Мужчина. (? женщина вряд ли)
Имеет крепкое телосложение. В особенности развиты руки, которыми он забивает жертву.
Обладает высоким интеллектом.
Тщательно скрывает следы.
Не имеет определённого образа жертвы.
Внешне это общительный, приятный, обаятельный человек, способный заговорить жертву, расположить к себе любого.
Предпочитает действовать без насилия. (следы надругательства абсолютно отсутствуют)
Не возвращается на место убийства.
Не имеет выраженного подтекста в своих действиях. Не убивает по расовому, религиозному, возрастному признаку. (однако не убивает детей)
Умерщвляет быстро. (несколько сильных ударов в лоб о твёрдую поверхность, жертва после первого удара скорее всего теряет сознание и не кричит)
Социопат (?..)
Возраст -?
Рост -?
Внешность -?
Место работы -? (возможно работал на металлургическом заводе)
Предположительное место проживания — ? Климовская улица, дом 12, третий подъезд
< Отделение полиции. Часть 1. >
19 марта 2017 г. в 18:24
< Ранее в отделении полиции. 19:06, кабинет следователя Александра Михайловича Данилова. >
— На звонки он не отвечает, говорю же, мобильный недоступен, — повторился я в который раз. Буравящий меня взглядом Николай Никитич стоял аккурат у окна, опершись о хлипкий подоконник, и уже с пятую минуту не сводил с меня напряжённого взгляда из-под густых своих бровей. — Понять не могу, что вы так носитесь, ну не пришёл он на работу, кто его знает. Может, дрыхнет, может, ещё что. Это же Карпов, Николай Никитич.
— Карпов-то он Карпов, а вот только отца я его знаю, и мне за него отвечать положено, — произнёс Никитич своим размеренным глубоким голосом из-под усов, не сдвигаясь с места ни на миллиметр, точно скала. — Не может он на телефон весь день не отвечать. Семь уже. Ты знаешь, почему я пекусь о таком, Саша, и не только из-за дружбы с его папашей. В нашей ситуации за каждым подозрительным случаем нужно присмотреть. И не нравится мне, Саша, что телефон у него весь день недоступен.
Я едва заметно выпустил воздух через зубы. У меня нещадно болело в спине, меня клонило в сон, дома ждала безрадостная жена, думающая, что с нашими отношениями в последнее время из-за моей работы всё идёт насмарку, дочка. На Карпова Николай Никитич-то смотрит щадяще, жалеет его, не то что меня. А то, что этот Карпов работу свою и так мелкую выполнять в срок не способен, это ничего… Подумаешь, мобильник отключил! Прогуливает он, «засиделся» в нашем отделении. Это же ленивец Дима, я не удивлён. А Никитич ведёт себя как курица-наседка…
— Уверен, он объявится. И скоро, Николай Никитич. Хватит вам беспокоиться, это для здоровья вредно и пользы не несёт.
— Да предчувствия у меня смутные, Саша.
— Я понимаю, вы сейчас на нервах. Эти звонки, этот «Ударник», всё на вас. Но поверьте, прогул Карпова — это явно не то, из-за чего стоило бы волноваться, — проговаривал я чётко и ясно расслабленным тоном — это могло бы немного успокоить начальника.
Звучал тихий скрежет моей жёлтой лампы. Давно остывший кофе в пластиковом стаканчике пылился под картонкой с фотографиями жертв. Компьютер плавно переходил в «спящий режим». Николай Никитич тяжко вздохнул.
— Ладно, Александр Михалыч. Можете собираться, всё равно толку уже сидеть нет… — Он оттолкнулся от подоконника и медленно проследовал от него к двери, продолжая негромко говорить. — Странно это всё, мне не нравится. Хотя… возможно, ты прав, Сашка. И я зря себе надумываю.
— Вот, правильный ход мыслей, — натянуто улыбнулся ему я, однако не без радости искренней выключая компьютер и лампу.
**
< Отделение полиции. 10:23, кабинет следователя Александра Михайловича Данилова. >
Я беспрерывно стучал карандашом по столу, глядя на пустующее место Карпова, тёмный монитор его компьютера, выключенную лампу и задвинутый стул.
Смена в отделении началась два часа назад. Номер Димы бессменно твердил: «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Я не матерюсь, но застал себя за тем, что бубню под нос уже минут с десять с редкими паузами:
— Сука. Сука. Сука…
Обычно он приходил с опозданием на полчаса, максимум час, зная, что в противном случае влетит.
Я проверял сотовый телефон время от времени. Никакого оповещения о том, что он включил мобильник. В коридоре и из соседних кабинетов тянулся неторопливый гул утренней работы и трели звонков.
Я покосился на квадратики-фотографии жертв.
Я изо всех сил отгонял смутные мысли.
Мой компьютер тоже оставался выключенным, и лампа, и голова. Мои ноги становились ватными от бездвижного сидения. Мои руки плетями лежали на коленях.
Через полчаса дверь толкнули, на пороге образовался Николай Никитич — боковым зрением я распознал его тучную фигуру. Мы оба молчали. Я мог слышать муху и пыль, летающую в воздухе.
Через какое-то время я напряг затёкшую шею и повернул голову на Никитича. Он пусто смотрел на рабочий стол Карпова. Его губы были плотно сжаты.
— Телефон выключен, — нарушил я молчание.
— Ты сейчас же посылаешь кого-нибудь из дежурных к нему домой. Выполнять, — негромким сильным голосом приказал он, вернувшись в движение, и скрылся из кабинета.
**
< Отделение полиции. 14:06, кабинет следователя Александра Михайловича Данилова. >
— Он был у тебя на попечении, Данилов! Твой помощник, вы в одном кабинете работаете! Как ты мог не…
— Что я?! Может, мне его ещё за ручку домой нужно было провожать?!
— А спросить у него, почему он ушёл раньше конца рабочей смены?!
— Я был на обеде! Мало ли, зачем он ушёл, он вечно уходит раньше, откуда мне было знать? Я уходил — он был на месте, вернулся — он уже пропал. Так всё время происходит!
— Сейчас крайне опасное время, чтобы так выпускать работников… Тем более таких, как Карпов. Ты должен был позвонить ему!
— Прекратите обвинять меня, Николай Никитич, вы что, не можете понять? Это произошло! И ничего удивительного, что с ним! И моей вины, вины вахтёра и кого-либо ещё здесь нет!
Он что-то прорычал себе под нос и хлопнул дверью.
Я обнаружил себя вставшим из-за стола и тяжело дышащим. Мои щёки горели, грудь возмущённо ходила. Обвиняют, значит, меня! Совершенно изумительно, меня! Когда я столько горбатился, пытаясь понять ход действий этого Ударника, столько информации состыковывал! Этот Дима сам нарвался, я уверен! Это невыносимо… Невыносимо!..
Я что есть дури пнул стенку пустующего соседнего стола — выдвинулись все три хлипких ящика. Зашипел.
Я с силой захлопнул один.
Второй.
Тре…
Остановился.