Станцуй для меня

Звонок раздается поздно ночью. Гарри привык просыпаться резко: садится на кровати, хватает телефон с тумбочки, мельком бросает взгляд на часы, потом на дисплей телефона. Принимает вызов. – Мэттью? 3:21. Встать придется в 6:00, потому что грим Магнуса занимает намного больше времени, чем доведение всех остальных актеров до образа. В трубке слышится тяжелое дыхание и больше ничего. – Мэтт? Хэй, приятель, все хорошо? Снова молчание. Гарри поднимает подушку выше и принимает удобную позицию – полулежа. Он играется с завязками на пижамных штанах, пока Мэтт просто дышит в трубку. – Чувак, – пытается пошутить Шум, хотя, он чувствует – Даддарио совсем не до шуток. – Проснись, чувак, ты случайно набрал меня во сне, и мне льстит, что я последний в списке твоих вызовов, но 3 часа утра и все такое… Мэтт? – Прости, – очень тихо. Потом шорох и сглатывание. Гарри становится неловко. И отчего-то жарко. – Ты… Мэтт. Я не знаю… Мне сделать что-то определенное или… – Просто говори, – такой хриплый голос, что у Гарри по спине проползают мурашки. Огромные такие мурашки размером с поезд. – Хорошо. Что ты хочешь услышать? – Просто голос. Между ними не больше десяти метров и спящий в своем трейлере Доминик. Но Гарри кажется, что Мэттью лежит в сантиметре от него и смотрит, проглатывая душу. Полностью поглощая. От этого одновременно и хорошо, и плохо. Наверное, нужно говорить о чем-то нейтральном… Но Гарри не может. Не тогда, когда дыхание Мэтта становится глубже, гуще и громче. Не тогда, когда он слышит, СЛЫШИТ скрип чужих простыней и тихие стоны сквозь зубы. – Мне понравилось целовать тебя тогда, на съемках, – говорит он и закрывает глаза, вспоминая. – Я сбился со счета, сколько было дублей, но впервые съемочный процесс нравился мне полностью. – Ох, – выдыхает Мэтт. Гарри сжимает зубы. – Мне нравилось, как твои губы сминали мои, как ты дрожал, как держался, стараясь не погрузить язык в мой рот. Иногда ты не сдерживался, и облизывал мои губы. Даже сейчас, когда я вспоминаю… мне хочется сглотнуть скопившуюся слюну. – Блять, Гарри. Он слышит шорох по ту сторону телефонной трубки, словно Мэттью переворачивается. А потом он скулит – очень тихо, и это больше похоже на всхлипывание. Гарри молчит несколько секунд, но Мэттью не останавливает его, и он говорит дальше. – Я бы хотел целовать тебя без всех этих камер и людей, чтобы выключили свет и оставили только ощущения. Твои губы, мои губы, сплетенные языки и дыхание, которым мы делились бы, пока воздух не закончился в легких. – Гарри, ПОЖАЛУЙСТА, – почти кричит Мэтт. А потом говорит так быстро, словно держал в себе эти слова уже долгое время. – Пожалуйста, сделай что-нибудь, освободи меня, я так больше не могу, я схожу с ума, у меня не осталось сил, ты же знаешь, ты все знаешь, правда? Я просто устал, я выжат, я так сильно тебя… Гарри сбрасывает вызов и кричит, заглушая свой голос подушкой. Ему хочется разбить телефон о стену, ему хочется пойти к нему и отдаться целиком и полностью. Он бьет по простыне кулаком и рычит, надеясь, что никто не услышит: – Я тоже, Мэтт, я тоже…