Станцуй для меня

– Пойдем отсюда. Мэтт тянет его за рукав. Гарри мотает головой и подставляет лицо под теплые солнечные лучи. – Здесь хорошо. Мэтт невольно перестает дышать, любуясь им. Господи, какой же он красивый, за что только достался ему – эгоистичному, истеричному, ревнивому? За что? – Давай, идем. Там папарацци в кустах. Гарри смеется, прикладывая стаканчик к губам. Мэтт моментально облизывается. Ему нравится смотреть, как Гарри делает глоток, как подрагивает его кадык, как он ухмыляется, бросая тихое: – Пусть идет к черту. Теперь их жизнь такая. Они всегда под прицелом, и, если первое время хотелось сесть дома, крепко обнять друг друга и не выходить никуда, сохраняя этот маленький мир спокойствия вокруг, то сейчас щелканье фотокамер почти привычно. Раздражает немного, но это не то, с чем они не могли бы справиться. Мэтт восхищается Гарри. Его впечатляет то, с каким пофигизмом он теперь смотрит на такие вещи. Наверное, это правильно, ведь они уже пережили много ужасных моментов, когда открылись, есть ли смысл бояться чего-то сейчас? Кто-то принял их, кто-то оттолкнул. Кого-то пришлось потерять, а кого-то, наоборот, приобрести. Было так много всего, что только любовь помогала держаться и не тонуть в бесконечной грязи, которая хлынула на них тогда. – Я хочу еще кофе, – Гарри болтает пустым стаканчиком и отталкивается от заборчика, приближаясь к нему. – И тебя, – уже шепотом, с теплой улыбкой и ярким озорством в золотистых глазах. Мэтт обнимает его за талию, подтаскивая к себе. Щелканье камеры становится назойливее, но идет оно к черту. Как и сказал Гарри. – Могу обеспечить тебя и тем, и другим. – Правда? – Ага. Замерз? Я дам тебе свою куртку…

***

– Я устал жить с оглядкой на других людей, – говорит Гарри, крепче впиваясь в бедра Мэтта пальцами. Мэттью не в состоянии понять смысл его слов в первые тридцать секунд, потому что Гарри внутри него, он так г л у б о к о внутри, что удовольствие, опутывая все тело влажной, сладковатой, как сироп, паутиной, не дает связно мыслить. Колени потягивает, и им определенно нужно выбросить эти простыни. Мэтт привстает, с шипением втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Края растянутой дырочки немного ноют, но только до тех пор, пока он резко не опускается обратно на член Гарри, впуская его в себя до самого основания. Боже. Гарри красиво стонет, крепко обхватывает его за пояс одной рукой, а второй помогает двигаться… Целует шею и плечи, прикусывает кожу на ключицах, оставляя мгновенно исчезающие следы. – Я тоже… – Тогда нам нужно что-то менять. – Да. Да. ДА. Мэтт готов выкрикивать «Да» так громко, чтобы услышали все люди на улице, потому что ему не стыдно за то, что он любит Гарри. Ему не стыдно целовать его, отдаваться ему, испытывать столько чувств, что для них не хватает места в груди. Он уже давно перестал бояться, искать причины быть на расстоянии от него.Теперь все иначе, когда он понял и принял. Теперь он хочет весь мир вокруг него и Гарри, и ему совершенно плевать, что думают люди. Ему н у ж н о быть рядом с этим мужчиной каждую секунду своей жизни. – Я люблю тебя, – шепчет Мэтт, чувствуя приближение оргазма. Гарри проводит ладонью по его спине, делает рывок, толкаясь, прижимает его к себе близко-близко, так, чтобы их лбы соприкоснулись, чтобы воздух один на двоих… – Тогда выходи за меня, – шепчет в самые губы. Мэтт кончает, чувствуя привкус крови во рту, а на ресницах соленые капельки.