***
Они сидели за столом, и все казалось уютным. Спагетти были такими, какими он их помнил, если даже не лучше, и это заставило Блейна почувствовать себя в безопасности, словно кто-то накрыл его одеялом комфорта и крепко обнял. И они говорили, действительно говорили, и этот разговор включал прислушивание друг к другу. Конечно, он вел себя осторожно и старался не упоминать свои недавние проблемы или свою ориентацию. После всего, что происходило, он просто хотел, чтобы это волшебство длилось настолько долго, насколько возможно, и не хотел напоминать маме о чем-то, что заставит ее прекратить эти чары. Но он рассказал ей о Региональных, не объясняя, почему в этот раз не поет соло, рассказал об их подготовке и утомительной хореографии, и о возгласах и постоянных причитаниях Курта о том, что он "будет следующей Тейлор Свифт". В свою очередь, она рассказала ему о новом менеджере в компании, который был прекрасным специалистом, но его вера в сверхъестественное и его причуды сделали его постоянным источником веселья. После ужина его мама сварила кофе, и он последовал за ней в гостиную и чувствовал радость и удивление от того, что их совместное времяпровождение еще не подошло к концу. Он чувствовал себя лучше, чем за всю предыдущую неделю. Они сели на удобный черный диван, ближе, чем они сидели в последние года, его мама дотронулась до его руки и спросила. ─ Как прошел твой день? ─ Нормально. Ничего особенного, ─ он ответил слишком быстро, стараясь не зацепить опасные темы, опасаясь того, что его взгляд может его выдать. ─ Блейн, не надо надевать свою маску, малыш. Как действительно прошел твой день? Правильно. Кого он пытался обмануть. Это была его мама, она могла видеть его насквозь, если хотела. И вот теперь она это делала, вот и пришел конец их времени вместе. По крайней мере, он может сказать правду. ─ Он был ужасным. Я снова не мог ни на чем сконцентрировать свое внимание. И потом я толкнул парня, который схватил меня за запястье, когда я этого не ожидал, а я просто потерялся в воспоминаниях и поэтому так инстинктивно отреагировал. ─ Такое часто происходит? ─ Что, толкание людей? Нет, обычно, если кто-то неожиданно до меня дотрагивается, я просто вздрагиваю. Но это было запястье, и он схватил меня, и… это просто мне напомнило. ─ О чем? ─ О чертовых наручниках, понятно? – он услышал вздох мамы, увидел, как она прикрыла рот, но уже не мог остановиться, накопившийся за недели гнев на родителей выплескивался, он хотел уколоть ее больно и жестко, и все высказать. ─ О гребаных наручниках, которые этот чертов ублюдок на меня надел, чтобы я не мог двигаться, не мог убежать, поэтому я был в ловушке, лежал там и просто был предоставлен ему для того, чтобы он меня взял, трахал меня и причинил мне боль, и… это то, что ты хотела услышать? К концу фразы он уже кричал, слезы катились по его лицу, он просто так чертовски устал, он хотел прийти в норму, забыть, стать самим собой, быть принятым. Он знал, что желает слишком много. Но потом он почувствовал, как его обвили чьи-то руки, притягивая его в объятия, плотно прижимая его к теплому, приятно пахнущему плечу, а его мама начала пропускать пальцы сквозь его волосы и повторять: "Мне жаль, мне так жаль", ─ до того момента, пока сама не начала плакать. Какая-то его часть была шокирована и недоумевала, стараясь думать и анализировать, но это была действительно крохотная часть. Остальная его часть просто хотела погрузиться в объятия своей мамы, довериться ей, прекратить бороться и притворяться, и просто позволить себя держать. Так он и сделал. Он сидел там, всхлипывал в плечо мамы, выплакивал всю боль и несправедливость, что с ним произошла, надеясь, что теперь она его примет, что он будет в порядке, и она шептала ему на ухо: "Все будет хорошо, я обещаю. Мы тебе поможем, мы пройдем через это вместе. Мне так жаль, что я поняла это слишком поздно, но теперь я здесь, и я не брошу тебя, я так сильно тебя люблю". И когда, в конце концов, он поднял голову, то увидел ее глаза, красные от слез, как его собственные, но в них читалась честность, открытость, море эмоций. И когда она поклялась ему, что теперь будет рядом, он ей поверил, потому что так сильно этого хотел. Последующий разговор был долгим и болезненным для них обоих. Он был наполнен признаниями, слезами и сожалениями. Блейн не мог поверить в то, что его мама думала о нем такие глупости, словно она совсем его не знала, словно она просто не могла спросить! Каждый раз, когда его сердце разбивалось от того, что он думал, что она его не любит. Все ночи, что он проплакал в подушку, всю боль, через которую он проходил в одиночестве, все это из-за дурацкого стереотипа, в который не поверит ни один здравомыслящий человек? Он не сдерживал свой гнев и разочарование. Его мама не пыталась оправдываться, она лишь повторяла и повторяла, как она обо всем сожалеет. Она плакала. Он плакал. Это займет много времени, но Блейн знает, что, в конце концов, он ее простит. Она же его мама и любит его несмотря ни на что. Они проговорили до самого вечера. Он рассказал ей о своей жизни на протяжении последних долгих двух лет, о которых она раньше не хотела знать из-за собственного страха. Он рассказывал о Соловьях, о фиаско с Джеремайей, об истории с Рейчел. Он говорил об Эрике. Она спросила, поэтому он все детально ей рассказал, снова погружаясь в ее объятия. А потом он заговорил о Курте. Он рассказал об их дружбе и о том, как Курт был рядом, когда ему была необходима помощь. О его потрясающей семье. О любви, о начале их отношений и о том, насколько счастливым это его делает. Он сказал ей, что Курт ей понравится, на что женщина тепло улыбнулась. Когда они закончили разговаривать, от истощения Блейн не мог сказать и слова. В тот вечер он не слушал CD Курта. Он уснул, когда его мама сидела на краю его кровати, держала его за руку и пела колыбельные, напоминая о его детстве. И впервые ему не снились кошмары. Он спал спокойно, не просыпался до самого утра, даже когда его отец пришел домой и разговаривал внизу со своей женой на слишком болезненные темы.***
Карл Андерсон был сильным, жестким мужчиной. Он был гордым и упрямым. Он знал, чего хотел, и презирал тех, у кого были иные взгляды. Его не волновали глупые, сентиментальные вещи, такие как искусство, музыка, театр ─ это была лишь пустая трата времени. Мир был сложным, поэтому мужчина должен быть сильнее этого. Вопреки тому, что думала его семья, он не был гомофобом. Его не волновало то, что его сын был геем ─ он беспокоился лишь о том, что тот этим хвастался. Образ был всем, в конце концов, люди судят тебя по тому, что видят. То, что ты делаешь в собственном доме, твое личное дело. Как Блейн не может понять, насколько многого он сможет достичь, если будет замалчивать некоторые вещи, возможно, немного притворится? Он привык к притворству, к игре, неужели это было так сложно? Парень был еще слишком молод, он еще этого не осознал. Однажды он поблагодарит отца за его жесткую любовь. По крайне мере, это то, что он повторял себе в те ночи, когда сон от него ускользал, и вылезали наружу сомнения, которые хранились в уголках его души, которые все остальное время были заперты. Он не любил раздумывать об этом с утра, поэтому заставлял себя все забывать. В ту ночь вторника Карла Андерсона принудили к тому, чтобы он напомнил себе, почему двадцать лет назад женился на этой независимой и заботливой женщине. И с того самого момента он знал, что она всегда предпочитала не участвовать в битвах, но когда она решала бороться, это было действительно чем-то важным, и ничто не могло ее остановить, поэтому он слушал. Когда она сказала ему, что тяжелое испытание его сына не было преувеличением, и они даже не знали всех деталей, потому что никогда его не спрашивали, поначалу он разозлился на того больного ублюдка, который это сделал, после чего заплакал, как ребенок. И когда его слезы закончились, он сделал то, что почти никогда не делал ─ признал, что он был неправ. Не только из-за недавнего инцидента, но и в общем из-за своего отношения к Блейну. И так как он не знал никакого другого способа растить ребенка, он пообещал жене, что сделает все, чтобы измениться. Да, он будет учиться и работать над своим отношением. Да, он попробует принять выборы Блейна и не будет принуждать его к своим взглядам. Да, он перестанет быть засранцем, который выбирает образ, а не ребенка. Да.***
За свою хореографию Raise Your Glass они получили бурные овации, но, несмотря на это, все равно проиграли конкурс Новым Направлениям. Но даже глядя на разочарование в глазах ребят, Блейн признал сам для себя, что ему стало легче. Сейчас Нью-Йорк находился далеко от его зоны комфорта, и даже мысли об этом вызывали у него дрожь. Конечно, Национальные были бы потрясающими, но ему предстояли битвы поважнее, в которых ему придется участвовать. На следующей неделе он впервые пойдет на сеанс к своему психологу. Когда все друг друга поздравили и почти все разошлись, Блейн увидел то, от чего его сердце сделало сальто. С того времени как он стал Соловьем, его родители впервые пришли на его выступление.