***
После чудовищного дня на работе, последнее, чего Гарри хочет – это слушать отвратительную музыку своего соседа. Довольно странно, что он включил ее так громко, потому что Гарри был уверен, что М э т т ь ю ненавидит музыку. Он был уверен, что он слушает тишину, потому что, стоит Гарри только включить у себя музыку даже на минимальной громкости, как тот ломится в дверь и вопит, как кот, которому прищемили хвост. – Ты не удостоишь его такой чести – ты не пойдешь к нему разбираться. Нет. И нет. Гарри натягивает одеяло на голову, а сверху кладет еще и подушку. Вообще-то, он планировал посмотреть фильм, но этот г р о х о т – а иначе его не назвать – явно не даст ему это сделать. Он не спит всю ночь, потому что, видимо, другим соседям совершенно плевать на то, что М э т т ь ю повредился рассудком, и никто не идет разбираться. На секунду в его голове мелькает мысль вызвать полицию, но потом он решает, что это слишком мелко, и он придумает более сладкую месть. – Выспался, Гарри? – интересуется о н. Гарри улыбается и поворачивается к нему задом, делая «собаку мордой вниз». Утро, йога, он не спал ни секунды, и – он абсолютно уверен – эта скотина тоже не спала, так что пусть наслаждается видом на его задницу и говорит, собственно, с ней же. Гарри дышит по счету и в какой-то момент понимает, что М э т т ь ю, вероятно, не собирается ничего говорить. Он молчит. Подозрительно долго молчит. Ушел что ли? Гарри поворачивается, выходя из позиции. М э т т ь ю не успевает поднять глаза, и, мама дорогая, вот это компромат! Уходит чудовищное количество выдержки на то, чтобы не начать злорадно подкалывать, хотя фразы так и вертятся на языке. «Я могу так часами стоять, раз уж ты наслаждаешься, но давай сразу обговорим стоимость, потому что я прогуляю работу, а деньги мне явно не помешают». «У меня что-то на штанах, М э т т ь ю? Прилипло что-то? Ах, да, это же твой взгляд». «Ты смотришь, как маньяк, так что я вызываю полицию». – Хорошего тебе дня, М э т т ь ю, – говорит он, прежде, чем уйти. Сосед молчит.***
Вскоре Гарри находит с в я з ь. Когда утром М э т т ь ю проигрывает, и последнее слово остается за Гарри, ночью его ждет грохот музыки, скрип кровати и стоны (это как нужно отчаяться, чтобы с н и м переспать, интересно?), звуки сверла и какие-то вопли домашних животных, которые то ли рожают, то ли умирают, то ли еще что-то. Однажды Гарри оставил М э т т ь ю без ответного слова, а потом всю ночь слушал, как он и еще какой-то парень (такой же недалекий) матерились и вопили, обзывая баскетбольную команду самыми ужасными словами. Гарри устал ходить весь день злым и не выспавшимся, поэтому очередным утром он решает просто не выходить на балкон. Разбушевавшаяся гордость рвет и мечет, но он крепко сжимает зубы и уходит на работу в тот момент, когда М э т т ь ю (судя по опыту) выходит на балкон курить. Вот так, думает он. К черту тебя, М э т т ь ю. Поболтай с самим собой. Когда он возвращается, в его квартире пахнет к о ш к о й. Гарри вызывает «скорую» через три минуты, и, пока она едет, он пытается вытащить животное из-под кровати, давясь собственными чихами и ничего не видя из-за слез. У него жуткая аллергия на кошек, он может начать з а д ы х а т ь с я из-за этого, и он еще не представляет, как М э т т ь ю сделал это, но то, что это его рук дело – это факт. Он понимает, что ненависть – это самое мягкое определение того, что он чувствует к этому парню, но шокированное выражение лица М э т т ь ю, когда он сталкивается на лестничной клетке с врачами «скорой помощи», приносит удовольствие. – Предлагаю перемирие, – это впервые, когда они оба на балконе вечером, а не утром. Закат такой красивый, жаль только, что компания дерьмовая. Гарри фыркает и дышит в платок, потому что, хоть его квартиру и продезинфицировали, а животное забрали, ему кажется, что везде вокруг него шерсть. Перемирие. Надо же. Пошел ты. Ненавижу тебя. Гарри не говорит ничего из этого, наслаждаясь ощущением чужого обеспокоенного взгляда, ползающего по лицу. – Ты в порядке, Гарри? Как себя чувствуешь? Молчи, не отвечай ему, пусть удавится. – Я ведь не знал. Я думал, что ты просто не любишь кошек, я не знал… Гарри поворачивается и смотрит на него, вскинув брови. М э т т ь ю, впервые на его памяти, выглядит пристыженно. И, дьявол, очень мило. – Ответь что-нибудь, – тихо просит он. Гарри показывает ему средний палец.***
Он не солгал о свидании, он действительно идет в бар с парнем, который живет в квартире на этаж ниже М э т т ь ю. Гарри не был на свиданиях целую вечность, с тех пор, как они с подругой детства поняли, что их отношения больше дружеские, чем романтические, и по-доброму разбежались. Парня зовут Джейк, он очень красивый и безумно умный. А еще их сосед говнюк – как много общего! Они говорят о танцах, потому что Гарри ими дышит, а Джейк работает в творческой среде. В какой-то момент Гарри понимает, что ему легко с этим человеком, что они нашли те точки соприкосновения, нажимать на которые приятно. Поэтому он совершенно не сопротивляется, когда Джейк прижимает его к стене в лифте и жарко целует. У него не было секса целую вечность, возможно поэтому он вечно идет на конфликт с М э т т ь ю. Мысли о нем в момент поцелуя с Джейком – это очень и очень странно, и Гарри прижимает парня крепче к себе, окончательно освобождая голову. Они выходят из лифта, смеясь и продолжая целоваться. Джейк покрывает его шею осторожными полу-укусами, пока Гарри роется в своих карманах в поисках ключей. А вообще, он даже не удивляется. Он и не ожидал, что М э т т ь ю отвалит после случая с кошкой. Целые сутки прошли, надо же, удивительно! Он выходит так быстро, что начинает казаться, будто он караулил под дверью. Вполне вероятно, что так оно и было. – Как мило, что вы решили устроить здесь сеанс бесплатного порно, – выражение лица М э т т ь ю переполнено брезгливостью. Он выглядит забавно, потому что это первый случай на памяти Гарри, когда М э т т ь ю не безупречен – у него на голове легкий бардак, словно он то и дело зарывался в волосы пальцами. – Но на нашем этаже есть и другие жильцы. – Которые вполне могли бы сидеть молча в своих квартирах, – подхватывает Гарри. Они давненько не играли в эту игру. М э т т ь ю, кажется, не до веселья. – Они не хотят сидеть в своих квартирах, они хотят иметь возможность выйти в магазин, не наткнувшись на всякие отвратительные обжимания. – Я думаю, что тебе стоит переспать с кем-то М э т т ь ю, ты не удовлетворен, поэтому срываешь свою злость на мне. – Какая чушь. – Тогда ступай, куда шел, спокойной тебе ночи. Гарри притягивает Джейка обратно к себе за шею, возможно, слишком резко целуя в губы. Проходит секунда, и их о т р ы в а ю т друг от друга, и следующее, что он видит – злое лицо М э т т ь ю, который стоит прямо перед ним. – Не надейся, что в этот раз последнее слово останется за тобой! – говорит он Гарри. Потом поворачивается к Джейку и тычет пальцем ему в район груди. – А ты не смей его целовать! – А ты не офигел ли, Даддарио? – Нет! Стой! – Гарри успокаивающе гладит Джейка по руке. – Не обращай на него внимания, хорошо? – Да, – М э т т ь ю пятится назад. – Не обращайте на меня внимания. Дверь в его квартиру захлопывается слишком громко. Гарри вздыхает, прижимаясь спиной к стене. Джейк смотрит сначала на дверь, а потом на него. – В другой раз? – с легким разочарованием интересуется он. Гарри кивает благодарно. – Да. Обязательно. Всю ночь М э т т ь ю бродит по своей квартире и каждые пятнадцать минут выходит на балкон. Гарри слушает его шаги и смотрит в потолок. – Он тебе не подходит, – говорит он утром. Они оба выглядят просто ужасно после бессонной ночи. Гарри закрывает глаза на секунду, перед тем как повернуться к нему и посмотреть устало. – Это вообще не твое дело. – Нет, я серьезно. Ты жуткий чистюля, а у него в квартире бардак. – Откуда ты… – Оттуда. Оу. М э т т ь ю отводит взгляд. Гарри впервые оставляет последнее слово за ним, не желая ничего отвечать.***
И наступает тишина. Очень гнетущая тишина, на самом деле. Нет, они говорят, но теперь Гарри вообще обходит свой балкон стороной, а перепалки в лифте по утрам такие короткие, что их можно не брать в расчет. – Отвратительный галстук. – Как и твой. – Хорошего дня. – Тебе тоже. Скукотища. Джейк сливается сам, и Гарри не настаивает. Он вздыхает с облегчением. Гарри больше не ищет поводы, чтобы беситься из-за М э т т ь ю. Ему надоело? Возможно. Но, скорее всего это как-то связано с тем, что между ними явно не просто соседская неприязнь. Тут что-то б о л ь ш е е, и он давно не мальчишка, поэтому прекрасно все понимает. Другой вопрос в том, что с этим делать. Он уверен, что М э т т ь ю тоже не подходит ему. По всем параметрам. Он курит. Господи, он так много курит. У него странные предпочтения в еде, он любит этих ужасных кошек, которые вообще-то легко могут довести Гарри до больничной палаты. Он смотрит баскетбол и очень громко обсуждает его со своим другом (хотя, кто знает, возможно, это лишь спектакли, чтобы подоводить Гарри). М э т т ь ю весь сделан из сарказма, издевок, желания насолить и вывести из себя. Гарри не понимает почему, но он находит это привлекательным настолько же, насколько и раздражающим.***
В конце недели Гарри чувствует себя настолько вымотанным, что не прочь выпить с друзьями в спокойной обстановке. Когда Альберто включает музыку, Гарри с ужасом ждет, что М э т т ь ю прилетит в гневе и начнет стучать в дверь. Но этого не происходит. Странно, но это даже в какой-то степени разочаровывает. А потом он расслабляется, танцует с девчонками, смеется и обыгрывает всех в твистер. Он давно не ощущал такой легкости – все мысли словно отходят на задний план, и он думает – а пусть все катится так, как катится, это всего лишь жизнь. И он живет ею. Ребята расходятся около полуночи. Гарри складывает пустые бутылки в пакет, проверяет, закрыл ли он дверь, выключает на кухне свет и замирает, стоя у окна. Краешек балкона М э т т ь ю хорошо виден с такого ракурса. Он пьет пиво, глядя перед собой, и выглядит таким спокойным и таким красивым. Гарри открывает для себя бутылку и тоже выходит на балкон. Он чувствует взгляд М э т т ь ю на себе. Долгий взгляд. Такой долгий, Господи. – Отдохнул? Гарри понимает, что с о с к у ч и л с я по этому голосу, и от таких мыслей ничуть не легче. – Да. Он видит движение со стороны соседского балкона, поэтому косит глаза. Мэтт закуривает, отставив бутылку в сторону. Гарри делает несколько глотков и думает, что, черт побери, закурил бы сейчас тоже. – Угостишь сигаретой? Он видит, как удивленно вытягивается лицо Мэтта. До него доходит. Теперь он мысленно зовет его М э т т. Вполне возможно, что в те моменты, когда он не раздражает так сильно – мягкое лаконичное «Мэтт» очень ему идет. Он подходит к маленькой перегородке, разделяющей их балконы, и вынимает сигарету из предложенной пачки. – Ты меня удивляешь, Гарри, – он дает ему подкурить. Первая затяжка – это горечь и чувство удовлетворения, плавно прокатывающееся по всему телу. – Правда? – О, да. Я думал, ты прилежный мальчик. – Так говоришь, словно я сейчас младенца расчленяю. Мэтт фыркает и снова автоматически становится М э т т ь ю. – Этому я бы не удивился. Он протягивает свою бутылку горлышком вперед. Гарри тихонько ударяет по ней своей бутылкой. Они оба посмеиваются, потому что это, и правда, з а б а в н о. Когда пиво заканчивается, наступает тишина, но она не липкая, не настойчивая, она такая спокойная, что Гарри хочет остаться в этой тишине надолго. Возможно, даже навсегда. – Спокойной ночи, – говорит Гарри, прежде, чем уйти. – Спокойной ночи, Гарри. Он смотрит в эти глаза цвета молочного шоколада и понимает, что его ночь явно не будет спокойной.***
Они молча едут в лифте, молча выходят на улицу, молча смотрят друг на друга, вынимая ключи из карманов. Гарри чувствует себя так, словно его разрывает напополам изнутри, это напряжение, оно въедливое и крепкое, оно опьяняет, М э т т делает его пьяным в восемь часов утра. Это очень ненормально. Как и то, что он не успевает сесть в свою машину, ведь его руку сжимает чужая рука, резко дергая на себя. Господи, можно ли умереть от поцелуя? Потому что он собирается это сделать. М э т т ( или М э т т ь ю, черт побери, он запутался) целует голодно, нагло и страстно. Он обхватывает ладонью затылок и давит, вжимая в себя. Его язык сводит с ума, Гарри чувствует вибрацию в своей грудной клетке – это стон наслаждение просится наружу, когда он отвечает, впиваясь в чужие губы. Когда проезжает ладонью по чужой груди (Боже, сколько мышц), обнимает за шею и чуть привстает, чтобы быть на одном уровне, чтобы целовать глубже, отдаваться полностью, охать, чувствуя, как его губа попадает в плен цепких зубов. Возбуждение прошивает все тело, оно делает Гарри слабым и чувствительным, ему кажется, что он весь сейчас – эрогенная зона. – Как давно я этого хотел, – говорит Мэтт, прерываясь всего на секунду. Гарри не дает ему отстраниться, ему так п л е в а т ь, что они оба опоздают на работу, что вокруг люди, что все на них смотрят. Во что он вляпался, Боже?