***
Мэттью постоянно зависал с девчонкой по имени Эстер. По словам Эстер и её подружек - они встречались. У них все было оооочень серьёзно. Так серьёзно, что фотографиями Эстер пестрил инстаграм Мэтта, и всех воротило от количества сахара в воздухе каждый раз, когда парочка появлялась вместе. Гарри невзлюбил Эстер с первой секунды, когда понял, что она обскакала его на студенческих выборах. Но ещё сильнее он невзлюбил Мэтта. За что...? Он и сам не знал. За красивое лицо? За вечную привычку долго и без стеснения смотреть? За нежелание смущаться, когда взгляд пойман, за нагло вскинутые брови и надменный вызов в карих глазах? Гарри не знал. Но его ненависть была настолько сильной, что однажды он сам не заметил, как увёл Мэтта у его девушки, лишив её красивых фото в его инстаграме, зависти подружек и сексуального сопровождающего на выпускной. Хотя, «увел» - это громко сказано. Мэтт просто подошел перед первой парой и с невозмутимым лицом сказал ему: – Ты же в курсе, что ты мудак? Гарри как раз собирался допить свой кофе и выбросить стаканчик в мусорку, но не полезло. Он застыл, уставившись на него, а потом-таки выбросил стаканчик и поправил сумку, сползающую с плеча. – Ну, видимо, теперь в курсе, раз ты сказал. Они смотрели друг на друга, стоя посреди института в девять утра в четверг, и это было тем, о чем люди говорят «момент истины», только вот истина была какой-то слишком пунктирной и непрорисованной, и оба они выглядели так, будто говорят с врагом. Гарри боролся с желанием вцепиться Мэтту в лицо и совершенно по-девчачьи расцарапать его лоб и щеки, чтобы перестал быть таким безупречно-красивым, а еще с желанием вдавить его в стену и целовать так долго, пока эта наглая ухмылочка не рассосется. – Пошел ты. – Нет уж, скажи мне, почему это я вдруг мудак?! Мэтт издал какой-то неправдоподобный смешок и отошел, пропуская в аудиторию кучку студентов. Он спрятал руки в карманы, оперся плечом о стену и устало вздохнул. – Ты знаешь. Гарри хмыкнул. – Я в пятом классе и то красноречивее девчонкам в своих чувствах признавался. Как-то не клеится у нас с тобой беседа, Даддарио. Подходи, когда захочешь п-о-г-о-в-о-р-и-т-ь, а не посверлить друг друга глазами. Он ощущал себя жутко охуенным, когда оставлял Мэтта в коридоре в растерянных чувствах.***
Вторая попытка расставила все на свои места. Они были пьяны. Не так, чтобы не иметь возможности стоять на ногах, но так, чтобы начать говорить открыто. Это была вечеринка у кого-то из однокурсников. Пентхаус с выходом на крышу – ну чистый кайф. Мэтт нашел его там через десять минут после того, как Гарри ушел, желая, чтобы Мэттью потерял его и пошел искать. Глупое и эгоистичное желание, но, что поделать. – Если ты снова будешь мямлить о том, что я мудак – лучше проваливай, – не оборачиваясь, сказал Гарри. Он стоял, опираясь ладонями о перила и смотрел, как солнце медленно опускается за горизонт. Они не виделись три недели, Боже, он так скучал. Мэтт встал позади него – так близко, что его дыхание защекотало шею. – Не буду. Это все, что он сказал в следующие двадцать минут. Сначала они не касались друг друга, и Гарри подумал о том, что они вообще в целом ни разу друг друга не касались. Никогда. Никак. И это было чертовски странно, учитывая уверенность Гарри в том, что он влюблен по самые уши. А потом Мэтт обнял его. Осторожно и медленно со спины. Он сначала пропихнул свои руки под его локтями, а потом легонько, будто боясь спугнуть, положил ладони на его живот и застыл. Он дрожал. Гарри чувствовал его дрожь сквозь свою футболку, у него буквально тряслись руки, и это сводило с ума. Мягкое теплое дыхание в затылок, горячие руки на животе… Гарри даже не пытался ответить на его прикосновения, его руки все еще лежали на перилах, пока он не почувствовал едва уловимое касание чужих губ на своих волосах… А потом выдох, как тихое поскуливание – БО-ЖЕ. Мэтт трогал его с такой страстью, с таким страхом и необходимостью, будто он готов был отдать за эти прикосновения все на свете, словно он не выдержал бы без них больше ни секунды… И Гарри сдался. Он откинулся назад, опираясь спиной на грудь Мэтта. Прижался ближе, положил ладони на его руки. Мэтт охнул и сместился так, чтобы его голова оказалась у Гарри на плече… Закат был потрясающе красивым.***
Впервые они поцеловались через неделю. Впервые занялись любовью через полтора месяца – гребаная простуда и поездка домой. Впервые Мэтт набил кому-то рожу за Гарри на Хэллоуинн. Впервые Гарри подрался, защищая Мэтта, в свой День рождения. Впервые Мэттью сказал, что Гарри его лучший друг, когда бывший-лучший-друг Мэттью спросил об этом. Впервые Гарри назвал Мэтта своим парнем, когда привез его знакомиться со своими родителями.***
Гарри сплевывает кровь на землю и хохочет, чувствуя, что с передним верхним зубом что-то не то. Мэтт смотрит на него, лежа на своем кусочке земли и сердито сводит брови. – Тебе голову расшибли? Что смешного? Гарри прокашливается и перестает смеяться, поясняя: – Мы с тобой, как эти… Как их, блять… Микки и этот рыжий из «Бесстыжих». Мэтт шлет его нахуй, Гарри говорит, что он точно вылитый Мик.