Неудачная шутка

Это было в ту ночь, когда Джокер ходил клянчить деньги под проценты. Джонатан Крейн, достигнув небывалых высот душевного спокойствия, вполне себе посверкивал через мерклость своей мелкодушности - обозревал свое положение в ложе преступного сообщества топовым (еще бы, как он мощно наследил!) - поэтому теперь радостно вздыхал, довольно отдувался: не мог нарадоваться на себя - красавец. Чувствовал он себя совершенно замечательно, хотя выспаться толком - даром, что он только и делал, что спал и ел - было довольно проблематично: его будили каждый час совершенно без всякой надобности. Присматривая за раненой ногой, возложенной на подставку дорогущей больничной койки, он, задремывая после очередной побудки, пытался насладиться некоторыми местными неудобствами: яблочным пюре вместо настоящей мужской жрачки и французским журналом про приключения девочек-волшебниц вместо приличного чтения, понимая только через слово. Персонал, наверное, издевается! Он не знал, кто заполучил для него эту блистающую большим баксом тюрьму-больницу, без, однако, и тени ГПУ (медсестрички были явно не на государственном обеспечении, и все как на подбор полногруды, белокожи и волооки), но был уверен, что это не секрет. Все-таки он знает Джокера лучше других: умудрился услужить ему невзначай! Ну получил пулю, так это глупый герой не уследил за тонкостями циркового представления! Все-таки даже Джокер не всемогущ, что отлично подтверждается также и фактом его нынешнего заключения: предпочтительней, разумеется классическая больница, с табачным автоматом и энергетиками, а лучше кабинет с хотя бы небольшим перегонным кубом... В мерцании ночника и неторопливом шипении перестраховочной аппаратуры все шло бы шикарно и дальше, но вдруг в палате стало небезопасно: он чутко понял это по увесистому тумаку, сразившему его больной затылок. Но предпочел промолчать, вжимая голову в плечи. - Привет, Джонни, - не стал затягивать молчания Брюс, жалея только, что его не примут из-за динамика за чертова клоуна. Со своих высот рассудочности о наглых предположениях его личного-заключенного-психиатра об источнике достатка (коим, разумеется, и являлся) он предполагать не мог, не имея в себе шаблонов пассивной подлости. - Здарова! - проскрипел Джонатан, страдая: черная рука подняла его за шиворот, и прочные швы облачающего его хлопка больно врезались в подмышки. - Я вел себя хорошо, прошу заметить... Договорить он не смог, заткнутый ударом под дых. Пока он, лежа ничком на полу, отплевывался слюной и несчастным пюре, черный рыцарь внимательно следил за ним совершенно умиленно. - Давай начнем с вопроса, - как мог надменно проговорил Крейн, отдышавшись. - Забыл правила? Сначала ты спрашиваешь, я решаю, отвечать или нет, потом уже ты треплешь меня, и я снова решаю... Бэтмен усмехнулся - важнейший атрибут его секретной личности, темный, аккуратный, по-злому тонкогубый рот, скрывающий вызывающе красивые зубы, уродливо искривило - и выдал увесистого пинка подстреленному бедру. Внимательно глядящий в его лицо в ожидании казни Крейн взвыл и выл еще пару минут, но замолк, только когда этот тяжелый черный ботинок прошелся пару раз по его ребрам. - Геката... - бормотал он обиженно, и на его пушистых черных ресницах вскипели злые слезы. - Ну... Конечно... Геката, что еще... - Врач, исцели себя сам, - веско просмеялся Брюс, спохватившись, что позабыл об истинной цели визита, пустился цепко осматривать камеру на предмет лазеек для побега, и походя поднял придурка одной рукой самым неформальным образом - за лицо. У него не было времени следить за Джеком, не было времени спасать чертову жизнь Пугала, и насилие никогда не содержало в себе ни опыта, ни красоты, и не имело смысла. Но он был почти счастлив. - Не бей меня больше, я все расскажу! - взвизгнула хищная жертва, и он обнаружил, что его пальцы слишком сильно сжали впалые щеки, прохрустели височные кости и рамки десен, исказили белую кожу как резиновую маску. - Эффективность... превышает даже самые смелые предположения... Ты знаешь, в целом и рассказывать нечего... - Боже, Пугало, кто экспериментирует на себе? - самодовольно возмутился Брюс, отлично выпустивший пар, и разжал пальцы. - Не понимаю, почему ты думаешь, что я здесь за этим. Меня твоя дрянь не интересует. - Интересует! - Нет. Трефовые глазенки Крейна комично округлились: в очевидном тоне он увидел то, чего там не было. - Ты! Ты уничтожил Гекату?! Это был последний экземпляр... Убийца! Она была мне как дочь! - он вдруг вспомнил, что для соблюдения техники безопасности слишком много причин, и продолжил как мог спокойно. - То есть, делай, что хочешь конечно, это был подарок. Да-да, подарок для моего старого знакомого героя, с кем не бывает? Можешь сказать, что я слабонервный и впечатлительный, но это черта всех творческих людей! В конце концов мы, можно сказать, коллеги... Не в таком смысле старого... Не хочу сказать, что про песок было тактично со стороны моего временного босса, уверен, что ты в отличной форме для своего возраста... Брюс не собирался его больше бить, но такое блуждание злодейской мысли через тернии к звездам предугадать было невозможно, и придурок, хитроумно набравшийся методов обращения с героями у Джокера, за "коллегу" заслужил еще. Ему было неприятно услышать про "последний экземпляр": один стрескал сам создатель, один он хранил дома, значит, еще как минимум один был испробован на ком-то невинном... - Тебе тут удобно, да? Достаточно света? - ласково прорычал он, выдавая по побелевшей щеке стыдную доминирующую пощечину, как особенный для него самого жест. - Геката? О нет, нет-нет. Я пришел не за этим. Мне вообще ничего от тебя не нужно, у меня все есть, больше даже, чем я мог бы захотеть. Я просто осматриваю свои владения. Имею право. Хотел узнать, как ты тут устроился, не мочишь ли пеленок? - и все в таком духе. - Конечно, за этим! - промычал Крейн, мотая головой, чтобы сбросить оцепенение. - Зачем еще? Зачем еще? За утолением печалей: Джек поднял руку на своего Джесси Джеймса, и они оба, и он, глупый герой, и Крейн, ублюдочный злодей, были виновны в этом. Брюс вины и искупления не избежал; Крейн тоже должен был получить сполна. - Не приходило в голову, что я тоже человек? - весело поинтересовался он, кровожадный, теряясь от удовольствия. - Ублюдок, который мне противен, в моей власти. Это очень приятно. У меня в последнее время так мало приятного в жизни... - Ты путаешься, и это та твоя аддикция к сованию носа куда попало, да? Нет? Все есть у тебя - в жизни? Все есть? Но так мало приятного... в жизни? Странно. И ты не такой, - с сомнение пробулькал въедливый Крейн разбитым ртом. - Ты не такой, именно поэтому ты такая задница. Было бы иначе, мы могли бы договориться: я не мешаю тебе, ты закрываешь глаза на мои важнейшие, между прочим, исследования. Ты - добряк, поэтому должен понять, что это - все, что есть моя жизнь. Только это, больше ничего. Спас мне жизнь на водокачке, спаси ее снова, ты обязан. Ты великодушен, поэтому... Святая дева Мария, ты выбил мне зуб! Брюс легко поднял его за грудки, прерывая глупые откровения, и наклонился так близко, что почти коснулся губами безумного лица. О, как же он был зол - на Пугало, на любимого старика, даже на Томми - и знал, почему: Джек виновен, он сам - виновен еще больше - виновен, виновен, сошел с ума, совсем свихнулся... - Все твое существование - это только болтание в моем городе в виде сраного падальщика, Джонатан. У меня есть решение, удовлетворяющее мой кодекс, которому ты должен быть благодарен за твою относительную сохранность - и меня самого: ты будешь здесь совсем один, и даже на секунду не забудешь, кто теперь тебя кормит. Твое жалкое тело излечат, и я подобрал для тебя самых красивых женщин - смотри, но не трогай. Да, ты прав, я и правда добряк. Даже если смерть внезапно настигнет его, чертово Пугало не сможет выбраться: Брюс щедро проплатил его захоронение в этой пропахшей лекарствами гробнице, должной стать памятником его прегрешениям, лет на сто сверху, но об этом, конечно, сообщать было бы опрометчиво: это и правда были большие деньги. - Не бей меня больше! - не выдержал Крейн. - Прошу, не бей! Не бей, а то я разозлюсь... Неужели спасти меня было так неприятно? Это же твой фетиш, герой. Неужели ты бесишься, потому что разозлил его? Он недоволен тобой? О, я знаю, что такое - он недоволен! Последняя фраза вышла у него несколько смазанно. - Пугало больше не приходит? - участливо поинтересовался Брюс, хотя обещал себе не поддаваться искушению токсина. - Это из-за Гекаты? Крейн отвернулся, поджимая нижнюю губу, но его глаза вдруг прояснились. - Ты знаешь, что он хочет вытащить меня, - вдруг почти понял он, с усилием выбираясь из пучин своей грандиозности. - Что Джокер вернется за мной! И тебя это невозможно бесит. Черт, да ты ревнуешь, даже если сам не понимаешь этого! Брюс усмехнулся, оттаскивая жертву за ворот больничной робы обратно на койку - швырнул туда лицом вниз, подавляя порыв двинуть ботинком по откляченной заднице. - В точку, - подтвердил он, давно перешагнув границу равнодушия. - Ревную, с этим нехорошим чувством у меня в последнее время не складывается. Только ты совсем немного ошибся: он хочет твою жалкую жизнь, а я не хочу этим делиться. Ни кусочка не оставлю. Собственничество его и правда переходило все границы - Джокера Брюс Уэйн ревновал даже к Бэтмену. В целом, это был отличный день для него, как героя и как одиночки, лучший многих - концепции садизма в отношении Крейна не существовало, Джек скрылся с глаз, утихший ночной ветер был теплым, почти заметным глазу, а потому золотым в видимых из зарешеченного окна ветвях каштанов, окрашенных светом фонарей... Песня покоя, заведенная им на днях, почти работала. Альфред заливался в динамике тревогой, и он наконец заметил его, стряхивая с плеч негу мстительного удовольствия. - Мастер, совершенно не время для этого... нового опыта, - звал он, и в его голосе кипела тревога. - Вам следует срочно вернуться на базу. Срочно, вы слышите? Брюс резко развернулся, забывая о придурке - вышколенный персонал, преданно дежуривший у обзорницы двери, засуетился, хлынул внутрь, тяжело и надежно запирая его скулящего питомца в клетке - и когда он уходил, видел горящие отчаянием глаза, какие бывают у самого несчастного человека. Не разрешив себе пожалеть уродца, нашел себе укромное место на пожарной лестнице - в нем зрело, оформлялось желание закончить все, и это значило, что для Джека это "все" закончится в тот же момент. Вид на город с точки зрения серого голубя всегда приободрял его. - Что происходит? - спросил он строго. Может, он и нуждался в дружеских или мудрых советах, но своевольность окружающих достала его до печенок. Дворецкий и правда обнаглел в последнее время. - Срочно, мастер, возвращайтесь! - гудел он в динамике, но в его голосе не было той, особенной опаски, которая возникает при неотвратимых угрозах - а значит, он вполне может доложить, а не увиливать. - Вас не должны видеть. Даже меньше, чем обычно, вы меня понимаете? - Альфред, - злобно прорычал Брюс, улыбаясь так криво, что чуть не защемил лицевой нерв с правой стороны лица. - Приказываю. - Мастер... - Достали, - не выдержал "мастер", и рисковал сказать лишнего. - Вы меня все достали. Я не твой сынок, которому ты можешь подтирать сопли. Я - не потерян. Достали со своими тайнами. Достали. Есть проблема - я разберусь. Я - Бэтмен. Он даже не пожалел о своих словах - так был разочарован и разозлен. - Какой-то неизвестный, совершивший пустяковый поджог, устроил погоню с полицией, и объективно, они весьма серьезны, - сухо сказал не имеющий своего мнения слуга. - Этот человек... Он угрожает вам. Я серьезно. Эта тема стоит того, чтобы обсудить ее тщательно и в спокойной обстановке... - Какой-то "этот человек", Альфред, - Брюс почувствовал злорадство. - Не ожидал от тебя подобного малодушия. Почему ты не говоришь прямо? Это какая-то особая метода по воздействию на меня? Отлично, дай угадаю, он выглядит как клоун-убийца. - Как вы могли подумать, что я... - начал дворецкий, но впервые на памяти хозяина не окончил фразы. - Не выглядит он так, сэр. - Да-а? - улыбнулся пустившийся во все тяжкие герой (не страшно, с ним такое периодически бывало). - И как же он выглядит? Старик снова вздохнул так, что стало понятно - смирился с фактом, что от живейшего участия в криминальной жизни города никак не уклониться. - Как вы. - Что? - замер Брюс, нахмуриваясь. - Я думал, с этим всеобщим маскарадом покончено моей хреновой репутацией. Где он сейчас? Альфреду пришлось признать за собой необходимость прислуживать хозяину и тогда, когда он этого не хотел - а это случалось крайне редко... - В самом центре Петли. Брюс, закованный в броню своего Акробата, пожал плечами: формальному уничтожению любой фальшивки, принимающей его облик и берущей его имя он посвящал время вне очереди. - Эти твои... секреты, Альфред... - устало злился он, юля под городом по тоннелям, и от его визжащих шин оставались четкие черные полосы на бетоне и асфальте: тюрьма Пугала располагалась в Милуоки, у старого парка, в котором прежде - до его вмешательства - функционировал убийца, выбирающий студенток с азиатской внешностью. Это было немного... слабовольно это было, но он мог себе такое позволить. - От меня у вас тоже есть... секреты, сэр, - невзрачно огрызнулся расстроенный отчуждением Альфред, с ненавистью глядящий там, далеко, дома, на замолкший о фальшивом Бэтмене полицейский передатчик - и к добру ли это, или к неприятностям... Он был уверен, что это очередная шутка Джокера. Застанный врасплох Брюс поджал губы, представляя себе, как он выглядит со стороны - вожделеющий клоунский суповой набор, праздный, свихнувшийся: даже если для них обоих - злодея и героя - ничего в сущности, не изменилось, и только каждое столкновение вело к последнему обрыву - всем остальным было не понять... Он ведь это имел в виду? - Первое появление в марте этого года, - вздыхая, декламировал дворецкий. - Очередная ваша копия, совершившая мелкое хулиганство. Вы собираетесь броситься в толпу разозленных двойником полицейских, я правильно понял? Брюс, нырнувший в очередной позеленевший от времени железнодорожный проем в скале, не использующийся со времен его прадеда, вздохнул с укором. Это был тот максимум, в который он смог превратить их острый конфликт. - И мне знать было не надо, да? Почему они серьезны? Очередной ряженый... - начал он, но еще не договорив, наконец понял, что имеет дело с чем-то убедительным, раз это так всполошило округу. Пока он, замедлившись, наворачивал круги вокруг статуи Справедливости, почему-то не решаясь покрыть незначительное расстояние до места назначения, его глодало странное, тревожное чувство. Покинул салон, и увидел, как какой-то молодой человек - не больше двадцати, с огромным клеймом низкоуровневого, вышибалистого бандита на лбу, совершенно не подходящий для этого дорогого района, пафосного и удушающе чистого - уставился на бэтмобиль во все глаза, прижимая к груди какой-то сверток. Брюс усмехнулся, и взобрался повыше, на соседнюю со зданием городского совета крышу, обозревая черный абрис города, графично уложенный на серое ночное небо, тут и там испачканное ваксовыми мазками туч, такое асфальтовое, какое бывает только в Готэме и, вздохнув копченый многочисленными шоссе воздух, обомлел. Влажная ночь, уже почти раннее утро, облепила странный силуэт - и правда Бэтмен? В обыденности - шуршании листьев под козырьками парадных входов, отдаленном грохоте белоснежных, едва видных вдали барж мусорщиков - даже предупрежденный по полному разряду, он почти обрадовался, что наконец он окончательно сошел с ума - к черту рассудок вместе с преградами реальности... Зеркальный Бэтмен вдруг поднял руку, и Брюс подавил разумное желание отступить назад, с отвращением наблюдая развивающийся черный плащ за его спиной. Он был истощен и подавлен вот уже много-много дней - нервы дрожали, натянутые до предела - из-за Джека, что скрывать - но блаженная иллюзия сумасшествия не была жизнеспособна: человек напротив был настоящим. Но не дешевый двойник в самодельном костюме - на двойнике был бэт-доспех, по крайней мере отличная внешняя имитация оного. Вот только рот его был подвязан трехцветной банданой в национальных цветах на манер роббера-налетчика, только уголки платка комично топорщились на затылке, бодро двигаясь от каждого шага опущенными от страха кроличьими ушами. Они все в одном секонде затариваются, что ли... Сам он полагал, что маски вполне достаточно для сохранения анонимности - что же скрывалось там, под ней, что требовало таких предосторожностей? - Мастер, - увещевал его Альфред, не имеющий на мониторах изображения из-за отключенной во время избиения ирландских младенцев камеры, - вот теперь вам точно нет никаких причин... - Вот он, - довольно перебил его Брюс, включая камеру. - Вы о чем? - удивился замотанный капризами воспитанника старик, сквозь очки вглядываясь в разгорающееся на мониторе изображение полуутренней готэмской темноты, арматурной и бетонной. - Есть информация, что он давно задержан. И место было другое. Не-Бэтмен тем временем выбросил вперед воздетую прежде в жесте неожиданности руку - он был, пожалуй, достаточно высок, но слишком худ, чтобы полностью сойти за него самого - и выстрелил тросом в стену рядом с плечом Брюса. В шуршании пусть спящего, но еще живого Готэма дребезжание каната терялось, но было почти слышно. Брюс нахмурился, когда он остановился слишком близко, напротив, сохраняя, однако, странную дистанцию, бесполезную, будто издевательскую: в ближнем бою его оригинал побеждал неизменно. Он собирался пуститься в погоню за наглым, странным, слишком хорошо экипированным самозванцем, собирался пленить его - а тот не собирался сопротивлялся? Не-Бэтмен вдруг отвесил ему низкий шутовской поклон, и поднял руку, прикладывая черный палец к своей патриотической маске, словно призывал его хранить молчание.