Счастье - это...

– Ааааа! – из комнаты девочек шестого курса раздался крик Лили Эванс. Она хотела разбудить Еву, они уже опаздывали. Стоило Эванс открыть полог кровати Самерс, как увидела голубую макушку подруги. Голубую! – Что случилось Лили? Почему ты кричала? – из ванной выбежала взволнованая Гвендолин. Лили молча указала на Евы. Гвен залилась истерическим смехом. И начала выговаривать, сквозь смех. – Мальвина..... Тоже мне!..... – Лили ошалело смотрела на Гвен. – Что за шум? – из-за смеха Самерс проснулась и Алиса. Эванс подозвала к себе Стоун. Та увидев ,, голубую" подругу, прыснула и подняла брови. – Нуу.. – Лили задумалась. – Это могли быть только девочки с нашего курса. Никто в нашей комнате этого не делал... Тогда... – Невис и её шайка. – Алиса гневно сжала кулаки. – Вот думы! – Что вы расшумелись? – раздался из под груды одеял голос Евы. – Челюсть не жалко, или бегаете быстро? – " голубоволосая" подняла свой сонный взгляд на девушек. Уже перставшая хохотать Гвендолин молча дала сестре зеркало. Ева пару мгновений тупо пялмлась на себя, а потом сказала – Мило. – и всё. Ни истерики, ни криков, ни обещаний отомстить... Она точно странная! – И тебе неинтересно, кто это сделал? – Алиса с сомнением посмотрела на Еву. – Кто бы это ни был, у него страдает чувство юмора. Мне жаль его. – девушка встала с кровати, и пошла в ванную. Подруги оделись, взяли вещи и пошли набивать животы. По дороге все косо смотрели на Еву. Когда они зашли в Большой зал, Невис и её подружки захихикали, а мародёры удивленно присвистнули. – Решила изменить имидж? Смело. – Да. Почему бы и нет? – голос Евы был полон сарказма. Она плюхнулась на скамью, и с непринужденным видом начала есть оладья. Гвен изобразила позу а-ля ,,рукалицо" , а Алиса со смехом сползла вниз, под стол. Уроки пролетели как секунды. Вечером ребята решили посидеть у озёра. Мародёры и девочки расстелили покрывало и начали разговаривать. – Мальвина! Леденцы есть? – Гвендолин ехидно улыбнулась. – Как ты меня назвала солнце моё? – Мальвина. – Тебе напомнить как меня зовут? – Можешь не произносить своё странное имя! – У самой то! - Ева состроила обиженную мордочку. Гвен расхохоталась. Когда же она успокоилась она внимательно посмотрела на Лили и Еву. - В Хогвартсе нет мальчика с именем Адам? - Есть. По моему он на четвертом курсе Пуффендуя. Точно не помню. - Римус нахмурился. - А зачем тебе? - Просто я подумала, что если есть мальчик Адам, то будет полный набор. Лилит, Ева и Адам. - В каком плане? - тут встрял Поттер. До Евы дошло, что ее сестренка имела в виду. - По Библии - Ева вздохнула - Библия - заветная книга.Так вот по Библии Адам был первым на земле человеком. У него было две жены. Первой была Лилит. Она была очень непокорной и не принимала доминирования мужчины. Поэтому она ушла от мужа и стала демоном.Ева же была создана внешней копией Лилит, но послушной и доброй женой. Сделанная из ребра, она была совсем не похожа на сотворенную из огня Лилит, которая была своевольной , жаждущей приключений и свободы. Вот такая вот история... - Ева закончила рассказ - Пойдемте, уже темно. Да и холодно. - Ребята собрались и направились к замку. В гостиной оказалось, что ребята совершенно не хотели спать, и тогда Лили предложила идею устроить вечер стихов. Поттер согласился из за любви к Лили, Блек из за Джеймса. Питер и Френк просто не были против. Все остальные с радостью поддержали идею.Первым начал Сириус. -Если я вижу: по улице грязной, Блузою рваной прикрыт, Весь перепачкан, походкой развязной Мальчик красавец спешит. Если я вижу: испорченный рано, Плут и охотник до драк, Между пролеток, он, в обуви рваной, С камнем гоняет собак, Если резвится на полной свободе Этот терновый цветок: - - Может быть, мама его на заводе, Батька засажен в острог - Сердце мое замирает в тревоге: "Много ль от жизни ты ждешь"? В рубище ветхом, по темной дороге Ты беззащитным бредешь! "Что-то тебе, мой птенец говорливый, Годы весны принесут: Жажду ль разврата и жажду наживы, Или терпенье и труд? Будешь ходить ты в клейменом халате? Блузу носить батрака? Чахнуть в тюрьме, иль в больничной палате? Дни коротать у станка?"... О, как прижал б я, крепко и страстно, Бедного крошку к себе, В бурном порыве печали всевластной, В горькой душевной борьбе! Бедному крошке отдать я готова Все поцелуи свои - Молвить, рыдая, великое слово, Братское слово любви: "Диким терновником я уродился, Вскормлен трудной борьбой, - Мама моя на заводе трудилась: Мальчик, мы - братья с тобой!" - Ого! Ты где это вычитал - Люпин был потрясен. - Давайте я продолжу. Два раза открывал часы я И оба раза замечал, Что там же стрелки золотые, А час, однако, пробежал. Часы, висящие в гостиной, Смеяся надо мной, шипят, Их голос серебристо-длинный Звучал два раза, как набат. И солнечный кадран, немного Дразня, отметил мне перстом Уже заметную дорогу, Что совершила тень на нём. Часы на дальней колокольне Сказали время; каланча Глумится надо мной привольней, Последний отзвук их шепча. Ах, значит, умер мой зверёчек, А я мечтами занят был, В его рубиновый замочек Вчера ключа я не вложил. И я не вижу, наблюдая, Пружину, быструю всегда, Как будто бабочка стальная, Снующую туда, сюда. Да, я таков! Когда я смело Мечтою уношусь во мрак, То без души неловко тело, Оно живёт Бог знает как! А вечность круг свой совершает Над этой стрелкой неживой, И время ухо наклоняет Послушать сердца стук глухой. То сердце, о котором верит Ребёнок, что оно живёт, — В груди полёт его измерит Иного сердца лёгкий лёт. Оно мертво и живо будет, А брат его весь путь прошёл, — Ведь Тот, который не забудет, Когда я спал, его завёл. - Люпин закончил. Все смотрели на него. Он покраснел и вжался в кресло. - Давай теперь ты Френк. - Не в пышный зал, блистающий огнями, Куда стремятся юноши толпой, - В мой бедный сад с поблекшими цветами Иди, мой друг: мы старики с тобой. Там вызовем мы тени дорогие, С умолкшими беседу поведем; Подняв бокал за годы прожитые, Там совершим мы тризну по былом. Там мы почтим безмолвною слезою Погибшие надежды и мечты, Меж тем как мир над нашей сединою Склонит свои увядшие листы. И как в краю пустынном и унылом Ветвями гордый лавр шумит порой, Так пусть и наш привет звучит могилам, Где силы спят, забытые толпой!- Френк посмотрел на Алису. Стоун выпрямилась и начала. -Кармен худа — коричневатый Глаза ей сумрак окружил, Зловещи кос её агаты, И дьявол кожу ей дубил. Урод — звучит о ней беседа, Но все мужчины взяты в плен. Архиепископ из Толедо Пел мессу у её колен. Над тёмно-золотым затылком Шиньон огромен и блестящ, Распущенный движеньем пылким, Он прячет тело ей, как в плащ. Средь бледности сверкает пьяный, Смеющийся победно рот, Он красный перец, цвет багряный, Из сердца пурпур он берёт. Она, смуглянка, побеждает Надменнейших красавиц рой, Сиянье глаз её вселяет В пресыщенность огонь былой. В её уродстве скрыта злая Крупица соли тех морей, Где вызывающе нагая Венера вышла из зыбей. - Алиса грустно улыбнулась - Мое любимое стихотворение. Давай Лили! -As one who poring on a Grecian urn Scans the fair shapes some Attic hand hath made, God with slim goddess, goodly man with maid, And for their beauty's sake is loth to turn And face the obvious day, must I not yearn For many a secret moon of indolent bliss, When in the midmost shrine of Artemis I see thee standing, antique-limbed, and stern? And yet - methinks I'd rather see thee play That serpent of old Nile, whose witchery Made Emperors drunken, - come, great Egypt, shake Our stage with all thy mimic pageants! Nay, I am grown sick of unreal passions, make The world thine Actium, me thine Antony! - все пораженно уставились на Эванс. Рыжая усмехнулась и сказала - Ну давай, Поттер, блестни знаниями. Джим глупо улыбнулся и гордо начал -Всю ночь стерегли мы дыханье у ней... Недвижно лежала она; В груди колебалась слабей и слабей Последняя жизни волна. Старались чуть внятно мы все говорить, Едва шевелились вокруг, Как будто часть жизни своей уделить Хотели, чтоб ожил наш друг. То страхом надежда убита была, То страх был надеждой убит: Уснула - и кажется нам, умерла; Скончалась - мы думаем, спит. Туманное утро настало для нас. Сырая чуть дрогнула тень; А очи усопшего друга, смежась, Сияющий видели день. - Он зевнул и уставился на Питера. Педдигрю сжался и еле слышно начал шептать. -За милой крался я вчера. Встал на ее пути. Она грозит: "Не жди добра. Кричать начну. Пусти!" "Ну что ж, - сказал я ей, - кричи! Мне нынче черт не брат!" "Услышать могут нас, молчи, Ведь сам не будешь рад". - Ребята молчали, а Гвен решила спасти ситуацию - Пусть ни привета, ни письма от сына Уже давно не получала ты, Не дай в душе сомненью зародиться, Не думай, что сыновняя любовь Иссякла. Нет, как вековой утес, Что бросил в море свой гранитный якорь, Не сдвинется, хоть волны набегают, То ласковы, то сумрачны и бурны, Его громаду силясь расшатать, - Так нежность никогда уйти не может Из сердца моего, хоть море жизни, То шумно пенясь под бичом страданий. То кротко зыблясь под лучами счастья Ее своим разливом захлестнуло И не дает ей выглянуть на солнце И, засверкав неомраченным светом, Твоим очам явить, как безгранично, Как глубоко тебе твой предан сын. -Осталась одна Ева. - Алиса взглянула на подругу. Та начала загробным голосом -Печальный Демон, дух изгнанья, Летал над грешною землей, И лучших дней воспоминанья Пред ним теснилися толпой; Тex дней, когда в жилище света Блистал он, чистый херувим, Когда бегущая комета Улыбкой ласковой привета Любила поменяться с ним, Когда сквозь вечные туманы, Познанья жадный, он следил Кочующие караваны В пространстве брошенных светил; Когда он верил и любил, Счастливый первенец творенья! Не знал ни злобы, ни сомненья. И не грозил уму его Веков бесплодных ряд унылый... И много, много... и всего Припомнить не имел он силы! - Так, так, так. - Сзади раздался голос Минервы Макгоногалл. - Вы в курсе, что отбой был час назад? Почему вы еще не спите? - она приподняла бровь и сложила на груди руки. - Мы уже ложимся профессор. - Эванс стыдливо опустила голову, и погнала всех спать.