело горло? Надо было потом обязательно проверить. - Надо же, как ты уверен, Бэт. Отлично. Если ты выиграешь сейчас, я заполню для тебя анкету. - С фамилией? - Ага-а. - Настоящей? - Да. - Отлично. По рукам. Альфред надолго отвлекся, рассеяно следя за приборами, и не очень понял чем кончилась довольно продолжительная партия, но тоже не сомневался, что победу одержал мастер. Он всегда слишком серьезно относился к этой игре. - Ты такой дотошный, Бэтси. Эквилибрист. - Что? Серьезно? - Где-то даже существуют документы. - Но я думал... - И это тоже. - Джокер. - У меня было много времени. - Это не ответ. - О, ты любишь развернутые... ответы, мм? Нет проблем. С Бучем твоим я познакомился, когда мне было четырнадцать, и уже к тому моменту восемь лет шатался по разным труппам. - У тебя были родители? Это был очень неудачный вопрос, опасный, в том числе и для самого мастера, и Альфред включил автопилот, чтобы иметь возможность быстро вмешаться. - Не-е... Нет. - Как же тогда надзор? Неужели он не видит, что так Джокер теряется? Это было понятно даже по голосу. - Это были специфические труппы. - В каком смысле? Не замечает, что это тупиковый путь, что есть гораздо более важные вопросы? - Все документы были в порядке. - Джокер? - Ну что... Его воспитанник никогда не отличался чуткостью. - Что за специфика? Пауза затянулась: наверняка мысли обоих были заняты улыбкой Глазго. - Что-то типа кунсткамеры. Сейчас он скажет, что ему жаль и нарвется на злобный взгляд, на самом деле вызванный приступом самостыда, греха ничтожности, важнейшего и единственного чувства, сопровождающего всю эту шваль - психопатов, социопатов, мутантов с НРЛ... - Мне... - Ага-а. А мне-то как! Не отвлекайся: у тебя тут кризис. Альфред еще ни разу не пожалел, что поставил на Джокера: он был куда любопытнее, казался чем-то совершенно уникальным. Эти мысли смутили его: важнейшая догма - такие, как он неисправимы, черны, мерзостны - была почти презрета, но жизненный опыт... - Это у тебя кризис, умник. Даже не думай жульничать. Луизиана? - тем временем развлекался его добрый мальчик. В Новом Орлеане он каждое лето проводил много времени с матерью у ее друзей. - Почему ты так думаешь? Это прозвучало настороженно, и Брюсу стоило быть очень аккуратным. - Твой акцент. - Думаешь, угадал? С чего ты взял? Альфред пожалел, что они забыли про шахматы. - Я уже не помню. Я все вижу, Джокер, не... - Это было всего два месяца назад. - Почти три. Долгие месяцы. Теперь в каждом дне у меня содержится по десять прежних. - Мм... - Но ты говоришь как луизианец, разве нет? - Да? Если бы я говорил как они, я г'оворил б та-ак, мисси. - Ты... назвал меня мисси, наглец? - восхитился Брюс, безуспешно пытаясь не смеяться. - Тебе послышалось. Я определенно сказал "бэйби", бэйби. Со смешанными чувствами Альфред понял, что не слышал такого смеха мастера уже много лет. В любом случае, "крошкой" его вообще никогда не называли... - Что случилось вчера вечером? Наступила пауза, заполненная злым хихиканьем Джокера. - Ты про розовые таблетки? Я буду осторожнее. - Джокер. - Ла-адно. Это как ходить по канату... - Это приятно? Альфред начал прикидывать, не надеть ли наушники, чтобы заглушить сворачивающий на непрочную почву слишком личный разговор. - Что-то другое, Бэтс. Не могу об этом говорить. - Ты должен позволить мне помочь тебе. Брось свои игры, и... - Ты понимаешь меня? - Я никогда не ходил по канату. Но, думаю, теперь получаю об этом полное представление. - Вот как? - Пустота, раскачивание, страх, восторг. - Именно. Тебе нравится? - Возможно. Голос Брюса был полон печали, так что старый дворецкий не выдержал и, включив микрофон, постучал по динамику пальцем, надеясь привлечь их внимание. - Вы должны поесть, - строго сказал он. Это прозвучало как угроза, и Джокер снова засмеялся, но так, словно с него сдирали кожу. Если бы это кого-то еще волновало. Пытаться накормить их тоже было непросто, и он остановился на легком варианте, который пойдет еще лучше, если они не будут болтать. - Ты серьезно считаешь, что в нас это влезет? - уныло спросил его непутевый воспитанник, на самом деле поглощенный изучением своего дикого клоуна. - Да. - Фред, да ты настоящий маньяк! Он и правда так считал - и видели бы они как ест его легкая, словно колибри, прекрасная племянница! Кисти рук у него снова сильно пересохли - шуршали как пергамент - поэтому он отвлекся и чуть не пропустил... - Конечно, твой обычный костюм элегантный и афористический - словно великан поблевал фиалками. ...как его грустный хозяин неудачно, но все же шутит. Альфред довольно вздохнул и неосторожно счел, что жизнь налаживается. По какой-то неведомой причине Джокер снова замкнулся, печальный и мрачный. Высокомерно реагировал на внешние раздражители, опустил глаза и перелистывал карты словно страницы книги, или словно еще не знает, все ли на месте и ведет учет, и Брюсу пришлось оставить его в покое. Он слишком увлекся и должен был прекратить. Миг откровенности минул и, должно быть, навсегда, но ему было приятно одолевать его, вызывать его насмешливые взгляды, следить, как он пожимает плечами, вскидывает брови - он бы не отказался повторить эти минуты. На самом деле его мало что трогало. Джокер размял шею, закладывая за ухо прядь светлых волос, и Брюс ощутил новый наплыв раздражающего интереса. Чтобы перестать следить за... сообщником, он закрыл глаза и даже вытянул ноги, хотя знал, что заснуть не получится. Он ошибался. Ему впервые за много - полных двадцать пять - лет не приснился Тупик Преступления. Когда он вошел в фазу быстрого сна, из красных и бордовых пятен составился неясный образ, что-то вроде человеческого сборища, которое шумело, ликовало или бесновалось. Кого-то точно разрывало на части. Брюс попытался понять, где они находятся, и сразу же вокруг образовалась белая, кафельная бесконечность. Душевая в Аркхеме. Он знал, что там - кто там - под их ногами, но должен был подтвердить это. Если он осмелится взглянуть, все прекратится... - Рогипнол... Так что... д..ержи его... - прохрипел шум голосов. Но он в страхе отступил назад и толпа взревела, получив разрешение. Раздался вкрадчивый хруст костей, брызнула черная кровь, попала ему на лицо, и он обтерся сжатым кулаком, борясь с желанием попробовать ее на вкус. Толпа двинулась и на него, пока он умывался черной землей, услужливо легшей в его ладони. Он смог наконец проснуться, борясь с тошнотой. Сила головной боли ошеломила его. Джокер, сидящий напротив и укрывшийся своим синим пиджаком, притворялся спящим, но Брюс видел, как плотно сжаты его губы, напряжены плечи. Остаток пути, десять чертовых часов, он тоже притворялся, но только что его вообще не существует. Когда они прибыли в Саппоро, оказалось, что Альфред взял напрокат Ягуар XF. Это было, безусловно, хорошо, но почему он фиолетовый? Джокер никак не отреагировал на этот занимательный факт, еще более беспокойный, чем раньше, погруженный в какие-то тревожные мысли. Он почему-то ожидал увидеть снежные равнины - как он себе представлял Хоккайдо - но сейчас лето, ну разумеется. Поля были, были холмы, покрытые вечнозелеными магониями, которые ковром спускались по склону. Все было зелено, а по левую руку по дороге от аэропорта колыхались под ветром лавандовые высадки. Они подъехали к отелю - громадный полупрозрачный черный куб в ужасающе концептуальном стиле, обсаженный по периметру золотыми форзициями - и свернули на подземную парковку. - Вам не кажется, что не стоит светить настоящими именами и так громко греметь мешком с монетами? - сухо выдал Джокер, убивая удобное молчание. Брюс обнаружил, что не хочет с ним разговаривать. Его перепады настроения сильно раздражали - это был вовсе не тот канат, пронзительное место - это была дополнительная, не соглашенная обязанность, это означало нести повинность. Прежде ответственность представлялась совсем по-другому. - Не кажется. Могло быть хуже. Джокер повел плечами. - Ты бы притащил с собой свой невзрачный "Акробат"? Выдашь всем бейджики с бэт-знаком? Я свой не верну, сразу предупреждаю. Они припарковались, и Брюс, все еще больной после кошмара, с удивлением наблюдал, как Джокер вываливается с заднего сиденья, словно куль с мукой. Куда делась его уверенная ловкость? - Вы что, собираетесь пройти через вестибюль? - не отставал смурной псих. Альфред попытался слишком нагрузиться чемоданами, и Брюс отнял все, наказывая его за излишнее усердие при сборе багажа. - А что ты предлагаешь? Пройти с пожарного входа и тащиться по лестнице на десятый этаж? - Да, а ты не хочешь отправить Лиге приветственную смс? - Хватит болтать. Весь высокий ранг уничтожен, никто не знает моего имени. Все подумают, что я приехал сюда жрать рыбу и охмурять женщин. Джокер пожал плечами и пошел в сторону, противоположную входу. - Имя твое наверняка написано на местных скрижалях, мышонок. По крайней мере они не будут знать, что я тут, хоть какое-то преимущество. - продолжил он не оборачиваясь и не сбавляя шаг. Джокер ни черта не знал о Лиге Теней. - Не делай глупостей, - вдогонку кинул Брюс, не осознавая, как властно это звучит. - Лучше просто иди сюда и не ломайся. - Нас не должны видеть вместе. - злобно прошипел его отвергаемый союзник, все же останавливаясь. - Ты выглядишь сейчас, как чертов Кен и отлично изображаешь придурков, так что никто тебя не узнает. Это не было правдой: Брюс не считал внешность Джокера пластиковой даже с этими внушительными слоями косметики. - Трехсотый номер, мистер... Джей, - поспешно сказал старик, переставая понимать, что вообще происходит. Его воспитанник точно не захочет знать, что он думает по этому поводу. Брюс усмехнулся и потащил его через бар, собираясь усилить эффектность своего появления. Они как раз заканчивали регистрироваться и забирали ключи, как за спиной раздался томный смешок. Заинтригованный Брюс обернулся и увидел прекрасную молодую женщину, гибкую и тонкую, с красивой маленькой грудью. Она казалась азиаткой, хотя скорее всего не японкой, с ровной загорелой кожей, с удивительно красивым разрезом глаз, цвет которых было проще всего назвать медовым. Длинные блестящие волосы, собранные сзади в высокий хвост, были выкрашены в коричневый, почти красный цвет. Она осматривала его слишком прямо, и он решил было, что это проститутка, однако быстро понял, что ошибся. - Добрый вечер, мистер Уэйн, - она шагнула вперед, покачивая шикарными бедрами, обтянутыми чернильно-синими джинсами. Он осмотрел ее в ответ, начиная с выкрашенных желтым лаком ногтей изящных пальцев оголенных ног, до ключиц и глубокого разреза черной футболки, не замечая, что недовольный Альфред ему что-то говорит и уходит. - Добрый вечер. - проговорил он со значением, не прекращая изучать ее грудь и бедра. - Вы меня не помните? Доктор О'Гил, благотворительный вечер мэра. Ее голос, сладкий и тягучий, был довольно высоким, и от его протяжного звука вскипала кровь. - Простите, там всегда так скучно, что я засыпаю, - он недвусмысленно посмотрел на ее губы, густо накрашенные помадой экзотического кирпичного оттенка. - Не хотите сегодня поужинать со мной? Расскажете, какой вы доктор. - О, с удовольствием. Расскажу, а может, и покажу. Они еще немного пораздевали друг друга взглядами, не собираясь соблюдать даже малейших приличий, и разошлись, предвкушая совместную ночь. Он отчаянно скучал по тем временам, когда его не узнавали, хотя бы через раз: он бы предпочел сам охотиться на женщин, а не наоборот. Осталось только убедить Альфреда, что ему не о чем беспокоиться: если это все-таки шаг со стороны Лиги, как подумает Джокер, то это даже удачно. И он не видел в себе больше сил справляться с перманентным возбуждением.