Некоторое время Нонна гипнотизировала захлопнувшуюся дверь — и лишь после присползла на подоконник, выставляя бедро и укладывая руки по-кошачьи у груди. Притуманенный зелёный набрёл и сфокусировался на Диме. Эти огромные зрачки, неподвижно уставившиеся в его лицо, огромные, чёрт, как чёрные дыры, эти склеившиеся вокруг от туши ресницы, осыпавшиеся тени на нижних веках, продолжающие черноту зрачков, мягкое сплетение охристо-травяных ниток в радужке — они приковывали и заставили приглушить дыхание. Его частенько рассматривали подобным образом — досконально, будто проверяя на наличие ошибки, но никогда так долго. Нонна же зависла, как тогда на двери, и очнулась лишь когда сам Дима кашлянул и рассеянно взял стакан.
— Какая же ты лапочка… — вздохнула она, улыбнулась слезящимися пьяными глазами и увела взгляд.
Карпов поёжился.
— Ау? М-м-м… — Она завозилась на узком подоконнике, ложась на спину и слегка потягиваясь — платье натянулось, облепляя торс и морщась на спине, руки махнули шалью и закутались в неё.
В зеркальной панельке вихляво кривилось его отражение: обескровленная кожа, встормошенная грива, блестящие моргала. Руки на коленях ходили лёгким тремором: такие же худые, с ломкими костяшками и острыми косточками.
— Откуда этот шрам? — раздалось негромко — и почти мужским голосом.
Что? Оу… О шраме редко спрашивали. Наверное, думали, что псих Карпов в порыве истерики или глупости заехал себе по лицу, а кто-то, может, жалел в некоторые моменты, что он не разбил себе носа и не задохнулся хлынувшей кровью. Так или иначе не слишком заметная полоска заросшей кожи была.
— Долгая история. — На самом деле, нет. Просто когда тебе угрожают ножиком в средней школе, а потом угрозы становятся реальностью, признаваться, что тебе было дурно в компании одноклассников, что тебя гоняли, как собачку в игре «собачка», перед таким, как Нонна, — уши возгораются. — Обыкновенная. Ничего интересного.
— Как будто бы ты пытался сделать жизнь интересной…
— Вот сейчас, очевидно, у меня происходят самые интересные дни… — Дима как-то невесело усмехнулся.
— Выходит, ты не чувствуешь себя живым?
— Сейчас?
— Вообще.
— Я… — Брови свелись, одна вздёрнулась.
— Боишься. Он тоже боится, и ужас как, но никогда не признается, вот ведь сильный мальчик? — Нонна собралась и встала, пружиня на носках. Опустилась на стул. — Он задумал нечто такое, что может привести к настоящему кошмару в этом и не только месте, — белки блеснули смесью безумия, — и выбрал тебя в качестве… — она запнулась, — зрителя.
Её шёпот шипел, и слова едва различались. Губы раскрылись вновь, собравшись продолжить, и она слегка прикусила нижнюю, как бы подбирая слова.
— Люди… зависят от прошлого, от окружения, от мелочей. Каждая из них впечатывается в сознание и никогда больше не пропадает. Знаешь, что происходит, когда мазут попадает на ткань? Не выводится. Ничем. Всё в подкорке… И каким бы человек не захотел сделать себя, он не сделает. Но что… — шёпот перешёл практически на дыхание, и Нонна склонилась ближе, упираясь пальцами в стойку — а речь лилась так, словно терпела в течении долгих лет, — если человека поместить в специальную атмосферу, инкубатор, где ничего лишнее не способно повлиять на его сознание?
— А эмоции?.. — выбормотал Карпов.
— В определённых условиях управляемы. Тогда этот человек станет полностью предсказуемым и готовым выполнять любые приказы своих создателей. Любые. О, милый, можно получить сгусток человеческого зла, — последнее слово она вышипела подобно змее, обдав Карпова стерильным спиртовым духом. Он повёл носом, и складка меж бровей подёрнулась.
— Алкоголь?
— Не люблю разжёвывать, — отозвалась Нонна.
— К чему ты это?
— Узнаешь. Прости… у этих стен есть уши. — Она глянула вокруг и, убедившись, что никто не прислушивается к их разговору, произнесла: — Хотя люди падки на зло.
Её глаза вновь прожигали его лицо. Дима поглядел на свой пустой стакан.
— Евген, — прикрикнула Нонна, и бармен с красными губами тотчас обернулся. — Повтори молодому человеку колы.
Не прошло и минуты, как шипящие пузырьки снова лопались в стекле.
— Я не боюсь. Я просто не чувствую себя живым. И мне уже почти всё равно, что происходит, — произнёс Дима просто и легко.
— Люди падки на зло… Так падки. О, послушай, можно мне глотнуть? — не успел он и отхлебнуть, как попросила она. Дима приподнял бровь и передал ей стакан. Приподнеся его к губам, она, напряжённо отведя глаза, легко потянула характерный сладкий запах. — Спасибо, — выдохнула она несколько облегчённым тоном и наконец отпила небольшой глоток.
На стекле в его руках теперь бордовел отпечаток её помады.
— Ты заметил, с каким остервенением люди выискивают информацию о преступниках, убийствах, как интересуются всем, что связано с криминалом, мистикой, страхом?
— Людям нужно удостовериться, что убийца пойман. Они пекутся о своей безопасности, — проговорил Дима, а меж тем Нонна покачала головой.
— Нет. Ты не так понял. Даже когда им не грозит опасность, они ищут её. — Сквозь мутную воду в её зрачках загорелось возбуждение. — Они хотят узнавать о ней. Понимать. Рассматривать. Люди фанатеют по ужасам.
— Считаешь, что Куплинов — сверхфанат ужастиков? — Дима усмехнулся и с горечью пригубил.
— Он скорее тот, кто был сам слишком испуган ими. Я о тех, кто следит. Кто влюблён во внешнюю сторону кошмара. — Она огляделась: дверь в уборную, за которой скрылся Куплинов, так и оставалась неподвижной, а люди разговаривали между собой, лишь изредка поглядывая на её тонкий стан. — Сава!
Одинокий в тихом гомоне разговоров выкрик повис в воздухе, всё на мгновение стихло. Даниил, развалившийся в одном из стульев напротив покачивающейся на полу дочери, вскинул голову и повернулся на голос. Его взгляд, резко напрягшийся, нашёл Нонну, светлая бровь поползла вверх. Нонна приоткрыла ротик, выгнула спину и испустила выдох, тут же склоняя голову так, что набок, обнимая овал лица, спала мягкая прядь волос. Бровки её изогнулись.
Даниил коротко посмотрел в сторону Димы. Встретившись с резким взглядом, тот предпочёл вернуться к Нонне, а та только капризно поджала губы и увела от Даниила глаза. Отдалённо послышался вздох. Скрипнул стул.
Даниил исчез в одной из нескольких дверей из главного зала.
— К чему это? Что…
— Ты помощник следователя, верно, малыш? — перебила Нонна спокойно.
К скулам слегка прилила кровь, кадык дёрнулся.
— Ага.
Нонна кивнула.
— Насколько глубинно ты изучал дело? СМИ?
— Я отшивал их, — медленно признался Карпов. — Они трезвонили в отдел двадцать четыре часа в сутки. Мозги выносили. А разговоры с ними как правило поручали мне.
— Но ты читал прессу, интернет-статьи?
— Почти нет.
— Хо-хо, — улыбка, натянутая, невесёлая улыбка озарила лицо Нонны, вызвала впадинки на щеках и острую складку над одним из уголков рта, — так ты не знаешь. Я так и думала.
— О чём не знаю? — Пальцы присжали стекло, порядком нагревшееся от их подушечек.
— О фанатском сайте.
В голове была сплошная пустота.
— Фанатском сайте… по чему?..
Нонна вздохнула и обернулась: но Даниил как ушёл, так ещё и не вернулся.
— Не по чему, а по кому, — произнесла она, возвращаясь искрящимися глазами к Диме.
Они уставились друг на друга. Маленький глоток застыл уже переставшим шипеть вкусом в пересохшем рту. Дима долго рассматривал глаза напротив, не моргая и не говоря ничего.
— Фанатский сайт… — заговорил он, но слова выдавливались с трудом, он не был уверен в них, — по… Ударнику?
— … ей! Оторвись от своего компьютера, когда я разговариваю с тобой!
Дверка распахнулась, из неё вышли двое: Даниил, расшатанной походкой, сверлящий темноволосый затылок парниши перед ним, и этот самый парниша в засаленной рубашке и с ноутбуком на руках, прилепившийся к монитору так увлечённо, что чуть спотыкался при ходьбе и ступал медленно.
Нонна тотчас повернулась к ним наполовину, почти ласково улыбаясь обоим. Даниил поймал её мягкий взгляд и, сперва напряжённо вздув желваки, расслабился, перестав наезжать на, очевидно, Саву. Сава покусывал выступающими зубами со скобками на них нижнюю губу.
— Да-а? — спохватился он, приблизившись, и неуверенно присел на свободный с некоторых пор стул, едва найдя его худой рукой. Глаза его, узковатые, серенькие, воззрились на Нонну с заметным блеском в мутных белках и расширились. Он жадно оглядел её, спуская ноутбук на самые коленки, и даже приподался поближе, пожирая взглядом тонкие запястья, шею и талию.
Дима поморщился и неосознанно сдвинулся к стойке потесней.
— Сава, мне нужно показать моему другу один сайт. Можешь одолжить на время ноутбук? — Нонна сказала это с такой теплотой и аккуратностью, что Карпов было вылупился на неё, но вовремя остыл.
— Са-айт? А в историю входить не будети? — Сава, не отрывая глаз от Нонны, встал и поставил ноутбук на стойку между ней и Димой, отгибая крышку чуть назад для удобства.
— Конечно нет, это твоё личное, милый, — пообещала Нонна и кивнула в благодарность.
— А какой сайт?
— Об Ударнике.
Сава издал странный звук, схожий и с кряканьем, и с коротким вскриком кошки, придавившей себе хвост, и самостоятельно склонился к монитору, стуча кривыми пальцами по клавиатуре.
Дима встретил взгляд Нонны. Казалось, в нём не было и капли отвращения. Сальные волосы Савы занавесили его длинный нос и лицо в целом, от рубашки отчётливо пахло потом и вырвиглазным дезодорантом.
«Боже, — вспыхнуло в голове, — наверное, быть может, ей и не с такими приходилось…» — и он поспешно прервал поток образов.
— «Ударник» — главный серийный убийца Новокузнецка»! — воскликнул Сава приглушённым голосом и самодовольно повернулся к Нонне. На экране и правда крупными буквами высветился заголовок с таким названием.
Нонна кивнула на Диму. Сава обернулся и небрежно развернул ноутбук к нему.
Выполненный в красных и чёрных с серым тонах сайт действительно посвящался Ударнику. Несколько столбцов в меню, основная страница с информацией, альбом с какими-то фотографиями, помеченный 18+, чат… Дима чуть накренился к монитору.
« Ударник — главный серийный убийца города
Со времён 90-х годов страна не знала настолько громких и жестоких серий убийств. Имя преступника покрыто мраком, следы его личности скрупулёзно сокрыты, а тела не подвергаются надругательствам. Умерщвления точны и красочны: смерть посредством удара головой о твёрдую поверхность, холодно, расчётливо. Он скрывается от полиции вот уже в течении двух лет, и ни разу составленный следователями портрет не мог помочь в поисках этого поистине загадочного серийного убийцы.
Сможем ли мы когда-нибудь узнать его настоящее имя? Увидеть его лицо? Узнать, каковой является подоплёка его преступлениям? И главное: остановится ли он?
Это место посвящено теориям и догадкам — нашим собственным попыткам разглядеть истинное лицо убийцы.»
— Пиздец… — пробормотал он, отрывая ладонь ото лба и поспешно открывая меню слева. Весь бар вокруг словно стих.
«Жертвы», «Форум», «Статьи», «Фотографии»…
— Что?.. — Он открыл одну из папок, и его перекинуло на Облако Гугл. — Что… альбом с рисунками?!
Множество картинок смотрело на него глазами самых разных портретов и даже иллюстраций.
«
Упоротая_АпЕлЬсИнКа: думаю, наш Ударник выглядит именно так. Не судите строго, у меня руки из жопы: (»
«
SU-Blue: Рисую я конечно хуёвенько, но не могла не поделиться»
«
EddieScott: А в моей голове он такой»
«
Бешенная Сова: Захотелося нарисить нашего куна в действии. С анатомией не дружу, жу-жу-жу (((»
— Что… что… — слабо выдавливал Дима, метаясь от одной картинки к следующей. Обсуждения по поводу цвета волос, национальности, моралфажество, критики, философия…
«Он не извращенец и не маньяк. Он бог. И он выбирает, кому жить, а кому нет.
102 отметки»
«Он заставляет перестать дышать и восхищаться его таинственностью <3
344 отметки»
«Мне кажется, у него было тяжёлое детство. Отсюда и ненависть к отдельным людишкам, понимаю его: (
52 отметки»
— Они серьёзно не понимают, кем восторгаются?! — воскликнул Карпов, отдёрнулся от ноутбука и широко распахнутыми глазами встретился со взглядом Нонны.
На миг стихли голоса. Тихие, опьянённые глаза Нонны, её округлые веки и слипшиеся ресницы — спокойные, понимающие, практически полностью потемневшие… По его рукам прошлась дрожь. Он секундно пересёкся взглядами с Савой, сполз со стула, покачнулся и хватился стойки. Нонна выпрямилась. Он приоткрыл рот, снова посмотрел на монитор, а руки задрожали тяжелей.
— Он убил… при мне! — негромко, отчаянно прошелестел он, бегая глазами по чертам парня в платье. В ушах стоял лёгкий звон. Удары черепа о ствол дерева. Крики. Удар, удар, удар: один за другим, глухие, неумолимые, хрустящие…
Сава глупо трогал свои зубы подушками пальцев.
— Людей тянет на ужасы, как магнитом, милый, — проговорила Нонна. — Тише, тише… — погладила по руке.
Парниша в огромной рубашке глядел и глядел. Из-за плеча Нонны слабо угадывалось, что Дима смотрел в ответ. В глазах под короткими мазками бровей было странно пусто и восторженно. Они глядели и на него, на его макушку, виднеющуюся у шеи Нонны, и никуда, будто бы в другой мир. Словно у Савы была близорукость — но очков на нём не было. Он снова облизал реденькие зубы и окинул взглядом спину Нонны.
— Помоги мне сбежать, — тихо-тихо сказал Дима.
Нонна сжала его.
— Нет, — выдохнула, — не могу.
— Но я попал в сумасшедший дом, — продолжил Дима. — В самый настоящий. Понимаешь меня, или ты совсем… Показываешь… Это…
— Понимаю. Всем по первой неудобно, — только и произнесла Нонна. — Но ты можешь не бояться за свою жизнь. Он и правда не тронет тебя.
Дима шмыгнул и выпутался. Оглядел. Вздохнул.
— Почему? Почему я «зритель», и что это значит? — негромко, терпеливо спросил он. На них уже никто не обращал внимания: только Сава, жадно глотающий изгибы плеч местной шлюхи.
Та закрыла крышку ноутбука.
— Лучше сейчас. Лучше расскажи мне всё, это несложно.
— Я не знаю.
— Но почему тогда ты уверена?
Радужка с укутанным в неё зрачком метнулись вбок — и одна из них соприкоснулась с началом линии чёрной маслянистой стрелки.
— Он влюблён в меня? — совсем тихо спросил Карпов.
— Я не знаю.
— Хорошо… Он психопат? Помешан? — прозвучало почти и не как вопрос.
— Я не знаю.
— Ты хоть что-нибудь знаешь? Вот сейчас, сейчас у него какие планы? Ради чего было похищать меня, вести сюда, знакомить с этим… Кто я такой? Ну следователь, допустим, и что? Ему захотелось поиграть непосредственно с полицией?
Пожатие плечами. Она робко взглянула на него.
— Мне жаль, но я слишком предана ему, чтобы рассказывать тебе всё. Какой бы милашкой ты ни был. Не могу.
Громко хлопнула дверь.
Куплинов быстрым шагом очутился рядом, сжимая в приподнятой руке телефон и ходя грудью. Губы то дёргались в улыбке, то опускались. Нонна подняла к нему голову.
— Готово! — шепнул он, присклоняясь на уровень её глаз. — Готово!
Она распахнула веки.
Куплинов помахал телефоном… Дима тоже распахнул глаза.
Телефон был его.
— Двадцать семь сообщений, больше пятидесяти пропущенных вызовов… — улыбался он, считывая с экрана, и покашивался то на Нонну, то на Карпова. — И всем минуту назад пришло уведомление о доступности абонента.
Кадык Нонны дёрнулся. Взгляд жёстко вцепился в его лицо.
— Что там у вас за штучки-дрючки в полиции есть? — Куплинов лучисто обернулся к Диме. Тот свёл брови, а дыхание всё никак не приходило в норму. — Какие-то системы отслеживания, датчики-хуятчики…
Волосы его были влажными, лицо тоже. Голубо-серые глаза блестели и бегали… нервно.
Сава заворожённо глядел на кумира.
Грудь под пропахшей табаком рубашкой заходила, хриплый, сумасшедший смех разодрал полутишину. Дима молча проследил, как Куплинов хватается за стойку, хохоча, как Нонна, глотая воздух равномерными попытками сдержаться, верно розовеет щеками, и как люди в зале затихают, настороженно взглядывая на словно обезумевшего Дмитрия. Прошла, секунда, пять, семь… Нонна вскочила. Звонко раздалась пощёчина.
В зале притихли окончательно. Куплинов, выпрямляясь, навис над ней высотой своего роста. Казалось, весь бар резко наполнился им. Всё стало незначительным, а каждый взгляд, каждая мысль направилась к нему, к мужчине с серо-голубыми раздражённо-безумными глазами. Дима чувствовал: этот единый организм разврата и пьянства, этот комок мерзости и нелепости напрягся и поджал распустившиеся лапы. А между тем никто, ровным счётом никто не понимал, что произошло и какое значение имеет маленький светящийся экраном мобильник в руке Ударника…
Нонна опустила глаза. Что её ладонь, что скула Куплинова теперь горели. Она часто задышала, плечи её как-то потупились, а затем голова резко вздёрнулась, и она, тяжело проговаривая звуки, выдала:
— Ты чудовище.
Карпов, бледный, с комком в горле, отяжелевшими конечностями и опухолью стучащим пульсом в висках чуть вздрогнул.
— Ты чудовище, Дима. Чудовище. — Она мрачно смотрела ему в лицо, сводя плечи друг к другу ещё сильнее, потом встала, завернулась в шаль и, не бросая больше ни одного взгляда на него, ушла, скрываясь в комнатке в самом конце бара.
Куплинов приподнял брови, вздохнул, выпрямился. Повёл тощими плечами. Весь зал по-прежнему глядел на него. И неожиданно он снова улыбнулся: недобро, остро. Схватил Диму за предплечье и дёрнул за собой, отворачиваясь от людей. На смятенный взгляд Карпова он коротко усмехнулся и ответил:
— Спасибо за телефон.
