Неудачная шутка

Клоун приподнял брови в искреннем удивлении. - Знаешь, когда мне было шестнадцать, одна шлюха укусила меня в плечо... - он замялся, пытаясь вспомнить, что нельзя договаривать о том, что он за это выпустил ей кишки. Он и правда не был любителем бессмысленных повреждений: предпочитал убивать не под влиянием момента от действий наглецов, а с холодной головой, как любой профессионал. Жертвам типа Уэйна об этом, конечно, знать совсем необязательно. Джокер поднял руки над столом - наручники, снова мерещатся наручники - и размял кисти, выигрывая себе время. - И что? - равнодушно поднажал Брюс, неосознанно и нервно кривя губы. - Недолюбливаю их больше, чем прочий контингент. Встреча с штучкой подобного типа меня вряд ли устроит. Он покосился на Уэйна, внимательно рассматривающего его. Его глаза потемнели, губы тоже - от прилившей к ним крови. Джокер постарался не слишком пялиться и поерзал на стуле. - Ты же не решил на самом деле, что я тебе это предлагаю? Брюс подавил порыв опустить глаза. Что - это? Женщину? Что он несет? - А ты еще и предлагаешь? Прости, я объяснял, почему не вижу смысла вообще замечать их. Не можешь меня понять? Не удивительно. Я же псих. - Джокер, - предостерег его бэт-гордец, но это, конечно, прозвучало только как очередное приглашение. Его голос звучал чуть ниже, желваки заходили под кожей... Жаль, под одеждой не разглядеть, двигается ли беспокойно остальная плотная, упругая мякоть. Джокер повел плечами и поспешил снять пиджак, вдруг начавший давить на него. - Что-то мне сегодня не везет, - подозрительно самодовольно просмеялся он через паузу, но заподозрить его в ментальном влиянии на колоду было бы, конечно, глупо. Это был уже восьмой проигрыш. - Можешь расслабиться, Джо-кер. Я пожалею тебя и не стану добивать. Джокер вздохнул: он никогда ни в чем не ограничивал себя прежде, и теперь так тяжело осваивать эту тягостную науку. Но порыв разнести здесь все к чертовой матери он смог направить внутрь, теперь нерационально тратя ресурсы самоуважения. - Вот это да, ты смеешься надо мной? Давай до девяти и я расплачусь с тобой, не хочу быть в долгу. Он чуть не сказал "в большем долгу" и весело приподнял брови, насмехаясь над собой - жалкий пес, унылый безумец, взведенный курок. - Просто ответишь на вопросы, - равнодушно разрешил пытливый герой. - Как скажешь! Без проблем, - смиренно согласился на все притаившийся дракон. - У тебя есть столько времени? - Не совсем, - признался Уэйн. - А у тебя? - О, - ответил лукавый Джокер, с наслаждением принимая колоду, - пока я тут, мое время только увеличивается. Это было довольно печальное замечание, жестокое, как все его редкие суждения о себе, и отвратительно справедливое. Он раздал карты, и Брюс положил перед ним свои: туза червей и пикового короля. - Блэкджек. - Блэкджек, Бэтти. Пиковый туз и червовый король, - продолжил глумиться над собой Джокер, только чтобы совладать с наплывающим странным - тягучим, неопределенным - состоянием. - У тебя дислексия, Джей? - поддержал его Брюс, но глаза опустил: так и есть, масти загадочный псих перепутал. Нечто совершенно невозможное - Джокер путает карты. Джокер сложил колоду, провел над ней рукой и она исчезла. Брюс улыбнулся этому ничем не замутненному игривому самолюбованию. - Лови момент, мышара, - чертов клоун встал и подошел слишком близко, внимательно рассматривая его сверху вниз. Его темные глаза сейчас напоминали глаза ворона - блестящие, пустые, никуда не ведущие. Губы почти сухие. Все это - дым, шрамы - накладные. Встревоженный Брюс постарался не вскакивать, чтобы не наделать новых глупостей. - Ты просто не можешь нормально, да? - слишком надменно спросил он. Все шло бы так же - вполне прилично, в пределах здравомыслия - если бы Джокер смог удержаться на своем стуле. - Первый вопрос. Замечательный выбор. Нет, не могу. И что такое это "нормально"? Мой взгляд на это может отличаться... - Умник. Так не годится. Скажи, кто составляет Корону, - взял себя в руки железобетонный герой, ловко избегая хотя бы одну из многочисленных ловушек на своем пути. Джокер засмеялся и отошел к окну - раскачивался на бесполезное блуждание, одну из самых отвратительных своих поз. - Мне уже надоело ждать этого вопроса, Брю-юс. Кан, Дмитриев, Райли и еще один, вроде француз, я его не смог... выявить. Скользкий. - Проклятье, Джек, это же вся чертова... Забудь. Разберемся. В горле вдруг пересохло, и Брюс попытался сглотнуть, что было не слишком просто, и прикрыл глаза, чтобы не смотреть на клоунские бедра. Это было ошибкой - под веками понеслись образы, явно сейчас неуместные. Он встал и сам подошел слишком близко, как и всегда, вдыхая его запах, вряд ли соображая, что делает. - Не мы, а я. Я разберусь. Райли, кстати, мертв, - попытался удержать себя в руках Джокер, устало игнорируя новое вторжение. - У ирландцев там война. Горит. Брюс снова закрыл глаза и попытался не трогать его, совершенно не слыша того, что он говорит. Каждое слово было словно иголка. Приятно. - Джокер, - позвал он. - Это не вопрос, - почти печально откликнулся злодей. Брюс кивнул, рассчитывая на инфернальный клоунский обзор на триста шестьдесят градусов, и жадно уставился на полоску кожи над его воротником - небрежно подрезанные ножом волосы, светлые корни. Новая волна возбуждения с такой силой ударила ему в голову, что он еле устоял на ногах. Откуда только силы берутся? Он снова сглотнул, обнаруживая горло раздираемым каким-то сильным ожогом, и прижался к Джокеру сзади, с успокоением ощущая грудью его твердую спину, трепет жизни в его теле, возможность видеть его шрамы, хотя бы только краем, но так близко, следить, как они двигаются - хотя бы так, украдкой. Ниже он не стал даже и думать прижиматься, не способный его так оскорбить. - Не думай, что это... неуважение, Джек. Просто ударь меня. Джокер горестно вздохнул, не способный понять чужие тонкости, но ощущающий горечь на уровне инстинкта. - Это тоже не вопрос. "Откуда у тебя такие уродливые шрамы?" или что-нибудь столь же весомое - вот это вопросы. Тебя научить? Брюс вздохнул, прижимаясь губами к его уху - обоих ударило одной молнией и они содрогнулись - укладывая руки на его плечи, придавливая их, словно и правда хочет причинить ему боль. Он и хотел этого? - Почему ты убил Рейчел? Джокер снова дернулся, быстро пытаясь вспомнить то время, справедливо опасаясь, что поврежденные части больного мозга могли все растерять или перепутать. - Это было забавно. Мне было весело! - солгал он, потому что правда была неподходящей: это было удобно ему, и больше ничего. Брюс опустил голову, обреченно рассматривая зеленую ткань рубашки на тощих плечах под своими пальцами, все так же борясь с желанием прижаться туда губами, сожалея только о когда-то не доведенных до конца поцелуях в голую спину, в бедра, в плечи - куда попало. - Очень приятно было рассказывать тебе, где они. - подтолкнул его вкрадчивый низкий голос, и он нажал сильнее. Захрустели хрящи, участилось дыхание Брюса, загорелись губы. - Поцелуй меня, - приказал он тогда, надеясь только, что бьет достаточно сильно. - Я тебе не шлюха. Довольно, - прошипел неудачливый кукловод, и попытался сбежать. Но Бэтмен был гораздо сильнее и теперь крепко фиксировал бездушную плоть на месте. - Какие фантазии, Дже-ей. Какая скромность. А у самого уже давно стоит на меня. Джокер неожиданно усмехнулся. - У меня стоит от одной мысли о тебе. Это не сенсация. Ошарашенный Бэтмен содрогнулся от этого сильного удара - бессмысленная, жестокая схватка - и переместил руки на талию чертова психа. Перед глазами промелькнула окровавленная шерстяная ткань, краснота гидроудара, укрытые плащом плечи. - Проклятье. Нельзя было... - Это просто повязка на двух-трех царапинках, Бэтси, ничего серьезного. К делу не относится. - Джек... Джокер потерял остатки самоконтроля - еще бы, настали минуты, когда Уэйн кается: лучшее время для того, чтобы тоже начать сожалеть, переводя дух. Он развернулся, чтобы иметь возможность оценить вражескую мимику, и начал оглаживать рубцы на внутренних сторонах щек языком, сатанея от мысли, что и правда ведет себя как... Брюс поцеловал его сам. Желанное противостояние, да как практично - не взорвано ни одной бомбы, не пришлось даже выходить за порог... Он не выдержал, запустил руку блуждать по ткани зеленой рубашки, проглаживая пальцами все выступающие места спины - мелкие косточки, ребра, зубчатые мышцы, позвонки - и это было слишком хорошо, чтобы терпеть это. Начал с нижней губы, опасно близясь к нижнему шраму. Но сдержался, не стал его трогать, хотя исследовать вопрос уродства в глазах этого человека - прикосновение к шраму равно пощечине - было бы... приемлемо. Обвел языком кромку губ - самая изощренная ласка в мире - скользнул в преддверие рта, не спускаясь к языку, пересчитал некрасивые зубы, вернулся назад, прижался губами к губам слишком аккуратно - одно из самых эротичных действий в его жизни: несмотря на кажущуюся невинность, это возложение значило нечто среднее между трогательным поцелуем в лоб и горячкой обладания. Терпеть снова было невозможно - Джек Эн восхитительно запрокидывает голову, когда принимает язык поглубже, и это не похоть, а познание... Брюс незамедлительно проверил исходные данные, и углубился, и в самом деле вызывая желанную реакцию - прогиб. Воздух кончался, и это веселило, да и от черного пиджака тяжело тянуло незнакомцем, и это тоже было забавно, но улыбаться с языком в глотке Джокер, конечно, не мог. Важный момент не доверия, но чего-то вроде уважения, призрака нормальности: непозволительно желать пиков, нет никакого смысла думать о червах; мужским рукам нет смысла хвататься за мужские руки вне фальшивых приветствий и заключения сделок. Какой смысл смотреть снизу вверх, когда ты выше этого? Всю жизнь учиться ждать смерти, и обнаружить страх в самом неожиданном месте. Открытость рождает презрение - закономерность их зеркального отражения. И Джокер, конечно, все контролировал, особенно когда смог дышать в тот редкий момент, когда кровопийца на время отпустил его рот, но все равно запрокинул голову, выставил шею - самое время для нового эксперимента, почему нет... Жар становился все сильнее. Брюс зло усмехнулся, наклонился и провел языком по правой части улыбки Глазго, с жадностью наслаждаясь горячим рубцом, грубо захватывая желанную границу - абсолютный доступ. И все рухнуло. Джокер вырвался и отступил: не смешно, вот это совсем не смешно. - Джокер? - Все нормально. Не делай так больше. Никогда. Холода паузы и жара стыда нельзя было терпеть - базовые самонаказания. Бэтмен стянул с себя пиджак и устало опустился на стул. Джокер суетливо облизнулся, пряча руки в карманах брюк: отличная концовка, поклон, аплодисменты! - Да хватит, Бэт. Не обращай внимания. Меня от этого выворачивает наизнанку, - миролюбиво сказал он, вдруг не желая выглядеть большим психом, чем является: до приступа безумия было очень далеко. - Остался последний вопрос. Я обещал. Никаких долгов, а уж карточных! Брюс стиснул зубы и снова поддался исходящей от этого человека темной волне... Нет. Поддался злу, которое в нем создавалось собственной тяжелой натурой как противодействие его мягким, человеческим, неожиданным и невозможным сторонам. Что-то вроде памяти предков? Против неизведанного. Бей первым, даже если ни черта не понимаешь. Такое возможно? Он вдруг обнаружил, что его пиджак на лацканах явственно хранит приятный восточный след женских духов и надолго завис, осмысляя это открытие. - Вопрос? - он наконец попытался собрать недостойные, мелко разбегающиеся мысли, разглядывая ботинки, таящие лезвия. - Что у тебя с Крейном? Трахаешь его? Твою же мать... У Джокера отвалилась челюсть. Он потратил пять минут на дикий смех, потом они с Бэтменом долго смотрели друг на друга, наверняка думая об одном и том же. Или нет. - Не думал, что меня что-то может так удивить. Ты настоящий псих, Уэйн, без шуток. Не отвечу, пусть будет интрига, мм? Расплачусь другим. Хотя не знаю, стоит ли говорить, особенно теперь... - Джокер? Джокер придержал улыбку, стремящуюся разорвать ему лицо окончательно, пытаясь остановить ее пальцами. - Меня уже давно не берут токсины. Не в таких дозах. Никакого контроля разума для вашего покорного слуги. Брюс выдержал его взгляд, почему-то лишенный сейчас превосходства. - Я не сделал ничего, чего не хотел. И от своих слов не отказываюсь. - Я тоже. И, разумеется, такие основательные - по крайней мере, для этих двоих - вершины откровенности не могли не обернуться пропастью отчуждения. Покушение на чужое достоинство, вихревые потоки, намешанные из запретного, но такого правильного неясного чувства сродства и примитивной похоти, массивные скопления приступов самоидентификации и локальные вспышки все того же гадкой властности - все это слишком мучило. Проще говоря, Бэтмен стал сам себе невыносим. Джокер оценил перспективы и невозмутимо попытался просочиться к сушилке, мечтая сбросить напряжение в тридцать-сорок стоек и эндо. Брюс выставил перед ним плечо в неосознанно властном жесте. - Повредишь раны. Не надо. - Это не твое дело. Я думал, мы все прояснили. - Что же мы прояснили? Я не дам тебе пострадать. Несносный клоун фыркнул и снова попытался уйти, сатанея от того, что его удерживают. - Подожди. Просто послушай меня, ладно? - неискренне попытался продлить свое влияние Брюс. - Я не собираюсь мешать тебе. Джокер приладил непослушную зеленую прядь за ухо и посмотрел на него с таким насмешливым видом, что он вдруг почувствовал себя мальчишкой. Ураган будет невиданной силы. - И? Что? Но Брюс отмахнулся от него, опасаясь наделать глупостей, и поспешил сбежать в свой кабинет. Джокер снова остался, был рядом, плавный и мрачный; пусть и из-за болезни, но предпочитал его Готэму уже двое суток. Восхитительное чувство иллюзии избранности - но Брюс решил не встречаться c ним, по крайней мере старался вести себя так, чтобы ничем не задеть его больше. Но не вышел к завтраку, пока не убедился, что он там будет: когда он поднимал этого человека на руки - какой-то приятный, теплый стыд пронзал его неизменно при этих воспоминаниях - он определенно поднимал не больше семидесяти килограммов. Постарался не смотреть на него и не сказать ему ничего, кроме приветствия. Не понял ничего из того, что прочитал в газете. Укатил на весь день к Фоксу, хотя это было ему совершенно не нужно. Ночью надел костюм и бродил по городу четыре часа, вернулся, ничего не соображая. Вынужденно пошел мимо гостевой спальни - теперь он решил, что подойдет та, что в его крыле - и когда увидел там свет, поспешил убраться подальше. Неплохой результат... Если он хотел выставить себя трусом, разумеется. На следующий день Джокера не было ни у сушилки - после которой у него всегда выступала кровь из неловких разрезов кое-чьего скальпеля - ни в спальне, ни на кухне. И Брюсу пришлось идти к дворецкому, несмотря на опасения перед разговором с ним. Пока он шел, понимал, что это закономерно. Он не был из тех, кто лелеет свое геройское кредо - напротив, его сила всегда исходила из его слабости. Он достоин судить Джокера. Он пообещал его поддержать - так почему же теперь... - Он в японском саду, - не оборачиваясь, формально чтобы не отвлекаться от натирания полов, недовольно сказал старик, услышав его шаги, - пока еще там. Брюс постарался не обращать внимания на невысказанные обвинения. - Спасибо. Ноги понесли его в сад, словно он был на привязи.