— Ах…
Нонна открыла глаза от боли, полоснувшей где-то под рёбрами.
Прозрачный пакетик прямо над ней, идущие к её ледяным рукам трубки… Голубое покрывало, придавливающее её словно одеревеневшее тело.
Пик.
Пик.
Пик.
Она попыталась сесть, но боль тут же уложила её обратно, а скрипучая дверь в комнату распахнулась, и к койке подбежала девушка в белом халате.
— Вам нельзя напрягаться, шов ещё недостаточно затянулся! — Её теплые руки поправили покрывало и коснулись лба пациентки.
— Где я? — Нонна оглядывалась по сторонам. — Что такое?
— Вы в больнице, недавно перенесли операцию. Сейчас подойдёт ваш лечащий врач, не двигайтесь, ему нужно проверить ваше состояние…
— Какая операция? — Дыхание зашлось, а руки, казалось, оледенели ещё сильнее.
— Вы всё узнаете, прошу, успокойтесь или мне придётся дать вам успокоительное…
Она рвано вдохнула, окончательно обмякая на подушке и бегая блестящими глазами по потолку и оборудованию вокруг неё.
— Где Дима? — вырвалось из пересохшего рта.
— Ваш друг уснул в зале ожидания. Если ваш врач будет не против, я позову его.
Дима… Зал ожидания? Дима… Нет же, нет…
— Куплинов… Я про него.
Медсестра окинула её оценивающим взглядом и встала.
— Ваш врач скоро придёт.
— Вы не ответили мне… — Нонна закрыла глаза и приоткрыла пересохшие губы.
Пик. Пик. Пик.
Всё было сюрреалистично. Она урывками помнила пролетевшие события — голубые глаза, крики, суету, тающее на губах ощущение горького поцелуя… Голос Куплинова, его руки, хватающие её за одежду и под голову, слёзы в тоне его речи. После была всепоглощающая холодная темнота, затмившая даже невыносимую боль в желудке и промеж рёбер. Дверь захлопнулась, и она пошарила рукой под покрывалом. На ней была жёсткая на ощупь больничная рубашка. Едва пробравшись под ткань, пальцы наткнулись на бинт.
— Дима… — на выдохе. Её голова перекатилась набок. — Дима…
Горячая кровь… Тошнотный вкус горячего железа, смешанный с желчью. Пол… Темнота.
Не вышло. Это было невыносимое признание себе. У неё вновь не вышло убраться прочь из этого сумасшедшего мира.
Эти таблетки-капсулы, она попросила их у Данила — его знания в химии всегда занимали её. Это он сделал их. Эффективно, ведь цианистый калий внутри желудка вызывает его разрушение. А сама капсула медленно разъедается желудочным соком.
Она почти сделала это. То, что не завершила два года назад. То, что ей не дал завершить Куплинов своим звонком, когда её босые ноги стояли на краю крыши, а дождь размывал тушь и мочил волосы.
Дверь снова открылась.
— Добрый день. Как вы себя чувствуете?
Нонна опустила намокшие глаза и посмотрела на — он поправлял очки на носу — врача.
— Я не знаю…
— Не бойтесь, с вами всё хорошо. Вы находитесь в больнице, врачи наблюдают за вашим состоянием и в любой момент готовы оказать вам помощь. — Его голос был успокаивающим в той степени, что подобным усмиряют ревущих детей. — Вас доставили к нам после попытки самоубийства, сейчас вы в безопасности. Когда вам станет лучше, с вами поговорит наш психотерапевт.
— Что произошло?.. — Нонна поморщилась, когда снова попыталась приподняться — отвратительная боль врезалась в место меж грудями.
— Нет, не стоит, — врач быстро остановил её, — швы ещё совсем свежие, вам нельзя напрягаться.
— Швы?.. Там бинт… — В голове словно был туман.
— Мы провели операцию. Удивительно, что вы выжили… — Мужчина поджал губы. — Ситуация была на грани.
Она смотрела ему в глаза, а смысл его слов начал постепенно проясняться.
— Вы… вы что-то с моим желудком сделали? — Неожиданно она улыбнулась. — Серьёзно?
Как же глупо люди цепляются за существование. Её никто не спросил, все просто посчитали, что ей это нужно. Что только не придумали: операции, переливания крови, все, лишь бы продлить несчастную жизнь! Да какие же они все идиоты! Баюкающая тишина, отсутствие боли — это всё, что ей было нужно. Врач так обеспокоен, что у неё разойдутся швы, но ему совершенно наплевать на то, что у неё разойдётся душа.
Она поёрзала головой на подушке.
— Промыли?
— Пересадили ткани. Большую их часть, — проговорил врач. — Вы пока не чувствуете этого, мы поставили вам капельницу с обезболивающим. Нам нужно отслеживать ваше состояние, но вам не о чем беспокоиться, мы практически уверены, что новые ткани нормально приживутся.
— О, даже так… — Она кивнула. — Современная медицина, а?
— К счастью, она не стоит на месте. Были повреждения и других органов, но с этим можно справиться медикаментозно.
Нонна прикрыла глаза и покачала головой, улыбаясь. Господи, как глупо, как глупо…
— Вы пересадили мне чей-то желудок, да? Трупа? Человека, который не перенёс операцию? Замечательно. Спасибо.
— Донор нашёлся удивительно быстро… — Мужчина смотрел на неё, улыбающуюся раздосадованной ироничной улыбкой, неотрывно, изучающе. — Я как раз хотел поговорить…
— Я чувствую себя нормально, — отмахнулась она и отвернулась. — Знаете, я вижу ваш взгляд и то, как вы стараетесь подбирать слова. Обращайтесь ко мне в женском роде. Я получила разрешение на гормональные препараты.
— Об этом я знаю, ваш друг рассказал мне. У вас… у вас хорошие друзья. — Врач поёрзал на стуле, снова поправляя съехавшие очки. — Дело в том, что мы не могли найти донора, а время шло. И об этом мне не дозволено говорить, однако вся эта ситуация… Возмущает меня, Нонна. Ещё немного, и вас могло не стать. Вы не цепляетесь за жизнь, но вы не знаете,
как за неё цепляются ваши близкие. Они очень переживали за вас.
— Я думаю, что мои близкие прекрасно знают, почему я приняла такое решение. — Она снова посмотрела на него.
Его лицо было серьезным.
Дверь открылась в третий раз, но она не посмотрела, кто входит, слушая слова врача.
Кто-то медленно подошёл к койке, и Нонна подняла глаза.
Дима Карпов стоял над ней, бледый, сутулый, и взгляд его был абсолютно мёртвый.
— Привет, Дим… — пробормотала Нонна. Этот мальчик верным псом готов ходить за ней?
Тот кивнул и подошёл ближе. Его глаза были опухшими, лицо ещё более заостренное, чем она помнила.
— Да не переживай… Я, как видишь, в порядке. — Она хрипло засмеялась, и что-то укололо её в районе грудной клетки. Надо быть поосторожнее… Хах.
Дима, услышав её смех, тоже слегка улыбнулся, но улыбка быстро исчезла. Он опустил голову, смотря себе под ноги.
Нонна оглядела палату. Наверное, здесь так всегда: сперва смеются, облегчённо, легко, а потом молчат, долго молчат… Или рыдают, теряя кого-то. Подумать только.
Белые стены, запах медикаментов… Она протянула руку до столика у своей койки. Там лежал какой-то планшет с прикреплённым к нему листом. Очевидно, её карточка.
Имя пациента: Нонна Гринёва
Уголок рта дёрнулся. Да, новые документы прокатили.
Имя донора:
Её губы открылись, она втянула воздух резко, порывисто, и чёртов шов под бинтами пронзило болью.
Кардиостимулятор запикал всё чаще.
— Нет, нет… — Она положила планшет и попыталась приподняться на ногах, словно её отторгало с постели прочь, бежать куда-то, бежать от всего. — Нет!
Реальность начала уезжать. Белые стены, бледно-серый пол, потолок… Истерично слилось.
Дима, склонившись над ней, слабо попытался уложить её обратно, надавливая на плечо. К его глазам снова прикатила влага.
— Нет! — Она вскрикнула: её руки сами собой начали срывать эти чертовы трубки. — Что здесь за нахрен написано?!
— Сестра, успокоительное!
— Нонна, тише, тише… — Дима всё ещё нависал, укладывая её и перехватывая её дёргающиеся руки, — всё хорошо…
— Что это ещё за…?!
Что-то тёплое начало течь внутри её руки, щекотя вену.
— О Господи, Дима, Дима! — Она схватила его за затылок, путаясь пальцами в волосах, и зарыдала ему в шею. — Нет, нет, нет!
— Я рядом… — только и прошептал Дима, оборачиваясь на врача и сестру, что держали Нонну за руки и за ноги, встревоженно наблюдая за ними. — Теперь я всегда буду рядом…
Имя донора: Дмитрий Куплинов
