Неудачная шутка

- Сейчас! - выкрикнул желтоглазый, и они, подхватив поклажу, резко сорвались с места - но были недостаточно проворны: досадный щелчок возвестил о включившейся блокировке дверей. - Да ты псих! - закричал он тогда, бессмысленно колотя в стекло ладонью. - Мудила! Говнюк! Извращенец! Брюс недоуменно вздернул брови, полагая, что вопрос о возрасте новых знакомых стоит пересмотреть. Он не приближался к детям настолько близко, и не имел никакого опыта в общении с ними, поэтому хотя бы с новыми предположениями решил повременить. - Надо было раньше об этом думать, - оскалился он, и сразу же пожалел об этой неуместной шутке. Переусердствовал, его восприняли всерьез - распахнулись рты, задрожали поджилки. - Ну хватит, хватит. Я не такой, - дал он заднюю, не скрывая собственного испуга. - Я не причиню вам вреда. - Отпусти, - враждебно уперся заводила, вызывающе глядя исподлобья, хотя в его глазах стояли уже настоящие слезы. - Зачем мы тебе? Вот это было вполне в духе детсада. Да и разве они не должны были начать рыдать еще раньше? Просто потому, что нянька не держит за руку. Потирая горящий лоб, Брюс с удивлением обнаружил подступающую усталость. Он ничего особенного не делал, но эти пара минут выжали его почти досуха. Он поймал себя на том, что надеется не спровоцировать нового шума - верный знак, что это обязательно случится... - Я доставлю вас в безопасное место, - терпеливо повторил он, не умея и остерегаясь устанавливать контакт, но нуждаясь в этом в самой краткосрочной перспективе. - Больше ничего. Как тебя зовут? Оставлять их одних - безумие. Кто знал Средний Запад лучше, чем знал его он? Пустынные лакуны между городами безнадзорны в своей массивности, у государственной машины по десятку голов, смотрящих в разные стороны, не знающих не то что о паразитах, точащих их, но даже о том, что делают их конечности, а Готэм, пользуясь положением крупнейшего транспортного узла, распространяет грязь во все концы куда активнее, чем обычный мегаполис. Эта плодородная земля, окучиваемая одиночками и на средства высоко забравшихся ублюдков, вспаханная усилиями Хищника-с-шоссе, льстивых охотниц-торговок, всеядных дальнобойщиков, не брезгующих свежатиной байкерских банд... Что ожидало крошечных странников, одних, во тьме, за чертой дороги, по ту сторону фото на молочных пакетах? Что они вообще пережили за свою короткую жизнь?.. Нет, не так уж легко вообразить. Он почувствовал, что должен узнать об этом, и даже начал планировать осторожные расспросы, но это было неразумно, да у него и не хватило бы духу. Эксплуатация, злоупотребления, обман, принуждение. Он ощущал щемящий стыд, сожаление и желание противиться этим мыслям, смешанное с приличной дозой дурного негодования. Что, если он услышит что-то... это может стоить ему потери трезвомыслия. Иные на такое закрывают глаза в надежде на то, что неудобная правда рассосется сама собой, испарится, будто монстр в шкафу или под кроватью, проверенно бессильный против такого метода; ему же грозит падение забрала. - Я - Найт, - нагло заявил буйный мальчик, так легко бросаясь провоцировать его, будто только что не прощался с жизнью, и проблема с тем, как различать их в разговоре, осталась нерешенной. - А это - Дэй. Это связано с посменной работой? Уже можно представить, как устроена голова у местного управляющего. Не имя давало это место, а присваивало ярлык инструменту. - Я, по-твоему, простак? - ответил на его улыбку Брюс, заставляя себя сторониться скользкой темы. - Зачем мне ваши дурацкие клички? Это был опасный ход, но бури его слова не вызвали. Скорее наоборот - на детских лицах появилась тень превосходства. Две пары глаз нетерпеливо разглядывали его так, словно ждали от него чего-то вроде аплодисментов за обладание столь ценными званиями. - Сначала сам представься, - растерялся представитель беглецов, когда стало понятно, что ожидаемой реакции не последует. - Хотя с чего это мне тебя слушать. Соврешь, и не проверить за тобой! В лицо они его явно не узнавали - его дурная слава, выходит, проникла еще не везде. Прежде Брюс даже не представлял себе, что в этих маленьких мозгах царит такой беспорядок. Они даже не задумались над тем, что он - здесь, посреди пустыря, ночью, прячась, являясь и уходя - делает. Кто он, откуда. Зато нашли время на попытки набить себе цену. Вот почему это так опасно - самое порочное всегда осмотрительно, самое невинное - не уберечь, безрассудное. - Не все такие же лгунишки, как ты. Вот, - оттопырив локоть, он достал портмоне, чтобы, пытаясь прикрыть пальцем место, где была записана его фамилия, продемонстрировать заключенное в прозрачное окошко чехла водительское удостоверение. - Что это? - мальчик не заинтересовался, мутно помаргивая покрасневшими веками. В тепле он совсем расклеился, дышал затрудненно, то и дело шмыгая забитым носом, и понять его становилось все сложнее. - Документ, подтверждающий мою личность, - не скрывая неудовольствия, объяснил Брюс. - Чтобы не быть голословным. Мальчик поджал губы, отвел взгляд. - Я не умею, - неохотно буркнул он, следом добавляя необходимое, по его мнению, объяснение. - Читать. - Тебе не надо читать, - покривил душой Брюс, обливаясь потом под старания обогревателя. - Просто посмотри - вот мое лицо, вот - имя. - Ты ничего не понимаешь, - хмыкнул болтун, в новой улыбке по-звериному неприятно приподнимая верхнюю губу, и стало видно, что у него не хватает пары молочных зубов. Пытаясь выглядеть незаинтересованным, он все же скосил глаза, заглядывая в отсек для купюр, только чтобы обнаружить в нем пару банкнот небольшого номинала. - О, да ты совсем нищий! - расстроился он, перемигиваясь со своим молчаливым другом. - Хм. Я за тобой слежу. Раз уж ты нам должен... Или я могу уйти прямо сейчас? Брюс, из наличных денег имеющий еще всего пару четвертаков и горстку даймов в отсеке для мелочи, сдержанно улыбнулся. Боже, он так долго не видел мир с такой стороны, таким простым и незамутненным! - Это не то, что ты себе представляешь, - властно срезал он неприемлемый тон, последний раз пробуя говорить с дерзким мальцом напрямую, по-взрослому. Он столько раз вытаскивал детей на руках из темноты, отправлял сирот под защиту государства, разыскивал потерянных родителей более удачливых малышей, что уже не помнил ни лиц, ни судеб, и все это теперь не должно было быть ему в тягость. Вероятно, это все из-за отсутствия маски. Сегодня все это для него впервые, потому что он не скрыл лица... - Я не похититель. И ты это знаешь. - Звучишь очень убедительно, - довольно мило рассмеялся тот, отчего-то прекращая гневаться. - Еще бы мне не было наплевать. Так вот... Поделись жратвой. Эй, - возмутился он, когда не получил отклика так быстро, как этого хотел. - Не притворяйся. Еда. Я голоден. Ди, ты голоден? - это был довольно формальный запрос, ответа он не дожидался. - Еще бы. Еще как! Ну? Улыбка треснула. Выброшенный из своих личных сует на берег реальности, Брюс растерянно прикрыл рот. И правда, если посмотреть с этой стороны... да, в данный момент он довольно необеспечен. Это было в какой-то степени позорно - сплоховать в том, в чем был уверен. Так он на самом деле окажется несостоятельным: кредитка, несущая стена его адаптированности, тут была бесполезна. Беспокойный сопляк понимающе усмехнулся его молчанию, чинно кивая на кучку, заботливо собранную в уголке у подлокотника. Ополовиненная упаковка мягкого ириса, пачка мятных драже, на почетном месте источника воды - опасно кренящаяся в районе горловины вскрытая банка зеленого чая. - Это все, что ты можешь дать, - определенно подражая кому-то важному, он откинулся на спинку сиденья, насмешливо глядя. - Не много. - Я могу дать вам гораздо больше, - обиделся Брюс, нахмуриваясь на конфеты. Откуда тут это? От какой-то из женщин? - Поджог, - язвительно напомнил он, решая, что разговаривать с ними на одном уровне куда проще, чем пыжиться и изображать того взрослого, о котором он не имел даже приблизительного представления. На сиденье слева, в стороне от отбракованного отбором добра остались книги, пусть яркие и с картинками, но бессильные привлечь пустые животы, а подле них, в объятьях кожаных перчаток, "Форчун" трехлетней, судя по обложке, посвященной "АйБиЭм", давности. Если этому хламу уже несколько лет, можно себе представить, сколько здесь пролежала эта еда. Уже стала ядом? Еще нет? Не нужно было запрещать Альфреду уборку в салонах (даже если они скрывали больше смущающих вещей, чем среднестатистическая совесть позволяла показывать), и уж точно не стоило отваживать его от неизменных, даже если поездка предполагалась на двадцать минут, "подготовок к вояжам". Так у него сейчас были бы яблоко, термос с чем-нибудь горячим, и самый сочный из сэндвичей, что можно найти от Ки-Уэст до мыса Барроу. Он даже пожалел о том, что не ценил и местную снедь. Автомат у шоссе, разведанный как негодный источник пищи, вдруг стал казаться благодатным оазисом. - Они хотели избавиться от нас! - после времени сомнений, но не отпираясь, замотал головой "Найт", хотя против него не было предъявлено никаких доказательств, одни предположения. - Сказали, нас нужно "передать". Станем мы ждать такого? Если бы ты нам не помешал, то мы бы уже были в городе. Брюс, усиленно сражающийся на третьей стороне в битве между преувеличенной осторожностью и устойчивой предубежденностью, задумчиво кивнул, уже составив представление о том, что произошло этим вечером. Несмотря на свое малосилие, беспечность и - объективно - невысокую социальную адекватность, им повезло не пострадать ни от огня, ни от дыма. Укрытие, выбранное для ожидания, смогло выполнить свое предназначение как минимум наполовину - неплохо, учитывая обстоятельства. Последующая паника, скорее всего вызванная дерьмовым планированием, выгнала их прямо ему под ноги, заставив прятаться и спешить, оборачиваясь, в действительности, удивительным для них везением. Даже если кроме защиты он ни в чем не может им посодействовать... - Почему ты так думаешь? - осторожно поинтересовался он, быстро прикидывая новую информацию. Такого он не ожидал - не то чтобы его шокировала легкость, с которой кто-то был готов "передать" детей в другие руки, скорее вопиющая для околокриминальных кругов халатность, с которой эта возмутительная сделка обсуждалась, раз не осталась секретной. Выглядело неубедительно. - Я сам слышал, - с уверенной обидой огрызнулся мальчик, но обида эта была некрасивой - нежной и отнюдь не принципиальной. Он, несомненно, считал, что его предали, не способный в силу возраста осознать, какое место занимал в той модели общества, в которую был вписан. - Подслушивал, - посмеялся над ним Брюс. - Они точно говорили про вас? Назвали поименно? - Мы стали не нужны Хозяину, - удрученно подал голос младший. - Я слышал достаточно! Они хотели нас продать! - грозя кулаком почему-то Брюсу, поддакнул ему сорвиголова. - Какие неосторожные! И ты тоже. Не думай, что понимаешь, - он, похоже, что-то учуял в наступившем молчании, поскольку тон сменил на достаточно покладистый. - Верно. Мы не настолько дорого стоим. Но Хозяин... Он, знаешь ли, очень не любит, когда трогают его вещи. Понял? Тебя это тоже касается. - А ты видел его? - без особого интереса спросил Брюс, невпечатленный таким резким просветлением. - Твой... хозяин. Как он выглядит? Это был, очевидно, приятный для этого сорванца вопрос. - О, он? Он большой и сильный, - с энтузиазмом откликнулся тот, что-то отмеряя перед собой в воздухе двумя растопыренными пятернями. - Старый. Примерно такой же, как ты. На лице у него черная татуировка. Он очень высокий. Выше тебя! Старый. Брюс смущенно потер переносицу. Не слишком ли распространенное заблуждение? Ужасный штамп, кроме того, на протяжении последних двадцати лет он гарантированно не менялся. Но это тоже заблуждение, быть может... Пусть, он согласен. Знал такое, хоть не понимал или уже не помнил - край только у прожитых лет, а его тридцать семь до-потопных для этого мальчика будто отечественная революция или даже мезозой. Это могло бы быть забавным, просто... столько серых теней было у этих новых глаз, у рта, на висках... То, что не должно существовать - вещи, осознающие себя таковыми... Но он видел это наяву. Стоит поскорее закончить с этим и двигаться дальше. - Значит, не видел... - пробормотал он себе под нос, но его услышали. - Видел, или не видел, - непредсказуемо не смутился Найт, уверенно выставляя плечо, - не так важно. Ты же не думаешь, что его так же легко встретить, как... как... - ...как кассира с заправки, - пришел ему на помощь друг. Брюс снова кивнул, сдвигая брови от накатившей неловкости. - Но даже так уходить было глупо, ты не считаешь? Разве не... - он поискал слово, которое могло бы подойти. - Разве не страшно? Вдоволь наисследовавшись, пусть и недолго, он нашел, что они были устроены весьма гибко - без труда переходили от всепоглощающего страха и нужды к капризам и уловкам, а от них - к открытости, питаемой морем любопытства. ...первобытные. Этот "хозяин" - вождь, даже, скорее, шаман, может, тотем; эти дети - куплены за сомнительную честь посвящения. В этом - ничего нового. Классика. Но, может, кое в чем он и ошибся. При ближайшем рассмотрении разница между ними была незначительной, просто самый активный самовыдвижением занимал больше номинального пространства. Почти один и тот же рост - плечи ночного работника лишь чуть выше лежали у спинки кресла; может, даже одинаковый размер одежды и обуви; похожий словарный запас. Они и правда подобны, побратимы. Но было одно внушительное различие: то солнечное место, выжегшее в темно-каштановых волосах одного бронзовые, чуть ли не рыжеватые пряди, вызолотившее его красноватую кожу - не тронуло белоснежковой черноты и белизны другого, будто до этого момента тот был заперт в подземелье. Если кто из них и не видел дня, то он. Точно - все наоборот. Этот молчаливый прежде мальчик снова заговорил. - Папочка умер, старший брат пропал. Его мама, - он ткнул пальцем в еще больше надувшегося крикуна, - умерла уже давно, в прошлом году. Мы не знали, что будет, поэтому решили уйти. - Мне очень жаль, - нахмурившись, посочувствовал ему Брюс, и повернулся к своему привычному собеседнику, в смятении осматривая изогнутые нахальной улыбочкой губы, чужеродные на детском лице. - Твоя мама... - Не о чем жалеть. Она была шлюхой, - равнодушно зевнул тот, и мотнул подбородком в сторону ископаемых сладостей. - Так можно? Брюс почему-то почувствовал себя лучше. Уверенней. - Нет. Нет, - мрачнея все стремительней, отозвался он заторможенно. - Воду выпейте, а эту дрянь не ешьте. Давай сюда, я потом выкину. Малыш, послушай... - Я тебе не малыш! - заводила без промедления ощетинился, выпрямляясь от возмущения. - И, чтобы ты знал, мне вот не бывает страшно. На границе мы видели койотов и летучих мышей, а однажды даже слышали чупакабру. И это они нас боялись! - Прости. Это было грубо с моей стороны, - сдался Брюс. Не имея навыка, как можно было лезть? Он может что-нибудь повредить. Может, уже повредил... вполне вероятно, почему нет. В следующий раз в подобной ситуации они окажутся еще менее бдительными - и все из-за него. Все остальные любители приватных ночных разговоров с несовершеннолетними вряд ли будут так же мягки, как он. Нахальный пацан вытянул шею, пытаясь заглянуть в зеркало заднего вида в надежде посмотреть ему в глаза. - Обещай никому не рассказывать о нас, - тоном великого заговорщика потребовал он. - Говори, что хочешь за это взамен. Или думай пока, я потом разыщу тебя, и вознагражу! - Я пообещаю, если вы скажете, куда направляетесь, - терпеливо возразил ему Брюс. - Вы должны понимать, как это небезопасно. И что вы будете делать в большом городе? Вам нужен будет стабильный доход, хоть небольшой, но каждый день. Не прошло и часа, а вы уже чувствуете голод. Потом будет куда хуже, поверь мне, а сделать ты ничего не сможешь. - Смогу. Я много чего умею, - успокоил его мальчик. - Ты так никому не говори... - вздохнул Брюс. - Хорошо. Так почему вы это сделали? - Да ниче не случилось, - собеседника он явно раздражал. - Я много раз так делал. Все было под контролем. Брюс знал, что так они зайдут в тупик, но не отступил. - Больше так не делай, - строго сказал он, втайне согласный довольствоваться возможностью наставить кого-то хотя бы словом. - Никогда. - А то что? - почти залаяли на него. Этот ребенок был своенравным до смешного. - Вырубишь меня? Тогда Брюс протянул руку, чтобы возложить ее ему на голову. Блестящие черные волосы на ощупь оказались очень мягкими, и еще тонкими, как паутинки. - Глупый, - печально улыбнулся он, не сознавая всей тяжести содеянного. - Ты не слышал взрывы? Сколько тебе лет? Ты уже должен понимать, как опасен огонь, особенно рядом с... - Я понимаю, - мальчик будто бы потерял к нему последний интерес, застывая. Его лицо было безоблачно, и в его глазах не отразилось ничего - ни сожаления, ни зла. - Без спецэффектов - как бы мы сбежали? - Кто научил тебя этому? - не выдержал Брюс. Он уже вполне осознавал, чего стоит ожидать, но все равно щедро хватанул этого неприятного, пыльного ощущения тревоги, которое всегда сопровождает непрогнозированные, внезапные открытия. Это дитя, с виду такое простое и открытое, такое невинное... Ему бы мечтать и учиться, встречать в своем дне что-то не внушительней подскока мяча, салок с друзьями или возможности освоить технологию производства бумажных лягушек. Вместо этого он был доволен долей поджигателя. Мальчик фыркнул, прикрыл глаза. - Мне как-то приснился склад со сладкими коричными камушками, и его даже никто не охранял! - с ощутимым удовольствием, даже с каким-то сладострастием сообщил он, торжествуя то ли от акта дерзости, то ли от идеи подобного пищевого изобилия. - Ого! - оживился его бледный друг. - А помнишь то печенье с банановым кремом? Мы тогда заполучили его целый ящик. - С клубничным было тоже ничего! - заводила закивал так яростно, что казалось, мог сломать шею. - Да и с простым сливочным или ванильным не хуже, - он подался вперед, пытаясь заглянуть в лицо пристыженному Брюсу, оглушенному этой голодной историей. - А ты? - Я? - удивился тот, конечно же, не считая, что его можно учитывать. - Ты-ты. Что любишь из еды? Он выделил новый вздох на то, чтобы придушить раздражение. Это снова какой-то тест? Он его не пройдет. Его охватили сомнения. Он не должен был оставаться с ними, он сделал глупость. Для такого есть социальные службы. Не стоило поддаваться на фальшивые мольбы... - Да я как-то не задумывался... - растерялся он, чувствуя себя героем фантасмагории. Посреди ночи, практически на пустыре, под угрозой нависшего над шеей меча он занят болтовней по значительности почти светского калибра! - Я скорее предпочитаю мясо. Он сказал это, чтобы не унижать детей равнодушием, и напомнить себе свое место. В итоге каждому - свое, и у каждого свои пределы, возможности и желания. Если бы не наследство, не теплые руки старика, он был бы в свое время так же покинут, как эти малютки, не имеющие ни того, ни другого. Между тем, эта уступка принесла ему определенный успех. - О-о, мясо, - уважительно откликнулись дети на два голоса, выговаривая желанное слово, будто кровожадные гули. Брюс сжал зубы, смурея от стыда. Что с ним такое... Разве он только что не сожалел о том, что поступил правильно? Желание отвернуться - с ним он не лучше обыкновенного подлеца. Отлично. Отлично - он влип. Внешне спокойного, его трясло от бешенства, ведь он знал, чьих это рук дело. Это чувство, пусть незначительное, быстро прошедшее - вина, но темная, грязная, такая, какой бы он никогда не хотел на себя принимать. Почему теперь, после стольких лет, через которые он прошел пусть и тернистым, но полным добровольных жертв путем... Но на самом деле он знал причину, просто не хотел ее признавать. Все всегда сходилось на одном человеке. Джокер. И если это его рук дело, разве он сам ни при чем? Быть злодеем чьей-то жизни - какая ирония... - Вы злитесь? - вдруг шепотом спросил молчун, и Брюс, повернувшись, увидел, что его прежний собеседник засыпает - практически вырубился, раскинувшись на сиденье. - Нет, - не задумываясь, солгал он, тут же одергивая себя, поскольку предпосылок ко лжи не имел. - Да. Да, я довольно зол сейчас. Ответ от него, похоже, и вовсе не требовался. - Не-не... не, мужик... - бормотал в полусне сорванец. - Не надо... только не к официалам... - под конец он стал совсем невнятным, разбубнился, сонно ворочаясь. - Он быстро устает, - покровительственно улыбнулся печальный мальчик, являя вдруг надменность не меньшую, чем у его агрессивного товарища. - Не сердитесь на него. Он может быть шумным, но он не плохой. Он хороший друг и очень честный! Брюс, занятый напряженным осмотром окрестностей через лобовое стекло, рассеянно откашлялся. - Хмм... Я заметил. Я злюсь не на вас. Вы тут ни при чем, - попытался он отвертеться от нового собеседования, уныло посматривая на часы. - Опаздываете? - не отступил таинственный "Ди". Его приятное лицо, даже с учетом еще искаженных возрастом черт, приглядных в своей миниатюрности, казалось скучным. Его можно было забыть, лишь отвернувшись. - Мы здесь уже почти десять минут, - не подумав, ответил Брюс. - Еще немного, и сильно увеличится вероятность того, что нас обнаружат. Я должен решить, что с вами делать прежде, чем власти решат, что делать со мной. Я свихнулся? Зачем я тебе это говорю... - Вы, наверное, просто устали, - добродушно утешил его мальчик, и поднял кулачок, ждуще замирая. - Вот, возьмите. Отвечая на призыв, Брюс машинально протянул руку, получая из кукольной ладони истертую, но, безусловно, прежде хранимую как неприкосновенный капитал двадцатидолларовую купюру. Ужин в мексиканской забегаловке. Большая пицца, или пять хот-догов, или пять поездок на автобусе или метро на двоих. Им повезет, если они доберутся до "Фэмили Доллар", и повезет вдвойне, если ничего оттуда их не убьет. - Вы же знаете, что делать, верно? - лихо скомандовал его нежданный работодатель. - И, похоже, стоит поторопиться. Брюс вдруг почувствовал приближение смеха, и то, как важен этот момент, тоже почувствовал - и еще испуг почему-то. - Нет, - нервно прохрипел он, и, на время остановленный необходимостью прочистить горло, дал себе опасную отсрочку. - Нет, вообще-то не знаю. Ты ведь старше, да? Верно, сперва он заблуждался. Оттого, что этот мальчик был таким тихоней, был ниже ростом и очень хрупок, он не сразу догадался, кто был ответственен за планирование невообразимой операции, сведшей их сегодня вместе. Кто был так решителен, чтобы, не страшась последствий и непредвиденностей, не думая о возможных жертвах, не жалея ни имущества, ни даже животных, сжечь свой дом. Ребенок его не понял. Он вообще ничего не понимал. Не имел о произошедшем, происходящем и грядущем ни малейшего понятия. - Мне скоро восемь, - беспечно сообщил он, и в его позе можно было прочитать слабую тень гордости. - Джей младше меня на год. Он новичок, поэтому еще не выглядит как следует, а я в профессии с самого начала. Мой отец... - он помрачнел без перехода, лишь стоило острому воспоминанию посетить его. - Я должен узнать... - Послушай... - торопясь, попытался отвлечь его Брюс, хотя больше всего сейчас хотел начать задавать вопросы. - Ты ведь понимаешь, что вас никто не прогонял? Никто не отдал бы вас просто так. И то, что искать правду там было бы удобнее - понимаешь? Его отец, пропавший брат. Когда это случилось? И почему. Внутренние разборки? Случайность? Воля того, у кого не бывает хороших намерений?.. И что это у него за... профессия. Нет, сейчас он не мог лезть в это. Не имел права. - Понимаю, - помедлив, ответил мальчик, хотя определенно задумался об этом только что. - Но если я остался бы там... не забыл бы ли я однажды о том, что что-то искал?.. Но что теперь мне делать? - вдруг не выдержал он, выдавливая жалкую улыбку, чтобы не расплакаться снова. - Мне и правда страшно. Это ведь не стыдно? Что теперь будет? Никто не знает, точно... Что будет? Брюс знал, и знал слишком хорошо. - В начале кажется, что всему конец, - небрежно бросил он, напрягая челюсть. Еще с той минуты, когда они поспешили пожаловаться ему, потенциально опасному и абсолютно незнакомому, на это страшное горе, он знал, что должен сделать выбор между законным равнодушием и запретным вмешательством. Миг слабости прошел и он был готов к этому. - Ты хочешь мести, хочешь хотя бы немного облегчить боль. И ты ненавидишь так сильно... их всех. За то, что смеют улыбаться. За то, что даже не знают, что произошло. За то, что они еще живы... - А потом? - Потом? - Брюс задумался, на самом деле прикидывая, что "потом". - Потом ничего не меняется. Ты просто должен понять, что это - только твое дело. Продолжительное молчание, в которое они погрузились после, подсказало ему, что он, скорее всего, снова облажался. - Спасибо, - выдал вдруг мальчик, заметно стесняясь. - Все боятся говорить со мной об этом, но не ты. Ты такой крутой! Так Брюс понял, что и правда сказал лишнего. Застывая в поисках нужных слов, способных исправить уже сказанные, он растерянно уставился в детское лицо, высматривая подсказки. Что это сейчас было? Не самая удачная шутка? Вежливость? Лесть? Яркие глаза были наполнены чем-то простым, но сияющим. Принятие - несомненно, но еще и изрядная доля восхищения. Так это правда. Так просто? Получить это - так просто... Ему вдруг стало казаться, что он разорил гнездо, и его хозяева больше не примут потомство назад. - Накинь, - смешавшись, махнул он на свитер, который все еще ждал на коленях его крохотного нового знакомого. - Он испачкается, - возразил тот, глядя на него, как на полоумного. - Всегда можно постирать. - Я не умею. Наверняка испорчу. - Тебе не придется. Я тоже не умею и обязательно испортил бы. Но знаю того, кто умеет. Мальчик слабо улыбнулся, кутаясь. Заурчал чей-то живот. - Мы пропустили обед, пока собирались, потому что Джей потерял свои счастливые носки, - прыснул он, к счастью, легко меняя настроение. - Так что? Договоримся? Сдаваясь, Брюс вымученно улыбнулся ему в ответ. Ничего не получалось. Этот ребенок явно не улавливал смысла. Но, может, это было ему и не важно? Печаль пройдет, сменится злостью. Это уже началось. Какой бы глубокой не казалась дыра, пока она ведет прочь отсюда, он войдет, как делал это он сам когда-то. Он не солгал ни в чем. Сначала страх, животный ужас, следом - стыд за это, сменяющийся облегчением: они мертвы, но ты еще жив. Оттого снова стыд, страх, и так - по кругу... Ужасная боль, влекущая в огонь - разве он сам не знал такого? Знал. Лучше многих. Восемь лет - столько же, сколько было и ему, когда его постигла та же участь. Но он не чувствовал между ними этой связи на самом деле, не чувствовал сродства почему-то, только подобие и сострадание. Верно, его собственное время давным-давно прошло. Самое большее, что он мог - сделать то, что сделал тогда Джим. Но что это было? Он не помнил. Не мог вспомнить. И догадаться - не выходило... Но настало время закончить все это. Пора возвращаться в реальность. - Разбудил? Мне срочно нужен адвокат, - не здороваясь, повелел он в трубку, вынужденно приглушая голос. - Лучший. Лучше нашего самого лучшего есть?.. На всякий случай купи всех. - Помогите, я вижу его пипиську! - залился чутко очнувшийся заводила, и Альфред, разумеется, его прекрасно слышал. - Помогите, на помощь! Брюс выдохнул, немея от яркой боли, охватившей виски. - Да, нам тут очень нужна помощь, - седируя себя обещанием реванша, подтвердил он, разглядывая свою ладонь. - Черт, Альфред, спаси меня... - сдавая, прошептал он следом, прижимая микрофон к щеке. Бить ублюдка, пока рука не отнимется - какая глубокая мысль! - Непременно, сэр, - с идеальным спокойствием ответил старик. - Постойте, - продолжил он, когда почуял, что хозяин собирается углубиться в эту тему. - Не уверен, имеет ли это особое значение, но... Думаю, вам стоит знать, что путешествие господина Эн закончилось, не начавшись. Очень странно, но он повернул назад в самом начале пути. Шум не утихал, но уже ничего не значил. - Он не должен был этого делать, - глухо проговорил Брюс, почему-то ничего не чувствуя. - Почему? Откуда он узнал? Альфред? Вот оно что. Вот зачем это было нужно. Как непродуманно. И он сам. Где он сам просчитался? Лавируя между двумя силами, каждую из которых он боялся всколыхнуть, он где-то совершил ошибку. Что заставило Джека заподозрить его в последний момент? Нет, он должен быть реалистом, даже если это подозрительно редкий случай побаловать себя - была большая вероятность того, что это совпадение. Была ведь? Фокс не успел, вот что сейчас было важно. Что-то оборвалось в нем, потухло, и так еле тлеющее. Его терпение? - Что вас так удивляет? Он меняет планы по сто раз на дню, руководствуясь колонкой сплетен в вечерней газете или направлением ветра, - начал старик, но осекся. - Ох, мастер, - вздохнул он по-сизифову утомленно, будто что-то осознав. - Разве я вас не предупреждал? Джокер по-черепашьи медлительно похрустывал газетным листом, царственно восседая в тяжелом, оббитом лоснящейся ярко-зеленой кожей кресле-реклайнере, вручную притащенном для него через четыре этажа едва не надорвавшимся подручным. Не так он себе представлял это "небольшое дельце". "Истинное лицо Брюса Уэйна. Ширма из девичьих тел" - гласил неброский заголовок, приютившийся на задворках в разделе "светское", под заметкой о чьем-то разводе и краткой памяткой по выбору обуви в театр. Статья изобиловала словечками на полари в качестве остро-соленых шуточек, на шестьдесят процентов состоя из отдающих жадной злобой цитат инсайдера, а так же горевала на разные лады о строительном материале для "ограды из свежих роз" и "бешеных миллионах", потраченных на блистающую пыль для глаз и плотные затычки для ртов. Когда Брюс все это успевает? Будто у него специально выделено время после полдника, чтобы завести парочку-другую недоброжелателей. - А-а, эта газета такая желтая, что я почти чувствую запах, - проскрипел он, теряя интерес к изучению новостей, и растекся по обивке, разглядывая мерцающую у его ног воду бассейна. Не самый интересный пейзаж, но окна он оставил за спиной, повинуясь привычке выбирать самое выгодное с обзорной точки зрения место. - Опять! Опять. Ты посмотри. Наказывает меня. А ведь я еще ничего не сделал! Специальный выпуск, да еще и в выходной - и что в итоге?.. Разве такая новость не достойна третьей полосы? Эту ночь он решил скоротать в самом захудалом небоскребе Готэма. Не так уж плохо. Блок спа на тридцать четвертом этаже был достаточно теплым, в меру влажным. В меру сумрачным - выхлопа от потолочных ламп едва хватало, чтобы бросить вниз редкие желтые пятна; парные панели-мурали по стенам слабо горели на акрилайте густо-алым, схематично изображая неоном ночной город (почему-то Нью-Йорк, не узнать который было никак нельзя из-за присутствия силуэта Статуи Свободы), и толку было еще меньше, только блики были розовые. Свет здесь, похоже, в основном добывался этими десятиметровыми панорамными стеклопакетами. Экологично. То, что нужно. И сортир под боком. Дела у здания шли херово - оттого, между прочим, что Брюс не пожелал купить его. Причины этого, не самого стандартного бизнес-решения, были не очень ясны - что-то нечисто, иначе этот праведник, владеющий практически всей доступной небытовой недвижимостью в городе и агломерации, был бы благосклонен - но этот факт был, без всякого сомнения, приятным дополнением к даровым сувенирным шмоткам, орешкам и джелато в лобби, и горячим камням и порционному шампуню в зоне отдыха. - Шеф, курочка... - проныл жмущийся у его ног Робби, не отрывая взгляда от бумажной тарелки, полной остывающего стир-фрая, будто этим можно было удержать еду горячей. Но Джокер был занят тем, что не находил себе места. По-видимому, данный этап плана потерпел поражение - все, что он смог нарыть, было бесполезнее городских легенд. - Курочка! - удивился он, почесывая голую грудь: воротники душили его сегодня, задумали против него дурное, и он исключил некоторые сегменты из своего облачения. - Ты ведь отстаешь, верно? Как давно? Какая-то черепно-мозговая травма, мм? Или мамуля дула слишком много крэка? - Надо поесть, - поупирался еще Робби, но все же отставил еду, взамен бросаясь протирать рукавом своей неприметной разбойничьей робы хозяйские ботинки. - Шеф? Шеф?.. На него наконец действительно обратили внимание - второй раз за час! - Заткнись. Заткнись и не мельтеши, - обрадовался Джокер, плотоядно глядя сверху вниз. - Мало получил? Что ты делаешь? Испачкался? - он сделал паузу, наблюдая энергичные кивки. - Где? Где я мог сейчас испачкаться? Я никуда не ходил. Скучно. Ему было очень скучно. Прихвостень, с течением времени повышенный по странной кривой от слуги до полураба, опустил голову, пряча довольную улыбку. Он родился в этом городе, но тот остался ему незнаком. Он редко улавливал суть, был бестолков даже для своего ремесла, основанного на древней науке махания кулаками - но уже давно понял, как доставить боссу удовольствие. Этого хватало. - Этот тип увертливый, как мурена, - заворчал Джокер, снова возвращаясь мыслями к незаконченному делу. - А, все, к черту. У меня депрессия. - Нарежемся, шеф? - осмелел Робби. - Может, нарежемся? Джокер отвернулся, улыбаясь. - Ты вонючий кусок слаборазвитой биомассы, макаронник. Заткни эту грязную дырку, что у тебя вместо рта, ты мне противен. Чего смотришь? Иди, сделай обход. И закуски захвати, - не меняя дружелюбного тона, прохихикал он, не замечая, что пускает слюни, уже проложившие себе проторенные русла-дорожки по белилам на подбородке. - Сделай, и иди следить за дверью, я собираюсь на боковую. Пару часов назад он обнаружил, что особенно запущенный премоляр стал шататься, и теперь все раскачивал его языком со скуки. Робби закивал и бросился к раздевалкам, возвращаясь через пару минут, наполненные только дремой и тишиной, с огромным тридцатилитровым пакетом готового попкорна, который принялся устраивать подле трона господина в той манере, с которой дикари обычно пытаются накормить бога или духа-хранителя. - Джек, - вдруг вкрадчиво прорычало от двери, и он, набычившись, крякнул от удивления, поганя момент своим существованием. - У тебя всегда, - встрепенулся Джокер, томно прикрывая глаза, чтобы невзначай оценить, насколько обстановка годится для приема нежданных гостей, - получалось появиться незаметно. Даже для меня. Мм... Мне тоже звать тебя по имени? Проходы заставлены мебелью, достаточно темно и идеально скользко - сносно. Человеческий ресурс... с ним в этот раз он решил повыпендриваться. Отличные ребята. Тренированные. - Разве мы так близки? - усмехнулся Бэтмен, скрещивая руки на груди. За преградой бассейна, на жемчужно-мраморном кафеле, огромный на фоне нарисованного города, будто сраная Годзилла - разве он не знал, как выглядит? Разве не мог понять, как теряется без своего самого темного угла? - Я не знал, Джек. В конечном итоге ты оказался удивительно некреативен. Кто мог подумать? Такой как ты, а? Разве не должен справляться лучше? Джокер пожевал губы, лениво выбирая между остротой (хотя они ему никогда не давались), насмешкой и, быть может, незапланированным комплиментом. Его тело, вялое и пустое, оставалось тяжелым. Даже он, совершенный в отсутствии недостатков в виде самосомнений и угрызений совести, знал стыд таких моментов. Он слишком рад, это признак слабости. - Не уверен. С моим темпераментом... как бы это сказать, мм... у меня высокая отказоустойчивость, проще говоря, - рассмеялся он, неторопливо натягивая перчатки. - Ты уже получил мой подарок? Странно. Немного рано, да? Неужели я опять все испортил? - Ты неверно рассчитал время, - так же радостно, даже с озорным подтоном в голосе пожурил его ненормально словоохотливый Бэтмен, поворачивая голову так, будто рассматривал его живот. - Я успел вернуться. Будто он не понимал, что это стало возможным только потому, что до препятствий на его пути никому не было дела. Джокер, приосаниваясь, подмигнул его исследованию, кокетливо поправляя полу распахнутой гавайской рубашки, которой заменил на ночь узкое и неудобное. Чернильные абрисы пышных кокосовых пальм на ее полотне мерзли в плотном сине-голубом деграде мертвенного света белого солнца, элегантно, как он считал, расположенного прямо над его пустым сердечком. Очередное подтверждение того, что никогда нельзя расслабляться. Он утратил надежду, иначе прихорошился бы от души ради этого момента. Был бы более практичен для такого случая! Пальто свое он, однако, носил не снимая, и все еще имел мгновенный доступ ко всему арсеналу. - Я вовсе ничего и не рассчитывал, - выдержав паузу на самолюбование, он всплеснул руками, от души кривляясь, чтобы скрыть зашкалившую вдруг агрессию. - За кого ты меня принимаешь? Разве я не могу подарить тебе что-нибудь, мм? Ты щедр. Ну и я не скряга. Правда, Робби? Робби открыл рот и замер, не зная, что делать. На его простом лице явственно отражались усилия, что производил его не менее простой мозг, а также недвусмысленный след ботинка - красный силуэт носка, даже очертания пятки - и Джокер, недовольно сжимая рот, с опозданием понял, что спалился. Протекторы, предусмотрительно стертые с подошв его хлопотливой рукой, отпечатков не оставляли, но авторство было несомненно. Это может поставить его в невыгодную позицию - можно будет считать, что он поколачивает служку от неравнодушия - но нужно же иногда проигрывать, тем более в мелочах. Нельзя всегда быть безупречным. Он себе простил, и был готов посвятить минутку по праву причитающимся ему услугам - взглядам украдкой (они неизбежны, когда торгуешься за что-то в иных глазах весомое, вроде целостности больницы или школы), многозначительным паузам (эти нужны, чтобы удостовериться, не пропущено ли нечто важное), мутным нагромождениям слов, не значащих ничего на поверхности, не значащих ничего и внутри, и важных лишь вложенным в них зарядом... Но что-то пошло не так. С характерным звуком выстрелил трос, вооруженный юрким стальным жалом, с вжиком немедленно оказавшимся воткнутым в сиденье его кресла; застонал, натянувшись, потянул тяжелое, черное тело. Он едва успел развести колени, а пока пребывал в задумчивости по поводу брюк, прибитых к обивке - со внутренней стороны бедра, у самого нежного места! - Бэтмен уже высился над ним, приблизившись вплотную. Джокер замер, щурясь от счастья. Ему нравилось, как тот решал вопросы: этот пьедестал вполне мог оказаться легче, чем выглядел, и их совместного веса не хватило бы, чтобы удержать эту откормленную мышку. Это было бы феерично! - В сердце целился? - прокомментировал он странную выходку, раскорячиваясь морской звездой в преувеличенном испуге. - Почти попал, мм. Сантиметром выше, и сорвал бы джекпот! Пара сюрпризов, оставленных на подходах, не были настолько очевидны, чтобы стоило сторонится открытых мест, но тем не менее. Бэтмен был слишком тороплив, но и осторожен, бдителен сверх меры тоже - прям, напряжен, наполнен непотраченным импульсом силы. Будто тут есть кто-то еще, пока невидимый. Джокер встал, повинуясь инстинкту бдительности. Он слышал, как исчезает, сматываясь, трос, как он прячется в свой короб - незаметно, но не для его уха. Гулкий звук из пустых коридоров, задохнувшуюся тишину со стороны пожарной лестницы, отдаленное движение воздуха, стандартно шумное для таких зданий. Ничего примечательного. - Было уже. У тебя так скоро шутки закончатся, - оглушительно громко пророкотал Бэтмен своим жутким голосом, и, загадочно улыбаясь, вдруг неожиданно ловко занял его место. - Что ты будешь тогда делать? Устраивая себя на сиденье кресла, пробуя плечами его спинку, он вел себя так непринужденно, что можно было, прижмурившись и проявив некоторую сноровку, увидеть его в призраке кабинета в меноре - доспех таял, исчезал, через пленку маски проступало лицо, перчатки, распадаясь на куски, обнажали пальцы, запястья, шлем - его короткие черные волосы. Неприятный мираж. Джокер моргнул, но лучше не стало. - Это так мелко, Бэт. Неужели ты и правда думаешь, что место вожака даст тебе его положение? - начал он заходить с другой стороны, но не успел закончить, как его законное прямохождение было отнято размашистой подножкой, сопряженной с мощным и болезненным ударом в лодыжку категорично тяжелым ботинком. Сопротивляться было бессмысленно, и свой путь падения он закончил насаженный бедром на жесткий выступ подлокотника своего бывшего трона. За спиной, охнув, засуетился Робби, но на полпути нарвался на кулак и присмирел, теряя ориентацию в пространстве. Им пора было объясниться, и Джокер наклонился, искривляя хребет и шею, и только надеясь, что это угодливое движение можно будет списать на его вечную дистонию. Позволять так много необходимо было не из прихоти: таковы были правила игры, достойные, ведь установил их он сам. - Сногсшибательно выглядишь, - едва слышно прошептали в его ухо. Когда было надо, раздражающий грохот динамика пропадал, как удобно. - Очень эротично, Джей. По какому поводу? Сногсшибательно? Отлично. За это он возьмет по двойному тарифу - позже, когда это сможет стать максимально обременительным. - Ты пахнешь дымом, - так же тихо ответил он наконец, нахмуриваясь, потому что хаос и случайности, из которых он строил свои уютные гнезда, предпочитал видеть полностью подвластными своей воле. - Был на барбекю? Без меня? Обидно. Ты же знаешь, как я люблю сосисочки. Он полагал, что услышит что-то, вроде: "Не смешно, Джек", или хотя пару отсылок к тому давнему, только теперь отомщенному случаю с посиделками у Освальда, но Бэтмен засмеялся и ничего не ответил, только поманил его, показывая жестом, что готов совершить обмен. Джокер заерзал, приблизительно определив предмет сделки, и рыпаться не стал, устраиваясь на своей стороне кресла поудобнее. Чтобы заработать, нужно сперва вложиться, верно. Он не ошибся, потому что смог, протянув руку, заполучить взамен семнадцатый Глок - чистенький, без единого пятнышка, так хорошо смазанный, что казался совсем новым. Даже без учета не самой необыкновенной, но модифицированности, и с условием спиленного серийного номера и удаленных внутренних примет, ему не нужно было сомневаться, он знал, что это его ствол. Итак, первое. Зачем его вооружили? Или он неправильно ставит вопрос? Почему не препятствовали его вооруженности. Пока он гладил ребро затвора, сжимал пальцы на рукоятке и проверял услужливо заряженный чужой рукой магазин, малоприглядное желаньице высказаться по существу и не снижая голоса понемногу все одолевало его, щекотное. Подобная потребность возникла не у него одного. - Да, загородный пикник, - снова заговорил Брюс, выглядя как человек, всеми силами противостоящий приступу тошноты, после долгой паузы звуча невпопад. - Там даже был салют. А это - та история с анонимным звонком о пистолете, замешанном в преступлении, который неизвестный выбросил на ферме в Северной Каролине. Может, лучше сказать, обронил? Конечно же, Джокер знал эту историю. Действительно, обронил. Бедные эксперты, отмыв его ствол от свиного дерьма, должны были быть очень расстроены, поскольку тот нельзя было ни к чему привязать. Но все же - другой штат! Прикормленный комиссар стал слишком услужлив. - Думаю, он собирался вернуться за ним позже, - недовольно хихикнул он, ненавидя подобные вторжения в личную жизнь. Обязательно было делать это именно сейчас? - Преступник. Не знал, что у копов теперь есть гаражные распродажи. Да еще и с доставкой! Это извращает всю идею, не находишь? К черту забавы, теперь что-то было не так. Что может заставить эту железномордую бучарду быть таким игривым при объявленном вызове? Привычно, можно было разобраться на месте, раз уж не получалось изыскать информации, но... как же это было хлопотно! Нехорошо. Нехорошо. Невыгодный свет, узкая сцена, невыученный сценарий! Но ему было нельзя - оставаться на галерке. Кто-то неизвестный вошел в игру и забирал его фишки, а он, получив право на ход вне очереди, взял и проспал все! - Похоже, я отнял у тебя привилегию неожиданного появления? - уже громче, с вернувшимся искажением заговорил Бэтмен, глядя направо, куда-то в сторону отключенного на уикенд лифта, в темноту скрывающей его арки, за его надежно заблокированные двери, и вальяжно разложил ноги, так откровенно скучая, что в это невольно верилось. Развитие миссии, почти проваленной, вставало на нужные рельсы. Джокер неторопливо развернулся, внимательно рассматривая искомый угол. Небольшое расстояние - не более десяти метров - делало это несложным даже в таком скудном освещении. Громила, полускрывший лицо за козырьком бейсболки, внушительный в плечах и подтянутых бедрах, но невзрачный, в непримечательной одежде - в бежевых чиносах и какой-то скрытно-синей, скучной, застегнутой под горло куртке-норфолке. Руки он держал опущенными вдоль тела, и без труда можно было увидеть, что они пусты, в них нет оружия. Огнестрел, сзади за поясом? Несерьезно. Метательное? Нет, вряд ли. О, нет, это же не может быть очередной отравитель... Можно было опускаться до подобного время от времени, зная, как это эффективно, но - черт побери - как же избито... - Ты нарушил уговор, - укорил его Брюс, оставаясь равнодушным ко всему внешнему. - Никакого уговора, Бэтмен, - голос чужака, низкий и чистый, казался бесприметным, речь правильной, без изъяна, но будто бы неместной. - Это было предупреждением. Что-то едва слышно хрустнуло - и Джокер обнаружил себя именно в том положении, что ему привиделось прежде: на коленях сильного, будто сучка. Но чего он хотел, уважения? Они оба знали друг друга слишком хорошо. Это была цена, которую он платил, понимая, как вовремя уйти в тень и быть всевидящим, а не остаться в своем праве, но слепцом. Перед глазами подтуманом краснел гнев, но он все равно посмотрел вниз. Это зубы. Честная геройская челюсть выдала хозяина, не успел тот начать переговоры. О, он так хренов в этом. - Здесь все принадлежит мне, - заявил Бэтмен, похоже, твердо намереваясь обосноваться на месте злодея, и вдруг протянул руку, принимаясь неожиданно ловко застегивать ему пуговицы, и справился с этим двумя пальцами и больше, чем за пять секунд. - В этом городе каждая подворотня - моя. Проваливай. И в этом. В этом он просто отвратителен. Джокер затаился, усиливая бдительность. Это было... нестандартно. Ну, довольно. Он попытался встать, и обнаружил, что не может - левая нога намертво застряла между черных коленей, левое запястье - в изведанной прочности замка пальцев, а любой потенциальный взбрык обещал и некрасивый захват на загривке. И это хваленые бэт-манеры... - Да вы охуели, - обиженно проворчал он, зная, как избавиться от этих живых пут без единого движения. - Рты не закрываются, мм, а ведь час поздний. Разве прилично проситься в гости в такое время? Что? Не нравлюсь? - просиял он, когда атмосфера, и без того холодная, мигом промерзла насквозь. - Тогда сократим. Кто-нибудь вступает: "Отдай детонатор, сука!", а я такой... Хватка и вправду ослабла. - Нет нужды, - без выражения высказался новичок, не двигаясь с места. Джокер скривился. Обладая обширным опытом индикации нужных данных через пустословие, он уже знал, что в этом конкретном случае ничего не добьется. Он увлекся, срисовывая наглую харю. Нет, этого хмыря он видит впервые. Кто-то, кого знает Бэтмен, но умудрившийся остаться неизвестным даже после тщательного расследования. Кто-то, на кого тот готов обратить столько внимания. И, если уж честно, тот, ради кого он сегодня здесь появился. Это - во-вторых. - Смотрю, вы хорошо знакомы, - продолжил он, осторожным знаком отсылая подручного по поручению. - Прия-атели, мм. Пришелец это если и заметил, то никак не отреагировал. - И вы, - он отвечал вроде бы даже нехотя, рассеянно, будто не видел в этом никакого смысла. - Но я не очень хорошо во всем этом разбираюсь. Что ж, умно. Толку в подобных разговорах и правда никогда не было. - Мы оба интересуемся естественными науками, - Джокер притих до времени, следуя избранной линии сдержанности, при которой не он будет служить удовольствию, а оно ему. - Хотим получить высшее образование. Оба, опять же, в свое время пропустили этот важнейший этап... А ты здесь один? Надо же, а я та-ак готовился... Пришлось приврать. Прежде он был уверен, что остаток этой ночи уйдет на нервный сон и бессмысленное ожидание. - Ты выбрал отличное место, - кивнул чужак, потирая шею так, будто был смущен. - Придется сдерживаться, чтобы не обрушить все это на город. - У меня там тротиловый эквивалент, - быстро напомнил Джокер, вскидывая брови на эту странную подсказку. - Да ладно, вы же, - он указал себе за спину, стараясь не смотреть на Бэтмена, - взрослые люди. Все же понимаете. Все сгорит, ничего не останется. Делить будет нечего, сечете? Ну, конечно, это процесс не быстрый... Но я готов начать. Ему никто не ответил. Он расслабил спину, оглядываясь понизу. Слишком многое можно понимать двояко. Это тянуло на счет три, а после такого он играть не любил. Его сдвигали в сторону, хотя лишним был этот пижон с подходом бывалого тихушника. Что это за типаж? Спецназ? Медвежатник? Оставалось неясным, как он сюда попал... скорее - как прошел со стороны лестницы незамеченным. - Давайте познакомимся поближе, раз уж нам вместе работать, мм... какое-то время, - стал он болтать, двигая плечом, чтобы принять если не идеальную для дела, то хотя бы пристойную позу. - Всего пара вопросов, идет? Например... "Я никогда не стану смотреть фильмы для взрослых, если можно этого избежать". Нет? Ну я так и подумал. "Некоторые животные приводят меня в содрогание". "Я призван совершить великую миссию"! "Иногда я для забавы пугаю людей, так как мне легко заставить других бояться меня". Он тебе не нравится? Это он докучал тебе, пока меня не было в городе? Не закончив еще последнего предложения, он, вычурно поставив руку и не давая себе ни секунды форы, произвел два выстрела, выкидывая в полумрак зала два тихих смешка, придавленных кляпом глушителя, две не успевших звякнуть гильзы, изловленные его ладонью, две судороги для незнакомого мяса. В бедро, в сердце - и чужака проглотил тот непросматриваемый закуток, из которого он появился. Джокер был спокоен первую секунду - пошло хорошо, ранение в торс даже должно было быть "золотым". Обычно он избегал демонстраций подобного рода, не желая все усложнять, но теперь... разве это не было заслуженным бэт-наказанием? Ощутимый, хоть и умеренно тихий треск привлек его, но он не двинулся, желая увидеть результат своих действий. Еще один щелчок, подобный первому, сразу же следом - еще и еще. Он почти догадался, что должно случиться, но не имел возможности... Взорвалось, рявкнуло, брызнуло стекло - оглушающая лавина, перелившаяся в шуршащий, озвонченный поток, заставила его обернуться: пойманный врасплох, он был обязан взглянуть. Окно. Очевидно, взрывчатка по площади. Но он ничего не смог, его потащило в сторону, в другую, с мощным скрипом напряглись мышцы, затрещали прорезиненные стыки доспеха - Брюс подбросил их вверх, превращая мир в компактный вращающийся бедлам. Джокер возмущенно раскрыл рот, но грудную клетку сдавило стальное кольцо захвата, и вместо слов он, судорожно соображая, смог выдавить только унылый хрип, глядя, как черный ботинок переворачивает кресло. Обзор перевернулся тоже - и они, сбитые в фиолетово-черный клубок сопротивления, совершили болезненный, грубый кувырок, укрываясь днищем мебели, словно это им угрожали пули. Эта мышка питала слабость к неделикатным решениям. Оригинальный способ посоперничать в скрытности, но все же выбить так незаметно и эффективно стеклопакет в небоскребе - задача нетривиальная. Итак, зачем это? Путь отхода. Почуял копов, слетающихся на его куцый черный хвост. Жгучая боль терзала грудину, выворачивала плечи, отбила каменным коленом задницу - Бэтмен мял его, как кусок теста, складывал, скручивал. Почему теперь? Почему все это случилось уже после нападения? Мастер их предотвращать, тот, положим, сегодня этого не сумел, но этот побег - зачем? Но все выглядит логичнее, если попытку убрать конкурента постигла неудача. Ну точно. Других вариантов нет. Кувыркаясь в воздухе с зажмуренными глазами, чтобы при приземлении не тратить время на восстановление зрения, он удрученно сжимал Глок в руке, ощущая его брезгливо, словно ядовитую прежде змею, которая не могла больше никому навредить. Вот почему так много внимания было уделено той невинной практичной шутке с анонимкой! Он был не из тех, кто не разбирается в оружии, и проверку проводил тщательно, подозревая подвох. Но если бы все шло, как ожидалось, итог был бы другим. Что помешало ему? Совершенный броник? Или на самом деле что-то с его любимым стволом? Черт, да он ему как второй член! Холостые, серьезно? Вот как ведут дела честные! - Блять, Бэт, а я тебе доверял! - с по-настоящему искренней горечью преданного воскликнул он, скорбно складывая рот, когда машина их тел, запущенная по воле и на ресурсы Бэтмена, замедлилась, хотя о доверии в этот раз речь не шла, скорее о его собственной невнимательности, ведь он знал одного старого лиса, способного не оставить следов любого вмешательства в любой механизм. - Ты! Сначала поступаешь, как тебе выгодно, - заклокотал он без остановки, отдуваясь - бронированное предплечье передавило ему желудок и ребра, - а теперь играешь в рыцаря - снова, снова! Остановив вращение, тот оказался сразу же на ногах; он сам - потрепанной тряпкой в его руках. Брюс не отходил от него, все отирался где-то за его спиной, близко касаясь его плечом, прицепистый, надоедливый, обволакивающий охватом рук, но он подвоха не почуял, исхоленный, прирученный прежней вседозволенностью. У него не было времени на передышку, ему его не давали. Все, как водится, происходило слишком быстро. - Тебе здесь не место, - втекло в его ухо. Это значило: "слабак". Это значило... Раздался новый удар, его снова сокрушительно толкнули локтем, а он мог только попытаться не дать себе упасть, разлепляя губы в поисках приличного ответа, и закрутился было на месте, остервенело озираясь, но пол из-под ног куда-то делся, и он обмяк, стараясь избежать несвоевременного припадка ярости. На руки. Этот сучонок поднял его на руки, снова, побивая все рекорды - как раненого, как невесту, как ребенка. Объявленное табу. Ему это нравилось. Это казалось смешным. Он ненавидел себя за это. Может, и правда, надо поменьше болтать? Он заизвивался, пытаясь сбежать. Его накренило, и он почувствовал холод кевлара через тонкую ткань рубашки - пальто распахнулось, оставило его с беззащитным брюшком. Гул улицы и ухающий ветер обнаружились ближе, чем ожидалось, но было уже поздно. Огни города двинули ему по лицу, приложили по лбу, и кто-то хохотал нервно. Она? Или он сам? Его швырнуло прочь, в транслирующий исходящую ночь квадрат окна - тяжело, с перекрутом. Джокер поперхнулся смехом, выгнулся, нелепо выставляя руки в надежде уцепиться за подоконник, да хоть за стену, за что угодно, но скольжение пальцами по вожделенной тверди больше походило на удар, и впервые перчатки мешали, и в руках не было достаточно силы... - Твою мать! - загремел он с досадой, пытаясь разглядеть, что происходит в месте, которое ему пришлось покинуть так внезапно. - Мятеж! А ведь я уже в пижамке! Его уносило. Вокруг был только воздух, наполнил его до краев, навалил ему в глаза острым темным небом. Он падал вниз, и не мог прекратить это. Хуже того, убить его не пытались: Брюс посадил его на поводок очередной разновидности бэт-троса, на постыдную страховку. Выбросил его! Словно мусор! Он еще поизвивался, в голос взвизгивая от конвульсий бессильного бешенства, но попытки эти стоило оставить, и он скрючился, зыркая по сторонам - асфальт приближался слишком быстро, свистело в ушах, истерила, щелкая кнутом, черная удавка, в несколько сложений обнявшая его за плечи, между ног, вытекающая прямо из его живота, будто он был младенцем, который еще не оторвался от пуповины, животным, которого стоило вязать шлейкой!.. Еще пара секунд, и будет поздно - вожделенная нора входа стремительно отдалялась, и стоит ему достигнуть земли, он все пропустит, пропустит, пропустит! Запасы троса кончились быстро, через четыре этажа. Его дернуло-подбросило в воздухе, как йо-йо, на прорезиненной, амортизирующей удар части конструкции, и целую секунду он, едва не выблевав собственные легкие, был неподвижен, значит - близок к цели, так глупо упущенной. Но вот заработал незримый механизм, закрепленная бобина выдала новую длину, и он продолжил падать, уже ощутимо медленней, но все еще скупо дрожа за каждый миллиметр - торопился собрать собственный линемет, суетливо лаская запчасти, почти побелел от спешки, сочленяя их. Выронишь одну и все. Все. Он и без этого походил на пробитую пиньяту, обильно просыпая из рукавов и штанин мятые бумажные деньги, крапленые визитные карточки, пилюли, патроны и лезвия. Когда? Когда он успел привязать его? Как он умудрился не заметить этого с самого начала? Должно быть, Брюс подготавливался еще тогда, когда сбил его с ног в первый раз, а завершил начатое в последнюю секунду, замаскировав все ударом, побегом, объятьями. Наконец сборка была закончена. - Ну уж нет, сука! - не слыша себя, взвыл он, обнаруживая вдруг, как тяжело целиться, качаясь, и как мало можно рассмотреть сквозь середину ночи, сквозь слепящие фонари настенной подсветки. Ему еще повезло, что сегодня мертвый штиль. Плюнул, стреляя между движениям воздуха, и попал. Попал. Клыки четырехгранной "кошки" цапнули выступ на этаж ниже нужного, едва попадая в зазор удачно приоткрытого боком окна калибра совсем иного, чем предыдущее, так подставившее его своей недостаточной прочностью - хреново, но он мог вообще промазать. Направление его уродского полета изменилось - оттарзанившись в сторону, он шлепнулся разбитым мотыльком о тревожно взгуднувший аквариум стекла. Огромная прозрачная плоскость - в три его роста. - Уважаю... людей, которые... не пренебрегают... уф... проветриванием, - грозно прорычал он себе под нос, гнусавя от негодования даже без поддержки зрителей. - Что может быть лучше, чем свежайший бензиновый смог этой треклятой дыры?! Неудивительно, что дела тут плохи. Такая халатность по отношению к вентиляции! Пятисекундный разбор полетов ушел на какое-никакое восстановление дыхания, набрасывание плана и важные влажные штуки: подбирание слюны и сочные мечты о возмездии. Распластавшись по периметру стекла, он не стал удерживаться, только жирно приклеился щекой к его поверхности. Выискал мультитул, в нем - кусачки, перещелкнул канат, выдернул крюк, обнаруживая, что остался только один пневмопатрончик, другие упали-пропали, и заряда хватит на единственную попытку. Парапет был мал, его не хватало и на половину подошвы, но спасительную щель над головой он не использовал, мстительно представляя себе кровавую лепешку из розовых костей, фиолетовой ткани и бурого говна, которую наваяет, сорвавшись. Ему стоило поторопиться - а ведь лифт выключен. Интуиция взбесилась, разгоняя кровь, пульсировала где-то в самой середине. Он выстрелил снова, даже не начиная просчитывать, что будет делать, если промахнется - крюк проскочил ровно там, где надо, веревка выполнила свою часть не менее идеально, плотно обматываясь о часть стальной перегородки, и он подергал за нее, проверяя, крепко ли та держится, попутно обкручивая ей кисти и предплечья, хотя знал, что эта хреновина стопроцентно приделана надежно с большим запасом. - Отлично, - не разжимая челюсти, прошипел он, дико скалясь, чтобы ввести себя в раж еще глубже, и прыгнул - просто шагнул в пустоту, доверяя себя тросу. Он еще успел увидеть отпечаток своего лица на стекле - блевотная грязно-белая клякса с красным полумесяцем - и счастливо захихикал, самодовольный. Только одна попытка. Упадет? Нет? Увидит ли его снова? Сможет ли надрать его упругую кевларовую жопу? Удача удержала его, и он заторопился к цели цепким, настырным насекомым, подтягивая себя резкими, неаккуратным рывками, широко расставляя ноги, чтобы зашагать по стене. Его веселенькая кислотно-зеленая веревка испуганно трещала под каждым движением, и он устало зарычал, жамкая ее условно прочное тело, чтобы набрасывать петлю побережнее на неудобное левое запястье, ценное лишь присутствием на нем часов. Подтянулся на руках, у вожделенного выступа входа оставляя всякую осторожность. Его позорное падение вместе с триумфальным подъемом по примерной оценке заняли рекордно малое количество времени, и он, бросив мимолетный взгляд на то, как был устроен чертов аттракцион (конструкция поразила его своей ненадежностью - шкив, шип-шлямбур, основная страховка доверена опорной бетонной колонне), злобно уставился на Бэтмена. Если бы тому все удалось, он сейчас бы висел внизу, как унылый жирный червь на леске прямо перед носом полицейского оцепления - он видел их огни и догадался, что Брюс тоже знает об их присутствии. Эти придурки никогда не умели быть тихими. - Ну все, сучары, вот и я... - запыхаясь, пробормотал он, показывая неприличный жест с помощью вываленного по-собачьи языка и кольца из большого и указательного пальцев, когда они, как он полагал, встретились взглядами. - Не желаете ли поговорить со мной о боге? Тот пошатнулся и стал опускаться перед чужаком на колени.