***
Весь их мир — смазанное монохромное пятно. Тони привык за столько-то лет, написал специальную программу для Джарвиса, а потом столкнулся со Стивом — и мир взорвался. Буквально, блядь, взлетел на воздух, разливая краски по обратной стороне век. Он знает, что было бы смешно и глупо надеяться на что-либо: ему прекрасно известно ещё от Говарда о том, что самому Капитану все краски мира подарил Барнс. (но это не значит, что его почти полностью механизированное сердце не пыталось) Он тащит за собой вечный шлейф боли, фонящую безотчётной необходимостью в другом ненависть, ничем не прикрытую усталую злобу на самого себя и иронично-циничную Вселенную, приходя в бункер. Баки недоверчиво щурится, глядя на него, будто считывает все секреты и тщательно спрятанную под бронёй исступленную нежность — и решительно закрывает Стива собой. Тони устало прикрывает глаза, слушая их небольшую перебранку о доверии; неверящими, расширенными от ужаса глазами смотрит запись гибели своих родителей; берёт клокочущую в горле ярость под контроль, холодно припечатывая: — Какая же ты сука, Барнс. Какая же ты, блядь, сука. А затем впечатывает золото-титановый кулак в чужую отточенную скулу острым движением. Баки жестом останавливает Стива, сплёвывая вязкую кровь, открыто смотрит из-под падающей на глаза чёлки, горько кивает: — Я знаю. Тони внезапно давится воздухом от этого почти жалобного признания, едва не оседает под тяжестью чужих слов, заставляет себя развернуться к Стиву и свистящим шёпотом поинтересоваться: — Какого цвета мой костюм? Роджерс непонимающе хмурится, когда отвечает вопросом на вопрос: — Прости? Тони со свистом втягивает в себя воздух, повторяя слова в той же последовательности. — Я, — внезапно смущается Стив. — Я не знаю? Ответ звучит так неуверенно, что Старк в недоумении оборачивается к Барнсу, и тот кивает, пряча неясную, горькую боль в морщинках возле глаз. — Тебе тоже не повезло? — неверяще спрашивает Тони свистящим шёпотом. — Как видишь, — пожимает плечами Баки, а затем внезапно начинает хохотать. Тони смотрит на него секунду, другую, третью, — а затем запрокидывает голову в приступе истерического смеха. Баки закрывает глаза, прислоняясь плечом к плечу Тони, и тот без лишних слов ободряюще хлопает Барнса между лопаток, не прекращая смеяться. Стив удивлённо переводит взгляд с одного на другого, растерянно спрашивая, забывая про командирский тон: — Что с вами? Тони и Баки переглядываются и начинают хохотать с ещё большей силой. — Как тебе идея напиться? — спустя несколько долгих минут спрашивает Старк, смаргивая с ресниц солёную влагу. — Звучит здорово, — хмыкает Барнс, пожимая протянутую ладонь. Стив до самой Башни не может в это поверить.***
Баки рассматривает Нью-Йорк с вертолётной площадки, покачивая в ладони тяжёлый стакан с какой-то приятно пахнущей жидкостью, поражаясь тому, как лихо закрутилась жизнь. (Тони, наливая выпивку, шутил про то, что наконец-то настойка Тора нашла того, кто оценит по достоинству; бросал полные болезненного веселья взгляды на отчего-то смущённого Стива, а затем потянул за собой на крышу, прихватив с собой бутылку настойки и две — виски) — Тебе комфортно в этом времени? — спрашивает Старк, разглядывая город сквозь стакан. Баки хмыкает, пожимая плечами, опрокидывая содержимое своего внутрь. Горло и пищевод тут же обжигает невнятно-сладкой горечью, такой же концентрированной, как благодарная тоска на дне его глаз или осознанно-отчаянная безнадёжность во взглядах Старка. — Охуеть, — сипло говорит он, прокашливаясь. — Сколько в ней градусов? — Мы с Брюсом не решились проверить, — хмыкает Тони, гоняя по кругу кубики льда. — Но если хочешь знать, она способна даже бога грома свалить с ног. — Приму к сведению, — кивает Баки, вытирая выступившие слёзы. Несколько долгих минут они находятся в тишине, каждый думая о своём — об одном и том же — а потом Баки садится напротив Старка, поджимая под себя ногу, щедро плещет в стакан асгардского пойла, и внезапно для самого себя признаётся: — Когда я понял, что Стив и есть мой соулмейт, чуть крышей не поехал. Припёр ему краски, улыбаясь как идиот, а он разочарованно опустил плечи и пробормотал что-то об издевательствах, а потом снова взялся за простые карандаши. Мне от безнадёжности его рисунков выть хотелось, а он ни черта не понимал. Продолжал рисовать улыбающихся девчонок и ухмыляющихся парней, а я чуть на стены от этой серости не лез. Пришёл однажды к Говарду, мы напились до беспамятства, я ему и рассказал. Да не дёргайся ты так, Старк; я знаю, что он был отвратительным отцом и что это я его убил, но… — Не ты, — дёргает плечом Тони, в один глоток осушая стакан. — Ты едва ли человеком тогда был; так, очередной эксперимент. Засудить бы их всех к чертям собачьим, да разве позволят поднять всё это дерьмо наружу? Грёбаное минобороны, чтоб ему там икнулось! — Следи за языком! — слышится от дверей, и Тони тут же вскидывает болезненно-восторженный взгляд. Баки морщится, когда понимает, что выглядит не лучше. — Раскомандовался, — ворчит Старк, принимая более удобную позу. — Вы, вообще-то, вне закона в этой стране. Я договорился с Т'Чаллой, так что отправитесь в Ваканду, пока я тут всё не улажу, — он поднимается на ноги, подходит к Баки, вкладывая бутылку в свободную ладонь, понимающе усмехается. — Тебе точно понадобится. Барнс благодарно кивает, тихо говорит "спасибо", поднимаясь на ноги, и молча выходит на лестницу. — Будьте так добры, — чеканит Тони, глядя в удаляющуюся спину. — Вернуться в целости и сохранности. — Хорошо, — кивает Стив, придерживая Старка за плечо. — Тони… — Всегда пожалуйста, — быстро кивает тот, пряча глаза. — Иначе бы и не смог. А теперь прости, миллион важных дел. Он сбегает по ступенькам вниз, догоняя Баки, говорит что-то про новую руку и необходимость реабилитации, но Стив почти не слышит его голоса, чувствуя, как вдумчиво-внезапное чувство несбыточного будущего пригибает его к земле. Он смотрит на прямые спины своих враждующе-понимающих друзей, а затем зажмуривается. Когда он открывает глаза, серый мир привычно дробится крошевом неизвестных ярких цветов.