***
Мэтта нигде не видно, зато видно огромный кокон из одеял и подушек, который занимает кровать целиком. Гарри тихонько закрывает за собой дверь. – Серьезно? – спрашивает он, проходя внутрь. Столик у кровати заставлен таблетками и бутылочками с лекарствами разных цветов. Эстер вообще имеет представление о том, что нужно соблюдать курс? Он рассматривает все эти лекарства и удивляется, как Мэттью еще не отравился, принимая их. Вполне возможно, что он сам же настоял на всех этих препаратах, потому что, судя по тяжелым стонам умирающего лебедя, доносящимся из комка одеял – он уверен, что смертельно болен. – Мэтт? – Гарри подходит к кровати и пытается понять, в какую сторону говорить. Туда, где подушки? Нормальный человек ведь спит головой к стене? – Эй. – Га-а-а-арри, – всхип из-под одеяла с той стороны, где должны располагаться ноги. Шум идет на звук. – Гарри, это ты? – Да. Мэтт, где ты? – Гарри, я умира-а-а-аю-ю-ю. В ответ он лишь закатывает глаза и хватается рукой за край одеяла. Одного из одеял. – Нет, ты не умираешь. – Умираю, – упрямо канючит Даддарио и, видимо, крепко держит одеяло, чтобы Гарри не смог отнять его. – У меня температура. И мне нечем дышать. – Разумеется, тебе нечем дышать, ты ведь замуровал себя так, что воздух не проходит. Да отпусти ты уже! Он резко дергает одеяло на себя и, наконец, бросает его на пол, выдыхая. Оценивающе смотрит на оставшуюся кучу из постельных принадлежностей. Разгрести сначала подушки? Или продолжить с одеялами. – Оставь меня, – бормочет Мэтт, и Гарри хочет ударить его по макушке.***
Когда он не без усилий, наконец, разбирает тайное убежище Мэтта, оставляя лишь одну большую подушку и тонкое одеяло, Даддарио предстает перед ним лохматый, прищуренный и злой. Он сидит, подогнув ноги, и заматывает себя в оставшееся одеяло так быстро, словно боится, что заберут и его. На нем домашние простые штаны и серая худи. Гарри выдыхает и взглядом намекает ему, что у него не выйдет броситься и отвоевать себя еще парочку одеял. – Даже не вздумай сопротивляться, – говорит Гарри, выставив руку вперед. Мэтт хмурится еще сильнее и с опаской смотрит на градусник в его руке. – Я и сам знаю, что у меня температура. – Ну, а я тебе не верю, так что ложись.***
Спустя час Мэтт все еще зло косится на него и пьет куриный бульон из кружки. Гарри отправляет Эстер сообщение: «Можешь не торопиться, я приглядываю за Мэттью». Она отвечает: «Слава Богу, ты лучший, люблю тебя». Он советует ей пойти и напиться с Кэтрин, потому что понимает, как много нервов она потратила за утро.***
– Все, ты сбил мне температуру, теперь ты уйдешь? Ведь так? Мэтт шмыгает носом и теребит ниточку на своем носке. Гарри понимает, что, несмотря на нытье, на глупые детские капризы и этот ужасный тон – милее и очаровательнее Мэттью не был ни разу в жизни. У Шума при виде него в груди ползают пушистые котята, перебирая лапками. – Вообще-то нет, – Гарри осознает, что, если он уйдет сейчас, Даддарио снова погрузится в пучину жалости к себе и, возможно, начнет гуглить ближайшие ритуальные агентства. – У меня есть пара фильмов для просмотра. Хочешь? Мэтт смотрит на него, словно ожидая подвоха. Потом пожимает плечами. – Раз уж мне предстоит умереть… Гарри шлет его нафиг и уходит за своим ноутбуком.***
Фильм закончился, но Гарри не может потянуться к ноутбуку и включить второй, потому что Мэтт уснул на его плече, а тревожить его совершенно не хочется. Он сидит, не дыша, чувствуя, как щекочет шею чужое теплое дыхание. У него в груди все сжимается. По-хорошему, ему стоит осторожно встать, подложить подушку под голову Мэтта и уйти. Так будет лучше, потому что это то, что он должен сделать, учитывая его положение женатого человека, положение Мэтта, да и вообще… Он не имеет права сидеть здесь и думать о том, что горьковато-древесный запах Мэтта не сможет перебить даже самое едко пахнущее лекарство. Он поворачивает голову и не дышит, рассматривая лицо Мэтта, немного нахмуренное во сне. Он кладет ладонь на его лоб и чувствует, как пальцы горят от прикосновения к коже. Мэтт открывает глаза и становится ясно, что он совершенно точно не спал. – Притворщик, – тихо шепчет Гарри. Мэтт смотрит очень серьезно, прямо в глаза. Он даже не представляет, наверное, что творит. Его глаза великолепны. Они очень близко, и они затягивают. Гарри не может перестать смотреть в них, потому что это какие-то карие омуты в окружении густого заборчика из черных ресниц. Гарри перецеловал бы каждую из этих ресничек, будь у него возможность. Мэтт один раз моргает. Гарри понимает, что глаза его все-таки затянули, потому что он наклонился совсем низко, и теперь дышит Мэтту в губы, чувствуя себя так, словно через секунду его сердце разлетится на кусочки. – Заразишься, – это единственное, что говорит Мэттью. Не отталкивает, не возмущается, даже не удивляется. Гарри шепчет: – Я не такой неженка, как ты, – и целует его, ласково обнимая губы губами. Мэтт отзывается сразу же – так, будто все это время только этого и ждал. Он приоткрывает рот, позволяя Гарри скользнуть в него языком, тихо стонет, когда Шум прихватывает губами его нижнюю губу, облизывая самый краешек. Гарри кладет ладонь на его шею и переворачивается, бережно укладывая Мэттью на подушку. Даддарио не отпускает его губы ни на секунду, не дает даже сделать вдох. Он тянется, дарит поцелуи и отдает их, принимает в свой рот язык, сладко всхлипывает, когда Гарри легонько кусает его за губу. Поцелуям нет конца. Как и нежности Мэтта – Гарри даже не представлял, что он может быть таким нежным, таким отзывчивым на простые ласки губами и языком. Поцелуи с Мэттом глубокие, но плавные, мягкие. Они наполнены вкусом лекарств, жаром дыхания и влагой. Гарри опирается на одну ладонь, нависая над ним. Он понимает, что это с л и ш к о м, но Мэтт не сопротивляется, он тянет его за футболку, заставляя лечь на себя сверху, прислониться так, чтобы тела соприкоснулись. Мышцы Мэтта расслабляются за секунды. Гарри ведет по его груди и плечам свободной рукой и чувствует, как его тело отзывается на прикосновение, словно он действительно может творить магию. Ему приходится оторваться от губ Мэтта, когда его телефон вибрирует. Мэтт разочарованно стонет, но не отпускает его от себя, продолжая легонько гладить по спине ладонью и целовать в шею. Гарри быстро просматривает сообщение от Эстер: «У вас все хорошо? Если да, то буду поздно». Он отвечает: «У нас все хорошо». И возвращается к губам Мэтта, набрасываясь на них с особой пылкостью.***
– Гарри, ты здесь? Что за черт?! Голос Мэтта из-за горы подушек звучит очень глухо. Гарри чихает в платок, прячет его в карман и бормочет, даже не пытаясь выбраться из своего маленького убежища. – Оставь меня в покое. Судя по звуку – Мэтт открывает шторы. Судя по прохладе, защекотавшей ступни – он сорвал с него одно из одеял. – Вылезай, – еще и смеется. Сволочь. Гарри прижимает подушку к своей голове и просит: – Пожалуйста, дай мне умереть спокойно. Мэтт хватает эту подушку пальцами и рывком отнимает ее, подставляя лицо Гарри под яркий солнечный свет. – Не такой неженка, как я, говоришь? Гарри стонет и натягивает на голову капюшон.