Неудачная шутка

Если Джокер вцепится во что-то, челюстей он не разожмет. Вскрик Освальда, растерянный и ошалелый (к тому же рискованно близкий к тональности фальцета) некоторое время еще звонко стоял в ушах, защищенный воцарившейся тишиной, и Брюс вдруг понял, что ему страшно - может, впервые за долгое время. И не надвигающаяся смерть или реальные страдания, не чудовище устрашили его - ему показалось, что еще немного, и он стал бы любоваться этой сеющей разрушение рукой, кромсающей мясо. Когда-то он думал, что не сможет улыбнуться ему, глупец; теперь стоило рыдать от отчаяния? Нежизнеспособная, мертворожденная, но подлость, скользящая по закоулкам мыслей: дождаться момента, как они переубивают друг друга, и сразиться с победителем. Не поднимать рук, оживляя потрепанного по своей глупости наркомагната и сутенера, не поднять взгляда, когда убийца и похититель тел получит пулю в лоб... Чертов клоун мог бы стать отличным... крайним в пределах этой ночи. Гнев, все еще бурлящий в крови - честный или исходит только от эгоистичного коктейля из бессильной злобы, загнанности в угол, потерянного чемпионства? Коленопреклоненный Джокер, между тем, пришел в еле уловимое сердитое уныние, которое маскировал под привычное своему облику лихорадочное, мрачное веселье. - Неплохо, да? Какой улов, - довольно проурчал он, и все, что он говорил для Бэтмена, произносилось в сторону книжных полок. - Смотри, мышара, не отводи взгляд. Но ты прав. Между нами не так уж и много разницы. Просто я работаю куда эффективней. Брюс был уверен, что большей разницы, чем у него с Джеком, нет даже у помилования и приговора. И разве он считал так, произносил такую галиматью вслух? Не было такого. Прежде сонный клоунский слуга, застывший в углу, встрепенулся и, скалясь, облапал промежность заложницы прямо через хлопок больничного халата - то ли пользуясь моментом, пока наниматель не может за ним проследить, то ли искренне считая, что пришла пора идти вразнос. Огромные грубые пальцы с усилием сомкнулись на мякоти лобка, нежной даже у этой суровой женщины, пробились, оскверняющие, к запретному лону. Челядь глупо дернулась, рискуя окончательно лишиться своего покровителя теперь и в физическом плане, но была остановлена взмахом дрожащей хозяйской руки. Джокер сверкнул желтизной зубов, еще более явной у красноты рта и белизны маски. - Заигрался, Ося? - сочувственно захохотал он, и всадил нож чуть глубже, высекая новый жалобный всхлип. - Рассмотришь мои условия, и твои мячики не пострадают. Если они, конечно, у тебя есть. Проверим? Его положение, пускай столь ловко достигнутое, не позволяло ему обращаться к зрителям напрямую, и это производило впечатление тягостное и мерзкое; но злобный прищур, обращенный в сторону, намекал на то, что санкций на самоволие Джесси не получал - никаких глаз на затылке, просто скорый анализ данных. Единственный, кто мог встретиться с ним взглядом, был Алый, чем тот и пытался тщетно воспользоваться. - Понять тебя невозможно, Джек, - попытался сохранить остатки достоинства несчастный Освальд, продолжая стремительно бледнеть. - Неужели ты готов отказаться от всего ради... ради чего вообще? У нас был договор, и гарантией по большому счету являлась твоя выгода. И какая, какая тебе тут выгода? Неожиданное нападение безусловно поразило его слишком сильно - даже вне неудивительных в его положении смятения и страха, он как-то особенно сник, и даже его косматые брови, казалось, обвисли. - Нет никакого Джека, Освальд. Забудь, - перебил его отвратительный предатель, и это раздраженное ворчание, быстро вывалившееся из его рта вместе со словами, можно было считать искренним. - Я рассчитывал услышать что-то вроде "почему", и мог бы ответить какую-нибудь глупость, например: "Ты слишком долго кис в своей комфортной скорлупе, чтобы понять, как незначительны все эти ценности". И это, конечно, будет неправдой. - Ты не можешь не понимать, что, предавая меня, лишаешься места в этом городе! - через силу выдал Освальд, собравшись с духом: цена за промедление была слишком высока. - Ты знаешь условия. Ты хочешь поделить все на стороне? Он задышал чаще - приступ злого возмущения выбил у него холодный болезненный пот на висках и над верхней губой. Казалось, он готов потерять сознание прямо сейчас. - Хва-атит притворяться, - недовольно протянул Джокер, косо осматривая нарочитые физические страдания бывшего союзника. - На данный момент тебе не может быть так плохо. Голова кружится немного, да и все. Пока все, - он мерзко захихикал, самодовольный. Его косой, тонкий рот, видимый сбоку только алым рогом полумесяца, раззявился, и между губ замелькал розовый язык. - Условия. Тебя нигде не примут после этого, - не унималась жертва. - Мне плохо... Я не переношу... - Это страх. Страх ты не переносишь, - устало возразил Джокер снова. - Не примут? Я слышал подобное уже много раз, и некоторое количество из них в этом вашем... Готэме. Взрослые дяди не возьмут меня поиграть! Прямо чувствую, как на глазах вскипают слезки! Только вот не прошло и полугода после очередного отлучения старого клоуна от приличного преступного общества, а вот он я, здесь с вами сегодня. Прекрасно принят, мм? - глумясь, он, между тем, придумал, похоже, очередную пакость, поэтому продолжил спокойней. - Условия? Да, пожалуй. Ради сегодняшнего праздника я даже выполню свое обещание. Бэтмен, - обратился он в сторону, не поворачивая головы, и так Брюс вдруг снова стал достоин внимания. - Хочешь прибрать бизнес этого обрубка к своим загребущим лапам? - Что? - от неожиданности Брюс даже ответил, не успевая за событиями, и мысль о величественном молчании даже не пришла ему в голову. - Это какая-то чушь, Джокер. Я никогда бы не... - Вот и все, - оборвал его Джокер, активно подбадривая себя. - Угроза устранена! Я молодец. А все очень просто: каждый из вас несется к очередному трону-сундуку, перебирая ножками, не умея догадаться, что никому на нем не удержаться. Ему давно уже все надоело - и вся эта ночь, и чертов груз, отягощающий ему плечи - но разве можно было бросить дело на полпути? Этот герой временами совсем не казался забавным. И все, что было не так, все, что изменилось - выносливый боец и непревзойденный хищник, он вдруг сдал, уныло приветствуя свою самую ненавистную беду: отсутствие всякой мотивации за пределами сиюминутных желаний, импульсов и ветреных порывов. Пока Бэтмен считал его чем-то не самым реальным, он самодовольно забавлялся над ним; пока ухватывал за шкирку, можно было потешаться; и даже когда он предлагал помощь, можно было еще повеселиться над собой. Но не теперь. Оттого он всегда радостно встречал чужие правила игры - только так он мог их нарушать. Осуществляя полный оборот, он несся без ограничений - прежде; совершение самого страшного для всех окружающих преступления мало развлекало его, поскольку было обыденным. Но когда, надкушенный невозможными клыками посреди жажды триумфа и безразличной кондиционированной прохлады гостиничного номера, он обнаружил источник скверны и единственного своего и абсолютного в своей жалобности страха, то пришел в восторг. Орудуя бессердечным даже к самому себе лезвием мясника, он шагнул дальше, еще дальше, даже просыпаясь в поту по ночам и взбивая до пены слюну от ярости, не остановившись - и почему так приятно было изводить себя? Существовать без этого казалось уже невозможным; более того, то, что раньше было подобно ядерному взрыву, теперь едва равнялось пощечине. Этого было мало, его обуревала иная, отличная от тривиальных потуг местных дураков жадность. - Ты сказал, что Бэтмен... - не успокоился Пингвин, и Брюс счел, что это проявление воли: перед лицом смерти и краха расставлять все точки. Джокер в свою очередь счел это глупостью, и подзакатил свои воспаленные недосыпом глаза. - Я только сказал, что у нас общий враг, - перебил он нетерпеливо, хотя мог вообще не отвечать, и Алый задержал дыхание от удовольствия, полагая, что речь наконец пошла о нем. - Тот, кто теперь держит Котел. Похожа эта черная фея с перепончатыми крылышками на мафиози, мм? Пингвин замотал подбородком, полагая, что "черная фея" невозможна без какого-нибудь злого, имущественного, хапужьего секрета. Набивать себе влияние, заставлять ночь опасаться своего появления - и не воспользоваться этим? Пускай в подобное верят наивные дети - всегда есть всему причина, и она обязана быть весомой. Все эти слова о нем не были правдой, только грязными инсинуациями - не жадность, а страх толкнул его в пропасть, и прежде он думал, что этот странный, властный киллер из недостатков имеет только страсть к непомерному использованию грима. - Еще в тот момент, когда ты появился на пороге, я знал что моему дому грозит беда, - горько заключил он наконец, прикрывая глаза. - Забери хотя бы девочек, Джек. Джокер только равнодушно пожал плечами. - Все с твоими девочками будет в порядке, - жалея убогого, не выдержал Брюс, грозно обстреливая клоунские руки, предательские и смертоносные, плотоядными взглядами. - И это говоришь ты! - нашел в себе силы на гнев Пингвин, и зачастил слабовольно и бессвязно, не контролируя себя. - Ты, причина всех моих бед. Ты, ужасная угроза моему благополучию... Что я сделал тебе? Даже тут - так не поступают... Вы просто беспредельщики, вы оба! Я никого не убивал. Я просто продавец наслаждений. Менеджер гедонии... - Ты что-то путаешь, - нахмурился Брюс, прикладывая последний кусок мозаики к темной истории о Подгороде, касающийся тайны снабжения разрушенного подпола. - Я знаю, что ты не убийца. Я и не трогал тебя поэтому... Разве я мог заниматься вашей ерундой, когда у меня под носом убивают? Ты калечишь тела и души, и я пришел бы за тобой - но потом. Но это было бессмысленно - еще один псих, верно. Сумасшедший - уже привычная почва. Лишившись пристального клоунского надзора, он снова поспешно оценил расстояние до невозмутимой Линды, не имея права на ошибку, и осторожно повернулся, чтобы оценить состояние ее припадочного сопостельника. Пассивное наблюдение никогда не давалось ему слишком легко. Вопреки ожиданиям засекший запретные телодвижения Джокер выпрямился, и комично сморщил нос, чтобы не скривиться - весьма обходительно с его стороны. Почти черный в местном освещении зрачок быстро скользнул по Брюсу. - Довольно о делах, время для праздности, мм? Как водичка, Бэтси? - весело поддел он, умудряясь выделить время для слежения и за гипотетически недоступным ему бэт-углом, и его мерзкий глухой голос упал понизу, словно булыжник. Паясничающий в своей публичной манере, он постоянно двигался, словно не мог унять себя - в ход пошли все доступные ему выразительные средства от отвратных причмокиваний до драматичного опускания ресниц - но в тот редкий миг, когда он замирал, оставалась одна хвастливая торжественность, которую не стоило путать с торжеством: почти неуловимая, но принципиальная разница. Но отводить от него взгляд было бы неразумно, даже если был риск травануться, обожравшись. - Водичка? Сойдет, Джекки, - в тон ему ответил Брюс, досадующий на его предусмотрительного: любой заложник, даже душегуб или насильник, неоном жег совесть. - А что, решил все-таки искупаться? Сигарный дым, все еще полнящий помещение, начал наконец таять. - Сойдет? - умилился картинный злодей, суетливо принимая положение поудобней - полностью повернуться он не смог, но прилично увеличил себе обзор, попутно чуть не пожертвовав заложничьей жизнью. - Верно, сойдет, не все же тебе выходить сухим из воды... Иногда, старик, надо позволить крепкой дружеской руке списать тебя со счетов, мм? Обычное дело: убил, сожрал, переварил и выделил. - Прекрати, клоун, - разъярился Брюс, потому что недостаток информации разом превратился в настоящую путаницу из недоступных для его понимая предательств, мотивов и выгод. - Ты об этом пожалеешь не позже, чем кончится эта ночь. И весь этот каламбур вышел чертовски неловким, разве ты не видишь... Все эти ужимки он находил недостойными, и даже без учета ущерба, который уже был нанесен и еще ожидался, это эффектное правление на коленях было слишком... отвратительным. Как Джек может быть не унижен этим? Как это вписывается в его систему ценностей, пускай непостижимую для нормальности, но определенно существующую? Если еще помедлить, спасать уже будет некого: кровотечение останавливало зажатое в плотной массе плоти лезвие - слабое утешение для раненого - и эта задержка, густо умазанная чертовой болтовней - гирляндами, каскадами, пышными бантами слов - печально указывала на то, что без жертв не обойтись - алогичный, но незыблемый факт. Не отягощенный подобными переживаниями Джокер насмешливо вздохнул, полагая, что и шутка про хождение по водам, и весь этот нудный, долгосрочный финт, наконец близящийся к финальной стадии, вышли весьма неплохими. - Есть еще некоторые развлечения, которые я был бы рад предложить тебе, - тускло, словно в полусне, выдал он, не умея справиться с прорывающимся унынием, в которое его с некоторых пор безостановочно вгонял Бэтмен. - Но все и правда идет слишком гладко. Обещаю неземные кары тому, кто осмелится переступить мне дорогу. Не буду, конечно, показывать пальцем, но есть тут у нас один матерый кайфолом, мм? Сегодня он так разозлил меня, что даже пришлось за ним побегать! Весь обращаясь в глумление, он вдруг прогнулся в спине, не удерживаясь от демонстрации своих способностей вкупе с издевательской невозможностью тыкать указующе - нож снова повело, и его бывший союзник глухо застонал. Все ближние Джека неумолимо становятся дальними - неумолимый факт, не требующий доказательств; все они такие - никто не исключение. Брюс вдруг явственно увидел, как снова хватает его за шею до хрустов и хрипов, и даже кивнул мороку, хотя прежнего взрыва агрессии и той жалкой, истеричной свалки стыдился, и у порога чего-то бесконтрольного теперь медлил и исходил сожалениями; но гнев - это отлично, пора прекратить сансару прощения... Он сам был виновен в том, что взял на себя роль прокурора неловко и громоздко, но змея под боком, верно... - Джокер, - вкрадчиво позвал он, совершенно теряясь от обилия противоречий, охвативших его, - я тебя отмолочу. Я предупреждал. К ноге. Оскорбление цели, разумеется, не достигло. Впрочем, за этой лихой выходкой стояла не столько злость, сколько желание произвести впечатление - непримиримое, враждебное и, желательно, бескомпромиссное - если, конечно, можно выглядеть непреклонным, раз за разом без пропусков идя на уступки. Джокер захихикал, игнорируя приглашение отвлечься. - Поиграть с вами, мышки? - совершенно иным, ночным тоном заурчал он, заставляя Брюса вздрогнуть. - Люблю карточные игры. Неожиданно? Итак, трефовая дама. На откупе. Ее двусторонний валет. Ах, еще был онер. Трефовый король... Некоторые тузы настолько мелки, что не имеют разницы с королями, мм? Эй, Бэтти? Понимаешь, о чем я? У нас тут есть некоторые онеры, мм? Собралось отличное общество! Отважные короли, трусливые валеты, прекрасные... хмм... - Джокер, - угрожающе подал голос Брюс, содержа в этом рыке доступные для адресата предостережения, укоры и обещания, но был дистанционно оглушен ручищей уставшего бездействовать Джесси, сомкнувшей пальцы на хрупком женском горле. - Погоди, - вскинулся чертов психованный клоун, немедленно реагируя на невидимое движение, - пусть мальчик скажет, мм. И когда это ты стал выступать в полковой самодеятельности, Джесс? Громила озадаченно застыл. - Я тебя выдеру, Джей, - насмешливо отомстил за "мальчика" Брюс, и такая революционная для него манера речи произвела должный эффект: высыпались редкие вздохи толпы, шелестя, словно бумажные листы, в него воткнулись противные в своей беззащитности взгляды, угрожая его асоциальной оболочке: каждый требовал от него принять меры. Каждый заслуживал спасения. Крейн, последнюю пятиминутку исходящий завистью в сторону Джокера - насколько мог открыто, то есть глядя в пол и не меняя выражения лица - иронично усмехнулся: красавец-клоун - махом заработать себе статус у этого инфантильного нарцисса, обосноваться так прочно; глядишь, и подмять под себя всю ночную империю... И тут ему было готово уютное гнездо... А он сам снова поставил не на того. О том, что никакого выбора у него не было, он и не вспомнил. Бэтмен возвышался рядом, словно символ непорочного зачатия - бетонная стена часовой башни выблевала его, его родила трещина в скале, какая гадость... Бесполезный, полоумный, настоящая заноза в заднице. Его черная фигура так и излучала самодовольство. В этот момент на сцене появилась еще одна персона. Эта персона огляделась, находя угол обзора вполне сносным, вздрогнула от удовольствия и сказала: "Давно не виделись. Я вернулся". Лопаясь от своего величия, она выглянула из-за портьеры, из угла, из темноты, оставшись незамеченной. - Опять этот раскрашенный ублюдок! - с придыханием восхитилась она. - Ты знаешь, что сейчас будет. - Ну уж нет! Нет! - одними губами возмутился ее собеседник. - Мне и так неплохо. Но и ему было приятно: таинственное нечто, великолепное и мощное - неудивительно, что в нем столько гонору! - Неплохое развлечение! - вещал тем временем Джокер, отлично вписывающийся в своей бордовой, карнавальной униформе в этот гротескный интерьер - помесь гангстерской "малины" и замка Снежной королевы, перемежая слова гадким, фальшивым хихиканьем. - Не хочется, а надо, мм? Нервный смех пересек грани разумного, а в качестве победного клича из него вывалилось что-то несуразное, и Брюс, верный своему проклятью пытаться все исправить, тяжело вздохнул, собираясь подняться. - О, нет-нет, можешь не вставать, - благосклонно разрешил его искаженный странным воодушевлением не-друг, черт знает почему оттягивая момент достижения цели. - Та-ак вот... Мм... Не будет преувеличением сказать, что теперь весь этот ваш балаган в моих руках. Кто теперь может помешать мне? Ах, это было просто. Если бы ты был поумнее, Бэтс, ты бы понял меня. Да я почти заслужил ключ от города! Он вдруг затих, и Пингвин занервничал еще больше, потому что только Брюс знал, что случилось: никакой опасности, Джек просто захотел поблуждать по периметру, унимая нервную дрожь приступа. И он хотел бы знать, что так сильно тревожило его, расшатывая и без того небогатую полость спокойствия, которого ему часто так не хватало. В дурацкую имитацию эталона злодейства, явленную им по всем канонам жанра он, разумеется, не поверил, оставаясь в меньшинстве - публика послушно отражала нужные эмоции, обмирая и дрожа. Этот человек мог сколько угодно заливать про материальные блага, и даже самое неосязаемое, но мощное - власть - не интересовали его. Ради чего он поднялся бы, выполз из своего угла в камере или в очередной помойке, где устроился? Иногда он чуял в нем смутно знакомое, весомое желание все изменить, что-то изменить - и тогда заходился самонегодованием. - И? И что в результате, Джокер? - мрачно прорычал он, и сейчас заводясь от стыда, рискуя от шипения динамика остаться непонятым. - Чего ты медлишь? Хочешь услышать это от меня? Засвидетельствовать твое доминирование? Хорошо. Ты победитель! Давай режь, не тяни. От этого заявления побледневшее лицо Освальда начало стремительно приобретать зеленоватый оттенок. Но уговоры не могли ни приблизить, ни отдалить исполнение клоунской воли, и беспокоился он зря, по крайней мере, на данный момент. Джокер легкомысленно вздохнул, но не двинулся, подтверждая опасения: верно, было что-то еще, что мешало ему исполнить задуманное. Было ведь? - Хватит... - начал Брюс, утомленный сменой ролей, и, пользуясь моментом, все же встал, но что-то заставило его осечься. Все обречено было следовать по кругу: сначала он был на коленях, теперь - Джек, и не стоило считать те секунды, когда они сходились в одних плоскостях. - Валет треф от начала, трефовый туз-король в конце - ничего интересного, - вещал не-Джек несколько утомленно, неподвижный в подобии уродливой скульптуры, и только его фиолетовый палец ласково поглаживал спусковой крючок. - Тут кварт. Но что насчет пикового туза, мм? Уставшая следить за его бессмысленными рассуждениями публика молчала. - Пиковый туз, мм... - мечтательно продолжил псих. - Вот это интересно, да? Виновный, по моему скромному убеждению... Талья, регалии, индекс. Но интересней всего червивый туз. Тут, я уверен, мы имеем дело с квинтом, это выходит логически... Вот тот король мелковат для туза, мм? Почти загипнотизированный ночью и усталостью Брюс с удивлением обнаружил, что эта чушь - самое здравое из того, что он сегодня услышал - и разом очнулся. - А Джокер? - самодовольно выдал он, и замолк, медлительно осматривая иносказательно выложенную информацию. Запал почти кончился, и ярость почти затопила его, но эта тактика была хороша - неожиданность отлично нейтрализовывала эту песью полумашину, способную танцевать в хаосе совершенно инстинктивно, но бессильную против иных загадок вроде дружелюбия. - Это не вопрос, - злобно отозвался и правда махом осаженный Джокер, недовольно поводя плечами и с усилием заставляя челюсть не сжиматься, чтобы ненароком не процедить сквозь зубы то, что должно прозвучать легко и ясно. - Ах, Бэтси! Не будь таким негибким, пожалей мое время! Но он вдруг напрягся, периферийным зрением разглядывая Брюса, словно что-то почуял - даже он ошибается, не было никакого вольнодумства: невидимые путы, сковывающие Брюса, никуда, конечно, не исчезли. - Вовсе нет: вопрос, - вдохновенно перебил он. - Я говорю - Джокер к кому? Искренне полагая, что нащупал линию, которой следовало придерживаться, чтобы удовлетворить надменным клоунским вкусам в диалоге - прежде невозможно было поверить, что он пустится в подобные поиски - Брюс нечутко следовал ей. - Джокер сам по себе, - уныло отверг его чертов клоун, явно собираясь прекратить существование Освальда. - Жаль, очень жаль, - не дрогнул Брюс, подразумевая, что абсурдистский юмор - отличная тактика при переговорах с Джеком Нэпьером. - Везет тому, кому выпадает Джокер. Отлично лежит в ладони. Джокер зашелся в приступе неожиданной бессильной злобы, но он, уверенный во всех столпах ситуации, увидел только, что острое колено поднялось над полом, словно для изготовки. - Не отвлекайся, Бэт. Трефы, вот что тебя должно интересовать. А конкретно... Дальше все, как водится, произошло слишком быстро. Атмосфера натянулась и треснула, и неторопливые разговоры перестали иметь значение: внезапно он, не договорив, принял кислейший вид человека, поставленного в безвыходное, но не неожиданное положение, самоубийственно отнял Глок от шеи Алого и, резко взмахнув кистью, выстрелил куда-то в район плеча Бэтмена. Повинуясь похожему безысходному импульсу - будто он мог поступить иначе, будто он мог соображать медленней - почуявший смерть Брюс сильно толкнул Крейна в сторону, и очередь попала тому не в живот, как ожидалось, а проскользнула под левое плечо, куснула куда-то туда, в бедро... Пострадавший поднял логичный шум, поскуливая и клокоча охрипшим горлом; отзвук пошел и по толпе трефовой челяди, но на активных участников мрачного действия лег полог тишины, рожденный сосредоточенностью: каждый сделал свой ход и застыл, вынужденный ожидать хода противника. Брюс был обречен поступить ожидаемо - резко опустился перед Крейном на колени, поспешно оценивая причиненный шутовским оружием ущерб - как иначе, вне зависимости от... Белые, грязные руки экс-психиатра, прежде накрепко скованные, теперь дрожали, скрюченные в судороге, хотя он точно помнил, как проверял путы перед тем, как впервые услышал голос Освальда. Оглядевшись, Брюс обнаружил миниатюрный дамский пистолет, выпавший из вышеупомянутых пальцев. Использовав простые наручники, чуть не выписал себе приговор. Или это случилось тогда, когда он повернулся спиной к потенциальной угрозе? Тогда, когда он недооценил пусть жалкое, но безумие? Он вдруг почувствовал укол вины, и это слишком сильно разозлило его. Но руки действовали без его воли, не дожидаясь, пока замученный разум сделает выводы - зажали рану. Кровь на плече, к счастью, обрамляла лишь царапину, заполученную по касательной. Он не поднял глаз, не желая ступать дальше - стоило признать правоту чертова клоуна, и наслаждаться ныне прошедшими забавами как отличным антрактом. Снова он ничего не мог. И сказать ему было нечего.