Станцуй для меня

Когда Гарри в очередной раз делает движение рукой, репетируя какое-то магическое действие Магнуса, Мэттью не выдерживает, хватает его за воротник и утаскивает в гримерку, которую тут же запирает изнутри на ключ. Там он толкает Шума к стене, обнимает ладонью его горло и, наклонившись так низко, чтобы их лица были на одном уровне, просит: – Просто скажи, что издеваешься надо мной. Гарри делает испуганные глаза, в которых, как в адском котле, столько чертей, что хоть ковшом вычерпывай. Мэтт ни на секунду не верит, что он боится. Честно говоря, его до чертиков бесит и заводит одновременно тот факт, что Шум умеет вытворять с ним что-то запредельное, просто смотря в глаза. – Что я сделал? Даддарио поднимает одну его ладонь и сжимает в своей руке – запястье такое тоненькое, что можно переломать его, если постараться. – Это, – он облизывает губы, – не должно быть так красиво, особенно, когда я рядом, и у нас общая репетиция сцены через десять минут. – Да ты о чем вообще? Мэттью прижимает руку Шума к стене. – Твои руки. – Что с ними не так? – Хватит, Гарри, ты знаешь… – Ох, Мэтт, – Гарри закатывает глаза, словно до него доходит. – Ты с ума меня сводишь своими претензиями – каждый день новыми, между прочим. Вчера мой рот тебя не устроил, сегодня руки… Что дальш… оу, ты чт… Что ты делаешь? Когда Мэттью погружает указательный палец Гарри в свой рот, тот выстанывает что-то неприличное и давится стоном. Пальцы Гарри тонкие и гибкие, кажется, что даже подушечки этих пальцев, мелкие шрамы, короткие аккуратные ногти – все это создано, чтобы причинять Мэтту страдания. И, боги, эти страдания доведут его до психушки однажды, потому что у него так стоит, что становится невыносимо. Он облизывает указательный палец, а за ним средний и безымянный. Вторая рука тем временем сжимает правую ладонь парня, поглаживая венку, под которой колотится пульс. Гарри тихо выдыхает и впивается губами в его шею – грубо, слизывая капельки пота языком, прикусывая зубами там, где короткие волоски щетины покалывают кожу. Мэтт красиво стонет, откидывает голову назад, на секунду выпуская изо рта его пальцы. – О Господи. – Иди ко мне, – Гарри выпускает правую руку из его ладони и подтаскивает его максимально близко за пряжку на ремне. – Блин, наверное, нас уже ищут. Они пересекаются взглядами, безмолвно совещаясь – взять себя в руки и выйти или же дать волю своим инстинктам. Три секунды заминки, и Мэттью обхватывает его рукой за шею и целует, прижимая одновременно к себе и к стене, проезжаясь рукой по спине и вверх, погружая пальцы в густые волосы. Гарри матерится и отдается чужим рукам, губам, ощущениям. Он становится податливым и мягким, растекается под чужим телом, прилипает кожей к коже, а губами к губам. Мэтт уверен, что никого и никогда раньше не сжимал так крепко, не целовал так глубоко и не вминал в себя так, словно не сможет отстраниться, даже если ему пистолет приставят к виску. Они целуются, хрипло дыша, обмениваются бессмысленными словами и осторожно потираются друг о друга, делясь возбуждением. На мгновение Гарри отстраняется и смотрит Мэтту в лицо. – Ты такой красивый, – говорит он. Даддарио представляет, как выглядит сейчас: лохматый и розовый от возбуждения, и губы, скорее всего, опухли и покраснели еще сильнее обычного… Он облизывает губы. Гарри говорит «Боже» и погружает свой указательный палец в его рот, как он сам делал три минуты назад. Мэтт обхватывает его палец губами и смачивает его слюной, прекрасно понимая, к чему все идет. – Гарри… Нет, он не хочет сказать «не надо». Он хочет сказать «твои пальцы». Потому что это какое-то безумие. Потом Мэттью закрывает глаза, закусывает губу и утыкается лбом в плечо Гарри, потому что он протискивает ладонь под его джинсы и начинает мягко давить своим пальцем на колечко мышц. Осторожно и бережно, не издавая ни звука. А Даддарио не дышит. Удары сердца, как звон стекла – мешают думать, пугают и восхищают одновременно. – Ох, чёрт. Дыши, Мэттью. Дыши. Иначе этот парень догадается, что ты без него жить не можешь, и тогда будет по-настоящему страшно. – Тебе не больно? Твои пальцы, твои пальцы, твои пальцы. – Нет. Нет, мне… Черт, так хорошо. Мэтт влюблен в его глаза, в его голос, в его тело и его танцы. Если бы кто-то попросил всех участников шоу составить список того, что им нравится в Гарри, то список Мэттью был бы самым длинным Он влюблен в его пальцы внутри себя.