Уравнение с двумя неизвестными

Эдика доставали с утра. Вот прям с того самого момента, как он переступил порог лаборатории, и приступили. Даже кофе попить спокойно не дали. Телефон не затыкался ни на секунду, дверь хлопала, не переставая, и все кому не лень стадами шлялись туда-сюда. А он-то так надеялся спокойно поработать в свой единственный в неделе свободный от лекций день. В конце концов, не выдержав этой атаки, он просто-напросто выдернул шнур телефона из сети, отключил мобильный и гаркнул своей лаборантке, что для всех посетителей без исключения его нет, не было и не будет. Следующий час прошёл в блаженной тишине, а потом дверь опять распахнулась, и в лабораторию танцующей походкой от бедра вплыл беззаботно что-то насвистывавший Иннокентий Рыжий собственной персоной. Продефилировав под ошарашенным взглядом Остапова до его стола, он собственнически, как у себя дома, спихнул на край все лежащие там бумаги и, легко подтянувшись, взгромоздился сверху, чуть отпихнув самого физика. — Привет! — пропел он, склоняя голову к плечу. — Как делишки? — И тебе не хворать, — опешил от такого Эдик. Нет, в последнее время, благодаря советам Солнышка, их отношения с ассистентом декана, конечно, начали налаживаться, но не до такой же степени. — Чем обязан? — Да вот, заскочил проверить, как ты тут. — Проверил? — Ага, — Рыжий склонил голову к другому плечу и хитро усмехнулся. — Чудная погодка, не находишь? — Чего? — Погодка, говорю, великолепная, — повторил тот и с одухотворённым лицом процитировал: — «Мороз и солнце. День чудесный!» Как ты думаешь, чудесный день? — День, и правда, хорош, — осторожно согласился Эдик. — А ты чего такой радостный? Мне проверить, или у химиков какие препараты не пропали? — Фу, какой ты подозрительный, — высунул Сеня кончик языка. — У самого, я смотрю, тоже лыба с лица не слазит. У Эдика и в самом деле настроение было просто великолепное. И, признаться, было с чего. Всё потому, что вчера… Готичный гоблиН: Вот. А потом она мне говорит: Это кактус! Ёжик в другом кармане! Солнышко: Ахахаха *вытирает слёзы* Эдик, ты жжёшь! Как же тебя так угораздило, родной? Со своим — да, уже своим — Солнышком Эдик переписывался больше двух месяцев. Их разговоры, поначалу безличные и сосредоточенные большей частью на жалобах друг другу на всё подряд, постепенно становились всё более откровенными. Остапов, будучи человеком довольно лёгким на подъём, уже давно выдал и своё настоящее имя, и место жительства и, вообще, тщательно готовил почву для встречи в реале. Солнышко пока держался, но, похоже, тоже начинал сдавать позиции, всё больше и больше приоткрывая перед жадным взором Эдика завесу подробностей своей жизни. Готичный гоблиН: Ладно, солнце моё. Спать пора) Солнышко: Уже? ( Готичный гоблиН: Посмотри на часы. Опоздаешь завтра, опять от начальства достанется. Тебе прошлого раза не хватило? Солнышко: Да, папочка! Как скажешь… Эдик был практически на сто процентов уверен, что его ехидное Солнышко старше него самого. И, видимо, опытнее по жизни. Это чувствовалось в те редкие моменты, когда тот бывал серьёзен. Но чаще мужчина дурачился, вот как сейчас, и тогда становился больше похож на студента-первокурсника. Готичный гоблиН: Как-то меня не прельщает быть твоим папочкой. Солнышко: *надулся* Почему? Готичный гоблиН: Не прикалывает инцест. Эй? Ау? Я тороплю события? Ау? Солнышко: Эдик… А что на тебе надето? Готичный гоблиН: *сглотнул* Рубашка… Солнышко: Расстегни её… Дальше было странно. По-хорошему странно. Они дурачились, зубоскалили, язвили, подкалывали друг друга, и, тем не менее, всё же добрались до логичного финала. Во всяком случае, Эдик уж точно! И, проваливаясь в оргазм, он видел перед собой высокого темноволосого мужчину с тёплыми насмешливыми глазами цвета старого орешника. Солнышко рисовался в его воображении именно таким. — Эй, на камбузе! — вырвал его из мечтательных воспоминаний ехидный оклик. — Первый, первый, как слышишь? Приём! — Сеня, вот чего тебе надо? — Эдик вернулся к реальности в виде сидящего прямо на его столе конопатого коротышки. — Я пришёл рассказать тебе прикол, — заявил тот. — А? Сеня, ты в своём уме? — он попытался спихнуть оккупанта на пол, но тот неожиданно зацепился мысами ботинок за подлокотники офисного кресла, подтянул Эдика к себе, буквально впечатав того носом в свою грудь. — Да ты послушай, — потребовал он, глядя на ошарашенного физика сверху вниз. Непривычный ракурс, при его-то росте. — Тебе понравится. Сижу я, значит, у себя в кабинете. Курю, кофеёк попиваю, в кулак гоняю… Ну, как обычно, — Эдик сглотнул. Уж больно приторным и доверительным стал тон Рыжего. Не к добру… — Тут заходит ко мне Михал Фёдорович, декан наш любимый. Любезнейший человек, ну ты в курсе. Говорит: «Сделай мне, Сенечка, одолжение — если тебе не трудно, и если есть у тебя свободная минуточка, найди мне светоч и гордость нашего факультета, Остапова Эдуарда свет Викторовича». — Сеня… — попытался вскочить Эдик, уже сообразив, откуда запахло жареным, но его грубо толкнули назад. — Ты сиди, родной, сиди. Я ещё не закончил. Так вот, я декану говорю: «Конечно, Михал Фёдорович, времени-то у меня навалом, вот прямо сейчас этим и займусь». Звоню нашему светочу в лабораторию. Молчит светоч. Звоню на мобильный. Молчит радость наша. Посылаю Жанночку лично донести весть благую, а ей говорят, мол, нет родимого. И не будет. — Сеня… — Тихо! А тут декан опять интересуется: «Где же Остапов? Ах, не находите его. Ну, Вы, Сенечка, не торопитесь, мне не к спеху…» Улавливаешь мою мысль, Дик? — Улавливаю… — Нет, — Сеня склонился к самому лицу Эдика и прошипел: — Не улавливаешь. Если ты, паскуда, через три минуты не нарисуешься в деканате, я твою жопу, как Тузик грелку порву. Пшёл!

___________________________________________________

Готичный гоблиН: Сейчас опять с ассистентом декана поцапался ( Солнышко: Что, опять не по делу цеплялся? Готичный гоблиН: Да нет, по делу. Но всё равно гад! ( Солнышко: А ты меньше телефоны отключай. Может, и он меньше орать будет? Готичный гоблиН: Ага. А как ты про телефон догадался?