Неудачная шутка

В двухкомнатной квартирке, миниатюрной и неухоженной, ничем, в общем-то, не примечательной (разве что своим местоположением в одной из готэмских высоток) вся семья была в сборе - еда была еще горячей, горели все лампы, будто торжественно проходил какой-никакой, но званый ужин. - Строгая красавица-жена! - напыщенно провозгласил Джокер, устроившийся за столом в маленькой кухоньке того самого милого дома. Его страшный рот был набит незаслуженным ужином, и разваренные рисинки, словно крохотные опарыши, мерзко вываливались ему на несвежую рубашку, изрядно помятую в пригороде. - Двое сыновей! Права была та старуха, что ходила за мной в цирке, нагадала, нагадала. Хорошо, - он сложил губы трубочкой, узко выдувая слова, и рис снова вырвался наружу, но теперь в стремительный полет. - Хорошо. Соскучился по нежному жирку на женских... частях тела, мм. Стул был прискорбно низок для его роста, и он с переменным успехом укладывал свои длинные ноги поудобнее. У противоположной стены у раковины рыдала фигуристая блондинка, по локоть погруженная в пышную белую пену - он застал ее, когда она, беспечно напевая, мыла посуду. С дедукцией у него на самом деле были нелады - по крайней мере он, диковатый даже наедине с собой, так думал - но мальчишки только сели есть, Дженни еще не ужинала, и он хотел бы знать, за кем она убирается. Женщина докладывать ему не спешила, рисковая. - Ну че, Тимми, как прошел день? - не менее самодовольно поинтересовался он у сжавшегося у его плеча мальчишки, страдающего в таком близком соседстве, и его фиолетовая рука волнорезом рассекла черный шелк детских волос. - Пиздят тебя в школе, мм? Второй ребенок, бессловесный в плохо определяемом возрасте тоддлера, весело засмеялся, лакомясь огромным полосатым леденцом-карандашом. - Какое-то отчуждение... - расстроился он тогда, ласково разглядывая вчерашнего младенца. - Не любите папку. Я жду. Тот мужик, милая. Я знаю, что он был тут. Ох, Джен, лучше тебе меня не злить! - Не знаю! - провыла несчастная жертва, вжимаясь в угол, будто собиралась впитаться в стену и исчезнуть. - Не знаю, не знаю... Раздраженный этой слабовольной реакцией Джокер, до того откровенно ленящийся быть грубым, оскалился, в бурном презрении стискивая челюсть. - У меня была жена - симпатичная, но не обижайся, куда милее, чем ты, - проворковал он, кивая в такт своим словам. - Рыженькая, даже там, ну ты понимаешь... Тоже звали Дженни: мне показалось забавным найти себе девчулю под стать моему деревенскому происхождению. Джон и Дженни, прям как мы с тобой, мм? - поднажал он, хихикая. - Как мы с тобой, моя королева, даже лучше - мы-то одной масти, верно? Марьяж! Была даже малявка-доченька. Почти была. Что, даже не спросишь, почему почти? - Почему? - прорыдала глупая баба. - Потому что однажды ее закололи прям в маменькиной утробе! - просиял Джокер, будто ее внимание было единственным, чего ему хотелось, и указал вилкой в сторону, имея в виду направление ее мягкого, беззащитного живота. - По молодости я был несколько... глупее себя нынешнего. Думал наработать имидж, влез даже в долги, как честный человек. Ну ты знаешь, все честные люди живут не по средствам! За это их обеих и вальнули, раз, и нет моего эксперимента по преодолению физического отвращения к размножению... "Свою ничтожность человек в потомстве множит через край", и все такое прочее, - он захихикал, наслаждаясь, хотя это была просто его работа, черное-черное ремесло, где он был всегда холоден и точен. - Вот скажи, как думаешь, я честный? - Д-да... - неуверенно проскулил угол с жертвой. - Я? Честный? Уморила. Так ты одержишь надо мной верх, простушка Дженни, и я лопну со смеху... Задело? Сто десять попец, шестьдесят, девяноста, сколько там у тебя на груди наоперировали... Не держи зла на старого клоуна, просто все это твое, - он обвел вилкой произвольный круг, - мясо - ничто без духовности. В этом-то я эксперт, мм. Надо следовать традициям, дорогая моя, ходить по воскресеньям в церковь, блюсти себя! Вот я тоже только мясо, жесткая, прогорклая котлета, поэтому могу судить о красоте, раз уж нахожусь тут, а значит - на галерке. Могу я судить об этом, Джейн Парсель? - Да? - Да? Это вопрос? Или ты и правда такого высокого мнения о моих неловких чарах? Кое-кто скажет, что я в плену иллюзий, что я ничтожество, но мы-то с тобой знаем, что к чему, да? Все так, только пищевая цепочка имеет смысл. Как думаешь, может какой-нибудь человек вырваться за пределы природы? Отдаться хищнику, не становясь травоядным, или мирно пастись в стойле, пережевывая острыми клыкам сноп сена, потому что желает этого, а не пленен? Если взять тигра за горло и кормить травами, он издохнет, нет? - Вы отвратительны! - неожиданно нашла в себе силы жертва на пусть вялый, но отпор, веселя подразумеваемого хищника еще больше. - Что вам надо, боже, чего вы хотите, я все сделаю, только отпустите детей... - Ты оскорбляешь меня на "вы"... - пробормотал Джокер через смех. - При этом, бьюсь об заклад, вежливей действия, чем пинок под зад маникюрше из гетто ты никогда не производила! Ты забавнее, чем казалась мне раньше. И ты наконец вспомнила про своих мальчишек, одобряю. Хочешь узнать про мои шрамы, Дженни? Или лучше... хочешь узнать, кто именно заколол твою предшественницу? Понимаешь, к какой развязке наша первая семейная встреча клонится? - Что вам надо? - с новой силой взвыла она, роняя крупные, мутные от косметики слезы в мыльную от спецсредства пену. Ее младший ребенок не отреагировал, являя полное равнодушие к материнским страданиям: из воздуха фиолетовые пальцы извлекли очередной леденец, несмотря на то, что первый еще не кончился, заставляя чувствительный детский мозг погрузиться во вселенные тайн и поисков разгадок: откуда? Старший всхлипнул, склоняясь над столешницей еще ниже, словно виновный ученик перед уважаемым наставником. - Женщины, Дженни, - хрипло рассмеялся Джокер, хотя у него уже болело горло от непрекращающегося хохота. - Дети и старики. Вы все одинаковые. Качаете права, хлебая кровь из сильных. Хочешь довести меня? Что мне нужно? Я озвучил. Твоя очередь. Знаешь, что я думаю? Я понравился малявке. Не орет, продлевая себе этим жизнь, улыбается. Но когда я расчленю тебя, он уже не будет так счастлив. Он будет видеть меня всю жизнь во сне. Эта приветливость тоже не сотрется до конца, будет храниться в нем в самом далеком уголке памяти, и он будет мучим виной, не зная, отчего точно, и либо сопьется, сотрется о свои желания, либо станет героем. Хорошим человеком, лучше многих и многих! Джокер породит добро! Поверь мне, я знаю. Быть может, со мной было то же самое? Быть может, я был таким, как это дитя, мм? Было бы здорово! Представь мои маленькие ручки, тянущие за подол какого-нибудь священника, продавшего меня потом в цирк на съедение медвежатам! - Я не понимаю... - снова заюлила женщина, и он взорвался, брызгая слюной, не поднимая, впрочем, своего змеиного голоса ни на октаву: - Я знаю, что он был тут. Человек, который задолжал мне, - злобно зашипел он, между каждым словом выдавая кулаком об стол. - Сдавай его и останешься цела. Имя, - ритмичные удары стали громче. - Где берлога. Можешь подарить мне его фотокарточку, я положу ее в нагрудный карман, поближе к своему одинокому сердечку. Посреди локально разведенного хаоса мальчишке постарше, до сих пор упорно молчавшему в ужасе, вдруг понадобилось высказаться. - Он убьет тебя, - угрюмо воскликнул он, не смея поднять глаз. - И все снова будет хорошо. Его младший брат тоже, очевидно, произвел какие-то расчеты, потому что еще больше оживился, и попытался расплатиться с источником сластей деталью Лего, желая стимулировать дальнейшее сотрудничество. Джокер, рассеянно принявший в свою ладонь пластмассовый кубик конструктора, сбавил обороты, надеясь, что дело почти сделано: слишком много времени ушло на милосердие. - Кто? - спросил он спокойно, любознательно наклоняя голову: нетерпение, болезненное, как обжигающее, переслащенное питье, сводило ему зубы. - Твой отец? Интересно было бы взглянуть на него. Об этом я вам всем, дорогие домочадцы, и толкую... - У меня нет отца, - перебил его дрожащий голос. - Тот мужик, которого ты ищешь, приходит иногда и незаметно. Я видел только его ботинки. Все вдруг оказалось лишено смысла. - Твоя мамуля шлюха, да? - разочарованно протянул Джокер, теряющий прежде такой привлекательный след. - Дядя клоун, похоже, останется голодным из-за своей поспешности. Ты ужасно готовишь, Дженни-полпенни, но отлично шифруешься... Ну, всех блядей не сосчитать, проще обратиться к переписи населения... Так кто, прости мне мой акцент из глубинки, убьет меня, малыш? - Бэтмен, - пробормотал мальчик невнятно, люто жалея, что встрял: минута нанизывалась на минуту, образовывала ожерелье часа, а героя, в которого он верил, все не было. - Бэтмен убьет тебя за то, что ты преступник! - наконец сказал он твердо. - Ты очень преступный. Самый плохой, поэтому он убьет тебя первым. И, очевидно, всех, кто еще обижал этого мальчика - но Джокер в лицо наивности не засмеялся, напротив сочувственно уложил руку на детское плечо, словно отмечал главную жертву, и маленькое тело под его пальцами сжалось в ужасе. - Этого не случится, - нежно проговорил он, насмехаясь. - Бэтмен не убивает. Что бы там газеты ни писали, как бы не рвали поводки копы - нет. Никого не убивает. И меня, похоже, тоже не убьет, даже если я такой уж плохой. Ах, ты не знаешь, какой я на самом деле... плохой, так что зря не болтай! И скажу тебе по большому секрету, он не придет. Не ворвется сюда, разбивая оконное стекло, нет. Он не спасет тебя, знаешь почему? Потому что греет сейчас постельки таких же шкур, как твоя мамаша. Потому что он - обман и фикция. Жадный псих почище меня. Можете себе такое представить? Да, вот такова реальность. Не-а. Не. Тут только опасный безумец, сбежавший из дурки, ваш абсолютно дерьмовый обед, да вы трое, малыш Тимми. Да-да, не смотри так, Джен, твой рис у меня тоже не пошел. Ты сделала из него кашу. Похож я на того, кто ест кашу, родная? - Меня зовут Крис! - снова возмутился обнадеженный вражьим дружелюбием мальчишка. - Да мне как-то похер, - вздохнул потерявший интерес Джокер. - Положи руку на стол, Кристиан, сделай дяде приятное, да я пойду на работу. Не бойся, за это приятное не та статья, что ты подумал, ничего такого. Неужели я так похож на педофила? Только потому что кое-кто принимает меня иной раз за клоуна? Дискредитированное звание! Клади блядскую руку! - рявкнул он без перехода, и ребенок моментально повиновался. - Не знаю, не знаю... Может быть, эйч? Кажется, начинается с эйч... - глупая наседка снова заныла, но ее, наверное, можно было простить за негибкий разум: ну не могла она понять, что ее ценность слишком сильно снизилась. - Не плачь, девуля, - вкрадчиво позвал ее Джокер, и как можно неожиданней воткнул нож между детских пальцев, рассчитывая на недостаток практики последнего времени, но в зазор попал. Ребенок взвизгнул и побелел, но сознания удобно не потерял, вскрикнула женщина, наконец раскричался и тоддлер. - Да, все верно. Ножики. Моя любимая игра. Сперва заткни их, а потом поддержи меня, не могу же я один возиться с детьми. - Я не знаю о ком идет речь! Не помню цвет волос... Может шатен? Брюнет? Высокий, примерно вашего роста, загар, да, точно, такой красивый загар, шикарный... Дорогая одежда, даже слишком. Подтянутый. Щедрый... Джокер скорбно вздохнул, потихоньку тоже мечтая о появлении Бэтмена, о хрусте костей и глухих ударах. - Да уж, ты полезная! - он лихо выдернул лезвие, внимая сбивчиво называемым несчастной шлюхой приметам. - Это сарказм, если что... Загар, говоришь, даже слишком, мм? Не надо мне твоей профессиональной дряни, вряд ли мне удастся ухватить его за хер, даже если ты припомнишь размер. Я помогу вспомнить настоящие подробности: время. Характерные слова, всю ту чушь, что он заливал, пока трахал тебя. Акцент. Татуировки, если есть, фоторобот составим, само собой... Итак: раз - я буду охотником, два - а ты будешь кроликом, это мы уже прошли, - он снова всадил лезвие в поганую дспшную столешницу промеж побелевших пальцев будущего, когда она замялась. - Три - я приду за тобой, и ты спрячешься в своем доме... Память, Дженни, вещь пластичная, по себе знаю... Получив наконец желаемое, он вывалился из дверного проема, страдальчески хмурясь, чтобы скрыть неудовлетворенность, выкручивающую ему лицевые мышцы. Каждый раз одно и тоже - скука смертная. Люциус понял, что в его скромное жилище произошло вторжение, когда обнаружил свой переделанный из приличной прихожей тамбур в квартиру - единственную роскошь, на которую сподобился потратиться, не умея победить извечный фатализм - идеально нетронутым и на сигнализации. До этого момента Мэри только единожды не забыла так качественно закрыть дверь. В комнате, служившей ему кухней и гостиной одновременно, обнаружился приличный бардак и совершенно обнаглевший Джокер, планомерно уничтожающий запасы хозяйского кофе. Определенно, дробовик в нише над порогом - отличная идея. Перевезти семью из этого проклятого города - вообще лучшая в его жизни. - Что-то ты сегодня ра-ано, дружище, - нахально протянул развалившийся перед мерно урчащим телевизором ночной кошмар, головная боль и заноза в заднице Готэма, мерзко шлепая губами, покрытыми толстым слоем красного грима. - Неужели уволили? Тогда тебе лучше не видеть счет из телемагазина. В свое оправдание могу сказать, что еще никогда не видел столько нужных вещей! Как ты вообще жил без яйцерезки? Мне-то теперь как без нее жить?! Ладно, закажу-ка еще одну... - На какой черт тебе, ублюдок, меня тут поджидать? - удивился Фокс, тревожно рассматривая устилающие ковролин бумаги: дома из документов он ничего серьезного не держал. - Никогда не поверю, что ты не освоил принципы квартирных краж. - Ты знаешь, когда на меня наводят оружие... - проигнорировал его Джокер, удобнее устраиваясь на диване. - Это может меня спровоцировать. Убери, не рискуй. Не очень-то это полезно для здоровья, особенно в твоем возрасте. - Еще чего! - умилился Фокс, пораженно обнаруживая, как сильно дрожат руки преступника, плотно ухватившие его любимую кофейную пару. - Но ты же не собираешься стрелять, - уверенно отмахнулся неряшливый клоун, и от его вальяжного жеста горячую жидкость плеснуло на диванную обивку. - Не понимаю только, почему. Честно говоря, я и не надеялся развлечься на этом этапе... Странный город. Я сегодня весь день хожу по чужим домам в поисках одного человека, прямо таки вламываюсь, а ты первый, кто достал оружие. На Юге меня бы давно уже уложили. Фокс удивился еще больше: правда не понимает? - Какого черта тебе от меня надо? - неожиданно даже для себя злобно спросил он, вдруг теряя от напряженности момента весь годовой запас терпения. Джокер скривился, грохнул посуду на свои колени - чашка неожиданно громко задребезжала по блюдцу - и оглушительно зевнул. - Я не ворую с четверга, у меня нет на это времени. К тебе я пришел не в поисках, совсем нет, напротив, я должен отдать тебе кое-что. Предательство - это область тончайших материй, и такая актуальная, м-мм... - высказался он глухо. - Даже мной не до конца изученная... Вот что ты знаешь об этом, мм? О предательстве, Фокси. Актуальный вопрос, не так ли? От него может зависеть твоя жизнь - так ведь часто бывает... И лучше будь поубедительней, ты же меня знаешь. Я суров, как викинг! - Что тебе надо, мальчик? - не смутился Фокс, целясь в фиолетовое плечо, хотя стоило бы - в живот. - Зачем ты сюда пришел? Искушение было так велико: всего одно движение, и целая эпоха мутных вод рассеется, и он даже готов был принять все, не только положительные, последствия... - Вот, пришел у тебя здесь намусорить, дедуль. Основная цель визита, - вздохнул проклятый преступник, кивая на пол. - Подбираю хвосты своих, так сказать, земных дел, мм. - Как ты попал сюда? - Ебусь с твоим боссом, как ты мог догадаться, а это весьма облегчает доступ куда угодно. Могу только посоветовать тебе в следующий раз, когда оставляешь для него пропуск, сказать ему об этом лично. Не так уж он и занят. Хватит романтики, давай о деле: неплохо было бы получить пару уточнений насчет твоей работы. Той, которая для души. Например, изучая тебя, я пришел к выводу, что все самое важное ты хранишь в чуланчике затылка, не доверяя никаким сейфам. И что, из твоих кладовок бывают протечки? - Никогда, - твердо ответил Фокс, по-новому разглядывая низвергнутые под ноги документы, испещренные китайскими иероглифами. - От меня ты ничего не узнаешь. Мрачный, почти печальный Джокер кивнул, и не улыбнулся. - Тогда тебе стоит заглянуть в свою спальню, - устало посоветовал он. - Сюрприз и все такое прочее. Давай только сократим общение до минимума, я могу и опоздать по делам, а это нам всем очень невыгодно. Ты мне еще благодарен будешь! Ночь только готова была родиться, а он уже чувствовал неизбывное отвращение; промедление старило, иссушало плоть на костях, и у каждого отражения в каждом оконном стекле и в каждом зеркале было чужое лицо. - Мэма Томасина еще ничего, мм? Шикарная женщина! Прямо веет уютом, ностальгия: теплые руки сиделок в дурдоме, и все такое... Ты не против, если я сделаю себе еще кофе? - издевательски захихикал он, гремя у стойки свежей посудой, пока помертвевший Фокс обнаруживал на своей кровати заминированную кухарку, льющую крупные, горькие слезы на дрожащие морщинистые щеки. - Решил на время отказаться от наркоты. Хочу быть чистым, если понадобится ссать в банку. Где, ты говоришь, у тебя тут сахар? Надо поднабраться сил, это будет горячее времечко... Думаю, я уже проиграл к этому моменту. Ты слишком задержался, тебя слишком долго не было дома... - Что тебе надо, ублюдок?! - зарычал старик, ломая плечи в бессильной ярости. В телемагазине пустили ролик о силиконовой вагиноладони, и Джокер ответил не сразу - отвлекся, похохатывая, на изучение экрана. - Все одинаковые, - вздохнул он через паузу, оглаживая себя по бедрам, чтобы согреть их. - Я сказал: пришел устроить тут бардак, и больше ничего. Давай, дядя Том, давай, пройди переаттестацию по-хорошему...