Неудачная шутка

Брюс сердито сверлил взглядом колени. Ну же! - Твою мать... - он гневался вслух, но легче не становилось: те отказывали ему категорически. Наотрез. Неудивительно, передержал в промозглом холоде. Суставы благодарны не были - аккомпанируя своему полному бессилию, пульсировали, выли, скручивались, стреляли. Ему и без того, даже в обычный день, чтобы заиметь пожар в хрящах хватало любого дождя, даже самого краткого, даже за окном, у очага в теплой комнате. Но к черту боль, как они были слабы... Он открыл захлопнувшуюся после дикого клоунского исхода створку душевой, а вот с подъемом возникла заминка - но не ползти же ему! В отдалении, у гардеробной, дробно бряцнули вешалки, шоркнула кулиса шкафа. - Кончились твои свертки по мышиным углам что ли... - проворчал он, хлеща себя влажными батогами ладоней по присоединившимся к забастовке саднящим, отсиженным лодыжкам, пока в спальне, судя по звуку, какой-то из самых незадачливых предметов мебели выхватывал веселого пинка отнюдь не так безуспешно. - Бешеный... На осколки не наступи! - прикрикнул он на дверь, но за ней уже было тихо. Путь в пару шагов был долог и труден. Наспех обтираясь полотенцем, закутался в пушистую пену халата и грузно опустился на банкетку, хмурясь раскидистой монстере, квалифицированно безлико украшающей интерьер. Джек мог быть очень громким - ничего; но тишина, которую он оставлял за собой, была до боли оглушительна. Откинулся на стену, завидуя его лабильности, запрокинул голову, унимая открывшееся носовое кровотечение. Как освежает, привычная кутерьма: столкновение, взрыв, пламя брызжет во все стороны, следом - игла, сшивающая рвань, а если повезет - сладчайший загон колов друг другу в сердца, чтобы ни у кого не вышло проснуться утром прежним... И кто опять поставил все это под угрозу? Нет нужды пенять на зеркало, верно... Кого выбрать? Себя или импровизацию? Он ответил на этот вопрос уже давно. Нужно было бороться со сном, натянуть хотя бы штаны, но он вдруг опустел. Он все еще был испуган, все еще видел его смерть, для этого даже не надо было смыкать век. Он знал, что ему не получить ответа. В каком-то смысле даже хорошо, что их прервали. Все особенные слова, сказанные днесь, вообще не должны были рождаться - драгоценных, он их не хотел, если являть их могли лишь такие беды, как нынешняя. Мечталось загадать им другую жизнь, не этот пэчворк из ужаса, крика, выстрелов и смертельных инъекций - но он не умел даже этого. Задыхался, и даже новая сцена не могла вытащить его из этого вакуума. Не стоило впадать в грех уныния вновь, но... Вне зависимости от того, что уже содеяно, следом - случится худшее. И еще хуже худшее. И еще, и еще, пока не будет достигнута превосходная степень. Будто не понятно, как этот чертов клоун обстряпывает свои "делишки". Не остановится ни перед чем. Оскорбленный к тому же, разозленный, самое страшное - ведомый неистребимой прагматичностью, ведь взятие цели теперь оправдывает любые средства... Все очень, очень плохо. Отвернулся. Даже смотреть не стал. Ему было не смешно. Не смог ответить сразу. Не захотел. Не поможет ничего. Этот вечер они проведут, навсегда разлучившись, так или иначе. Все тот же выбор: или подвал (кляп и пюрированная пища для рваного рта, скобы, фиксаторы и распорки - конечностям, пустота и темнота - на досуг, "полагаю, мне нужна консультация психиатра, Джек, но отсюда ты больше не выйдешь"), или все та же, продолжающаяся, бесконечная погоня за смертью, и даже вовсе не очевидно, что из этого выбрать... Сколько в таком случае им осталось? Даже если счет идет на годы, не на дни, где ему самому взять достаточно страха, чтобы не рисковать? Хоть этот... инцидент отвлек его. Нельзя было пользоваться подобным, но... Что он натворил, верно... Совсем забыл о Луне. Морща лоб, едва успел поднять руку - хотел дотронуться до глаз - как дверь ванной вдруг отворилась снова. Джокер теперь был представлен преимущественно редеющей зеленой макушкой, голыми дубинками дутых предплечий и головокружительной длиной ног. - Не надо только устраивать дефиле, мм, - без перехода заявил он, стандартно заковыристым пируэтом сменив настроение по неизвестной траектории, на этот раз с агрессивного озорства на озорную агрессивность. - Я тебе въебу, Бэт, если окажется, что это-черное не сочетается с тем-черным. Успевший уже нацепить белье (до неприличия бордовое; мелкие желтые кляксы рисунка), он был доверху нагружен одеждой. В лицо не заглянуть, его скрывал ворох из цветного, темно-синего и графитового тряпья, приютившийся у него на руках объемным разрозненным грузом. - Но тут нет черного, - сдуру брякнул Брюс, утешенно созерцая очередные тонкотканые трикотажные гольфы, туго и рельефно обтянувшие костистые голени. Горизонтальные сливочные полосы сменялись соразмерно широкими бледно-томатными, и так - почти до колена. - Я предупреждал, - его наказали тут же: Джокер принялся влезать в присвоенные темно-серые брюки. - Страдать теперь из-за тебя в этом хэллоуине. Строгая зауженная модель на его тощих бедрах обратилась в нечто слаксоподобное. - Мне тебя уже жаль, - Брюс приподнял брови, надеясь, что натяжение мимики перенесет неостановимую, жалкую, унизительно облегченную улыбку повыше, скроет ее в глазах. - Как же ты, бедненький, выживешь в моей шкуре? Лен такой колючий, твоя кожа этого не выдержит, шелк так вообще убьет твою красоту... Это, кстати, вариант для фуршета загородом жаркой летней ночью. Тонкий и легкий. Замерзнешь. Ему сразу же полегчало, и, как любой страдалец, избавившийся от приступа боли, он стал слишком беспечен. Даже осознавая это, что можно было с этим поделать? Он получил пусть свое, но старинное поло "Принстон Тайгерс" в традиционной оранжево-черной расцветке, давным-давно изъятое для клоунских нужд из альфредова музея имени истории за броскую эмблему-вспенку в виде глуповато-исступленно рычащей головы тигра, и видавшие виды застиранные, почти потерявшие первоначальный оливковый цвет полуформенные джоггеры, растянутые сиятельнейшими коленями. - Сердце шалит? - хмыкнули на него, и он обнаружил, что уже какое-то время поглаживает грудь по левой стороне. - Ну молодец. Про-осто молодец. - Мы пропустили обед, - притаившись поукромнее, пожал он плечами, решая, что дискомфорт вызван пустотным жжением в желудке. - И завтрак. И ужин... Джокер не ответил. Хлопоча, уложил его ступни в свои чудесные пальцы, ухитряясь сократить процедуру их облачения в носки вдвое; суетясь, стал разлизывать губы, изможденный не меньше, но лихорадочный, скорый, бурный, источающий жизнь... - Джей, погоди, - негромко попросил тогда он, протягивая к нему страждущую ладонь. - Я думал, ты не придешь. Карее потемнело, заблестели клыки, скривились шрамы. - Дурак, - презрение припечатало его, но он кивнул, хотя соглашаться, не подумав, ни с чем было нельзя, с этим человеком такое было опасно. Все так. Дурак, причем низкопробнейший. - Пойдем спать? - подступился он снова, тяжело поднимаясь. - Я с ног валюсь. Надо было объясниться, но как начать? Он искал для них шанс, но не было ни лазейки. - Устал, вот и иди, - отрезал Джокер, притираясь к нему боком, и махнул подбородком в сторону косяка, где уже ждала неотвратимая трость. - Надо проверить, что-ты-там, - на последнем слоге он, наклонившись, взмахнул руками, нашлепывая на подчиненные ему колени по согревающему патчу, и те завизжали, пристукнутые, - навоевал. Посмотреть товар, мм? Похохатывая и сопя, он был проворен и в подтягивании на нем штанов, трудясь споро и отрешенно, как могла бы бывалая сиделка, беспрерывными десятилетиями ворочающая лежачих, и Брюс, вдобавок к иголкам в совести, репьями нахватал на нее и пару цепких рыболовных крючков сожалений. Он не станет злиться, не снова, больше не вступит в эту ловушку. Масштаб новой локальной катастрофы он осознал не сразу. Проклятые армейские портки облепили его бедра, как колготки. Ему еще повезло, что они были достаточно вместительны, чтобы он хоть как-то смог в них влезть. Как знать, не заставили бы его тогда вообще рассекать по дому с голым задом... - Лягушачья кожа. Лучше ударь меня. Выгляжу как ирландский булли из Саут-Сайда, - с отвращением расстегивая назад первую кнопку у пояса, чтобы не дать тому раздавить внутренности, жалобно прорычал он, сопротивляясь, но плен плотного хлопка был неумолим. - Ты всегда был благосклонен к играм с переодеванием... Джокер не рассмеялся ни его шутке, ни добровольной униженности, с которой та была преподнесена, даже не улыбнулся. Его пальцы закончили с пуговицами рубашки влет, и темный шелк, минуя неволю позабытого и так и не использованного подклада белья, облил его торс по нагому, подобострастно ластясь к каждому изгибу. Но гордость все еще не имела значения: он ждал лишнюю секунду, не убирая подставленного плеча. - Если ты думаешь о том же, о чем и я... - снова попробовал Брюс. - Джек, - рядом с ним он не мог быть быстрее. - Послушай. Не все шутки смешные, ты это понимаешь. Я надеюсь... Но даже твои, те, что существуют, чтобы вызывать слезы... не должны затягиваться петлей на шее. С ним все самое стыдное и печальное теряло свою силу. Все обращалось в несуразное шапито, даже если то было остросюжетным, трюки были смертельно опасны, разбалованные без узды звери бродили голодными, а у клоуна был уж слишком реалистичный грим. - Пошевеливайся, - тот уже прицеливался к его рукам тростью, чтобы запустить ее в них неделикатно, но метко. - Если не сможешь одолеть лестницу, напиши мне в снапчат, старик привезет тебе телегу, я ее на чердаке видел. Мой ник - "яНастоящийДжокер62". Пришлось попотеть, чтобы зарегистрироваться. И, не забыв за что-то неясное необуто и неприязненно оттоптаться на брошенной у порога гавайке, усвистал снова. Брюс скептически смотрел ему вслед. Это действительно так приятно, все время показывать противнику тыл? И когда это с полузаброшенного таксофона подле подворотни можно было подключиться к интернету?.. Он дал ему возможность отступить, но что странного в том, что той не воспользовались... Медлить более было нельзя, и он заставил себя идти. Он сжимал пальцы на ручке чертовой клюки так сильно, что те заболели. Чуть не стал причиной крушения со стеллажа стильной перламутрово-прозрачной вазочки-потиш, заполненной полевым сухоцветом и душистой лавандовой солью для ванн, флакона "ледяного" одеколона и целого ассорти засаленных и измятых оружейных каталогов, с которыми этот придурок "ходил срать", неизменно приберегая в глубине пачки немного глянца с отборнейшими сплетнями известно про кого. На третьем шаге закашлялся соленым. Обуваясь в первое попавшееся, вальяжно сшиб угол плечом, расщедрился на пару шагов "по стеночке", едва не поскользнулся на груде вывороченных с полок чесучовых рубашек, прошелся по ящикам, неряшливо нашпиговывая карманы обыденным-необходимым... Все произошло слишком быстро. Он довез их до ворот особняка, поручив Альфреду позаботиться о них. Тот и позаботился! Он сделал это назло, можно быть уверенным... И куда делась принципиальная щепетильность в отношении к приказам хозяина?.. Или он сам - как всегда - не до конца честен с собой? Выразился ли он ясно? Он не помнил того момента - может, что-то вроде скупости и мнительности до чужаков овладело им? Государство было настоящим владельцем этих судеб, но даже их родному бандитскому цирку при необходимости он стал бы доверять куда охотнее. Он хотел улучить минутку и распорядиться об их новом доме, но как бы он успел? Критичным он это не находил, даже с учетом всего, что они могли здесь увидеть... Что они в состоянии понять? Первый пролет он одолел предельно бодро, если не считать непродолжительного, но отдыха после каждого пятка ступеней, а вот второй освоить было уже не так легко. Малыши были неискушенны, как пичуги. Зарянки, приманенные кустом боярышника. Не изведали еще, каково это, встретить хищника. Показать им его... Это может быть немного жестко. Однако представления о том, какова цель полного неизвестности смелого путешествия, на которое они решились так необдуманно, он сформировал для себя вполне конкретные. Хотелось бы понять это неправильно, но... Кем бы он был, оставь он эту догадку без рассмотрения? - Люциус, - он все равно тратил время зря, динамично, но ковыляя, поэтому оптимизировал процесс, прижимая смартфон плечом к уху, пока укладывал на запястье тяжелую змею часов, позволяя перилам поддержать себя. - Нет, ничего не случилось. Хмм... Вещи, которых он всегда избегал. Ситуации, в которые нельзя было позволить себе попадать. Эмоции, устремления и амбиции особого рода, которые запер когда-то так же прочно и с таким же сухим звуком, с каким отныне каждый раз защелкивал браслет Гамильтона. - Записи с камер уже обработаны, результат вас удовлетворит более чем. Близок к завершению третий этап подготовки, запуск спутника будет произведен в кратчайшие сроки. Знаете, мистер Уэйн, что я вам скажу... - Знаю. Знаю, - он отвечал рассеянно, даже не усвоив толком ближайшей к последней реплики собеседника. - Не останавливай ничего. Наоборот, поторопись с этим. Но он был спокоен. Отчего ему теперь переживать? Не его очередь. - Вы сильно задержались. Могу я узнать, что вы планируете делать дальше? - Фокс звучал нетерпеливо, чуть ли не подгоняя, но он восприимчив к такому никогда не был. Когда первый шок прошел, он даже ощутил что-то вроде зуда прижимистости. Джек не мог выходить на свет. Другие люди были не важны, да, но отчего-то до сих пор та тайна, которой для всех являлась их суть, оставалась неразвязываемым, некритичным, но неудобным узелком. Он хотел бы довести до сведения каждого подонка, каждого святоши свои имущественные права на это ожившее бедствие. Боже, как это было глупо... Но по крайней мере "Луна" отличалась, эти дети отличались. Будто слепые и глухие, они были не равны чужакам. Нечто гибридное - полусвет, полутень. Вечный вечер, недавно зачатое утро. Одной ногой они в невесомом сильфьем шаге топтали дороги городов, подставляя лица сухому солнцу, или так же непричастно, но посвященно меряя ночи прерий, другой - были даже легитимнее его самого, даже крепко стоящего, даже вросшего, вовлеченного и влиятельного, куда более желанные обществу, пластичные образцы и незаполненные бланки. Кем-то без прошлого нельзя было их отвратить, они сами не накопили его еще, не стирая. Кем-то с дурной славой тоже: у их разбойничьего табора тоже была история. - Я пока не... - но все равно он был раздражен. Опасность, которую стоило взвешивать? Уже слишком поздно. Странное ощущение одолевало его. Привычная озабоченность чужими бедами смешивалась в груди с какой-то концентрированной, ядреной тоской. Джек прав - он отвратительно алчный. Никогда не насытится, никогда не будет доволен. - Вы едва не погибли, - отчитывало его по динамику телефона. - Снова едва. Не скажу, что кроме вас, меня еще кто-то интересует, но тем не менее. Это не телефонный разговор, но теперь у вас в руках рычаг, имея который прежде, вы... - Вот и хорошо, - он отбивался безучастно, не тратясь на излишнюю приветливость. - Считай это прививкой. Я грохнулся оземь обидно и стыдно, но теперь я умею вставать. Первым делом отец научил его опираться на себя, мистер Чилл помог ему закрепить материал на отлично. Жаль только, что он не прослушал иных курсов - иначе ему не понадобились бы три десятка лет и десяток попыток, чтобы уразуметь, что можно на самом деле положиться на кого-то еще. - Еще одним способом, я понял. Если вы не хотите касаться этих наших с вами... дел, то по какой причине вы тогда позвонили? Брюс вздохнул, тоскуя. Мог ли он попробовать? Решиться шарахнуть кувалдой в хрустальный сосуд. Нет? Но у него не было выбора. - А, это... - он только вспомнил, зачем. - Приобрети кое-что для меня. Я тебе скину название продукта, хочу этот бренд... - он говорил вполголоса, бдительно оглядываясь, чтобы не выдать себя. У тех, кого он звал чудовищами, было детство с сухими завтраками - вот как он собирался объяснить возрождение "Слаймера", если попадется на этом. - О, понятия не имею, может, у "Нестле"? Нет, вряд ли, не уверен. Любая цена, ограничений нет, сильно хочу, - Фокс, как опора и соль совета директоров, лучший финансист штата с регалиями, тактичными междометиями профессионально ходатайствующий о подробностях, казался шокированным поручением, но много думать об этом было не с руки: лестница наконец закончилась. - Ну ладно, ладно, но не слишком торгуйся. Сделай сам, и чтобы никто не подкопался. Даже Альфред не должен знать. Так тихо, будто в доме больше никого не было. Он застыл, до поры необнаруженный, в дверном проеме напротив французских окон, транслирующих сквозь геометрию темных рам недвижный пустой сад, полуденный, но пасмурный, стынущий талой влагой и стеклянной белой крупой свежих градин на сырых охряных черепках дорожек, лоснящийся ярко-салатовым от почти по-пластиковому неутомимого голландского газона, весь линованный по меланхоличному сиренево-серому небу ромбами шпалер под высушенными извивами плюща и клематиса, четко черным декором голых вишен, рдяными метлами китайского дерена... Еще светло, но уже зажжены лампы. Привычно сумрачно подмороженный самопустотой, дом совсем окоченел. Гостиная притаилась, матово отражая электрический свет темно-коричневым деревом мебели и багета картин, позолотой фурнитуры, плафонов и подсвечников, полированным каррарским мрамором камина, сдержанно-бежевым, бело-лилейным и марципановым фарфором ваз, скульптур и посуды, оттененных монотонно-добротным синим лоском текстиля гардин, подушек и обивок. Приличная, прилежная, прилизанная, невыносимая скука. - Ты не Брюс, - проходя внутрь, услышал он отдаленное, наивное и недовольное. Он не успел, но это все равно ничего не меняло. - Наблюдательно. И хорошо, что не он. Я столько не съем. Лопну, не приходя в сознание, мм. - Где он? Куда ты его дел? - Почему все сразу меня подозревают, стоит ему исчезнуть?.. За шкафами смотрели? Там обычно настоящая черная дыра. Или, может, под стол закатился, откуда мне знать? - Джокер, упражняющийся в остроумии (с еще более удручающими, чем обычно, результатами) нашелся куда ближе, в середине комнаты, на изящном антикварном канапе - развалился там, уложив ноги на весьма вольно сервированный кофейный столик. Все, казалось, было создано вокруг него и для него; так или иначе, вся активность в помещении сконцентрировалась окрест его текущего трона безусловно. Клетчатые красно-желтые кеды теснили простую, но тяжело груженую трехъярусную сервировочную горку-таццу с фруктами, сэндвичами и выпечкой, стращали кувшин с лимонадом, попирали-попинывали пятками разбросанные по столешнице блоки дженги. Разве у них было что-то подобное? Они не держали настольных игр такого рода. Эта обувь тоже была незнакомой. На высоком столе, у окна, в стороне, от ветерка из приоткрытой фрамуги, разгоняющего в воздухе уютный след свежезаваренной в чай земляники, черносмородинового листа и плодов мирта, трепетал лепестками такой большой букет коралловых пионов, будто тут гостила кинозвезда. Определенно переживающий апогей своей карьеры Альфред (в отличие от них, совершенно серьезно), в великосветском поклоне собирающий на серебряный поднос убранные по канту крупными цейлонскими рубинами серебряные же креманки, был почти скрыт за ним, из-за узких темных листьев виднелось только плечо - никак не оценить выражения лица. Брюс высоко поднял бровь, пытливо обозревая начисто вылизанные чаши. Бедные сироты расправились с замороженным жиром в рекордные сроки. Но... восемнадцатый век? Какой толк от этих громоздких уродин, трудных в уходе и неудобных в эксплуатации? Это заявление? Демарш от этого бастующего старика? Наверняка. Так и есть. - Полагаю, мастер, вы на сегодня освободились? - когда он бесшумно приблизился на мягких домашних лоферах, неодобрительно, даже враждебно заметил тот, но таким тоном, что никто не смог бы обвинить его в неуважении. Он осматривал их кругом, неблагосклонный, будто к незваным гостям, нежеланным вторженцам - над бутонами и чашечками цветов контрастно от их блеклой красноты явились его бледно-туманные от времени голубые глаза - и можно было на краткий миг, но суметь читать по ним мысли: пухлая набивка повязки, выступающая под тканью поло, взволновала его, но куда более тревожно, будто суматошная мамушка при молодой леди, он отреагировал на треснувшую кожу на лбу (неэстетично, не останется ли отметины?). Разбитые губы, едва заметно, но явлено специально удостоились бесстрастного взгляда, на крепкий запах спирта так же доходчиво дрогнули ноздри; осмотр прошел полукругом мимо уже откровенно наметившихся припухлостью "панда" фингалов, наконец возмущенно набросился на все неприкрытое бледное лицо в целом, и снова в частности - гусеницу левого, ужасный полумесяц правого шрама, обрамленных поределой, клочковатой золотой щетиной. Брюс, все еще отраженный зеркально, потер подбородок, стеснительно осязая колкое. Они, и он, и Джек - оба, вдвоем - в этом представлении были уже неотличимы, неразборны, превратились в чудище Франкенштейна неразделяемое, неся двойную вину, двойной риск, в два раза больше угрозы. Инспекция завершилась демонстративным игнорированием яркого засоса на белой шее, под кадыком. Джокер, с наслаждением внимающий выказанному негодованию, понятливо хмыкнул, извлекая из-под диванной подушки пушистый серый шарф, чтобы сделать вид, что прячется за ним. Удивительно вызывающе, как и задумывалось - тот толком ничего не скрывал, да и какой в этом теперь был смысл, особенно при выставленных на всеобщее обозрение зеленых кудрях... - Ох, Фред, он у меня за спиной, да? - не оборачиваясь, картинно задрожал он, предвкушая развлечения полакомее. - Давай же, скорее побрызгай меня святой водой. Что-то мне не по себе. Не обратившие на него внимания "экскурсанты-делегаты", вне церемоний с комфортом устроившиеся на полу по-турецки, диковато переглядывались, попутно беспрерывно уничтожая печенье. Каждый, кроме того, был вооружен огромным ягодным маффином - две пышные пшеничные стогообразные махины, тянущие в совокупности на полноценный пирог, тяжелые на вид, истекающие белоснежной до синевы сахарной глазурью, украшенной трогательно-пастельным на пасхальный лад съедобным бисером - и одних этих желтеньких и розовеньких бусинок и голубеньких звездочек было как минимум на тридцать процентов больше в объеме, чем мог вместить среднестатистический дошкольный желудок. Должно быть, что-то репутационное: обладание подобным экземпляром десерта было, похоже, важнее его поглощения. Уже время чая? Брюс отставил локоть, разворачивая запястье, чтобы взглянуть на часы - нет, близится два пополудни. - Закрой рот, Джекки, - беззлобно усмехнулся он, усаживаясь рядом, но, хоть ему и удалось не рухнуть, как развалине, в резной наличник спинки дивана пальцы он вставил так сильно, что те побелели. Массив дуба, предположим, его напор и вес бы точно выдержал, но как бы не дошло до проверки его собственной прочности... - Ты отлично справился, Альфред, - не удержался он от сарказма, рассматривая обласканный отряд поджигателей, хотя благодарен был все же искренне. - Спасибо. Общая чумазость и измазанная непогодой одежонка канули в Лету, они были чисто намыты, причесаны (на английский манер; впрочем, сохранились лишь слабые следы этого), и полностью переодеты - достойно по качеству, но, бесспорно, на свой вкус - новенькие джинсы, окрашенные под песочный камуфляж, сопровождали солидные с неформальной точки зрения черные футболки, с вырвиглазными, эклектичными иллюстрациями, похожими на постеры пародий давно забытых кинохитов восьмидесятых: кислотно-неоновые зомби, циркулярные пилы и мухоморы; условные серебристые космические корабли-сигары, патриотично-величественная голубая орбита и обширные, клубистые багровые взрывы. Сосредоточенно жующие, они оставались до поры неосведомлены о его появлении, и лишь его голос, пусть и с опозданием, но пробудил противоречивую настороженно-сонную атмосферу. - Хозяин! - Хозяин! - заметив его наконец, они, зачирикав, подорвались с места, побросав дражайшие кексы, и он поспешно принял независимый вид, со смыслом вздергивая подбородок в сторону дворецкого. Хозяин? Джокер тоже вздохнул украдкой. Узнали наконец. Мальки были уже близко, когда он понял, что что-то не так. Его проигнорировали, весь вес приняли на себя колени Брюса. Приподняв бровь, он пораженно осматривал, как грязные ладошки лапают геройские бедра, пачкают мокрой пудрой грубый хлопок брюк, давят на больные, истертые суставы... Что же это выходит, хозяин больше не он?.. Его это уязвило, и он оскорбился наглухо и не откладывая. Брюс, припрятывая в обертке левой руки кулак с отчетливым следом от укуса на правой (когда это случилось?), нервно улыбнулся, крепясь. - А у тебя тут некисло! - нещадно подсвистывая через прорехи от недостающих молочных зубов, одобрительно захлопал его по плечу "Найт", дотягиваясь, впрочем, только до локтя. - Я-то сразу понял, что ты парень непростой. Настоящий дворец! Доспехи, как в музее! И железные, и странные еще какие-то! - Череп дракона! Пушки! Ал сказал, что у вас есть карета! - завторил ему "Дэй", держась, по обыкновению, куда интеллигентнее, что, однако, звенеть голоском на похожих избыточных децибелах ему никак не мешало. - Но зачем тебе бальный зал? Ты увлекаешься танцами? Бестолково-шумные, как жестяные погремушки, неясные пестрыми пятнами, они пустились тараторить наперебой, все ускоряясь с каждой секундой: - Мы ели торт, и видели пруд. Там цветные рыбы! Толстые. Почему они такие толстые? - И огромный бассейн. И аквариум не меньше! И клетки с птицами! Попугаи умеют здороваться! Канарейки - желтые! - А сколько игрушек. Весь чердак забит! Зачем тебе столько? Почему ты их не распаковал? Почему они такие старые? - Конструкторы! Как можно было даже не заглянуть в коробку? Нельзя? Чужое? У тебя стальная воля! - Еще мы видели кучу портретов, думали, что это ты, но Ал сказал, что это твои дедушки. Сколько же у тебя дедушек? Все это звучало так непритворно восторженно и так удивительно избирательно, что он, незадачливый местный царек, невнимательно и мимолетно, но устыдился своей вечной брезгливости по отношению к этому дому - для кого-то студеный мавзолей, но для кого-то - шкатулка с драгоценностями. А ведь он так истово благодарил стены и опоры всего полчаса назад... Он совсем поскучнел, исподволь делая выводы насчет позиции старика, исходя хотя бы из назначенной тем диеты. Тот, между тем, тепло и без капли иронии, явственно умилялся липким пальцам, не сразу хватившимся непроявленного такта и ныне наскоро обтираемым о бархат подушек, и гипотеза о существовании обструкции с его стороны померкла: какое там послание через столовые приборы, лишь истый фанатизм ярого домохозяина... Как оживлен может быть доходяга Палисайдс... Но почему всегда по таким специфичным поводам?.. Невозможные визитеры особняка, между тем, не имея или не желая иметь представлений о личном пространстве, хватали его за штанины и край футболки, жестикулируя, звеня и наседая, и он совсем оцепенел на своем месте у подлокотника, рискуя выпасть из реальности. - Смею надеяться, не больше двух, - в конце концов сострил он вульгарно, напрочь забывая о контексте окружения. - И это не дракон. На семьдесят процентов полный скелет детеныша трицератопса. Было так много того, с чем необходимо было разобраться - и все из той самой сложной эфемерной области чужих бумажных стен и хрупких стеклянных граней... - Ого, - тут же присвистнул Джокер, жадно облизываясь на смятение, охватившее противника. - Не переживай, Фредди. Он открестился, но я уж тебя не брошу! Но гвалт останавливаться не собирался, и острая издевка, которой он успел пощеголять целых две с половиной секунды, утонула, оставшись незамеченной: - Громадные солнечные часы в саду. Башня с телескопом! Локотки удобно вставали в выемки у коленных чашечек. - Тропический лес под куполом! Апельсины! Давили патчи под тканью джоггеров, изумляя его. - Мы видели саблю!!! Не выдержав писка и зрелища расправы над вечно проблемными суставами, он, крякнув раздосадованно, оттянул их за шкирки, поднимая, как щенят, повыше, чтобы, без старания скрывая отвращение, изучить доскональнее. Огромные глаза, пушистые ресницы дрожат по мамке-оленихе. Сопляки. Гораздо хуже, чем он себе представлял. Самый мелкий выглядел особенно мерзко: нерасторопно-неторопливый, невинно-синеокий, тощий и белокожий. - Ой, а что у тебя с лицом? - будто только приметив его шрамы, преувеличенно удивленно воскликнул тот, с неумело скрытой враждебностью разглядывая его в ответ. - Прямо насквозь порезали? Это Челси, да? Как круто! А можно потрогать? Хитрая подлиза. Ну, этот ему сразу понравился. - Ты дурак, Дик? - заговорил второй, потемнее, вертлявый и беспокойный. - Совсем уже. Это же Джокер. Присмотрись получше. Буйный, импульсивный и не понимающий приемов обхождения. - Сам ты дурак, Джей, - обиделся тот, кого звали Диком, франтовато запуская руку в свои темные волосы в жесте деланно прилежном, но сдающем наличие у него нравственно-серых амбиций, к тому же, несколько заносчивом - особенно учитывая его подвешенное положение. - И не подозреваешь об этом! Было бы даже странно, если бы они не смогли бы узнать его. - Погоди... - тот, что побойчее, энергично заизвивался в авоське футболки, чтобы вернуть себе свободу. - А что он вообще здесь делает? Брюс, ты в плену? Моргни два раза, если так. - Он сверхподлый. Мог придумать что-то, что сдерживает его, - с видом знатока подлил масла в огонь его напарник. - Может, тут все заминировано? - Не может быть, - пренебрежительно зашмыгал носом Джей, но все равно стал суеверно осматриваться и прислушиваться в поисках табло таймера и звука отсчета. - Серьезно? Серьезно? - Глянь, как его разукрасили, - маленький пальчик, описывая в воздухе крюк, невежливо ткнул Брюсу в лицо, в плавных раскачиваниях указывая на ссадины и синяки - Дик был крайне придирчив, не пропустил ни одного. - Все ясно, применяли пытки. - И палка. Хозяин, зачем тебе палка? - это был почти допрос, почти инвентаризация. Его присвоили? - Ты болен? Заболел? Поранился? Тот совсем скис. Хозяин... Известно, кто их подучил. Практически промыл мозги. Он и изначально не был уверен, что сможет удержать себя в холодности, но так молниеносно завестись с места и по отвлеченному поводу было странно даже для него. Бессмысленно гневаться на тех, кто воспитывал их так нерадиво - голосить на незнакомцев посреди ночи в безлюдности пустыря, чуть что пускаясь на шантаж и сомнительные сделки - но видеть следы умысла от любимого старика на них было нестерпимо вдвойне. - Это трость, а не... Небольшая автомобильная авария, ничего серьезного. Был невнимателен на светофоре... о, и не использовал ремень безопасности, - по привычке вежливо отмазался он, вдумчиво пытаясь осознать, кровоточит ли уже снова носом или только собирается - тот накрепко заложило, начиная уже от ноздрей и аж до глабеллы он ничего, кроме давления, не чувствовал. - Н-да? - его слова встретили разумным сомнением. - Джокер - это не к добру. - Джокер - никогда не к добру, - в этом они были единогласны. - Может, он взял заложников? - задумался Джей, потирая подбородок. Они принялись переговариваться, комфортно устроясь в захвате трикотажа, на прищепках цепких белых пальцев, даже, кажется, позабыв об этом. - Если так... - нарочито призадумался синеглазый провокатор. - Разве это не мы? - Точно, - и на этого активиста тут же снизошло откровение. - Точно, точно! Это же мы в заложниках... Да ты оборзел! - слепо целя кулачком куда-то поверху, зарычал он, выкручиваясь и изо всех сил раскачивая переноску. - Отпусти немедленно! - Логика-то какая... - возмутился Джокер, давясь скрытым смехом, слюной и жадностью до абсурдных сцен. - Как можно так избито шутить? Что? Это была не шутка, да? Брюс, - он обернулся, будто ища поддержки. - Брюс? - Кто шутит тут! - грозно грохнул фальцетом вспыльчивый мальчик, и вдруг выщелкнул довольно ловко вытащенный из отворота штанишек перочинный нож. - На что уставился? Перерезай! Какой там надо красный провод! И давай без глупостей, - выставленное острие прошлось нерасчетно эффектной дугой, зрелищно плавной и ровной, но даже не совсем стыдно бесполезной, - а то перережется что-нибудь тебе! Джокер заинтересованно заморгал, близоруко подтаскивая пленника поближе. Лезвие тут же панически забыстрило в опасной близости от его глаз и щек, но на это он внимания пожалел. - О, как мило! - вдоволь насмотревшись, усмехнулся он, приглашающим жестом раскрывая накладной карман рубашки, полный сливочных леденцов, который тут же разграбили. - Зубочисточка, но у тебя есть вкус. Смотри только, не чихни на нее, переломится. - Ха! Купить меня хочешь, - болтаясь в невесомости, дерзкий поборник порядка тут же продался, загребая карамель прямо на лишенную нижней челюсти харю восставшего мертвеца в импровизированный кулек из подола футболки, пока та полностью туда не перекочевала. - Ничего не выйдет! У Брюса затрещали виски. Это его сорочка. Он никогда не видел Джека с конфетой за щекой, но у того с собой было всегда так много сластей в запасе... - Вот, возьми лучше это, - тот, стряхнув самозванных заложников с рук, без раздумий материализовал в воздухе увесистую складную "Крысу" в ярко-оранжевом пластике накладок. - Используй так, - он показал, как держать армейским, самым простым хватом, - немного жестковато для тебя, но все поэффективнее, чем та пародия, что ты тут изобразил. Главное - дистанция. Ах да, - он удвоил щедрость, добавляя второй нож, отличный лишь расцветкой "под шершня". - Дядя Джек нынче добр, утомлен до чертиков, да, но добр и... ну, это не новость... справедлив, да. Поддельные сильфы тут же, непредвиденно свирепо, непримиримо и в поразительном для них молчании, расталкивая друг друга за плечи и шатая за грудки, стали бодаться за обладание лучшим из равноценного. Рисунок по их мнению, как видно, был несравнимо предпочтительнее любой однотонности, даже самой яркой. Брюс принялся уговаривать и себя на покушение на эти гостинцы, но ограничился тем, что засемафорил старику, убежденный, что его поймут, однако успеха не имел - его якобы не заметили. Маловесное, пусть и меланхоличное настроение, с которым он пустился в погоню предотвращать небывалое, тщась предотвратить ныне происходящее, рассеивалось все стремительнее, тучи все быстрее сгущались, потемнев почти до черноты. - Мм. Забавно. Забавно. Буду звать тебя Гангстером, - Джокер остался доволен увиденным, увлеченно зрительствуя подле зрелища. - А умный будет... ты будешь... дайте подумать... мм... Корсар? Красиво, но нет. Не отражает твоей похвальной двуличности. Это лишило и без того нелепый поединок смысла, оставив тот без результата. - Нам тебе тоже имя придумать? - язвительно окрысился Джей, оголяя мелкие белые клыки (нижнего левого, впрочем, недоставало). - Или звать тебя, как было принято раньше, Господин Скандал или Младший? - Его зовут Джейсон, - вставил Брюс, массируя лоб на свежеузнанный в коллекцию клоунский псевдоним. - А это Ричард. Мы с ними... познакомились под Ренселаером. Не узнаешь? Джокер впал в демонстративные раздумья, щедро пропуская этап удивления по поводу собственной деанонимизации. - Ты наверное не понимаешь, кто я, Джей-сон, - ласково предположил он наконец, зализывая мешающиеся волосы назад пятерней. - Не до конца. - Почему же, Джун-уродец, прекрасно понимаю, - выдал мальчонка, дерзко щурясь на него странными, почти желтыми глазами. - Ты предыдущий Красный Колпак. Говорят, был лучшим. Но ты уже о-очень старый. - Я недавно разменял четвертый десяток, - он захохотал, прикрываясь ребром ладони: может, это будет еще забавнее, чем он представлял? - Не приговор, посмотри вон на Фреда. И если я старый, то ты - молочный сопляк! Ох, ты ведь и есть молокосос... Мм... есть, над чем поразмыслить... Он развлекался, не скрываясь уже. - Я не такой, как ты, - сцепив зубы, взвился шебутной мальчик. - Ты стоил дорого из-за своего лица. Но и я могу кое-что, старик! Это явно были чужие слова, им много раз слышанные, но даже это не снижало неприятной недетскости в нем. - Брось, Джей...сон, - не выдержал Брюс, спотыкаясь на знакомо-непривычном имени. - Он не уродец и не старик. И не... не Джокер. Джек, его зовут Джек. Это мой хороший друг, - его остановила почтительная пустота в двух парах обращенных на него глаз - должно быть, отдающая нафталином вежливая словесная конструкция не только ничего им не объяснила, напротив, оттолкнула суть от них подальше. - Лучший друг, - поправил он себя - это звучало слегка инфантильно и даже интимно, но в самый раз, сработало, - Джек - мой лучший друг, будь повежливее. Он притормозил, обоснованно опасаясь последования обычной, но недопустимой ныне подначки, какую сам выхватывал неизменно, стоило лишь зазеваться, и коснуться приметности Улыбки ("Не завидуй. Сделать тебя таким же?"). - Ну раз уж ты так говоришь... - затухая, сдулся Джейсон, закончив растерянно вслушиваться в его искореженную дикцию. - Не Джокер и не уродец, ну ладно... На отстаивание собственного достоинства Джокер только самодовольно покивал в такт ветру, разглядывая колыхающиеся черные ветки в саду: сносно, весело, но все-таки чего-то не хватает. - Кофе нам, Пенни. Как обычно, - повелел он за двоих из чистого чувства протеста, алчный до любой оказии к власти. - И не возись. Мы всю ночь гудели, чуть подметки не отвалились. Только с бала, мм. Я блистал, если тебе интересно. Как всегда. Он замолк и целые полминуты длилась после переполоха кажущаяся блаженной тишина. Неужели передышка? "Как обычно" - капля эспрессо в микроскопической строгой белой паре и самоназначаемый в случаях утомления "шоколадный особый" в высоком объемистом бокале-тюльпане (никаких изощрений вроде мягкости какао или изысканной насыщенности настоящего шоколада - вафли и моченые мараскиновые вишни в неимоверном количестве, ломтик банана и двойная доза кофеина и сахара), так же по прихоти меняющий имя в зависимости от того, припомнит ли его легкомысленный создатель первоначальное. Брюс полагал, что хорошо замаскировал разбитость, но, еще прежде, чем он наконец достойно устроил изморенную спину на подушках, напитки были уже готовы. Стоило ему потянуться за своей порцией, как он схлопотал по рукам - чертов клоун мигом присвоил себе обе чашки. - Вот черт, это что?! - брызнул крик: у окна шагнула и замерла огромная пятнистая нога. - Ж-жираф! - Ах, смотри, Ди! - завопил Джей. - Это же жираф! - Сам вижу! Я его первый заметил! - топнул на него и правда быстрее среагировавший Дик. Уставший улыбаться Джокер - небывалое дело! - почувствовал что-то, подозрительно напоминающее невралгию лицевой мышцы, но спасовать себе не дал. Градус абсурда может быть высоковат даже для него? Еще чего. Мягкий воротник эльфийской рубашонки был слишком широк, неприятно по-сутенерски выставлял грудину, и он, юркая пальцами за щитом шарфа, застегнул все пуговицы до конца, под горло. - Ага, - бросил он так просто, словно дикие африканские животные в Готэме встречались на каждом шагу и все - вне зоопарка. - Это мое. Оно гуляет. Перепало от кое-кого проспорившего. Но потом надо будет его вернуть. Зверь опустил вниз морду по каким-то своим делам, но, узрев его через стекло, моргнул и встал по стойке смирно. - Почему-у? - разочарованно протянул Дик. - Как почему? Ты же не хочешь, чтобы он помер от переохлаждения! - ахнул он, комично всплескивая руками. - Или хочешь? Какой ты жестокий, Ричард, даже меня уделал! Понятия не имею, как убирать эту груду мяса, поэтому вот, берегу скотину. - А что он ест? - сразу же оттаял Джейсон, и он, обнаруживший, что его приемы-для-шушеры на таком нежном материале отлично работают, взбодрился. - Не самый уместный вопрос, - как можно жеманнее продекламировал он, мимоходом расследуя эту странную халтурку, на которую подписался в момент затмения. - Не в пример актуальнее другой: хотите погладить? Мальчишки просияли, разрешая старику упаковать себя в яркие бондинговые ветровочки, пока он воровато обзыркивался, надеясь, что никто не сосредоточит внимания на том, как и куда он прикладывает свое мастерство. Не хватало еще, чтобы приглашение несовершеннолетним погладить его жирафа зафиксировали... Обычно он не ставил себя в неудобное положение. Не имел такой привычки. Брюс следил за ним, испуская презрение плотными, спутанными пучками лучей - и, конечно, вел учет каждому движению в нем, каждой тени его лица. Под птичий всхлип открытой и тут же закрытой дверной ручки они остались одни. Он сжал пальцы в кулак, еще, еще сильнее. Не мог он владеть собой подле этого клоуна... Чего скрывать, он держался не на силе воли, как думал когда-то... на чистой привычке. - С утра был снег, помнишь? - тот, водрузив на колени блюдце, принялся разбирать на нем наполнители из своей бурды, с большим скепсисом поглядывая на толстую дерюжную попону, заботливо укутавшую пятнистый круп. - Это аллюзия на то, что кто-то, привыкший к ядреному югу и неогороженным просторам, просыпается в незнакомом месте на морозе, привязи и транках, на это был намек? Он вышел отличным, очень наглядным. - Все под контролем, - Брюс с похожим сомнением, разве что с ракурса копыт, кусачести и дикости, обозревал вопрос. - Альфред предельно аккуратен, когда речь идет о чем-то конкретно указанном, - он цыкнул сам на себя: и максимально творчески подходит к вопросам, которые можно трактовать в широком диапазоне... - Я распорядился об этом вчера днем. Ты сказал, что тебе не хватает зверинца. Хотел тебя впечатлить. Язык тут же разболелся, и он стал морщиться, мучаясь раной и жаждой, вызываемой приторным напитком, хоть и чуть меньше, однако, чем липкой ситуацией. Какое-то время они молча наблюдали за сценой в саду, но сам он только притворялся, все четче и с все нарастающим волнением понимая, что припертый к стенке ответчик, которому он собирается пожаловать пощаду, ничего, абсолютно ничего не отражает. За окном Альфред, подавая пример, начесывал жирафий филей, глядя с такой теплотой, будто сам вскормил каждый его сантиметр на своих фирменных коржиках с изюмом. Джокер следил за этим, наклонив голову набок: в обширном квадрате стеклянной двери, под блеклым зимним солнцем, столкнувшимся со светом ламп, плоско легло отражение, интересующее его куда больше. - Это было три года назад, Бэт. Если бы я так же исполнял твои желания, как ты мои... - с удовольствием укорил он его. - Или это можно считать баш на баш? Мы квиты. Медленно доходит? Это тоже иллюстрация? По такой дли-инной шее в такую ма-аленькую голову. Чуток заезженное сравнение, не так ли? Отшлепнутый пантомимой этого рта, словно пощечиной, Брюс, подбоченясь, резковато дернулся прочь, в сторону, неловко лихача от приступа боли. В позе сразу же появился крен, и он скривился, страдая - левое плечо подле худого плеча свело почище, чем правое, вывихнутое. - Но ведь так и есть. Это было три года назад... Мы должны поговорить, Джек, - в исказившей его гримасе он не сдержал горькой улыбки, но весело ему, конечно, совсем не было. - Прямо сейчас. Их двойники, обесцвеченные до диахромности (элегантное ар-деко диванной спинки, держащее спину куда утонченнее, насмешливый взгляд, хищный, лукавый, полностью черный, бумажный плат изрезанной щеки, снежно-белый, но мрачный от теней; его собственное застывшее лицо, разрубленное пополам импостом рамы и искушением, которого он не хотел испытывать) - зазеркалье и тут не отпускало и его. - Должны. Полагаю, должны, - безмятежно отозвался Джокер, подзакатывая глаза. - Неприятнейшая часть, похлеще официального допроса. Не выйдет отсечь ее совсем, понимаю, но попробовать стоит. Наплевав на шаблон, давай-ка поболтаем о долгожданном финале: о репарациях в мою честь. Вот, - он взмахнул рукой, и в машинально подставленную под этот повелительный жест ладонь упал скрученный на манер сигары неказисто кособокий, запачканный свежими кофейными пятнами свиток, - я очень старался. Тут все самое необходимое. Он счел прямое принуждение к честности заходом издалека, и понять причин этого не смог, как ни пытался. Недосуг возиться с этим, есть смысл ускориться. - И как ты все успеваешь?.. - Брюс тут же с беспокойством ощутил, как теряет волю и потемнел; голос сгустился тоже, нескрываемо хрипавый, но оставалось только попробовать, не откашливаясь, прочистить горло как можно незаметнее. - Как всегда ловок... Он не хотел иметь этих довольно четких представлений о том, по какой причине получает этот чек, да и в целом сбиваться не желал, но предложенное взял без колебаний. Казалось бы, плотно сложенная, бумажка дрогнула и раскрылась, вся исписанная привычно острым, твердым, цепким, почти печатным почерком. Около метра длиной! - Нельзя давать мозгу столько отдыха, Бэтс, - строго отчитали его. - Я сделал это загодя. - О, не сомневаюсь, - он утрированно добродушно булькнул влажной раной сквозь зубы - слишком долго сдерживал ее, и должен был и теперь, но пренебрег этим. - Ты необычайно постоянен в том, что касается твоих выкрутасов: даже если гадость совершаешь спонтанно, прибыль за нее высчитана еще в начале квартала, - он покосился на список, походя ухватывая несколько слов, после которых не начать его изучение было невозможно. - "Водородная бомба", - прочитал он чуть ли не с восхищением. - И это только первый пункт! Джокер спрятал нос в своем неубедительном вязаном наморднике, и его и без того узкие глаза вовсе превратились в щелочки. - Будь моим Сантой, мм, - он умудрился сохранить непринужденность, мелко отплевываясь от шерстинок, норовящих заполнить рот. Брюс замер, пристально разглядывая его. - Посмотрим, - он угрюмо отвернулся, впериваясь взамен в темный самшит паркета, в его затейливо уложенные плашки. - Хорошо, говорю, согласен, - повторил он, когда обескураженное молчание затянулось. - Будет тебе бомба. Это, в принципе, вполне в моих силах. Удивление этого клоуна, за которым он, чего таить, не раз выходил на охоту, сейчас не доставило ему удовольствия. - Хвастун. Наверняка подсунешь обычную грязную, - выпрямился тот, шлепая по губам языком, чтобы подобрать слюну. - Не обещай того, что невозможно выполнить. - Так не проси о невыполнимом, Джек Нэпьер, - не стоило горячиться, но вдруг обнаружилось, что смирность - тоже не самая здравая линия поведения: до этого момента он был уверен, что, оставаясь индифферентным к происходящему, не давая желанной бедокуру реакции, добьется безболезненного решения текущей проблемы, и сможет приступить к разгребанию следующей. - Когда ты собирался мне сказать? Джокер уложил ногу на ногу в упоре лодыжки на колено, пока угощался чужой порцией крепкого черного кофе. - Я? - прилежно переспросил он, все еще растерянный нерасчетным - не мог понять и того, как можно отдавать приоритет заслуженному перед выгодным. - Я собирался сказать тебе никогда. Что мы там вообще обсуждаем, кстати? Не подскажешь?.. - он оборвал себя, куксясь: на сцене, на которую он посматривал с ленцой, но исправно, началось совещание лихачей, не решающихся дотронуться до пятнистой шкуры. - Что-то новое случилось с тобой? Откуда мне знать, мм... Они были так смелы перед ним, но сдрейфили перед травоядным! - О чем? Ты не знаешь? - Брюс наклонился к нему, будто на светском рауте, в повышении тона перекрикивая несуществующую музыку, хоть тишина в комнате, во всем северном крыле, воцарилась глубока и неоспорима. - Начнем с того, что в соседний штат привезли "Луну"... - он улыбнулся, на автомате поднося стакан ко рту, и мешкать над ним стал так же неосознанно. - А потом кто-то устроил так, что зажравшиеся богачи на каждом углу, мать его, каждого места, где я могу появиться, стали трещать об этом, как сороки. Что любопытно - когда я в свое время и довольно упорно пытался узнать об этой... гастролирующей труппе... поподробнее, смог наскрести лишь пару газетных заметок, а тут меня разве что за руку туда не отвели... Ну и, конечно, было очевидно, что, вынужденный пасти тебя всю ночь напролет, я не удержусь, попытаюсь положить себе за пазуху пару травинок твоего детства... Сколько лет прошло, Джей? Девятнадцать? Целая чья-то юность, а там ничего не изменилось, все, как ты не рассказывал. Он все-таки стал пить. Рот тут же свело от переслащения, над интенсивностью сахара и орехового сиропа кисловато свернулся вкус угандийской арабики, вконец отрезвляя его. - Да я не буду гадить, - Джокер устроился у экрана панорамы поудобнее, азартно перехмыкиваясь со своими мыслями. - Не буду, не буду, не бойся. А что тебе до них? - Это же дети, Джек, - удивленно уронил перед собой Брюс. - Они используют детей. Магнит пахал на всю мощность, но касаться снова было нельзя. Белая кожа, оттененная благородным графитовым шелком, сияла морозным холодом. Отчетливо вились морские вены, порочно краснели искусанные в час огня губы и шрамы, обманчиво хрупко ютились на сапфирово-синей роскоши парчи худые плечи... Враг, заклятый враг. Вечный противник, что бы с ними не приключалось, какой бы посыл каждый из них ни вкладывал в содеянное. Вечное противостояние, разнятся только площадки и степени подготовки к вопросу. Даже если теперь не было нужды ни стрелять, ни уворачиваться от пуль. Кулаки могли отдохнуть, оставались в безопасности от их ударов животы, челюсти и переносицы. Он не хотел быть таким. Не хотел. Но почему-то каждый раз, когда от него требовалось проявить необоснованную, самую простую, почти первобытную самоуверенность, чтобы хоть немного сравняться с этой злой куклой, на кону так или иначе стояли чьи-то жизни. Это всегда выбивало его из колеи почти до психического расстройства. - Знаю, Бэт. Бывал там, - емко скомкав в одно слово, бросили ему под ноги все годы Луны. - Серьезно. Все почти законно. Мне принадлежит серая часть, доля Меркеля. Откуда, думаешь, у меня деньги? Только из казино? Напомнить тебе, как кое-кто перекупил почти всех рулеточников, чтобы перекрыть мне кислород? Вегас, ха! ...каждый глоток кагора. Каждый взрык этого южного горла, каждый сантиметр бархата. Каждый взлет хлыста, каждое его приземление. - Деньги! - он уже сдерживался с трудом, не преуспевал в этом. - Вот уж чего тут не хватает, да?.. Я купил тебе столько тряпок, Джек. Я предлагал тебе Айсберг, да я дарил тебе весь этот город... А ты так ничего из этого не взял. Предпочитаешь одеваться на дивиденды от детских слез!.. Это так позорно, я бы не смог спать спокойно. Ты - спишь как убитый. - У них, вообще-то, есть родители, - припомнил Джокер, хрустко раскусывая вафельную трубочку. - Для бессонных ночей. Мокрые крошки обильно опадали на шерсть шарфа, деликатный мохер понемногу обращался обслюнявленной тряпкой. Брюс стиснул зубы. Почему это всегда случается? Какое-то великое волшебство, нет, конечно, нет, злое колдовство - этот человек заводит его с пол-оборота, даже если он твердо решает не ввязываться с ним в споры... Но, вот, хватает одного слова и уже грохочет склока, сверкают грозы... У него было время подготовиться, набраться терпения - о, масса - но впрок оно не пошло. Безотносительно обстановки и обстоятельств, горячее, яростное сочувствие к беззащитному превалировало над всеми остальными его порывами, неизменно. Стирало печати, аннулировало мотивы. Было ему клеткой с прутьями в кулак толщиной. Но было кое-что еще выше этого. - Уже нет. Уже нет, Джек, - еще не закончив фразы, он почувствовал себя совершенно отвратительно от озвученной правды, и попятился, пускаясь на незапланированные уступки. - Довольно. Мы каждый день ссоримся. Каждый наш день, тот в который ты не уходишь, мы только и делаем, что... - Но мы не ссоримся. Сейчас, по крайней мере. Что сейчас происходит? Ты нудишь, а я тебя терплю, вот что, - Джокер с неудовольствием поморщился, что-то разыскивая у дальних зубов языком. - О, не синей, это принятый вызов. Не могу же я жить за твой счет. Это неприемлемо, я не одна из твоих сладких сучек. Ну что? Что всегда я? Это ты их сюда притащил. Ох, хотел бы я знать, что у тебя тогда в голове происходило! - Не надо, - Брюс дрогнул, сжимаясь пружиной, но выдержано снес усыпляющую уютность его расслабленности, пассивную от усталости томность, беспорядок еще влажных волос, комфорт, обещанный ждущим рядом плечом - все, все вынося... - Давай пропустим и этот этап. Отсечем и эту часть, и сразу перейдем к следующей. Прекрати придуриваться. Я знаю, что именно за этим ты меня туда и отправил. Джокер придуриваться прекратил, расстроенно гримасничая, обиженный, как и всегда, когда вскрывались его настоящие намерения. Реакция, которую вызвали его действия, полностью отличалась от прогнозируемой. Удар в лоб и в самом деле был слишком сильным? Он, однако, пусть с опозданием, но вдруг осознал, что его приглашали примириться, что склоняли перед ним голову. - Даже если предположить, что это так, - сразу же подобрел он, открываясь. - Это то, чего ты хотел больше всего, Бэт. Моя бейби желала - и получила, что не так?