«Ударник»

Спидометр показывал далеко за сто, полосы света от фар выцепливали из темноты отдельные пятна. Нонна дышала в сведённые колени на заднем сидении машины, скрючившись в неудобной позе, упёршись рукой в подголовник сидения водителя. Позади стояла густая тьма. Оля, свернувшись в плачущий клубок под боком Нонны, изредка подвывала. В открытое окно бил ветер. Все молчали. На лице Куплинова отражалось то напряжение, какое обычно бывает у человека, взявшего на себя ответственность за всю ситуацию. Он твёрдо удерживал в одной руке руль, второй рыща по карманам в поисках зажигалки. Жёсткая линия тонких губ сжимала сигарету. Карпов, сидевший вжавшись в своё сидение намертво всего несколькими минутами ранее, слегка отошёл, ослабляя хватку, и теперь только тяжело, забито дышал. Бледный, взмокший. Щёки его будто провалились ещё глубже. Всё походило на дерьмовый боевик с неотъемлемыми для сюжета плохими парнями, шлюхами, должками и перестрелками. Сердце заходилось под горлом, он всё ещё прислушивался и не мог включиться в «здесь и сейчас». Вой маленькой девочки, раздавшийся громче всхлипов, ударил по ушам. Да, он запомнит это на всю жизнь. То, как это началось. А началось всё с того детского всхлипа… ** Нонна влетела в свою комнатку в конце зала, бросаясь к столу, и её руки хаотично забегали по ящикам. Сосредоточенное выражение лица, растёкшаяся тушь, побелевшая кожа — она дрожащими пальцами вытащила что-то и быстро, словно птичка, обернулась на дверь. Диму привлёк щелчок, прозвучавший в тот момент, как она вынула неясную вещь из стола. Опустив глаза на её кисть, он оторопело замер. Бледные пальцы сжимали пистолет. — Дверь закрыл, — не своим голосом, глухим, почти мужским, скомандовала она, смотря позади Карпова. Куплинов, придерживавший ручку, медленно прикрыл дверь, оглядывая то Нонну, то оружие в её руке. — Ты не станешь стрелять. Я тебя знаю. — Ты всё разрушил! — отрывисто убирая пистолет под юбку, вышипела она. Зелёные глаза её потемнели и походили теперь на чёрные щёлки — рассыпчатые тени вокруг расползлись вместе с тушью и слезами. — Я живу этим, а ты взял и всё-таки испортил всё! Почему, почему тебе, чёрт возьми, на месте не сидится, что с тобой не так?! Я терпела всё, что ты вытворял, все убийства, все твои планы с этими кретинами! — Дамочка, — Куплинов двинулся мимо Димы, зацепив его на миг взглядом, но снова вернувшись им к тяжело дышащей Нонне, — собирайся давай, если жить хочешь. — Ах вот так, да? — с придыханием воскликнула она, отступая на шаг, присогнулась, будто кошка, и ненавистно уставилась на него. — А ты без меня прожить сможешь?! — Заткнись, и валим отсюда. Карпов, чего рот раскрыл, ты тоже. Или хочется к своим? — Он неожиданно улыбнулся и подошёл к нему. — А сейчас ведь приедут твои друзья-полицейские. Дима ошарашенно уставился в его глаза, понимая, что ни к какому Саше, ни к какому Никитичу он сбежать не сможет. Что-то ёкнуло в нём, только он ощутил запах свежести и пота так близко к себе, что-то сорвалось, когда он заметил дрожащий подбородок Нонны, и что-то, что верещало ему об опасности, сошло на ультразвук. Он хотел бежать, но ноги его не слушали. Он хотел отстраниться и отвратиться от острой улыбки, но что-то удержало его на месте загнанным кроликом. Он жадно всмотрелся в лицо перед собой. Это длилось всего несколько секунд… Пульс неистово колотился. Это лицо принадлежит убийце. Это худое, уставшее, туго обтянутое кожей лицо с лёгкими мимическими морщинами на лбу, в уголках губ и глаз, принадлежит тому, кого разыскивает вся полиция города и окрестностей. Вот, что произошло… Включение телефона тут же повлекло за собой отправку уведомления всем, кто только пытался дозвониться до него. Теперь полиция способна вычислить его местонахождение, и туда тотчас будет выслан наряд. Чем всё закончится неизвестно, но Карпов точно знал одно: полиция не найдёт его в этом баре… Зачем тогда Куплинову привлекать её внимание к этому месту? Зачем ему идти на риск? Месть это или безумие? А может, и то, и другое? Куплинов сощурился, обошёл его и наскоро запер замок на двери. — Тебе нет смысла убегать. И ты не рвёшься, как я вижу. Тупицы эти твои полицейские и следователи. Ты никогда не находил в их компании места, так ведь? По коже прошли мурашки. Нонна скривила рот, прикрывая лицо ладонью, но пока не всхлипнула ни разу: было слышно лишь её тяжёлое, надрывное дыхание. По лицу стекали серые дорожки, скапливаясь на подбородке. Ударник тоже вздохнул, огляделся вокруг, быстро прошагал к дальнему подвесному шкафчику, со скрипом открыл дверцу и вынул небольшой сейф. Отщёлкав шифр, он открыл его и выудил сперва коробочку с чем-то звякающим внутри, а затем и пистолет: точно такой же, как у Нонны, лишь слегка поувесистей. Дима притупленно следил, как он рассовывает по карманам пакетики с патронами, взятыми из той самой коробочки, и заряжает одним комплектом сам пистолет: движения его были немного расхлябанными, медлительными даже. Потом он глянул на дверь и застыл, прислушиваясь. Дима прислушался тоже. Стоял привычный гул заведения, но ничего, хоть отдалённо походящего на сирену, не было. Впрочем, подумал Дима, полиция специально решила пренебречь сиреной, чтобы подоспеть незаметно и взять Ударника по-тихому и неожиданно. Нонна удерживала у носа обе смеженные ладони, закрывая губы и сам нос. Глаза её смотрели в одну точку: заволоченные солёной влагой, потерянные… Дима не мог перестать смотреть за ней. Она казалась такой… естественной. Ничего естественного в парне, ведущем себя как девушка, и быть не могло, думал он, но Нонна… Нонна вся была пропитана некой сладостью, шармом, и сейчас, когда она, больше не шипя и не кидаясь, точно сжалась на одном месте в готовый разорваться от горечи и странной потери комок, она выглядела так… так… Куплинов оказался рядом с ней неожиданно для Карпова. Он, пока за ним не наблюдали, успел снять с вешалки тёмное пальто и расправить его, а теперь, приблизившись к Нонне, он набросил его ей на плечи и слегка сжал их. Она вдруг закрыла руками всё лицо и откровенно взвыла. Её плоская грудь заходила ходуном, мелкими, отрывистыми порциями заглатывая воздух, плечи задрожали, а голова, склонившись, врезалась в шею Куплинова. Карпов ни жив ни мёртв прошёл за своей курткой к дивану. Ноги его не слушались. Он не понимал, что происходит… Какая неведомая сила заставляет его повиноваться Ударнику? Почему он покорно идёт за ним, а не бежит, не защищается? Страх? Не страх… Дима развернулся обратно. Куплинов нахраписто положил ладонь на макушку Нонны, поглаживая волосы, и продолжал вслушиваться. — Ты уничтожил… — слышалось изредка. — Уничтожил мою жизнь… Ты знал, сколько это значит для меня… Ты всё знал… — Тихо, тихо… — Он посмотрел на Диму странным, точно из-за стекла, взглядом и потихоньку стал разворачиваться вместе с Нонной. — Это ужасное место. — Вся моя жизнь ужасна… Я ужасна… — Это место разрушает тебя. Разрушало. — Это была моя жизнь… — Ночная певичка-проститутка в баре для уголовников под начальством Сухопарого? Это твоя жизнь? — Да… — Ты же умная девочка? — Карпова будто пронизало током от этого ласкового обращения и тона, вдруг проступившего во всегда жёстком голосе Ударника. Нонна всхлипнула, притискиваясь к нему. Куплинов выудил из кармана ключи от машины. — Идём, - сказал он. — Возьми вещи. Все вещи, которые важны тебе. Давай. Дима отступил, позволяя Нонне, опустевшей лицо как можно ниже, подбежать к своему столу и наскоро собрать сумку. — Так… — Куплинов прислушался. — Я выйду на минуту. Если что, ищите меня сразу за дверью чёрного выхода. Пригоню машину туда. И он, ещё раз встретившись сосредоточенными глазами с Димой, прошёл к чёрной двери, толкнул её и скрылся в сырости. Они остались наедине. Нонна, неуклюжими руками застёгивая молнию на сумке и перепроверяя пистолет на поясе, больше не издавала ни звука. Её рёбра под обтягивающим платьем судорожно дрожали, ноги, слабо повинуясь, переминались одна на другую. Наконец она подняла к нему лицо. Побелевшее, с размазавшейся косметикой, напуганное, прекрасное лицо. Дима тоже замер. Что она скрывает за плечами? Каково её — его?.. — прошлое, если сейчас на этом худом теле платье и пальто по талии? Что заставило Нонну стать Нонной — ночной бабочкой в таком злачном месте? Было ли это потрясение или плавное стечение обстоятельств… Нонна опустила глаза, посмотрела на комнату. Её подбородок затрясся. Она сделала глубокий вдох, выдохнула, опуская голову, потянулась вытереть очередную дорожку слёз… — Девочку! — Куплинов ворвался со свистом распахнутой двери. — Приведи сюда её. Нонна горько улыбнулась. Углы её губ тянулись вниз: она готова была зареветь. — Пожалуйста, будь напарником. На тебя не будет подозрений… Приведи Олю, — заговорил тихо он. — Пожалуйста, эй… Она резко развернулась и зацокала каблуками к выходу в зал. — А ты чего стоишь? — Дима отвернулся от двери: Куплинов, напряжённо схватившись за проём, пронизывал его глазами и запыхано дышал. — Шуруй за мной. И Дима, качнувшись на носках, пошёл. Что же касается Нонны, та вылетела из душной комнатушки в не менее душный зал и тут же задохнулась спиртным душком. К чему-чему, а к нему, к этому резкому запаху бродящего во рту алкоголя и стойкому — пота — привыкнуть было невозможно. По крайней мере, ей. Сморщившись, она выдохнула и присмотрелась. Девочка сидела в дальнем конце зала в окружении всё тех же мужчин, изрядно нахлебавшихся ещё больше и кемарящих на своих местах за сигареткой-другой. Утерев соль с щёк, Нонна снова вздохнула, выпрямилась и как можно более естественней — с обыкновенной ей шаткостью качающихся бёдер — прошла вперёд. Она была невероятно бледной и словно осунувшейся — на это, а не на манящие округлые линии задницы и плеч, обращали внимание парни, мимо которых она плыла. Оля сама клевала носиком: её светлые хвостики опустились, растрепались от игр и заливистого смеха, и она совсем лениво катала по полу игрушку. Маленькая Оля… Маленькая и непоседливая девчонка. Нонна нахмурилась — ей словно бы клином в висок ударили. В ушах стоял стойкий, отдалённый звон. Губы, раскрасневшиеся от рыданий, пульсировали. Оля. Оля, Оля, Оля… Дима… Она едва не упала, споткнувшись о выступ на полу. — Милая, тебе плохо? — грубовато мяукнул голос откуда-то со стороны. Она замерла. На высоком стуле у стойки развалился мужчина со среднестатистическим пивным пузом. Таким, что рубашка, тёмная и болотная, слегка расходилась в самом широком месте, а ноги казались какими-то несуразно тонкими. Нонна поспешила коротко улыбнуться и пойти дальше, но мужчина снова заговорил с ней, и пришлось остановиться на полушаге. — Чего такой заплаканный вид? — Он встал и вальяжно прошёл к ней. Ладонь его, жаркая и до отвратительности сухая, обняла её локоть. — Уже знаешь, что стряслось? — Что?.. — тихо пробормотала она и с самым невинным выражением взглянула на него. Получилось у неё скверно: в глазах горело отчаяние и желание скорее побежать порочь. Эти тонкие жеманные губы… Эти мерзкие, пропахшие арбузной жвачкой губы с мелким шрамом почти посерёдке. Узковатые глаза и перегарный дух от рубахи. Она точно помнит редкие светлые волоски на выпирающем брюхе… — Ты же знаешь, что на бар вот-вот набежат мусора? — продолжил он. — Я бы никому не стал пиздеть, но ты такая хорошенькая и молодая, не хотелось бы терять тебя. Нонна выдохнула едва ли смущённый от комплимента смешок — он больше был загнанным и нелепым. Оля, в краю её глаза, так и сидела с игрушкой на полу… Куплинов пришьёт её, если она будет так долго стоять с этим Арканиковым… — Откуда ты знаешь? — спросила она. — Начальник сообщил. Он-то уже вещички пакует, а все тут сидят и даже ухом не ведут. А чё делать? Паника начнётся, тогда Сухого-то быстро поймают… — Он кашлянул. — Мы скоро уходим. Мусора, по идее, должны появиться минут через пятнадцать. Целый наряд, говорит. Откуда только просочилась информация, не знаем… Его пальцы так и сжимали её руку. — И сейчас ты предлагаешь укрыть меня? — спокойно поинтересовалась она. Сердце колотилось под горлом. Узковатые тёмные глаза изучали её грудь… Аркаников был кем-то вроде важной персоны в заведении. И не только в заведении. Говорят, он как-то попал в круг близких «друзей» Сухопарого, ещё в начале девяностых, и с тех пор из него не выходил, хотя случалось многое. Она знала, что на этих сухих руках есть кровь. Она знала, что есть сведения, что он убивал голыми руками. Вот этот шрам на губе — подарок одной из несчастных девушек, в которых побывал его член. — А почему и нет? Ты красивая, трудолюбивая… Так ведь? — Жабьи губы растянулись в сухой улыбке. — Поможешь успокоиться компании уставших мужиков… Стресс это всё — милиция ихняя, погони. А мы люди серьёзные, знаешь. Лицо поледенело. Выдавленная улыбка и повышающийся звон. Бар… Оля… Потерянный бар и жеманные губы… Девочку? Привести девочку. Алкоголь… — Как тебя? — Нонна. Смешок и запах арбуза. Девочка… Плюшевый мишка. Она порвала глазик — пришивала пуговицу… Алкоголь, алкоголь, брожение, слюна… Холодно, очень холодно… — А без формальностей как? — Квадратные зубы с налётом. Слюна и укусы… Слюна и волоски на коже… Толчки… Сперма… Она вдруг смущённо потянула руку на себя и отвернулась, не отходя. Уши заложило ватой, но она начала выговаривать складно и тонко, еле стоя на чёртовых каблуках и пытаясь прикрыть оголённые плечи своим пальто. — Это, конечно, очень щедро, что вы меня предупредили, но я… — Что такое, милая? — Я… как бы сказать… *** Куплинов неслышно захлопнул дверцу заднего сидения и рванул голову к бару. Его руки подрагивали, плечи были точно сведены — губы сжаты, на лбу блестит. Несколькими минутами ранее он, пыхтя сигаретой, раскладывал на сидении плед и посматривал в сторону дороги. Сейчас он откровенно вслушивался и нервозно — о да, именно нервозно, — тёр руки и матерился. — Надо за ней, — бросил он. Дима, отвернувшись от тёмного леса, тоже посмотрел на зданьице. — Она не может столько уговаривать Данила или сюсюкаться на прощание, тут что-то не то… — тихо говорил Куплинов, залезая на водительское коленом и выдёргивая ключи. Карпов прикрыл веки — его пульс нёсся с перебоями, с болью, но он уже плевать хотел на размышления о смысле своего существования и мотивах окружающих его психов. А этот сейчас точно на психа походил… Дмитрий схватил его за плечо и потащил вперёд. — Мог бы и не так грубо. — Что? — Я и так за тобой хожу. — Успех. — Похуй… — Нет, ты постепенно втыкаешь. — Во что? — Расставляешь приоритеты. — «Сходишь с катушек», ты хотел сказать? — Неа. Так, потом. Надо найти Нонну, — сказал он, проходя уже мимо дивана. В комнатушке было значительно теплее, чем на улице. Сам не свой, Дима просто хватанул со стола полунаполненный стакан розовой воды и осушил его. Куплинов толкнул дверь — комната заполнилась шумом. Незаметно для всех, но отчётливо для знающего, что именно находится у него в кармане брюк, Карпова, он сжал ткань на них. — Останься, — рявкнул вдруг. Дима остановился. — Что? — Он наклонил голову. Вот так просто? Оставить жертву одну, с возможностью убежать? — Неужели ты даёшь мне фору? — Ты не уйдёшь. — Куплинов скривил рот в улыбке, но та вышла напряжённой и смазанной. — Вижу её. Ох, чёрт, она с… Так, стой тут, я сейчас. Дима прищурился. Нонна и правда была в зале: стояла напротив какого-то мутного типа и невозмутимо разговаривала с ним. Если бы не криво натянутое пальто и бледность её лица, он бы и не понял, что что-то не так. Но Куплинов торопился к ним так, словно Нонна стояла по меньшей мере рядом с медведем. Шаг его был плавным, но ловким, точно замаскированные броски. Он пролавировал меж столиками всего за несколько секунд и остановился у самой спины Нонны. Тип посмотрел на него в упор. Он что-то сказал. Нонна вспыхнула. Улыбнулась. Замялась?.. Дима пригляделся. Куплинов пожал типу руку, поднял брови, снова сказал что-то и вдруг ушёл куда-то в конец зала, к занавескам, и вовсе скрылся из виду. Тип брезгливо глянул на Нонну, закряхтел и ушёл к стойке. Та, пошатываясь, медленно двинулась куда-то. Оля. Девочка сидела на полу, там же, у запьяневших мужиков… Взяла её за руку, подняла. Девочка потёрла глаз кулачком, подняла головку к Нонне и что-то пролепетала. Нонна устало и мягко улыбнулась, склонилась и взяла ту на руки. Худая, истощённая, безжизненная — она прошла мимо столиков к Диме, глядя в его лицо пустыми глазами. — Пожалуйста, возьми её, — сходу сказала она, едва поравнявшись с ним. Карпов кивнул и выставил неуклюжие руки. Оля отправилась на них — увесистая, в нелепом платье и с мишкой в руке. От неё пахло чем-то липким и таким же нелепым. — Мгрхм… — что-то промямлила она и неразборчиво ткнулась в него. Он поджал губы и взял ношу поудобнее. Нонна, путаясь в ногах, побрела на выход. Дима закрыл дверь в зал. На улице густо пахло сыростью и мокрой травой. Бессильная фигурка Нонны перед ним отшатнулась чуть в сторону, нагнулась к ноге и стянула сначала одну, потом нагнулась к другой — вторую туфлю. Босиком шлёпая по осоке, она задрала голову к небу. Чёрное. Огромное… Дима взглянул на её ноги. Небольшие ступни, аккуратные пальчики, белая кожа… Она быстро запачкала их в грязь и сено, но не обратила внимания. Из машины виднелся рыжий огонёк очередной сигареты.  — Спасибо, что помог. — Дверца открылась, она пустила Диму вперёд. Тот наклонился и положил внутрь девочку. Та, не особо стесняясь, встала на четвереньки и проползла дальше. Нонна положила руку на его плечо, присжала. Её глаза были такими же усталыми и отчаянными. Тёплое дыхание обвило лицо. С секунду посмотрев ему в глаза, она отпустила его и села в машину. Карпов закрыл за ней и безосознанно потянулся к другой, чтобы сесть самому… Что он делает… Куплинов жадно затягивался раз за разом. Нонна откинулась и вздохнула. Девочка любопытствующе оглядывала всех. Дима пусто смотрел перед собой. Ударник курил. — Дай. — Нонна подкинулась вперёд, схватила с паха Куплинова пачку и выдернула сигарету. — Зажги. — Не нервничай, — просто сказал тот. — Как будто ты другого не мог придумать… — проскрежетала она. — Зато он быстренько тебя отпустил. А ты что, надеешься сохранить карьеру? Нравится трахаться со всякими уголовниками? — А ти занималась этим с папой? Карпов взвыл. Все замолчали. Куплинов внимательно посмотрел на него. — Ребёнок в пять лет знает про шлюх, просто замечательно… — растирая веки, протянул Дима тихо и выдохнул. — Оленька, потом у папы спросишь, хорошо? — Нонна выпустила сизый дым. Дима вздохнул. Машина сдала назад и упёрлась в ветки. Куплинов повернул руль, присмотрелся к дороге и вырулил на обочину. Фары выключены, мотор едва слышно жужжит. — Куда мы едем? — Девочка начала дёргать пальто Нонны. — Это сюрприз, дорогая. Папа решил сделать тебе приятно, — ответил за неё Ударник, параллельно следя за любым движением снаружи. — Но папа ничего не говорил… — Сюрприз — это когда не говорят о своих планах, — пробормотал он и вдруг замолчал. — Почему ты остановился? — Нонна полезла вперёд, между сидениями, чуть ли не к лобовому. Её голос зазвенел. — Ну что, помощник следователя Дмитрий Карпов, хочешь выйти? Дима медленно повернулся к нему. Куплинов тоже глядел на него, а поймав взгляд, кивнул на дорогу. Дима посмотрел… Огни. Очень далеко, но в такой темноте отчётливо. Огни… Красные и синие. Огни… — Чего ты тянешь, тебе ведь так хотелось сдать меня, а теперь ты и портрет им составишь, и личные данные выложишь, разве не охуенно? — спокойно, но быстро говорил Куплинов. — Ты вконец спятил?!!! Сдавай назад и жми на газ! — заверещала Нонна и вцепилась в его плечи. — Дима, — позвал он. Дима снова повернулся к нему. — Ты хочешь этого? Хотел ведь? Поймать меня? Огни приближались… Куплинов только смотрел. Его руки неподвижно (почти: Нонна дёргала и кричала на него, отчего они подрагивали от её рваных попыток образумить его) лежали на руле, мимика абсолютно не менялась. Он смотрел только слегка напряжённо. Неотрывно. Это не страх… Дима сглотнул. — Ты спятил?! Тебе вообще не дорого хоть что-то?!! Худое мирное лицо. Провалы под надбровными дугами. Тонкие смеженные губы. Спокойные руки на руле — они едва сжимают его… — Куплинов, я ненави… — Ты выйдешь, Дим? — тихо повторился он, и его голос казался громче криков Нонны. Дима медленно помотал головой. Девочка всхлипнула. Нога Куплинова вдарила на газ. Нонна рухнула на сидение и уткнулась к колени. Дима уставился в меняющиеся цвета впереди лобового стекла: сперва это были красный с синим, но вскоре всё стало чёрным, а ещё позднее — чёрным с отблеском фар на дорогу. Девочка подвывала. Дима весь был мокрым. Его щёки будто бы провалились ещё глубже. На лице Куплинова отражалось то напряжение, какое обычно бывает у человека, взявшего на себя ответственность за всю ситуацию. Спидометр показывал далеко за сто, полосы света от фар выцепливали из темноты отдельные пятна.