soulmates never die

Давайте начистоту: Микки подыхает без Йена. Мир идёт монохромными пятнами, перекрывает все представления о реальности, глушит все эмоции и мысли, тянет на себя, отрезая от реальности. — Ты у меня вроде как под кожей, чувак, и что с этим поделать? — очередное признание взрывает мозг, а Микки чертовски сложно оторваться. У Йена взгляд как у побитой собаки, волосы искрят на солнце, отдают золотыми бликами. Микки чувствует себя грёбанным художником, узревшим саму красоту. Галлагер тянется сам, одновременно пытаясь сохранить расстояние, и Милкович знает, что тот придёт, что не сможет — это как вид мазохизма, извращённое удовольствие для его золотого мальчика. — Как мне найти тебя? — кричит вдогонку Йен, и Микки ухмыляется сам себе. — Посмотри вверх. "Посмотри, блядь, на то, что ты со мной творишь," — хочется добавить ему, но Милкович молчит. Мир снова трещит по швам. *** Микки честно ни на что не надеется, когда останавливает машину возле Йена. Засранец улыбается так, что у Милковича что-то с треском ломается внутри и перестраивается заново, однако ощущение надвигающегося пиздеца не отпускает, только обостряется, но Микки шлёт его нахуй, собираясь взять по-максимуму, урвать всё, что дают, оставить внутри на будущее — и к чертям ту боль, что обязательно последует потом. Губы Йена поверх его собственных — вот гарантия на воздух и настоящую жизнь. Микки знает, что скоро снова придётся выживать. *** — Я люблю тебя, — говорит Йен за секунду до. Микки не верит ему, выкручивая руль. Ёбаный Галлагер, чтоб его на дно, нахуй, к чертям и в ёбаный космос. Милкович так заебался, кто бы знал. Чужой вкус — вкус прощального поцелуя, чтоб его в преисподнюю — горчит на губах, оседает фантомной гнилой пылью, но воспоминания не сотрёшь, как чужой запах. Микки сплёвывает, матерясь сквозь зубы, и давит на газ. *** Йен догоняет через день, ставит машину поперёк дороги и едва не вырывает дверь с водительской стороны, выцарапывая Микки с сидения и наматывая ткань на подрагивающие кулаки. Мир Микки снова скачет цветными пятнами, вспыхивает светомузыкой на сетчатке, но он упорно не зажмуривается, словно боится, что чёртов Галлагер снова исчезнет. Тот нервно ухмыляется, укладывая тёплую ладонь на чужой затылок, притягивает ещё ближе, шепчет едва ли не в самые губы, копируя интонации и больной, одержимый взгляд: — Ты у меня под кожей, чувак, и что мне с этим поделать? Такой взгляд у психов, которым нечего терять, кроме души, и они дерутся до последнего вдоха, как бешеные псы. Йен — его. Микки готов зубами разрывать тех, кто посмеет что-то сказать или сделать его Галлагеру. Йен готов вгрызаться в чужие глотки, если это будет необходимо. Микки рывком сокращает оставшееся расстояние, целует отчаянно и зло, кусаясь и цепляясь за чужие плечи. Ему похуй, что они будут с этим делать, да пусть весь мир катится к чёртовой матери, пока Йен его так целует, пока он сам целует Йена, пусть хоть всё вокруг свихнётся — похуй. Они разберутся позже.