Неудачная шутка

- Что "и", Брюси? - пытливо повторил Эллиот, складывая губы в какую-то вымученную, холодную улыбку. Он, казалось, едва сдерживался. - Я уже говорил, - медленно нажал Брюс, потихоньку разрабатывая конечности. - Повредишь его более, и я сломаю себе пальцы. Полагаю, тебе нужно, чтобы я что-то подписал. Думаю, с этим чем-то не гармонируют прижизненные телесные... Его перебил скрежет динамика - прыснул странно-счастливым смехом. - Бри, погоди, погоди! - воскликнул воодушевившийся враг. - Не торопись. Недооцениваешь. Кайл. Слуга, только вспомнивший, что приставлен осквернять, согласно затряс головой, и с мученическим видом приложил многострадального Джокера кулаком в пах, по-детски непосредственно огибая препятствие: непереносимость прямого приказа и страх за невыполнение оного. Эллиот оценил его наивную хитрость и изобразил смех, который, впрочем, никого не обманул, поскольку выглядел слишком неестественно. - Такое хитроумие, я поражаюсь... Выйди вон, Ландау, и жди моих приказаний, - отмахнулся он от незадачливого слуги, и сам подошел к недодыбе поближе, чтобы деловито запустить руку промеж клоунских ног. - Сам все сделаю. Как там твое плечо, Уэйн, уже вывихнул? Нет? - Имитация совокупления, - весело прокомментировал беспрецедентное вторжение в свои границы Джокер, с интересом рассматривая терзающую его руку. - Приматы часто прибегают к подобной демонстрации. Иерархия! Тщетные игры в кукол, если хочешь знать мое мнение, Томми, мм. Брюс, вдоволь наказавший себя за все полным обзором противоположного угла, угрюмо вскинулся, не понимая, могла ли единственно правдоподобная версия оказаться несостоятельной. Он был обременен материальным, он часто сталкивался с людьми, которые желали оттяпать кусок того, что он имел - именно так он относился ко всем недоброжелателям, являющимся к нему, а не к Бэтмену. Ошибся?.. Нет - что еще, кроме денег, нужно этим ублюдкам? На данный момент он знал только одного убийцу без мотива, у всех остальных причины для преступления были - жадность, зависть, иллюзии, стыд. Сокрытие других преступлений. Власть, извращенное счастье обладания чужим телом или волей. Безумное счастье мясорубки. Отмщение... Борьба за свою справедливость - такое он тоже видел однажды: едва сам не стал марионеткой этой движущей силы. Кевларовые пальцы грубо впились между ягодиц Джокера, и на миг вынужденный зритель потерял самообладание. - Проклятье... Прекрати это, Эллиот... - процедил он сквозь зубы. - Просто представь, что я с тобой потом сделаю. Захватчик пришел в нескрываемый восторг. - Вот почему ты тут, Брюси. Такой решительный и властный, прям мерило силы! Просто представь, что я с тобой сейчас сделаю. Что я сделаю с твоим псом. Вот-вот. Я ничем не хуже тебя, так что прикуси язык. Не будет у вас никакого "потом". Видишь? - обратился он в сторону. - Боль для слабаков вроде тебя, Кэтти. Эти двое куда более тертые, чем все, кого ты встречал в жизни. Замешкавшийся у двери Кайл моргнул, не понимая, должен ли ответить. - Да, да, Хаш, я пас, - боязливо пробурчал он, осознав, что давно уже должен был уйти. - Если кто и может лезть в трусы к Джуну, так это не я... - "Нигер", - вдруг застучал своим столиком Джокер, глупо вращая глазами. Потерявший терпение Эллиот содрогнулся от ярости и основательней вооружился конфискованным Глоком - он взял его уверенно, быстро отстегивая правую перчатку - под ней обнаружилась другая, хирургическая, и так погиб немаловажный аспект в операции разделывания туши этого монстра: на неловкость его пальцев рассчитывать уже было нельзя. - Прекратить, быстро, - нервно прокричал он, дергаясь. - Перестукиваться, значит? Морзянка, самые умные. Сестры Гиббонс сраные! Но он был сроднен с оружием: опытный глаз не мог этого не заметить и не учесть. Таких глаз тут было две пары. Несмотря на локальную истерику, он неожиданно спокойно, даже практично сложил око дула и пулевой шрам на бедре пленника, розовеющий в свете ламп как печальная мишень. - Долго же ты соображаешь, мужик, - фыркнул Джокер, странно ерзая в своей ловушке - так, будто внутри у него сидел кто-то страшный, острый, прикрывающийся этим человеком, будто одеждой, но уже готовый сбросить кожу, чтобы явиться на свет из серой утробы брюшины: мышцы впалого живота часто сокращались, ходило горло, подозрительно громко хрустели кости... После запретного удара он стал очень груб - куда больше обычного, нарочито - в ход пошли даже пара плевков, сопровожденных смачным рыганием, а так же весь арсенал хлюпанья и шлепанья губами, притворных смешков и диких улыбок. Все еще сгорающий от неочевидной ненависти к нему Брюс торопливо взвесил неожиданное сообщение, оставаясь поглощенным расчетами - ждать было правильно, но разве он мог теперь просто сидеть тут? - Что с тобой случилось, Томми? - сочувственно проговорил он, еще не умея достойно имитировать подлость, но уже приближаясь к новым высотам личностного роста - или деградации, как он сам считал. - Плачешься как девчонка, но не оставляешь на мне следов. Могу ли я поверить, что виноват лишь в том, что не предложил тебе все, что имею? Тебе нужны деньги, серьезно? Просто назови свои условия, и мы сможем все обсудить. Отвести глаза от извивающегося Джокера не получалось, и он замолчал, вскинул подбородок, взглядывая прямо в снисходительно прищуренную медь. Джокер как заложник отлично тормозил его - почище транквилизатора, мешающего ему даже держать веки открытыми, не то, что двигаться... Однако даже неверный шаг оказался удачным: их самоназванный повелитель впал в наполеоновское состояние, гарантирующее им дополнительное время. - Что случилось? Ты. Твой отец, Брюси, - разогнался неприятель. - Томас Уэйн. Ах, а ты помнишь ту рыбалку с катера? Он говорил, что я вырасту отличным человеком с обостренным чувством справедливости, и ведь не соврал! А каникулы во Флориде? Спуск на байдарках, Бри, приятный весенний денек... Как ты был поражен, что для наживки нужно убить червя! А как ты провалился под лед, забыл? Нет, это мы уже обсуждали в прошлый раз... Мой добрый, добрый друг... "О, Томми, пришел Уэйн!" радостно гремел мой отец. Жалкий чудак. Все у него были хорошие, всем надо было угодить, потому что... да хрен знает, почему. Он был чертовым посмешищем, и в этом виноват... - Был? - осторожно уточнил Брюс, прежде уверенный, что Эллиоты наслаждаются заслуженным отдыхом в Оверни, но Томми его, похоже, даже не услышал. - Почему твой отец не стал моим крестным? - резко вопросил он, и в разоблачительной уверенности, которая сквозила через исказитель голоса, было что-то совершенно безумное. Встрепенувшийся от обнаружения занятной игрушки Джокер просиял, кровожадно раздвигая губы, и Брюс мрачно предупредил его надменным поворотом головы. - Не скажу, - нагло отвернулся он, скрывая свое безразличие к этому вопросу, мечтая только, что Джек хоть раз в жизни послушается его, и не будет злить способного пристрелить его человека. Эллиот вызова не принял, остался на месте, то ли легко справляясь с желанием выплеснуть агрессию, то ли и вовсе его не испытывая. - Мой отец был недостаточно богат, вот почему, - продолжил он шипеть, и динамик отразил ужасающую пародию на Бэтмена: даже Нэштон, как эталон жалкого чудака, не опорочил бы так сильно этот темный образ. Джокер кисло скривился, обильно сплевывая кровь себе на грудь, и Брюс видел, что он транслирует, мог даже примерно воспроизвести злой и острый его эфир: "Ненавижу ограничения. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу". - Боже, Эллиот, - не выдержал он, мысленно украшая почти телепатический спор акцентами и характерными для Джека словечками, - мой отец был врачом. Он был атеистом, как и я. С чего бы ему крестить с кем-то детей? Какая чушь. Он выполнял все функции друга вашей семьи добровольно. И это было прекрасно, не так ли? - Нет, не было! - зашипел Эллиот. - Но тебе не понять, верно? Счастливчик. Всегда выезжал на своей удаче. Все у тебя складывалось ладно и аккуратно... И тебе слишком сильно повезло получить все. Брюс даже не сразу понял, что неверный друг имеет в виду. Он сам не то чтобы не жаловался на свою судьбу, но смерть родителей (даже если подсознание шептало на разные голоса, что отправной точкой стало его трусливое желание выйти прочь от пугающего мелькания актерских лях и крыльев) им всегда относилась к разряду судьбоносных бед, в которых виновно несовершенство мира, исправить которое он почитал своим долгом. - Бедня-ажка, - подал голос заскучавший Джокер, медово урча на южный манер. - Только ты был достоин быть плутократом, а деньгами распоряжались эти тупые идейные мужики, верно? Кто там был Уэйн, кардиохирург? Ужас, наверное, какой был добряк. Строил и воздвигал. Да я сам бы его вальнул, если бы это не сделала мафия! Брр, дружище, я тебя понимаю. Как бы мне хотелось взять все эти деньги! - он комично повел подбородком, словно жадная гусеница, не допущенная до капустного листа. - Взять и сжечь к херам. Ах, у меня прямо зубы сводит! Но ими распоряжается новый, последний Уэйн, верно? Как же так, ты достоин этого не меньше... Купишь себе блядей, мужик, лакированные супер-железки и три подбородка. Или будешь иметь детишек в их сладкие пирожки? Разрушать жизни? Давить других мужиков долларом? Какой там у тебя жизненный план, мм? Вопреки ожиданиям, он не получил нового удара: промахнулся в своем словесном выпаде? - Джокер, - пораженно просипел Брюс, из всего вербального бардака про материальные блага усвоивший только пару моментов. - Что там про пирожки? Джокер захихикал, издевательски скромно сдвигая коленки. - В жизни у меня не стояло на ребенка, - торжественно заявил он. - Ты говоришь это только потому, что я с самого захолустного Юга, мм? Экзотика на задворках штатов! Мы там все разъезжаем на белых фургонах и ловим мальков, используя в качестве наживки кулек с леденцами. Лучше в'сего клюют на бана-ановые, миста Уэйн, сэр. Поверьте моему... - Заткнись. Заткнись, Джокер, пока у тебя еще есть зубы, чтобы их сводило. Я за парой ударов не постою, ты же знаешь, - властно оборвал новые фантазии Брюс, доводя Эллиота до исступления. - Удары? Все закончится здесь! - прошипел тот, пиная ножку шутовского капкана, и надежно привязанное там зло громко клацнуло теми самыми зубами. - Я вижу, мистер Клоун, вы хотели знать, что стало последней каплей? Я расскажу. - Лично мне похер! - комично испуганно прошептал Джокер, округляя глаза: главный злодей приступил к описанию свой тяжелой жизни - скучища. - Всегда на втором месте, - провозгласил Томми, неторопливо раздвигая его колени, и его красные губы страдальчески задрожали. Черный палец скользнул по озолоченной бледными волосами мошонке, и Брюс скрипнул зубами так громко, что сам вздрогнул. - Но меня это не волновало. Я был смиренен. Поступал правильно. Благородно. Ему никто не поверил, и он это понял, стремительно зеленея от зависти: какой-то особый изъян - он был достаточно умен, чтобы понять это - мешал ему чувствовать себя хоть немного успокоенно в обществе чемпионов. - Я - хищник, - выдал он, выше задирая подбородок, и Джокер сочувственно улыбнулся ему. - И когда Брюс исполнил мою мечту, я просто сорвался. Вот тогда и правда не мог есть. Спать. Сука. - Какую мечту, Томми? - раздраженно спросил Брюс, тревожно изучая его недостойную руку на клоунской промежности. - Каждый человек может сделать что-то для других, если ты про мое... специфическое хобби. Но ты просто не способен... - Ты убил своих родителей, - перебил его враг, болезненно сжимая в пневматических пальцах приличный шмат чужого достоинства. - И получил все. Свободу. Но я тогда тебя простил... Воцарилась тишина. Невозмутимый даже в таких условиях Джокер пожал плечами, когда Брюс посмотрел на него слишком растерянно, и получил новый шлепок, в этот раз по бедру, но только снисходительно усмехнулся, активно работая предплечьем. - Чего ты ржешь, чудила? - с лету пришел в ярость захватчик, подскакивая на месте, как настигнутая котом мышь. От его гнева Джокер залился еще громче. - Чудила? - отсмеявшись, надменно переспросил он. - Серьезно? Ты стоишь, мудила, наглухо обдолбанный, в чужом доме в костюме Бэтмена, который тебе велик, и за спиной у тебя плащ, который тебе здесь нужен только для маскарада - и ты меня-а называешь странным, мм? Что это, какая-то аппетитная синтетика, что тебя так заштормило? Это все Пингви, небось, разбодяжил неправильно... Брюс приподнял брови, обнаруживая только с чужой подсказкой, чем были обусловлены эти загадочные эмоциональные раскачивания. - Не притворяйся, что не понял меня, - злобно выплюнул теряющий самоконтроль враг, но быстро успокоился. - Прости. Я не очень понятливый, - скорбно вздохнул Джокер, предвкушая эффектное мясо с собой в главной роли, что так приятно тешило его самолюбие каждым всплеском ненависти в серых глазах, но интерес к нему уже угас. - Шевели мозгами, Уэйн, - самодовольно продолжил Эллиот. - Мои условия? Вот, отлично. Выбирай: сдохнете оба, а я целехонький буду по тебе скучать и даже оплачу венок-другой на твою могилу. Делай, что я говорю, и я сохраню твоей подстилке жизнь. Может быть. Вот дал бы себя в первый вечер напоить, глядишь, и не было бы этой встречи... в узком кругу. И правда, его положение выглядело беспроигрышным. - И что же тебе на самом деле нужно, Эллиот? - отчеканил Брюс, взбешенный отсутствием конкретики. - Давай только без балагана про то, как ты там сильно хочешь "занять мое место", здесь и без этого слишком много комедии. Что тогда? Что такое возвышенное можно требовать, избивая безоружного? Являя собой пример обыкновеннейшего подонка? Будто деньги не такая мелкая цель. Кто бы знал, на что разменял себя чертов вездесущий клоун: он уже потратил все версии, даже если ни одна из них не была такой смелой, как вражьи - разрушающий во имя созидания Джокер? Ерунда. - Деньги? - переспросил Эллиот. - Мне нужны твои деньги, - заторможенно, со странной вопросительной интонацией сказал он, будто пробуя слова языком. - У меня есть миллиард золотом, - пошел с козыря Брюс, надеясь соблазнить его и скрутить ему шею, пока он будет считать прибыль. - Неучтенный. Нигде не зарегистрированный. За дверью громко икнул Кайл, расхохотался Джокер. - Ну конечно, - развеселился он, томный и прекрасный, раскладывая колени, словно пьяный сатир Барберини. - Конечно, куда богаче, чем всем стоит знать. Чем властям стоит знать. Наш пай-мальчик бывает плохишом, мм? Черт, Бэтти, это сколько в объеме? Пара твоих пещерок, мм? - Клад нашел, - огрызнулся Брюс, находя, что с удовольствием полюбовался на попытки Джека сжечь пещеру золота. - В слитках двадцать четыре тонны в объеме далеко не пещера - очень компактно. Ты представлял себе завалы монет вперемешку с истуканами инков и царственными диадемами? И ты, вроде, злился на меня. Продолжай, главное - заткнись. Только Эллиот смотрел все так же спокойно - возможно: губы мало говорили, для того, чтобы понять его, нужно было заглянуть в его закрытые маской глаза. - И вот, почему мы обсуждаем это, Томми? Почему ты не мог просто попросить, если тебе что-то было нужно, - продолжил продавливать Брюс, не способный из-за встроенного благородства чуять ядовитые выгребные ямы чужих душ, готовые чуть что жадно набрасываться на то чистое, что они считают слабостями. - Если ты попал в беду, если тебе плохо, ты мог бы прийти ко мне. Прежде мы были... Джокер опять застучал, поэтому получил новый пошлый шлепок. - Хватит дрыгаться, шалашовка, - прорычал Хаш, теряя терпение, потому что стук не прекратился, и замахнулся, словно для пощечины. - Попал в беду? Издеваешься? Мир, в котором вы оба живы и активны, для меня хреновое место, хуже, чем любая беда. Уродливая картина, отвратное надругательство над моралью и справедливостью. Мы были - что, Брюси? - Мы же были друзьями, Томми, - терпеливо продолжил Брюс, продолжая активные расчеты, хотя все это его так разъярило, что он все еще был готов крушить кости: иронично, учитывая, что прежде он впал бы в плохо контролируемое самокопание по этому поводу, а теперь для самоистязания такая незначительная причина, как. - Что же случилось? Эллиот переступил с ноги на ногу, изображая нетерпение. - Не поздновато для нытья? Ты предал меня, и с этого момента мы больше не были... друзьями, - уверенно объявил он, захлебываясь от удовольствия. - Такой отброс, как ты, мог только притворяться. Я сожалею о том, что пожимал твою руку. О том, что подставлял тебе плечо. - Почему? - Потому что ты ебаное желе, Уэйн. Студень. - Иди сюда, и я тебе покажу, кто тут желе, Томми, - усмехнулся Брюс, только следом понимая, что снова поспешил. Что с ним такое? Он стал слишком нервным, и даже Джокер, куда хуже держащий себя в руках, теперь был слишком спокоен, а ведь дело касалось его собственной жизни... Брюс узнал на практике, что все бессердечные ублюдки такие лишь до того, пока в безопасности - Джек и тут отличился... Его самодовольство граничило со слабоумием. Из того, что он уже настучал ему ножками стула, следовало, что Фокс косвенно предупрежден. Люциус был поразительно умен, куда больше многих - но быть уверенным в том, что предупреждение от Джокера кто-то адекватный может воспринять верно, было бы глупо. Подождать немного? Но нет, Фокс не стал бы слушать такого, как чертов клоун... Время шло безучетно, и выжить, похоже, мог бы кто-то - но один в лучшем случае. Не так уж плохо: хотя бы один. - Ну так что, осознал? - удовлетворенно вздохнул Эллиот. - Можем теперь поговорить по душам, все-таки столько лет знакомы. Так вот, я... - "Я тебя не боюсь, Бэтмен!". - просуфлировал Джокер, снова обрывая злодея на полуслове. Его самого перебили: кевларовая ладонь плотно пережала ему нос и рот. - Я хочу знать, почему опасный преступник, сбежавший из заключения, все еще на свободе и знает каждый уголок в твоем доме, - сухо прогромыхал динамик фальшивки. - Почему ты сделал для него исключение? - Это не твое дело, - хмуро сказал Брюс, не терпящий обсуждения Джокера ни в каком виде, тем более теперь. - Доверяешь ему? - продолжил исследования враг, сам отвечая на свой вопрос. - Серьезно? Такому, как он? Да он на завтрак вместо хлопьев ест человеческие сердца, и скажи еще, что это не так. Это было метафорически, но "так". - Томми... - начал Брюс, но тот уже завелся. - Потому что он твой... друг, Брюси, - уверенно проговорил Эллиот, нащупывая его слабейшее место. - Ты всегда был таким. Жадным, но неуклюжим. Словно безрукий калека пытается загребать золото культями, но только перемазывает его своим гнильем. Так же, как и теперь: отвернешься, и все сгорит нахрен. Все потому, что у этого психа есть спички! И это тоже было правдой. Кроме того, без Бэтмена пожарище скорее гарантировалось, чем было просто вероятно. - Так что, Бри? Друг? Он твой друг? - бесновался Эллиот, вошедший во вкус. - Даже если мне насрать, что всему конец, Брюс. Даже если конец наступил уже давно, мне надо знать, почему... - Да, - честно подтвердил Брюс, не желая ввязываться еще и в случайное предательство: совсем недавно он узнал цену словам, и лгать не имел ни сил, ни возможности. Эллиот возбужденно дернулся, млея от достигнутой высоты. - Но так и меня ты называешь другом! - вскричал он, довольный своей ролью судьи. - Спиши и мне пару преступлений. И тот нюанс, что я вас сейчас под орех разделаю, тоже деликатно... позабудь. Брюс затих, пытаясь справиться с собой, но не выдержал и расхохотался - лихорадочно, надрывно: подсознание возмущенно прорвалось, требуя разрядки. Эллиот отшатнулся, потрясенный, невольно убирая руку с чужого дыхания. - Уважаю, Джо, - под его неровный хохот сказал он Джокеру. - Ты прям вивисектор, так его перепахал. Ну что, Бри, отвечай, мне правда интересно. Или ты думаешь, что он лучше меня? Отличный парень, который просто выбирает слишком радикальные методы. Его можно и оправдать, да? А что? Бандиты и мафия, просто мусор. Полицейские и парочка... прокуроров, суть псы государства, в качестве приметной особенности знаменитого хотя бы тем, что расхуячили парой гвардейских выстрелов цветы будущего, да так, что брызги до сих пор не отмыть. Пустая больница - наш милосердный злодей убедился, что ничего не угрожает его тонкому льду, по которому он намеревался прыгать за тобой, верно? И, как вишенка на торте, настоящая морализаторская байка о двух человеческих мирах, представленных двумя посудинами отбросов. А ты славный парень, да, Джокер? Но, я смотрю, геройство тебе не пошло на пользу? Ты осознаешь, что сделал ровно то же для моего милого Уэйна, что и он для подложенной под него трусливой шлюхи? Этот обличающий монолог произвел неожиданный эффект - Джокер помрачнел и отвернулся, и Брюс и сам нахмурился, изучая его. И он знал причину меткого попадания: злого практика подозревают в служении духовным ценностям. Не без повода? Совершенно необоснованно? Кроме того, он чуял его обиду, и нет, Джек не занимался самопожертвованием, когда шагнул в огонь, призванный сожрать героя - просто прагматично сделал, что хотел, ради своих целей - все как всегда, это не меняется... Суть крылась в том, что это было уже не важно, и вовсе не потому, что он сам разменял себя на прекрасную незнакомку, стоило той заикнуться об услуге. Некоторые вещи просто случались с теми, кто мнил себя неуязвимее, чем был: и он, и Джек совершили эту ошибку. Несгораемость, репутация такая хреновая, что ее невозможно подмочить, вечная, преданно ждущая за углом опасность - природа, натура, призвание... Он вдруг захотел, чтобы Джек теперь махал пистолетом перед обездвиженной жертвой - это вдруг показалось правильно... Самопредательство, верно, но внутри у него кипел колдовской котел с такими забористыми в своей несовместимости ингредиентами, что мог только хохотать над собой. - Может, ты просто хотел поиграть? - продолжил свои изыскания Эллиот. - Увидеть, как этот герой прыгает шавкой, не способной достать кота с дерева? Вот этим мы и отличаемся: ты невозможно мелок. Ты не смог бы получить все, я в тебя не верю, но ты мог бы хотя бы попытаться. Джокер, вовсе не считающий, что поражение будет ему полезным, не ответил, хотя Брюс уже набросал для себя его реплику. - Почему? - пьяно рычал Эллиот. - Почему, Джо-кер? Почему, Брюс Уэйн? Отвечайте, хоть один из вас... - несколько жалобно потребовал он, будто был подчинен теперь, будто сейчас не решал ничего самостоятельно. Не имеющий возможности промолчать Брюс устало скривился. Почему? Под первым пластом контроля, плотно посадившего их обоих по своим местам хаоса и справедливости, ответа было не найти, хотя, надо полагать, в этом-то и была сама природа того занятного капкана, что собой представляло их с чертовым клоуном притяжение. Под гнетом алчности тела бывало слишком вязко - словно в меду: не продохнуть от льющегося в горло сиропа, когда несуществующий клич открывает битву, гремя отовсюду... Все верно, виновен, как главный соискатель и враг, как верно ждущий товарищ, и как разобраться в этой мешанине? И там, за громадами чести и долга, равных полноценному, жирному монстру одиночества, остается только самоизбранная верность: ты мне друг, ты мне брат, я так унижен, так одинок... - Считай, что имеешь дело с мощным взрывным устройством, герой, так прекрати дергаться, - нетерпеливо позвал его Эллиот, вызывающе замирая у стола. - Все-таки меня поразило твое равнодушие, Брюси. Вот так изучаешь-изучаешь человека, его слабые места, а потом он кладет на все твои старания. Англичанин, который ходил за тобой, когда ты еще срался под себя... Неужели нельзя было хотя бы для приличия попереживать немного, он ведь помер, понимаешь? Ну да, верно, о чем это я, это вообще всего лишь слуга. Но неужели тебя не бесит? Ты прежде был таким властным... Ему было невдомек, что всезнающий Джокер уже отстучал о благополучии дворецкого - неудивительно, охватить масштабы клоунской предусмотрительности бывало нелегко, особенно находясь в положении человека, которому удалось застать его врасплох. - А что бесит тебя, Томми? - спокойно подбросил дров Брюс, почти теряя сознание от невозможности сломать парочку-другую костей: он видел розовость клоунских век, и понял вдруг, что сейчас их может подстеречь делирий - он давно догадывался, что этот неприятный гость приходил лишь тогда, когда Джек перебарщивал со стимуляторами, и даже научился отличать его приметы. - Много чего, - полученный отклик громыхнул, искаженный, впитался в стены. - Например, то, как тяжело тебя иногда понять. Даже с таким дураком, как ты, пришлось повозиться, хотя должно было хватить того раза, когда я натравил на прессу и фараонов. Ловко получилось, да? Но ты меня удивляешь. Удивил тогда точно. Ты в родстве с самими Келли, с Ванмахенами, тебе принадлежит без шуток весь этот чертов город. Да просто твое имя, Бри. Мог тогда сделать всего один звонок, и даже не поднимать задок из кресла. Под это был расчет, все было схвачено... Мне бы не понадобилось производить столько неприятных телодвижений. - По твоей логике я должен был позвонить в Эдинбург, - ядовито высказался Брюс. - На худой конец в Глазго: а что, неужели Шотландия не поможет бедному родственнику? Плоская шутка немного утешила его. Впрочем, он сразу же пожалел о своих казалось бы удачных упражнениях в сарказме - Джек получил новый болезненный удар: кевлар пощечины попал в уголок глаза, едва не повредив его. - Но ты предпочел повести себя как овен, и хоть бы златорунный, но нет! - проигнорировал его Эллиот. - Тут появился наш сладкий Робин Гуд... - Добрый Джон, - вставил Джокер с умным видом, и получил новый удар: пощечину - его зеленоволосая голова дернулась, рваный шрам пересек красный след от удара, вскоре обещающий агрессору сотню таких в вольном бэт-пересчете. - Лучше бы я тогда дал бы отмашку убить тебя... - зашипел Эллиот раздраженно. - Уж больно ты мерзкий, человек-игральная карта. Но нельзя, мужик. Мы этого сделать не можем. Как мы с тобой будем тогда контролировать Уэйна, ты подумал? Эй, Брю-юси! Тебя совсем не беспокоит, что твоего союзника отрабатывают, как отбивную? Я же его уничтожу. - Он крепкий, - равнодушно заявил Брюс, но тут у него в желудке полыхнуло, и он еле сдержался, чтобы не зарычать. Разошлась вторая порция отравы. Он снова отравлен, он должен действовать теперь или никогда - кинуться на вооруженного человека и рискнуть мелкой клоунской душонкой, непрочно сидящей в его хрупком перед огнестрелом теле... Глок теперь был направлен в подвздох Джека. Это все меняло, это поразило его так, будто он снова был неумехой из начальной школы - но сокрушаться не было возможности, и он попытался сохранить лицо. Он хотел развить мысль о своей вражде с Джокером - признав их дружбу вслух, теперь он всерьез жалел о том, что не был достаточно тверд, чтобы избавиться от него сразу - но горло перехватило, и он некоторое время не мог дышать. - Больно, да? Должно быть нестерпимо, - поинтересовался Эллиот, внимательно изучая его. Брюс кивнул, чувствуя, что вот-вот вырвет собственными внутренностями.