soulmates never die

       Дерек не привык показывать свои чувства открыто, его язык откровения — забота. Подставленное плечо, рука между лопаток, ладонь на горячем лбу — Стайлз умудряется влипать в драки, пьянки и затяжные простуды так же, как Хейл когда-то влип в него: полностью и без остатка.        Стайлз хохочет, практически виснет на нём, рассказывая какую-то историю Скотту, а затем мягко и мимолётно прижимается губами к плечу, показывает: я тут.        Дерек чертовски благодарен за это, зарываясь носом в пахнущую шампунем и магией макушку; Стилински фыркает, прижимаясь сильнее, переплетает их пальцы — Дерек любовно потирает подушечкой большого пальца грубоватую кожу, прижимается губами к каштановым волосам, прикрывает глаза и замирает. — Нельзя быть такими милыми, — смеётся Эллисон, щёлкая Стайлза по носу; Дерек едва слышно рычит, хотя больше похоже на сонное ворчание. — Это противозаконно. — Что уж теперь поделать, — усмехается Стилински, сильнее сжимая ладонь; мужчина слышит мягкую улыбку в его голосе, невольно улыбается сам, не открывая глаз. — Я потерян для общества, — потирается головой о чужое плечо, едва слышно фыркая, снова выпрямляется. — Целиком и полностью принадлежу этому не такому уж и хмурому волку.        Только годы многолетней выдержки позволяют Дереку не сорваться в радостный скулёж, когда он слышит эти слова. ***        Он и не думал, что когда-нибудь станет достойным счастья; Стилински — как и всегда — вырвал все сомнения с корнем, заваливаясь в его жизнь, как слон в посудную лавку: громко, неожиданно, оглушительно и абсолютно неуместно, перебивая к чертям собачьим всё, что там было.        Дерек и не к такому привыкал, да и не сказал бы, что ему нравилось то, что было до.        Стайлз практически фонит радостью и бешеным спокойствием; Хейл до сих пор поражается, как Стилински может быть таким противоречиво-очаровательным.

*Стайлз продолжает смеяться, что Дерек чертовски субъективен и что остальные считают это минимум раздражающим; Хейлу откровенно похуй на остальных*

— Ты бы ей понравился, — однажды говорит Стилински, держа мужчину за руку. Тот крепче стискивает чужие пальцы, глядя на белый мрамор, переводит взгляд на другую сторону кладбища — туда, где пустые гробы под такими же белыми памятниками (хоронить было откровенно нечего; разве что слёзы и чувство вины), снова смотрит на Стайлза и тихо признаётся: — Ты бы им тоже.        Стилински укладывает голову ему на плечо. ***        Стайлз выходит из душа в одних пижамных штанах, матерится себе под нос, удобнее устраиваясь с ноутбуком на кровати, яростно щёлкает по ссылкам, а затем звонит Скотту, чтобы раздражённо выплюнуть в трубку: — Проверь свой Фейсбук, идиот! Кора пишет, что скинула тебе задание по совместному проекту, а ты не объявляешься, — затем он отшвыривает телефон на подушку и громко захлопывает ноутбук. — Тебе повезло, что ты пишешь проект с Лидией, — усмехается Дерек, унося лэптоп и смартфон на стол, выключает свет и устраивается под боком у Стилински, глядя сквозь панорамное окно на Нью-Йорк. — Мне повезло, что я живу с тобой, иначе давно бы его убил, — усмехается Стайлз, обнимая одной рукой и шумно целуя в макушку; Дерек прикрывает глаза и концентрируется на ощущениях, пытаясь выделить главное и дать ему объяснение.        Умиротворение — вот что это такое.        Хейл усмехается, притягивая Стилински ближе к себе, прижимается носом к ямке между ключицами, вылизывает запах под разбавленное смехом "щекотно же, волче", дотрагивается до заветного "Дерек" между третьим и четвёртым рёбрами, мимолётно оглаживая кончиками пальцев старый шрам, практически задевший аккуратные буквы, а затем шепчет — прямо в ритм участившегося пульса: — Я люблю тебя.       Стайлза перекрывает от нежности, когда он тянется к родным губам.