Станцуй для меня

Гарри смотрит на него, широко распахнув глаза. Мэтт забрасывает горсть чипсов в рот, жует их и только потом спрашивает: – Что в этом такого? Трейлер Гарри похож на помойку – им двоим было чертовски скучно в этот выходной. Шнуры от наушников, зарядников и джойстиков, игральные карты, какие-то листы бумаги – все это разбросано по полу вместе с бумажными стаканчиками, упаковками из-под сухариков и коробками от пиццы. Свинарник. – Что такого?! – теперь Гарри прищуривается и выглядит так смешно, что Мэтт щипает себя за ногу, сдерживая порыв податься вперед и куснуть его за ухо. – Да ты издеваешься. – Ты сам предложил поиграть в «вопрос-ответ». И открыть тебе секрет тоже предложил ты. Какие ко мне претензии? Гарри садится, выпрямляя спину. Он все еще выглядит так, словно у него глубочайший шок. – Когда человек просит другого человека открыть ему постыдных секрет, он ждет чего-то типа «я слушаю Бибера, когда мне грустно», а не чего-то типа «Я СНИМАЛСЯ В ГЕЙ-ПОРНО!» Даддарио разводит руками: – Уж прости, что я не слушаю Бибера. Гарри трет лоб так отчаянно, словно это поможет ему стереть слова Мэттью из памяти. – Эстер знает? – тихо спрашивает он. Мэтт чувствует себя каким-то преступником – такой обреченный у Шума голос. – Мне было двадцать, Гарри. Никто не знает, только ты. – Матерь Божья, а можно было меня тоже в это не посвящать?! – Ты сам спросил… – Да-да, я понял, не продолжай! Гарри так долго молчит, что Мэттью успевает собрать с пола все бумажки и убрать остатки пиццы в холодильник. Потом он поправляет плед на кресле, в котором сидел, плюхается в него снова, проверяет соц. сети, лайкая парочку интересных постов. Он чувствует, что Гарри смотрит на него, поэтому поднимает взгляд. Гарри опускает глаза, когда понимает, что Мэтт поймал его, выдерживает пару секунд, а потом снова смотрит – уже не скрываясь. Мэттью смотрит в ответ. У него в груди, там, за ребрами, кто-то разогревает остывшее сердце на сковородке. Оно начинает биться так сильно, что, кажется, это слышно даже на улице. Мэтт кладет руку себе на грудь. Гарри прослеживает его движение, а потом снова переводит взгляд на лицо, прежде чем сказать: – Я хочу это видеть. До Мэттью не сразу доходит, о чем он. Просто взгляд Гарри, его приоткрытые губы, то, как дергается его кадык, когда он сглатывает скопившуюся слюну – это делает Мэттью слегка пьяным. – Что? – он облизывает пересохшие губы. Гарри встает и берет ноутбук, забираясь с ним на кровать. Его пальцы начинают бегать по клавиатуре. Мэтт залипает на них, пока не слышит нетерпеливое: – Как назывался тот ролик? – Какой ро…? Оу. Нет. Прекрати, ты же не собираешься его смотреть? Он подсаживается ближе. Гарри смотрит на него вполне серьезно, без капли смеха в золотистых глазах. Вместо смеха там сверкающее любопытство, нетерпеливое, блестящие, как кристаллики слез. Великолепное. – Я хочу. Хочу. Он хочет. Мэтт понимает, что готов начать скулить от осознания… – Гарри, как, по-твоему, я буду работать с тобой дальше, зная, что ты смотрел порно с моим участием? – Думаю, ты справишься. – Нет! – он хватает Шума за руку и крепко сжимает его пальцы в своих. Гарри пытается вырвать руку, но Даддарио не выпускает его. – Слушай, его нет в сети, честно. Неужели ты думаешь, что фанатки не нашли бы его, если бы оно было? – Ладно, в сети его нет, а где тогда есть? Мэтт смотрит на него, моргая. Гарри улыбается и хлопает ресницами. Мэтт пытается определить, как давно этот парень понял, что имеет на него влияние.

***

Он звонит под утро. Мэтт долго не может проснуться, потому что заснул он поздно – не то чтобы ему всегда нормально спалось со знанием, что парень, в которого он самую малость (нет) влюблен (да), прямо сейчас, возможно, смотрит порно с его участием. Он нащупывает телефон и, рассмотрев одним глазом высветившийся на дисплее номер, падает с кровати. Долго матерится, трет расшибленные конечности, заползая обратно под одеяло. Ладно, он просто тянет время. Он надеется, что Гарри перестанет звонить, но он н е п е р е с т а е т, и Мэттью готов расплакаться от бессилия, поэтому принимает вызов. Что уж теперь терять? – Гарри? – хрипло говорит он, прокашливается и жалеет о том, что у него нет алкоголя. По ту сторону трубки стоит звенящая тишина. Эта тишина пугает до крупных мурашек на коже и, кажется, даже на каждой косточке. Мэттью снова прокашливается и еще раз зовет: – Гарри? Ты тут? Со мной? Ему становится нестерпимо-плохо, когда он слышит задушенное: – Нет, Мэтт, я не с тобой, и ты должен радоваться этому, ведь иначе, я бы тебя… – Блять. Они молчат. Гарри дышит глубоко и часто. Мэтт чувствует необходимость выпить, открыть окно и стянуть пижамные штаны вместе с бельем. У него такой стояк, что им можно гвозди заколачивать, но он не хочет трогать себя. Он хочет лежать, слушая дыхание Гарри, его тихие стоны, которые он проглатывает через один, его шепот – влажный и теплый, такой тихий, что от бессилия возникает желание завыть. – Запрети мне… Пересматривать… Это, – два коротких сладких стона и один длинный, протяжный, такой к р а с и в ы й, что у Мэттью звенит в ушах, а в голове что-то перемыкает. Он прикусывает губу. – Запрети… ох, черт, Мэтт, ты такой красивый. Выше его сил. Слушать это, глотать чужие стоны и чувствовать каким-то внутренним чутьем, что кожа Гарри сейчас солоноватая, губы горькие и потрескавшиеся от постоянных облизываний, а глаза мутные, глубокие, полные желания и тумана. Выше. Его. Сил. Наверное, дрожит и толкается в подушку… Наверное, приспустил штаны лишь немного, так, чтобы освободить член и ягодицы… Наверное, во время толчков открывает рот широко, а глаза, наоборот, закрывает… Наверное, каждую минуту смачивает пальцы слюной, погружая их в рот до середины… Наверное, на подбородке осталась слюнка… Наверное, поджимает пальцы на ногах, ускоряется, не может говорить… – Давай, – мягко произносит Мэттью и слушает, закусив кулак. Слушает, как Гарри кончает, хрипло проговаривая его имя по слогам. Как он дышит со свистом, как выпускает воздух изо рта, а потом затихает, успокаивается, почти перестает издавать звуки. Мэтт проглатывает слезы, которые берутся непонятно откуда на его лице, и добавляет: – Умница.