«Ударник»

Пена шипела на костяшках пальцев, превращая кровь в тёплые пузыри. Андрей промокнул перекись ватой и взглянул на время — почти двенадцать ночи. Этот день будто не хотел заканчиваться. Он шмыгнул носом и встал выключить закипевший чайник. Вода медленно полилась из носика в кружку, тревожа пакетик. Бледные разводы поплыли по дну. Едва слышно запахло зелёным чаем. Обвалившееся после долгого изнуряющего дня равнодушие сливалось с тишиной квартиры. Ноги после потасовки и бега ныли, но и на это ему глубоко безразлично. Пригубив к кружке, он медленно выдохнул в кайму. Язык терпко обволокло, стало теплее и спокойнее. Где-то в улицах засыпающего городка не находит себе места Дима Карпов. Бегает по перекрёсткам и закоулкам, вращая заплаканными глазами. Этот не знающий себя и мира мальчик. Странный, всё изменивший мальчик… До сих пор не впитавшие тепла пальцы зябко перехватили кружку. Провернули. Вдох. Выдох. Андрей неосознанно глянул на небо, смотрящее на него из окна. Наверное, так лучше. Отчего-то стало так фиолетово, найдёт ли свой очередной поворот судьбы Дима или останется целым. Все переживания как отрезало. Возможно, эмоциональная нестабильность — лишь последствие перебоя в работе гормональной системы. А может быть, ему и правда уже тошно от качелей, на которых его раскачивает Карпов. Во всяком случае, ночь тиха. Так пускай будет тихо и в его голове. Дима отчего-то думает, что лучше всех знал Куплинова. Разумеется, Андрею было неизвестно обо всех деталях их разговоров, но что-то о Дмитрии он мог знать за три-то года их странного общения. И оттого заявление, что он уже забыл Ударника и считает его лишь проблемой прошлого, казалось до боли смешным. Дмитрий знал о нём всё. Настоящее имя, Йунг, попытки свести счёты с жизнью. В каком-то смысле часть его до самой смерти останется с ним. Известие о трансплантации, а впоследствие и о намерениях городских шишек «убрать мусор» всплывали в воспоминаниях с заядлой частотой, что бы там ни говорил Карпов о том, что Андрей не держит в памяти человека, изменившего их обоих. Смешно, так смешно… Ведь это ему пришлось пережить чувство вины. Горе об утрате человека, которого он знал года, а не несколько дней. Начать жизнь заново после стольких лет. В телефоне так и осталась открытой переписка с Верой. Та уже давно написала, что приехала и зашла домой. Паршивый денёк сегодня не у него одного… И выдавшаяся возможность врезать кому-нибудь, кто и так это заслужил, была одной из причин, почему конец дня ощущается таким странным. Подумать только, он и правда кого-то избил… И как теперь ему перед собой оправдаться? Тестостерон приходит в норму? Абсурд. За неделю такие изменения не происходят. Это ли его натура? А что такого он сделал? Заступился за девушку, которую преследует неуравновешенный мудак. Стоит ли винить себя за такое? Даже если сам он поступил, что называется, «по-мужски»… Всё перепуталось. Вдох. Выдох. Если искренне — что он вообще такое? Лезет в драку. Натягивает женское пальто. Признаётся Карпову в своих смешавшихся эмоциях. Пьёт дома чай, пока тот шарится по подворотням. Слишком много стереотипов, слишком мало понимания, как работает этот мир. Звук уведомления. «Добрый вечер, Нонна. Не спишь? Если Дима рядом, выйди и позвони мне». Сообщение от отца Димы… Он проморгался, поставил кружку и встал с дивана, роняя плед на пол. Приложив ладонь ко рту, прошёл до окна и зачем-то выглянул. Улица молчаливо смотрела в ответ. Андрей опёрся на подоконник и зашёл в контакты, ища нужный номер. Длинные гудки поползли в ушную раковину. — Ало, — быстро отозвались на том конце. — Да, я слушаю, — произнёс он негромко, уставившись перед собой. — Привет, Нонна. Извини, что так поздно… Я сам щас не дома. А Димка где, не слышит тебя? — Не слышит, я вышла, — Андрей снова глянул на улицу, устраиваясь на подоконнике у распахнутого окна. — Что у вас случилось? — Да я вот сейчас у дома Куплиновых… Андрей сделал глубокий вдох. Адрес старухи он помнил хорошо — деревня в нескольких километров от города встречала его пять лет назад на похоронах. Хлипкий домишко завывал от малейшего вздоха ветра, на заднем дворе раскачивался тополь, приютив у корней две могилы. — Говорите сразу. — В связи с последними событиями, мы решили съездить к матери Куплинова, разузнать у неё, как дела. А она ж старая, мы в принципе предполагали, что нет её уже в живых… — И? — Мы стучались. А вечер уже, все старики по домам в такое время. У ней ни свет не горел, двор весь зарос… В окно заглянули, а там она. — Умерла? — Андрей представлял заброшенный двор и двух следователей, явившихся на ночь глядя к пожилой женщине, тёмные окна и мёртвую тишину. — Так и было. У кухонного стола окачурилась. Иссохшая, мумия уже стала. Мы дверку-то вскрыли, зашли, судмедэкспертов вызвали. Пока разбирались, уже и к ночи дело пошло. — Если вы думаете, что мне есть дело до этой старухи, можете не тратить время на соболезнования. — Андрей привстал с подоконника, решив, что разговор вот-вот подойдет к концу. — Я не испытывала симпатии к Зинаиде Вячеславовне и при жизни. — Ты дослушай-то. Мы провели осмотр. Судя по состоянию тела, она умерла ещё несколько лет назад. Но не от старости или болезни. У неё голова размозжена. Он молча приземлился задницей обратно на окно. — Что? — Об этом я тебе и толкую. Диме пока не говори, непонятно ещё ничего. Но ты должна быть начеку и не дать ни себя, ни его в обиду. Он, ты сама знаешь, с головой в разладе. Узнает, что мать Куплинова убита, и пиши пропало — будет сам всё осматривать, допрашивать соседей, меня трезвонить, и опять, не дай бог, напросится на неприятности. — Я всё понимаю, но что мне теперь, нянькой быть? — Андрей кривовато улыбнулся и огляделся в поисках сумки. Та лежала в прихожей, на тумбе. Он встал и направился в другой конец квартиры. — Хорошо, а как ты хочешь? Время сейчас неспокойное. Он у нас дурачок. — Не я его воспитывала. — В губы легла сигарета. Чиркнула зажигалка. — Он взрослый мальчик, — заговорил он слегка глотая буквы, прикуривая, — сам как-нибудь разберётся. Я устала за ним присматривать. — А тебе самой не страшно? — Голос на том конце стал серьёзнее. — Не исключено, что матушку первой пришили. А после уже тех двоих. — А те следующие? Как-то связаны с Куплиновым? — Мы пытаемся это выяснить. Но пока, по тому, что мы видим, связи нет. — Ладно, так уж и быть, я не скажу Диме. Но у меня тоже есть условия. — Это какие? — Анатолий Степаныч насупился. — Я хочу участвовать в расследовании. Вы будете рассказывать мне о новых находках и связях, я буду приезжать к вам и сама смотреть всё, что вы там нарыли. — Андрей затянулся и стряхнул пепел за окно. — К тому же, я могу быть полезна. Начальник отдела молчал. Из телефона слышался шум ветра и обрывки фраз его ребят, занимающихся осмотром дома убитой. — Хорошо… — наконец произнёс он нехотя. — Ты права. — Кому останется дом? — быстро перевел тему Андрей. — Наследников нет, долгов мать не оставила… — Рядом с домом, на старом кладбище, Зинаида похоронила мужа и сына. Выходит, всё это время никто не ухаживал за могилами… Он обжёгся о догорающую сигарету и непроизвольно откинул её в пепельницу, тут же прислоняя пальцы к губам. А ведь меньше всего Дима хотел быть похороненным рядом с папашей… Тем временем на том конце что-то явно пошло не так — шум и голоса смешивались в неразборчивую какафонию. — Вы здесь, Анатолий Степаныч? — Андрей обратился в слух, но разобрать что-либо из каши на том конце не получалось. — Алло? — Твою ж ты мать. Сука… Извиняюсь. Нонна, я… — Он прочистил горло. — Думаю, что могилки кто-то всё же посещал. — В каком таком смысле? — Кто-то расхитил могилу. — Чью? — Андрей лишь притворился, что не понял. Осознание пришло сразу, но не хотело укладываться. Он размазывал по пальцам серую гарь, ожидая ответа. — Ударника, чью-чью. Ой, что ж творится, господи… Разворотили, сука… — Я еду. — Андрей припустил в прихожую. — Слышите? Ждите меня там, буду как можно скорее. — Нонна, а Дима? — Дима не маленький, поспит один. — Пальто легло на плечи, руки не слушались, застёгивая ботинки. — Прошу вас, мне надо приехать. — Ладно. *** Такси одиноко двигалось по трассе, удаляясь от городка в сторону полупустых садовых товариществ. На часах приборной панели значилось 00:32. В приоткрытое окно водителя со свистом влетал прохладный ветер. Он мял кисти рук на заднем сидении, не находя себе места. Ехать оставалось недолго, но хотелось как можно скорее оказаться на нужном адресе, а лучше в ту же минуту, как Анатолий Степаныч сообщил о расхищении. Массируя пальцы, Андрей уставился в проносящиеся мимо деревья и постройки, то и дело освещаемый жёлтым светом редких фонарных столбов. Таксист, лишь в начале поездки перебросившийся с ним стандартными фразами, тоже молчал, поглядывая на него в зеркало. Магнитола ловила плохо, и в машине было тихо и тоскливо. Серьги подбрасывало на неровностях дороги, опухшая губа в месте ушиба ныла. Видок у него был стоящий. — А что такой как вы понадобилось в такое время в деревне? — наконец нарушил тишину водитель и посмотрел на него в зеркало. — В смысле «такой как я»? — Андрей рассеянно посмотрел в ответ. — Ну поздно уже, а вы — молодая девушка. — Мужчина перевёл взгляд на дорогу, почёсывая щетину. — У вас там родственники? — Можно и так сказать… — Не страшно вам по темноте шататься? — Я думаю, это моё дело, во сколько и где мне быть. И что ему не помолчать было… Андрей взглянул на табличку, что означала скорый пункт назначения. Он специально назвал адрес на соседней улице — нечего таксисту видеть полицейские машины. — Нет, конечно ваше, что ж я, указываю разве… — Водитель мотнул головой. — А с губой вашей что? Я извиняюсь за вопрос, — тут же приподнял одну руку вверх он, как бы поднимая белый флаг, — любопытно просто. — Вот и оставьте своё любопытство при себе. Въехав по ухабинам в очередной поворот, машина остановилась, не гася фар. Андрей сунул заранее приготовленные купюры надоедливому мужчине и толкнул дверь, вылезая из салона. — Будьте осторожны! — напоследок послышалось из машины, прежде чем он звучно захлопнул её. — Чёрт дери этих таксистов, — проговорил себе под нос, торопливо шагая вдоль зияющих тёмных окон домов. Сумрак путал ноги, пришлось включить фонарик на телефоне. Следуя за кружком света, Андрей всё равно спотыкался о камни, стуча ботинками и кутаясь в шаль. Раскопанная могила, вскрытый гроб, кража останков… Один лишь человек из их с Дмитрием окружения был способен на это. Все стрелки указывали на отца Оли — косяк, находка в старом деревенском доме… Но зачем? Частенько, сидя с рюмкой у пропахшей алкоголем стойки, Даниил поговаривал об экспериментах над трупами, которые занимали его больше, чем воспитание дочери или социальные нормы. Значит ли это, что подопытным стало тело Куплинова? Неужели изучение мозга или каких-либо других частей трупа Ударника стало поводом для рискованной вылазки, которая к тому же закончилась убийством? — Нонна! — звучно поприветствовал её Анатолий Степаныч, отходя от группки переговаривающихся ментов. — Вы нашли ещё что-нибудь? — глухо спросил он, притормаживая. Парни уставились на него, прерывая разговор. Отец Карпова, обратив внимание на взгляд Андрея, обернулся и махнул им, чтобы не отвлекались. — А что, мало? — невесело усмехнулся он, обращаясь опять к Гринёву. Андрей обошёл его и направился по отросшей по середину икр траве к дому. Под подошвами хлюпала сырая земля. Маленько покосившийся под гнётом времени дом практически врос в почву. Сама земля засасывала фундамент, желая как можно скорее проглотить старую постройку. Ползучий дикий плющ увивал входную дверь и крыльцо, застилал окна. В одном месте, примерно там, где предположительно следователи заглядывали внутрь, его лапки были грубовато оборваны. Однако в последнее пристанище Зинаиды Вячеславовны Андрей собирался заглянуть позднее. Завернув за угол, он заторопился по петляющей тропинке к забору, чтобы выйти через скрипучую калитку к кладбищу. Дерево, что так обильно устилает своим пухом окрестности в июньскую пору, встретило его тихим шуршанием блёклых листьев. Зинаида не была готова хоронить сына на обычном, городском кладбище, да и кто бы позволил ей упокоить убийцу среди нормальных людей? Уложила в гроб, поцеловала в холодный лоб и отправила спать под толщу непригодной ни для чего иного почвы на чёртом забытом стихийном кладбище, куда она и сама бы по своей воле легла, если б смерть не застала её врасплох. Деревянный ящик действительно был на месте, распахнутый и залитый дождевой водой, уже практически развалившийся под погодными условиями. Когда-то белая обивка посерела, местами поросла мхом и чёрными глазками плесени. Ни намёка на останки. Лишь пригласительно распахнутая дверка в разрытую землю… — Как видишь, здесь хорошо постарались, — раздалось за спиной. Он поёжился и обернулся к Анатолию Степанычу. — Ваши эксперты не могут сказать, когда бы расхищена могила? — Точного ответа мы не можем дать ни на один вопрос. — Под густыми бровями печально глядели на неё смутно знакомые глаза. — Одно ясно — давно, земля вон уже, утрамбовалась. Возможно, произошло это в то же время, когда убили Зинаиду. — Неужели никто не спохватился, что старуха того? — А кому спохватываться, Нонна? — Анатолий всплеснул руками. — Соседи все померли, дети в деревню не ездят, на всей улице от силы два человека за своими жилищами присматривают. В этом как раз ничего странного я не нахожу. Знаешь, сколько стариков помирают и лежат в квартирах своих, пока разве что дом сносить не соберутся? В советское время все друг друга знали, старики вместе держались, на собрания ходили… А сейчас и на лестничной клетке в лицо никого не вспомнишь. — Даже если так… — Андрей взглянул на старый дом. — У вас есть версии? — Ну, пока всё выглядит так, будто Куплинов восстал из мёртвых и пришил мамашу, — проговорил мужчина. Чувство юмора у них с Карповым, видимо, семейное. — Разумеется, шучу. Не знаем мы пока ничего, Нонна. Тут только экспертиза и время. Андрей закусил губу и тут же пожалел об этом. На языке появился тяжёлый металлический вкус. Он коснулся пальцами потревоженной корочки и опустил лицо. — Как Димка-то? — Анатолий Степаныч смотрел себе на ботинки. — Вполне, — произнёс он. — Мозг мне выносит, конечно, но справляется. — Хорошо… Так ты всё посмотрела, что тебе надо было? — Я могу взглянуть на тело? В крошечной комнате, обставленной под кухню-гостиную, было темно — за неуплату электричество попросту отключили. Пришлось использовать фонарик. Круг света обвёл тусклые шкафчики, выцветшие обои, выцепил из мрака край накрытого ажурной стариковской скатертью стола. Андрей посветил выше, ступая внутрь дома — половицы под ногами отозвались стонущим скрипом. Наконец, свет нашёл сгорбившееся тело, приникшее к выгоревшей ткани на столешнице. Он наклонил голову, шагая ближе, чтобы взглянуть на лицо покойницы. Торчащая в разные стороны сухая пакля волос напрочь скрывала голову. — Как вы опознали тело? — произнёс Андрей в повисшей темноте. — А кто это ещё, как не Зинаида? Он присел на корточки, подбирая пальто с пола и заглядывая под волосы. В нос ударил странный затхлый запах. Превратившаяся в корочку кожа рук съёжилась, плечи покосило, волосы едва заметно качались от сквозняка. На трупе было цветочное платье, шерстяные носки и домашние тапочки из резины. Скатерть вокруг головы нимбом окрасилась в теперь уже коричнево-жёлтую кровь. — Мы, разумеется, перепроверим. Но ДНК взять теперь не у кого. — Боже, кто вас так… — тихо проговорил Андрей покойнице. — Пойдём, Нонна. Остальное ребята закончат. Надо поговорить. Они сели в машину Анатолия Степаныча — волгу-долгожительницу серого цвета. Пристегнувшись на переднем пассажирском, Андрей, сложа ногу на ногу, молчаливо ждал, пока начальник отдела заведёт свою колымагу. Веки слегка слипались, голова тяжелела. Он продолжал слизывать выступающую на губе кровь и, опустив лицо, обдумывать произошедшее, завесившись вьющимися от влаги прядями волос. Волга тронулась, выезжая на выбоины главной дороги. — Мы пока очень мало знаем о подражателе. Теперь мы практически точно можем сказать, что убийца именно подражает Ударнику. — Дмитрию, — поправил Андрей. — Ладно? — Да хоть Димитрию. — Карпов-старший вновь пытался отшутиться. Лицо у него было серьёзным. — Никогда, п-нимаешь, никогда я такого не видел. А я, надо отметить, служу долго. — Значит, подражатель вырыл могилу Дмитрия, выкрал его тело, мать была ненужной свидетельницей, и он убрал её, это вы хотите сказать? Они переглянулись. Анатолий Степаныч принахмурился, оглядывая его уставшее лицо. — Хорошо соображаешь. — Приходится. Дорога уходила под капот, освещаемая фарами и шуршащая под шинами. Земляной звук схлопнулся — они выехали на асфальт. Пустынная, окружённая лесополосой трасса тянулась вдаль. — Чувствую, дело будет висяком, покуда он не сотворит великую глупость, — Анатолий Степаныч задумчиво смотрел за дорогой. — Изворотливая сволочь. Я бы так не волновался, если бы он не был помешан на этом… — Кхм, — перебил Андрей. — … Ударнике, чёрт бы его. Вдруг он и до Димки доберётся? — Дима это сам скорее устроит… — Вот поэтому ты должна быть рядом с ним. Андрей, поджав губы, тщательно обдумывал, что собирается сказать. Помогать следствию ему никогда не приходилось, да и доверие к полиции было подорвано. Но сейчас речь шла о Дмитрии, об его останках, жизнях людей и, в конце концов, их с Карповым жизнях тоже. Каким бы надменным идиотом не был Дима, терять его Андрей не хотел. Проглотив выступившую кровь, он вздохнул и, повернувшись к Карпову-старшему, заговорил: — Расхищение могил — конёк Даниила, старого постоянника «Стеллы». Его профессия непосредственно связана с трупами, а научный интерес — с незаконными экспериментами. Если мне не изменяет память, ваш отдел уже пытался его найти, но, как видно, без результатов. Даниил всегда был в восторге от Дмитрия, хотел даже сотрудничать, но Куплинов отказывался. Останки такого человека, как Дима, вполне могли заинтересовать Даниила. У него есть мотив. *** Захлопнулась старая дверь, щёлкнул замок. На пол полетели кроссовки, стукнувшись о подставку для обуви. По пыльному паркету мягко прошли ноги в затёртых носках. Коридорные половицы оборвались на пороге в ванную, где начиналась холодная плитка. Щёлкнул выключатель. Ожила, пару раз мигнув, лампа на стене. В приглушённом её свете на кафель спустилась одежда: брюки, футболка, лёгкая куртка и носки с бельём невыразительной горкой скучковались с небрежностью своего обладателя. Теперь уже босые ноги проследовали к душевой кабине, перебираясь через её невысокий бортик. Дёрнулась душевая насадка, вдетая в свою подставку. Побежала вода. Карпов сперва подставил лицо под струи, избавляясь от стянутости кожи. Наклонил голову — вода приятно ударилась в волосы, путая их на свой лад. Пустая квартира номер сорок три по улице Климовская, двенадцать принимала его тихо и тепло. Здесь было лучше, чем у них с Нонной дома. Здесь никто не говорил неправды. Здесь, по правде сказать, вообще никто не говорил. Он открыл рот, набирая внутрь сладковатой воды. Выплюнув, вдохнул поглубже нагревшегося влажного воздуха. Часы насчитывали первый час ночи. Выполз он спустя тридцать минут и, не вытираясь, прошлёпал на кухню. Ничего съестного там, разумеется, не было, но и ложиться спать не хотелось. Оставляя за собой мелкие лужицы, он неторопливо обхаживал кухню, открывая ящики и заглядывая в полки. Зажигалка пьезо. Ножи, вилки и ложки. Открытая пачка салфеток. Гейзерная кофеварка на одного. Выключенный из розетки холодильник с отсутствием привычных взору магнитиков. Незадернутые шторы, из-за чего любому полуночнику предстанет картина бродящего в полном одиночестве голышом дрища… Голодный и мокрый, он прошёл, не включая света, в спальню. Платяной шкаф упёрся в руки, что искали, за что потянуть и распахнуть его дверцы. Запах гипсокартона и одежды (отчего-то приобретшей слегка пряный аромат) окружил всунувшуюся внутрь голову. Дима нащупал какие-то треники и свитер, слеповато ползая пальцами по полочкам. Спустив кисть на полку ниже, он вдруг упёрся в небольшую корзину. Наклонился. Вытащил. Коробка с нижним бельём. «Чёрт, — он запустил руку внутрь, небрежно мешая хлопковые предметы гардероба, — это неправильно…» Что-то болезненно скрутилось в солнечном сплетении. Вот так жил человек, вёл себе быт, покупал одежду, еду, воду, уставший мылся в конце дня в тёплом душе, а потом… Карпов по-настоящему почувствовал себя приведением — ещё минута, и дверь квартиры распахнётся, а в прихожую зайдёт, раздеваясь на ходу, Куплинов. Поставит пакет с продуктами на пол, разуется, побредёт на кухню, чтобы поставить какие-нибудь там пельмени в морозилку. Войдет сюда, в комнату, чтобы забрать ноутбук и переодеться в домашнее… А Карпов будет лишь невидимым наблюдателем. Отголоски прошлого следили за ним со всех сторон: одежда из шкафа, картина с нелепым содержанием на стене, кухонные полки, душевая… Дима нервно сунул корзинку обратно, решив, что треники наденет так, без белья. В свою одежду облачаться не хотелось — она вся была холодная, пропахла улицей и их с Нонной ссорой. Укутав тело в болезненно знакомый запах и наконец согревшись, он было побрёл к постели. Дверной звонок разрезал ставшую привычной тишину. Дима вздрогнул — отвратительное дребезжание кислотой плеснуло в сознание. Страх присоединился следом. Стоя в чужой одежде посреди пустой комнаты, он вдруг понял: никто знать не знает, что в квартире кто-то должен быть. — Блять… — прошептал он, не шевелясь. Звонок повторился. Человек на лестничной площадке не желал уходить ни с чем. Раздался стук — напористый, многократный. Дима осторожно прошёл по скрипучему полу к двери, стараясь даже не дышать. Сердце грохотало на весь дом. Медленно прижавшись к двери и отодвинув задвижку на глазке, он заглянул в округлую линзу. — Дима, дверь открой! — затарабанил незнакомец, приземляя кулак совсем близко к глазку, отчего разглядеть лицо было невозможно. — Кто это? — осмелел Карпов. Сальные пряди прикрывали глаза ночного гостя, смотрящего куда-то в дверь. Распрямив сутулые плечи, он обернулся, выглянул на лестницу, а затем, подойдя ближе, бросил: — Даниил. Дима мгновенно похолодел и замер, накрыв дверную ручку пальцами. Человек по ту сторону мялся, кусая губы и почёсывая кисти рук, покрытые пластырями. — Вы дверью ошиблись, — громко проговорил Карпов. — Ну же, Дим, это я ведь, твой старый приятель. Открой, посидим, покурим. Перетрём маленько новости последние. — Даниил криво улыбнулся, склонив голову. Дима застыл на привходном коврике, потирая медную поверхность ручки. Впустить Даниила, человека, сделавшего для Нонны таблетки, после которых она отправилась в больницу, было как минимум глупо, а как максимум сходило за повод обратиться в психоневрологический диспансер. Патологоанатом, биолог и химик на лестничной площадке навряд ли пришел поговорить по душам и не более. Но как тогда узнать, почему его косяк оказался в их с Нонной квартире? Как разведать, не является ли он, всегда восхищавшийся Ударником, его подражателем? Рискнуть ли своей трусливой задницей и в этот раз? Дима тихо отошёл и практически на цыпочках шмыгнул в кухню. Наскоро выудил из полочки небольшой охотничий нож — не иначе, подарок, — и всунул его в карман, прикрывая длинным свитером. Вернулся к двери и взглянул в глазок — Даниил был на месте. — Ладно, сейчас. — Карпов завозился с замком, непослушными пальцами отодвигая задвижку и снимая цепочку. — Так-то лучше, брат! — Даниил заграбастал его в объятия прежде, чем парень успел понять, что происходит. Кисловатый запах пота ударил в нос, широкие ладони похлопали по спине, а Даниил хрипло хохотнул над его ухом. Он выпутался из его рук, отходя сразу на безопасное расстояние. Ночной визитёр улыбнулся, показывая ряд крупных зубов с парой серебряных коронок, и вытер ботинки о коврик. — Я так пройду, не возражаешь? — Не дожидаясь ответа, патологоанатом зашагал на кухню. Закрыв дверь, Дима, ещё раз проверив наличие ножа в кармане, опасливо проследовал за ним.