***
На пятьдесят третий день путешествия, как заверял главный страж Пекина, лорд и леди Стайлс были зарезаны насмерть, а весь их предназначенный для продажи багаж, в который были вложены все деньги семьи, был украден, и никто из экипажа не смог сказать, кто и куда его унес. Лошадиную ферму пришлось отдать из-за долгов, а чайные плантации погибли без постоянного надзора. Прежде шикарное поместье постепенно приходило в ужасное состояние, только увядая и увядая с каждым днем. Таким образом к восьми годам Гарри из ребенка, которого все высшее общество Англии считало потенциальным претендентом на роль нового министра, который выведет семью Стайлс и ее благосостояние на абсолютно новый уровень, остался сиротой без каких-либо средств на нормальное существование. Месье Перрот покинул поместье, сразу после того, как понял, что никто не сможет выплачивать ему ежемесячное жалование, прихватив с собой пару масляных картин, ведь ему не смогли дать денег даже на обратный билет до Парижа. Кэтлин и еще несколько слуг, которые почти всю свою жизнь жили и честно служили в поместье, остались с молодым господином и выполняли все его приказы также преданно, как если бы перед ними был сам мистер Стайлс. С семи лет юному лорду пришлось учиться быть настоящим альфой, вести себя и поступать так, будто он уже давно им является, и для него, еще совсем не окрепшего и не приспособленного для принятия взвешенных решений, все могло закончиться очень трагично, ведь для ребенка это была чересчур тяжелая ноша, но холодным январским утром парадная дверь поместья распахнулась, являя за собой Уильяма Стайлса — отца уже покойного Джеймса и деда Гарри, который с большим удовольствием, никого не спрашивая, ведь его фамилия говорила сама за себя, полностью принял на себя управление поместьем. Приезд нового лорда Стайлс полностью переменил жизнь едва освоившихся после стресса людей, в особенности молодого альфы, ведь дед пребывал в ужасном настроении, постоянно срываясь по пустякам и виня внука во всех своих несчастьях. Уильяму пришлось продать свое поместье, чтобы расплатиться со всеми долгами сына, но он никогда бы не сделал этого просто так, если бы по кругам высшего общества, в котором он проводил так много времени, поползли слухи о том, что лорд Стайлс решил сбежать от всех долгов трагически погибшего и бросил внука на произвол судьбы, чего Уильям никак не мог допустить. Его репутация всегда стояла для него даже выше собственной чести. С Джеймсом у старшего лорда Стайлс никогда не складывались хорошие отношения, ведь тот вместо того, чтобы заниматься семейным делом на севере Англии, при первой возможности сбежал в Лондон, прихватив с собой новоиспеченную жену и все наследство, которое Уильям, если бы знал, никогда ему не отдал. Именно поэтому Гарри, который был абсолютно невиновен в грехах отца, был самым главным объектом для выброса агрессии. Мальчик подвергался постоянным крикам и обвинениям, а иногда, когда Уильяму было особенно плохо, он поднимал на внука руку, и тот со сжатыми зубами претерпевал все это, не пророняя ни звука.***
Холодный мартовский ветер пробивался в довольно широкую щель в деревянной стене, превращаясь в противный сквозняк, скользящий по облупленному полу, и покидал комнату через заржавевшую замочную скважину. Старинные часы с кукушкой тихо стучали, но звук этот был крайне неприятным, ведь сломанная минутная стрелка со скрежетом двигалась по бронзовому корпусу. Пыльные занавески, давно изъеденные молью, немного колыхались, и с них прямо на пол сыпалась пыль, ведь их уже шесть лет не выбивали, уже не говоря про обычную стирку. Сквозь единственное в помещении окно, расположенное прямо напротив двери, что только усиливало сквозняк, пробивались лучи заходящего солнца, освещая фигуру на старой стоящей у стены кровати. Гарри лежал, уютно свернувшись под потрепанным шерстяным пледом цвета оливкового венка. Этот плед, прямо как в сонатах Шекспира, которые сейчас читал юноша, было единственным воспоминанием о матери, и хоть Гарри и был альфой, ему было все равно, насколько глупо и сентиментально это выглядело. Старинный потрепанный фолиант, зажатый в тонких аристократических пальцах юноши, на данный момент был его лучшим другом, ведь Кэтлин в последнее время не могла уделить ему и минуты, постоянно выполняя приказания Уильяма. Сегодня с утра альфе довольно повезло, ведь дед уехал на охоту, оставляя его управлять поместьем, ведь, как бы он не издевался над внуком, всегда твердил, что хочет сделать из него полноценного хозяина дома, заставляя его помыкать слугами, кричать на них, и когда тот удовлетворял его требованиям, радостно ухмылялся, потирая руки и прося налить ему шотландского виски в честь того, что из его внука может получиться хоть что-то стоящее. Гарри же, обрадованный тем, что деда весь день не будет дома, освободил всех слуг от работы, удобно устроившись на кровати с книжкой. Альфа давно усвоил для себя, что мир жутко несправедлив, и что ему очень не повезло, но он никогда не будет отрываться на ни в чем не повинных слугах. У Стайлса даже зрел план о том, что он сделает для Кэтлин в благодарность за то, что девушка в свое время сделала для него. Его дед же, замечая хоть какую-то мягкость внука по отношению к слугам или хоть каким-то живым существам, устраивал ему знатную порку, а после закуривал сигару и произносил одно и то же: - Ты любишь всех, а любить всех — значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны, - из раза в раз твердил он, затягиваясь вязким дымом. Гарри покорно слушал это, склонив голову, а после возвращался к себе и думал о том, что скоро все это закончиться, и его жизнь, а также жизни пару десятков вконец измученных человек, станет лучше. Сейчас же младший Стайлс лежал на кровати, наслаждаясь долгожданной тишиной и покоем, ведь в последнее время этого так не хватало — весь дом постоянно сотрясался от громких криков Уильяма, и простое чтение книжки было сродни чуду. Неожиданно внизу громко хлопнула дверь, оповещая весь дом о прибытии хозяина. Гарри невольно вздрогнул, сильнее кутаясь в плед и надеясь на то, что сегодня Уильям не переступит порог его комнаты. Обычно мистер Стайлс мог проводить на охоте по несколько дней, загоняя очередного оленя, но сегодня удача, видимо, обошла Гарри стороной. Буквально через пару минут внизу стали раздаваться крики Уильяма, а в том, что кричал именно он, альфа был абсолютно уверен, ведь после смерти родителей никто в доме не смел даже рта раскрыть без приказа мистера Стайлса. Скрипучая лестница, ведущая в чердачное помещение, которое сейчас служило Гарри комнатой, ведь дед был против того, чтобы, как он говорил, настоящий альфа, спал на мягкой пуховой перине в апартаментах с мраморными стенами, заскрипела под тяжестью шагов, которые, Гарри был абсолютно уверен, могли принадлежать только одному человеку. Облупленная дверь со скрипом распахнулась, и альфа вскочил на ноги, готовясь к тому, что через несколько секунд на его спину обрушиться поток ударов, и будет хорошо, если Уильям предпочтет ладонь охотничьему кожаному ремню, ведь все слуги не были загружены работой, как того хотел его дед, поэтому наказание обещало быть ужасным. В дверной проем, вполне ожидаемо, вошел еще не успевший снять свой охотничий костюм мистер Стайлс, но он был не один. Гарри еле подавил в себе вскрик, когда увидел, что дед держит за волосы рыдающую в голос Кэтлин, от которой исходил густой, омежий запах. Уильям швырнул девушку на пол, тут же придавливая ногой подол платья цвета шафрана, чтобы та не смогла даже сдвинуться с места. Гарри изо всех сил сдерживал себя от того, чтобы не дернуться с места и не подбежать к Кэтлин, ведь в таком случае перепадет обоим, причем с удвоенной силой. - Здравствуй, Гарри, - спокойным тоном произнес мистер Стайлс так, будто не его нога прижимала к полу беззащитную девушку, которую он только что абсолютно безжалостно швырнул на пол. - У одной из твоих служанок, как видишь, потекла дырка, а это значит, что тебе, мой дорогой внук, самое время стать настоящим альфой. Я, если честно, уже хотел вести тебя в элитный бордель, а тут не меченная и абсолютно бесплатная омега. Пользуйся, так сказать, - произнес он и наконец-то убрал ногу, снова поворачиваясь к двери. Гарри надеялся, что сейчас дед уйдет, и он сможет утешить рыдающую Кэтлин, но не тут-то было. - Не думай, что я забыл о том, какой ты мягкотелый. Вернусь утром, и если этой ночью твой член не побывает внутри нее, поверь, тебе же хуже будет, - жестко закончил он и, громко хлопнув дверью, покинул комнату. Гарри тут же сорвался с места и упал на колени перед девушкой, нежно обхватывая ее лицо руками и отирая слезы большими пальцами. Тело Кэтлин потряхивало, и она отчаянно жмурила глаза, надеясь на то, что ей не придется смотреть в глаза своему господину, который буквально спасал ее от падения. От девушки исходил просто восхитительный запах, и Гарри из последних сил удерживал себя от того, чтобы не вдохнуть его полной грудью, окончательно теряя рассудок. Это был первый раз за четырнадцать лет его жизни, когда он находился так близко к текущей омеге, и ему очень хотелось поддаться искушению, и если бы перед ним не находилась Кэтлин, он бы с удовольствием исполнил свое желание, но рядом с ним сидела девушка, которая была с ним всю жизнь, поддерживая в самые трудные ее моменты, и он не мог себе позволить так поступить с ней. - Г-господин, простите, - прошептала Кэтлин пересохшими губами, чуть ли не падая на пол, и если бы руки альфы не подхватили ее под спину, аккуратно поглаживая по голове, прямо как девушка несколько лет назад. Гарри, задержав дыхание, легко подхватил Кэтлин на руки, будто та ничего не весила, что в последнее время было почти правдой, ведь Уильям не давал слугам пировать, и понес к своей кровати, накрывая пледом, в который девушка тут же зарылась носом, ведь он источал крепкий запах альфы, что ей в данный момент было необходимо. - Лежи, я тебя не трону, - произнес Гарри, потирая пальцем запястье Кэтлин, которая выгибалась на кровати, пытаясь достичь хоть какого-то трения. - Но, господин, мистер Стайлс обещал сделать вам очень больно, я не хочу, чтобы вы страдали из-за меня, - прошептала девушка, начиная тяжело дышать, на что Гарри лишь отстранился, стараясь не вдыхать привлекательнейший аромат омеги. - Не волнуйся, ты так много сделала для меня, что пора уже и мне делать что-то в ответ. Тем более, как бы Уильям себя не вел, это все же мой дом, - уверенно произнес альфа, отодвигаясь от кровати и отходя к двери, замечая переполненный благодарностью взгляд девушки. - Не думай ни о чем, он не посмеет навредить тебе, - закончил Гарри, аккуратно затворяя за собой дверь и наконец-то вдыхая полной грудью. Из-за двери раздался приглушенный стон, поэтому альфа поспешил убраться подальше от двери. Слава Богу, мраморная лестница не скрипела так сильно, как деревянная, поэтому Гарри удалось почти беззвучно спуститься на первый этаж. В пурпурной гостиной, которой по совместительству являлась самой большой комнатой в поместье, был зажжен камин, ярко освещающий помещение. Лорд Стайлс устроился в шикарном кожаном кресле, одном из немногих отголосков былой роскоши. Его ступни покоились на меховом пуфе, а в руке был зажат бокал с дорогим французским виски. Если бы Гарри не знал, он бы легко принял его за настоящего аристократа, а никак не за абсолютно падшего человека, который всю жизнь не может простить уже давно погибшего сына. Стайлс уже спустился с лестницы, готовясь пробраться в голубую залу, где всегда, кроме, естественно, зимних месяцев, было распахнуто окно, чтобы через него бесшумно улизнуть из поместья, как перед ним возник пожилой слуга с подносом, на которым стояла початая бутылка виски, в руках. Гарри готов был уже броситься на Пола, приложив руку к его морщинистому рту, чтобы тот не произнес ни звука, как мужчина кинул понимающий взгляд на задремавшего у камина Уильяма и, кивнув головой, направился в сторону кухни. Альфа облегченно выдохнул и, достигнув нужной залы, ловко перекинул ногу через подоконник. Март в этом году выдался особо холодным, поэтому Гарри, только оказавшись на улице, сильнее закутался в домашний халат, который, на его счастье, был с шерстяной подкладкой. Конюшня находилась в ста футах от дома, и альфа постарался быстрее пересечь их, мелко подрагивая от температуры ночного воздуха. Из двадцати роскошных жеребцов, которыми когда-то владела семья Стайлс, у них осталось всего шесть, но даже это было накладно для Уильяма, поэтому в последнее время он всерьез задумывался о продаже трех из них. Ахалтекинец Алекс, которому было чуть больше шести лет, тут же признал Гарри, чуть слышно заржав и стуча копытом в стену загона. Альфа тут же подбежал к коню, гладя его по шелковистой шее, ведь он никак не мог допустить того, чтобы Уильям услышал этот звук и заявился на конюшню, хлестая Алекса кожаной плеткой. - Тише, мой хороший, тише, я тут, - пробормотал Гарри, ставя ногу на выступ в стене загона и легко оказываясь рядом с вмиг присмиревшим животным. - Вот так, молодец мой, завтра я обязательно принесу тебе что-нибудь вкусное, - ворковал альфа, почесывая холку коня. - Ну все, давай спать, завтра придется очень рано вставать, - закончил он, проходя вглубь недавно отчищенного стойла и устраиваясь на небольшой охапке отборного сена, которое Алекс все равно очень редко ел, предпочитая ему едва пробившуюся сквозь твердую почву морозной Англии траву. Пока Гарри удобнее устраивался на сене, конь подошел к нему, аккуратно устраиваясь рядом и тыкаясь мордой в колено альфы. - Мы c тобой обязательно справимся, - пробормотал Стайлс, медленно погружаясь в сон, параллельно поглаживая животное. 1* - Очень хорошо, месье Гарри, теперь ускорьте ритм. 2* - Это было великолепно, господин Стайлс, я обязательно сообщу вашему отцу о таких успехах. 3* - Большое спасибо, Эркюль, что мне играть дальше?