«Ударник»

— Чтобы вы понимали, необходима операция… Я не знаю, удастся ли спасти её желудок. Там внутри всё травмировано. Сильные ожоги… — Она умрёт?.. — Мы не можем сказать точно… Но вполне возможно, что нам понадобится донор. — Хотите… пересадить желудок? — Да, и сделать это нужно в течение нескольких часов. Если не полностью пересадить, то хотя бы частично восстановить ткани… — Почему вы так неуверенно говорите? — Я не знаю точно, сможем ли мы найти донора. И также… Вы совершенно не знаете, что она принимала? Это не цианид, не какой-либо другой яд, которым обычно отравляются. Это странная кислота. — А в сумке? — Нам передали несколько видов таблеток, которые там были. Помимо антидепрессантов и обезболивающего там было кое-что, но на банке не было упаковки. Капсулы. По-видимому, они не растворяются слюной или водой, оболочку разрушил желудочный сок. Она ведь начала задыхаться во время поцелуя? — Да… — А до этого? — Она вела себя немного… странно, как будто у неё что-то болит, но у неё не было… — Значит, поцелуй поспособствовал выработке желудочного сока. Усилилось выделение слюны. — Вы можете сказать, что это за яд?.. — Я не специализируюсь на химии, я заведующий врач. Но результаты будут в скором времени, и тогда будет ясно точно… Мне интересно, каким образом сделана оболочка капсулы. Её не растворила кислота внутри, но растворил желудочный сок. Очевидно, что капсулы были разработаны хорошим химиком. Где она взяла их? Дима стоял перед одетым в белый халат мужчиной, спрятав нервные руки в карманы. Он смотрел в пол. Это мерзкое чувство чьего-то присутствия снова легло на плечи. Он сделал глубокий вдох. «Мой папочка патологоанатом и биохимик!» «Отец Оли хотел, чтобы шлюха передала сдачу ему через его дочь?» — Может, нашатырь? — Доктор прочистил горло. — После вида крови многим становится плохо. — Я не боюсь крови. — Дима закусил губу и отшагнул. — Если вы не против, я просто… подожду здесь. — Операция продлится ещё часа два. — Да, я буду здесь. На всякий случай. А донор… Я имею в виду, я могу помочь?.. — Мы постараемся найти его. Но это… должен быть труп, сами понимаете. Мы не можем покалечить одного человека, чтобы спасти другого. Если вы хотели сказать, что хотите сами стать донором, это невозможно, желудок — жизненно-важный орган, мы не имеем права забирать его у живого здорового человека. Так что… если в хирургии в эти часы умрёт человек со здоровым желудком, считайте, вашей подруге невероятно повезло. ***

< Александр Михайлович Данилов. Блок для заключённых, 21:14 >

Я был в ужасе от произошедшего. Эта девушка… Нонна. Она согнулась пополам и отчаянно выплёвывала кровь, кричала, задыхалась собственной кровавой рвотой… Мы вбежали сразу же, как увидели это. Всё происходило так быстро… И Карпов, и Куплинов… Я не знаю, как я бы мог описать их крики. Мы действовали так оперативно, как только могли, медики ворвались практически незамедлительно. Столько крови… Девушку будто всю свело: я видел, как врач, беря её под мышки, едва смог перенести её до каталки. Карпов же, побледневший до мурашек, бросился вслед за врачами. Куплинов и вовсе… Я не знал, что эта сволочь способна на что-либо, кроме жестокости. Когда девушку начали уводить, а его самого скрутили и повели прочь, он молчал, громко, на всё помещение выстанывая выдохи, но стоило ему и сопровождающим его ментам скрыться за углом, как раздался нечеловеческий, разрывающий перепонки, оглушающий крик. Так кричит животное, с которого живьём стаскивают шкуру. Забитое в угол, избиваемое животное, лишённое выхода и обречённое мучительно сдохнуть. В тот день было много крови. Криков. Боли. Я видел, как Карпов орал на медиков. Он не плакал. Он как будто задыхался, и кто-то из персонала принёс ему воды. Мы все были в шоке. Мы все понятия не имели, к чему это приведёт и как повлияет на следствие. Мы теряли её. Через некоторое время после случившегося, когда весь ужас происходящего наконец добрался до сознания, Карпов приехал из больницы и сообщил нам, что поражен желудок, что внутри кислота… Однако знаете… Кто-то называет это кармой. Кто-то — расплатой. Я же не могу подобрать этому имя. То, что произошло буквально через час после случившегося, иначе как искуплением не назовешь. Я видел только, что Карпов ушёл в блок, куда увели Куплинова. Видимо, передал ему новости. А после, когда они поговорили… Карпов вызванивал отца. Он договаривался о чём-то, насколько я понял, и по его лицу непрерывно скользили слезы. В конце разговора он поблагодарил его и, пряча телефон в карман, опёрся на стену. Меня попросили увести его из отделения на воздух, потому что он начал всё громче и громче выть, выть, сползая по стенке, выть так, что у нас сжималось в кишках. Сколько я не спрашивал его, в чём дело, он молча смотрел в глубь трещины на стене и качал головой, будто даже не мне отвечая. Что ж, всё равно я понял, в чём было дело. Подтвердилось ночью того же дня. Искупление. Отобрал множество жизней, так отплати своей. Удивительно.