«Ударник»

I saw something

sitting on your bad

I saw something

touching your neck

in the room where you sleep

the room

where you sleep

where you sleep

dead man's bones — the room where you sleep

*** Чёрный портфель с размаху приземлился на стул, брякнув. Щёлкнули застёжки, и руки Даниила, все в пигментациях и заплатках из пластырей, выудили из недр небольшую бутыль коньяка и прозрачный пакетик со скрутками. Стекло бутылки звучно стукнулось о кухонный стол, пакетик полетел туда же, но ближе к Карпову. — Понравились? Собственный рецепт. Такой дури нигде больше не сыщешь. Разбалтывает самых неразговорчивых, а самых болтливых затыкает о-о-очень надолго… — Зубастая улыбка прикусила как раз такой косяк. — Под ней, знаешь, самые бошковитые без головы оставались. — Значит так, Даниил. Я знаю тебя мало, но мне известно, что ты за человек. Говори, зачем пришёл и главное — что ты знаешь о последних новостях. — Дима не узнавал себя, произнося слова будто бы за кого-то другого. То ли чужие вещи придавали бодрости духа, то ли он в край заебался от недоговорённости, царящей вокруг. Если уж Даниил пришёл разобраться с ним, это произойдет. И он подготовился ко всем возможным исходам их незапланированной встречи. — О новостях-то? — Даниил опустился на стул и выудил из нагрудного кармана спичечный коробок. — То да сё, помаленьку информация набирается, — всё ещё зажимая косяк зубами, пробубнил и, подцепив спичку, чиркнул о бочок коробочки. Вспыхнувший огонь осветил рыхлое лицо. — Менты сначала ленились пошевелиться, им бы только штрафы выдавать направо-налево, но сейчас я чую, как они жопы поджали. Тараканы несчастные. — Светлые и оттого кажущиеся пустыми глаза заволок густой сизый дым. — Я спрошу прямо. — Дима помахал рукой, отгоняя сладкий туман. — Это связано с тобой? С чего вдруг ты пришёл? Даниил, неожиданно подкинувшись, откровенно захохотал. Карпов вздрогнул, рука на секунду дёрнулась к карману, но тут оглушающий смех постепенно перешёл в слова. — Ох, товарищ Карпов, а нравится мне эта ваша мусорская привычка сводить беседу к допросу! Ещё недавно я зашёл в гости, а ты уже лампой мне в рожу тычить собираешься! — Его вычурный говор заставлял Диму раздражаться. — Может, и Ударника ты этим привлёк? Ему, наверное, не хватало рядом кого-то приземлённого, как, впрочем, многим великим умам. Не хочу хвастаться умственной одарённостью, но прошу простить меня как учёного, в конце концов. Савелий, светлая ему память, нужен был мне в качестве, знаешь, воспевателя. Порой так не хватает простого человеческого восхищения, — и Даниил крепко затянулся. Дима мысленно заставил себя не обратить внимания на слова о приземлённости, напоминая себе, что имеет дело с психом. Вместо этого он, отходя к гарнитуру, опёрся о столешницу и спросил: — Савелий? Сава? Он умер? — А я не говорил? — Даниил цокнул. — Почил, несчастный. Я всегда знал, что слабое у него здоровье, но оно оказалось ещё слабее. От рака умер. — Уж не ты ли приложил к этому руку? — сощурился Дима. Даниил ухмыльнулся и сделал короткую затяжку. Кухня от потолка до пола заполнилась приторным запашком, воздух стал сероватым. — И как же ты меня уличил, надо же… — пробубнил он себе под нос. Не сводя глаз с горе-учёного, Карпов прошёл к окну и открыл его нараспашку. Ночной воздух, долгожданно свежий, тут же заполз в комнату. — Что ж ты, брат, совсем со мной не покуришь? На этой самой кухне его когда-то уже одурачили. Снова он такого не допустит. Натянув улыбку, Дима отрицательно покачал головой. — Ладненько. Видал я, вы с Нонной не поладили… — вдруг выдал Даниил с невозмутимым видом и встал, направляясь к шкафчикам. — Откуда ты… — Дима сдвинулся подальше, обходя мужчину. — Ну не надо, не на-а-адо… — Дверца скрипнула, стукнулись друг о друга два гранённых низких стакана. — А рюмок нет? — Нет. — Жаль. — Даниил забрал, что есть, и вернулся за стол. — А что касается Нонны… Вот уж не знаю, отчего она тебе так нравится. Конечно, есть фетиши, не осуждаю, но она ведь такая вся… Правильная, м? Понимаешь, о чём я? Когда ещё шлюхой была, то ничего, ротиком работала славно. Даже можно было плюнуть, что там у неё между ног. Это всё от безысходности, я думаю. Себя не любила, вот и пошла телом торговать. А сейчас вишь, зазналась, уже ведь не проститутка, можно и права качать. Переметнулась, поди? Я не всё расслышал. — Ты следил за нами? — проговорил Дима и сжал челюсти. Вот-вот могло пригодиться содержимое кармана. — Город маленький, Дмитрий, тут и с другого конца услышишь. — Даниил пожал плечами и отхлебнул коньяк. — Хор-р-рошо… — Зачем ты пришёл? Израненная рука вальяжно опустила стакан на стол. — Птичка мне напела, что менты нашли тело Куплиновой… — Бледные глаза сверкнули безумием. — А это значит, они всё-таки пошли в правильном направлении. — Куплиновой? Ты о чём вообще? — Дима смежил брови и просунул руку в карман, обхватывая рукоятку «подарка». — Зинаиды, Зинаиды… — Учёный облизал губы. — Это может помешать Подражателю вершить историю. — Что случилось с Зинаидой Вячеславовной? Отвечай… — процедил Карпов. — Нонна твоя не сообщила про мумию, найденную в доме? — Даниил встал и подошёл к нему. Рукоять нагрелась. — А ведь она была там недавно. Уже, наверное, спит себе тихо, и плевать ей на тебя, а? Разве ты не видишь, что она — вшивая сука? — Даниил, отойди от меня, или будет хуже. — Разве тебе не нравится Подражатель? Разве ты не готов познакомиться с ним, восхититься его рассуждениями, как когда-то ты восхищался Ударником? — Я сказал: отойди от меня. — Так готов ли ты с ним увидеться? — А я разве не перед ним сейчас стою? Их дыхание перемешалось: отдающее кровью от голода Димы и сладковато-кислое — Даниила. Остриё ножа упиралось в ткань треников, готовое блеснуть в блеклом кухонном свете. Глаза учёного буравили лицо Карпова. Углы губ разошлись в улыбке. — Вовсе нет, товарищ Карпов, — прошелестел он и отошёл назад. Прерывисто дыша, Дима неотрывно провожал его взглядом. Даниил опрокинул остатки коньяка, схватил портфель. — Я вижу, ты не в духе. Разберись сначала со своим нэнси-боем, а после поговорим. Пока что я наблюдаю лишь, — он взглянул на нож, вырисовывающийся под тканью треников, — опасность для себя в этой беседе. Миру не нужны потери светлых умов. Но ты имей в виду, я узнаю, когда ты захочешь познакомиться с ним. Уверен, он будет рад встрече. Он ретировался, оставляя от себя невыносимую вонь собственноручно скрученных косяков. Дима ринулся следом, но к тому моменту как он вышел в прихожую, дверь уже хлопнула. На лестнице эхом зазвучали быстрые шаги. Что. Это. Было. Он подскочил к двери и защёлкнул все имеющиеся замки. Его всего трясло. На спине ёжились мурашки. Проведя ладонью по взмокшему лбу, он выдохнул, стирая испарину, и вынул, наконец, нож. Изогнутое лезвие вопросительно блеснуло, но от него, кажется, уже не было толку. Галопом скакали во взвинченной голове вопросы: что только что произошло? Как это Зинаида мертва? Её убил подражатель? Но когда? И почему папа не сказал об этом? И Нонна… Выходит, он и правда один. Закусил нижнюю губу. Пожевал её. Оставил нож в кармане — на всякий случай. Дрожь не отступала. Даниил заинтересован познакомить его с подражателем. Это шанс доказать себе и остальным, что он способен на нечто большее, чем трусливо волочиться по течению жизни. Но к этой встрече необходимо хорошо подготовиться… Прежде всего — не угодить в выставленные капканы. Обдумать каждую мелочь. Понять, почему Даниил настроен столь серьёзно… Возможно, для него это всё — ёбнутый эксперимент. Не получив настоящего Ударника, он переключился на подражателя. Не иначе, ему он кажется не менее интересным экспонатом. И Даниил собирает кунсткамеру из них: подражатель, бывшая пешка Ударника… Что ему нужно в итоге? — Заебали… — прошептал он пустоте квартиры и развернулся, чтобы уйти в спальню. Мог бы пять лет назад он подумать, что колкости, летящие и в спину, и в лицо, будут правдой? Когда его называли несмышлёнышем, бездырем, педиком, ослом? Что ж, они все ещё прикусят себе язык! Он один нашёл нужную иголку в стоге сена. Только с ним связался тот, кто наведёт его на разгадку. И пока Нонна или полиция будут рассматривать версии, он полезет, не брезгуя, по горло в дерьмо, чтобы вылезти победителем. Злые слёзы подкатывали, но сдерживались. Даже наедине с собой реветь — слабость. А именно себе в первую очередь он и намерен доказать, что не поддастся обидам и предательству. Удивительное дело, с ним любезничал чёртов психопат, враг почти что, а родные плевать хотели, заденет ли его их скрытничество! Пройдя в темноте до постели, он упал в неё, не убирая покрывала. Поджал ноги к животу, дрожа всем телом, и закрыл лицо руками. Ворс тишины лёг на уши. Сердце стучало в горло. Прохладная подушка постепенно напитывалась теплом его гудящей головы. На тёмную ткань всё же скатилась полоска влаги. Что-то легко коснулось шеи. Он зажмурился. Прикосновение было точно бы призрачным, двинешься — пропадёт, как пропал голос на перекрёстке. Дима затаил дыхание. Ощущение повторилось. Словно бы чьи-то тёплые пальцы гладили его вдоль линии роста волос. Он сможет узнать всё. Он пройдёт через огонь и воду, но поймёт, в чём дело. Пускай его баюкает его галлюцинация. Раз это единственное, что у него осталось… *** Андрей проснулся рано, всего спустя пять часов после того, как его голова коснулась подушки. В комнате не пахло сладким дымом, лишь прохладой, что тянулась из приоткрытого окна, да вчерашней сигаретой. Порывы ветра трясли дерево у дома, заставляя ветки изредка постукиваться о стекло. Слышно каждый шорох. И движение машин с далёкой проезжей части. Одинокое утро началось с мыслей о Данииле. Где-то у Андрея должен быть номер его телефона… Впрочем, мужчина мог давно сменить его… Боже. А как же Дима? Вчерашние эмоции улеглись за время сна, и его вдруг охватило неуютное чувство вины, смешанной с колким страхом. Андрей опустил ноги на пол, оседая в постели, и огляделся в поисках телефона. Тот оказался тут же, на кровати. На экране высветилось несколько окошек с сообщениями. «Тело отправлено на экспертизу. Сообщу, что станет известно» — от Анатолия Степаныча. «привет! я подумала о том, что мы можем встретиться сегодня, если ты захочешь. хочу отблагодарить тебя за вчерашнее. может, кофе? p.s. я знаю, где его делают хорошо» — от Веры. И ни одного от Димы… Тапнув на контакты, он моментально нашёл нужное имя. Длинные гудки. Бесящаяся нога, трясущаяся вне его зоны контроля. Беспокойное дыхание. — Продолжается попытка дозвониться до абонента… — Сука… — Он сбросил. Где же Карпов провел эту ночь? На улице? Чёрт… Каким же эгоистом надо быть… — Продолжается попытка дозвониться до абонента… Размашистые шаги по студии. На ходу подбираются вещи — что попалось, футболка, штаны, накидка, носки… Что-то едва втиснулось в горло, выуженное из холодильника. Глоток воды. Взгляд в зеркало — вчерашняя драка в принципе улеглась и стала не столь заметной. — Продолжается попытка дозвониться до абонента… Куда идти? Где искать этого мальчишку? И что искать: живого или уже те… — Алло. Андрей подхватил оставленный в очередной попытке дозвониться телефон со стола и выпалил что-то обеспокоенное, весь обращаясь к звукам в динамике. — Нормально всё, — ответил Карпов небрежно. — Я у Кости. Ночевал тоже у него. — Вы же почти не общаетесь… — Андрей сел, бегая глазами. — Дим, я волнуюсь… Прости, что вчера так вышло… — Ничего. Я тоже хорош. — Приходи домой. Пожалуйста. — Он прикрыл глаза, произнося последнее слово, и изогнул брови. — Это всё из-за меня. Давай поговорим… — Я ещё не остыл. Будет только хуже. Андрей упал лбом на руку. Усталость, не физическая, слизывала остатки утренней взбудораженности. Страх за Диму медленно уползал. — Ладно, но я… я пойду тогда к Вере. Она просто хочет поблагодарить меня за то, что я вступилась за неё вчера. Дома никого не будет. Приходи… поешь, переоденься, отдохни. Я могу остаться у неё с ночевой, если хочешь. Я всё понимаю. — Иди. — Ты будешь дома? — Да. — Хорошо… — Он помолчал, не зная, что добавить. Напряжённый голос на том конце продолжал беспокоить. — Это всё, зачем ты звонила? Только не это. Андрей беззвучно произнёс «блять» и закусил язык. Сказать или нет? Они ведь только что поругались из-за недоговорённости… Но Карпов ведь правда полезет на рожон… А так их ждёт ещё одна ссора, и то не факт. И он пообещал его отцу промолчать до выяснения обстоятельств… — Да… — Понятно, — прохладно произнесли на том конце. — Тогда я приду позже. Когда ты собираешься к Вере? — Я напишу тебе… — Стыд обнял за плечи. Они скомкано попрощались. Ещё некоторое время Андрей провёл в застывшей позе на диване. Оставалось лишь ожидать, когда у Димы уляжутся нерастраченные максималистские обиды. Анатолий Степаныч, он сам — они хотят ему только хорошего, и умей Карпов работать в команде, не убегая в одиночку бороться с ветряными мельницами, можно было бы и поговорить с ним. А так пускай думает, что дело висяк... Сложно представить, что Даниил оказался столь помешанным на Ударнике. Восхищаться — да, чуть ли не превращать каждый разговор в интервью — да, упрашивать об услуге — да, но заявиться в дом матери, убить её и выкрасть останки… Чего-то он не знал об отце Оли. Вероятно, это «что-то» — череда диагнозов в личном деле. Полицию с сомнением можно назвать полезной в поисках учёного-шизоида. Тот всегда умел заметать следы тщательно, педантично, а ещё скорее всего имел дружков в ментовке. Надо посмотреть, конечно, что смогут накопать ребята Анатолия Степаныча... Он поднялся и отправился к шкафу — надеть что-то более опрятное, чем вещи, в которых он было собрался бежать искать Карпова. Чашка кофе с напарницей несомненно не решит проблемы, в которые он умудрился вляпаться, но если его отсутствие дома побудит Диму прийти сюда и побыть в безопасности, он проведёт в кофейне хоть сутки, хоть трое. Покопавшись в вешалках, вытянул широкие чёрные штаны, чулки и шёлковую рубаху. Натягивая капрон на ноги, задержался, присматриваясь к икрам. Вроде бы ничего не менялось… Расстегнув верхние пуговицы, натянул рубашку. Вырез лёг на грудь, приоткрывая провал в соединении рёбер и бледную кожу. Натянул штаны — те были из отдела с пижамой, но уж больно хорошо выглядели. Встормошил волосы, глядя в зеркало — ломаные локоны касались скул. Вздох. Слишком много тайн, размышлений и поводов к ссорам. Он просто ворох из недоговорённостей. Вот и сегодня Вера наверняка будет спрашивать, как ему удалось столь удачно побить рослого парня. А он с улыбкой ответит, что ходил на курсы самообороны. И ни слова про невыраженные злость и обиды, про гормоно"терапию", про преследующих призраков прошлого и прочую гадость, вскипятившую кровь в жилах. Он подошёл к постели, поправляя подушки и укрывая их одеялом. Набросил сверху плед. Он правда старался заботиться о Карпове. Пылинки неспешно плыли по воздуху. Окно так и осталось приоткрытым, чтобы квартира-студия не задохнулась, храня столько секретов. Хлопнула входная дверь, и внутри всё затихло, слушая шаги на лестничной клетке. *** Лето входило в свои права степенно, чувственно. Запах прогретой влажной земли и пропекающегося под солнцем асфальта смешивало с зеленью деревьев и городских кустарников. По будто ставшему выше небу лениво плыли облака, являющие собой дым предприятий. Это лето пахло кровью, замумифицировавшимся телом и пылью. Стуча подошвами по дороге, Андрей не торопился на встречу, разглядывая небо и серые полосы, тянущиеся от заводских труб. Они были похожи на волосы старухи, пролежавшей в своём доме несколько лет к ряду. Женщина, с которой они были знакомы суммарно несколько дней, погибла незаметно, призраком ушла из этого мира, о ней бы и не вспомнил никто — некому. Её жеманные привычки хорошо отложились в памяти — она относилась к Нонне всегда с лёгким презрением, ревностью почти что. Будто знала, что той известно о её сыне куда больше, чем ей на правах матери. Запах смерти — старушечий, душно-кислый — всегда сопровождал эту дамочку, даже на редких передачках закрученных банок или варенья. Как-то раз, сидя в квартире Куплинова, они обсуждали с ним его мать. На худом лице Дмитрия в тот момент появилась усмешка, он изогнул брови и отвёл взгляд. Мать он не любил — это их сближало тогда. Это и многое другое. Он тихо рассказывал о женщине, что родила его, самые простые вещи: что родители её пережили войну, что она любит копаться в огороде, но совершенно не умеет готовить. За последнее ей часто прилетало от мужа, но никакие оплеухи не помогли, и теперь приходиться терпеть её редкие потуги в кулинарном деле. Постукивание по столу худощавыми пальцами становилось нервным, и её рука накрыла его, прекращая навязчивый звук.

— Что ж, это правда, я ни разу не пробовала настолько солёных огурцов.

Дёрганая усмешка послужила ответом, и они замолчали, слушая тиканье часов и вдыхая густой запах маринованного безобразия. Кем бы ни был человек, которого в последний раз увидела Зинаида, Андрей не от всего сердца осуждал его. Наверное, он глубоко в душе желал ей смерти, пускай и не хочет признавать этого. Вдалеке показалась вывеска заведения, в которое позвала его Вера. Вечером того же дня, что они с Дмитрием пытались впихнуть в себя «угощение» его матери, он застал его на кухне у плиты. Осторожно подойдя сзади, положил подбородок на широкое плечо. Куплинов вздрогнул, но продолжил перемешивать что-то на сковороде.

— Не помешала?

— Нет.

Что-то в его голосе насторожило, и Андрей подался слегка вперёд, чтобы заглянуть мужчине в лицо. Тот тут же повернулся в другую сторону, подхватывая сковородку с огня.

— Эй…

— Масла перелил, не мешай, дай слить.

Он задержался у раковины, сделав что планировал. Андрей опёрся боком о край плиты, ожидая. Вместо того, чтобы развернуться и продолжить готовить, Дмитрий не глядя поставил сковороду на конфорку и отошёл к ящику со специями.

— В чём дело, Дим?

— Ты собралась и дальше мешать мне готовить? Я бы предпочёл съесть что-то нормальное этим вечером.

Конечно, и он был голоден. Однако уходя с кухни тогда, он не мог не заметить, что глаза Димы были красные и блестели. Толкнув дверь вперёд, Андрей вошёл в небольшую кофейню, скрип двери в которую тут же потерялся в мелодии из винилового проигрывателя. Глаза почти сразу нашли Веру — укрывшись кучерявой гривой, она устроилась рядом с окном в самом конце заведения, подальше от людей. Кивнув в знак приветствия бариста, он шагнул через порог и направился к нужному столику. Внимание девушки сфокусировалось, когда он приземлился в кресло напротив. Она моментально положила телефон в карман брюк и улыбнулась: — Ой, привет, я не сразу тебя увидела. — Взгляд от лица мимолётно метнулся к груди. — Я путаюсь в этом районе, — произнёс он, выдерживая внимание. — Я уж не дождалась, заказала себе, — Вера постучала ногтями по кружке кофе. — Иди, выбери что-нибудь. — Да уж, от кофе не откажусь… — Не спалось после вчерашнего? — Она неожиданно поменялась в лице, взглянув на него повнимательнее. — Эм… — Это было настолько внезапно, что было сложно что-то придумать. — Наверное… Да, думаю, да. Не каждый день получаю в нос. — Он изобразил самую обаятельную улыбку, на которую был способен. Вера не оценила его потуги и задумчиво опустила взгляд на свой кофе. Он решил оставить её наедине с мыслями и, сбросив с плеч плащ, встал чтобы пройти к вывеске-меню. Вера наконец отвлеклась, задирая угол чуть пухлых губ, и спросила, когда Андрей, попросив двойной эспрессо, вернулся за стол: — Надеюсь, я не мешаю тебе? У тебя были планы на день? — Вообще-то, я как раз ничего не планирова…ла, — Осечка вырвалась сама собой. — Мне как раз… немного тревожно, не хочется оставаться в одиночестве. — А как же Дима? — У нас с ним… вышел конфликт, — приподнялась бровь. — Мы решили отдохнуть друг от друга. — Оу… Это, наверное, я виновата, да? — Нет-нет-нет… — Просто он вчера пришёл, а тебя не было… Как я поняла, он не знал, что ты не работаешь. Тогда он, кстати, и передал мне букет от Вадима. Перед ним поставили небольшую белую чашку и гранёный стеклянный стакан. Терпкий аромат ударил в нос. — Ничего себе… — Андрей сделал глоток воды. — Дима не говорил про это. Почему, интересно?.. — Вчера всё через жопу было. — Вера взглянула на принесённый напиток и пожала плечами. — Наверное, надо было пригласить тебя в бар. — Ох, нет, я не любитель такого, — помотал он головой, мимолётом вспоминая «Стеллу», и пригубил к чашке. Рот связало густой горковатостью и лёгкой кислинкой, а напоминание о Диме неприятно отдавалось в голове. — Ну, иногда нам всем надо выпить. — Иногда хватает просто хорошего кофе, — Андрей вновь улыбнулся, приземляя чашку на блюдце. — Значит, тебе нравится? — Вера окинула взглядом сперва отпитый эспрессо, затем и его самого. — Я уже думала, что прогадаю с местом. Они замолчали, отхлёбывая что заказали. Шумела кофемашина, играла неприметная музыка, стучала посуда. Андрей смотрел в пустоту, снова погрузившись в размышления о найденном трупе. Рука механически прокручивала чашку на блюдце, губа ездила меж зубов. В этом кафе столько жизни. И столько людей… И каждый потенциально в опасности, особенно он. — Вадим больше не объявлялся? — отвлёкся он и взглянул на девушку. Вера, тоже выглядящая задумчиво, глянула на него в ответ и покачала головой. — Нет. Но мне всё равно не по себе… Я не видела его настолько диким, как вчера. Он как будто был готов тебе голову размозжить. На твоём месте я бы поосторожнее ходила по городу. Как интересно она выбрала слова… Андрей усмехнулся и допил свой кофе. — Мы с тобой мало общаемся, — начал он, водя пальцами по столу, — мало друг о друге знаем… Так что я пойму, если откажешься, но раз такое дело, тебе тревожно, мне тоже, затусим? Вера распахнула глаза и улыбнулась. — Вот так сразу? Нонна! — Я же вижу, что ты согласна. — Он наклонил голову и постарался разглядеть сомнение в глазах девушки, однако его и не было: Вера как будто подсознательно ждала этого предложения, сама не зная, что оно ей так необходимо. — Ладно, мне нравится этот напор. Только я не хочу ни в какой клуб… — Я тоже, — вставил Андрей. — … Но можно пойти ко мне. У меня есть плейстейшн и настолки. — Пойдёт, — кивнул он, хотя ни в приставку, ни в настолки (исключая классические) никогда не играл. — Спасибо… — Вера мотнула головой. — Я бы сама не предложила. Но сразу говорю, я не то что бы интересная, и не ожидай какой-то супер тусы, у меня довольно скромное жильё… Андрей перебил её, сказав, чтобы не волновалась, и плавно перешёл к обсуждению кофе, затем их города, работы, настолок… Речь непринуждённо лилась и сворачивала, куда надо, вытесняя мысли об убийствах и Ударнике, а лёгкость, с которой Вера могла обсудить что угодно, постепенно успокаивала. Интересно, почему раньше он относился к ней так предвзято? Почему она бесила его? Возможно, он вытесняет всё хорошее из своей жизни с упорством осла. А может, в девушке произошли какие-то изменения после произошедшего. Домучив свой раф, Вера отнесла посуду, свою и Андрея, к стойке бариста — профдеформация никуда не девалась — и попросила упаковать для неё четыре пузатых круассана. Не дав Гринёву возможности вынуть свою карту, она расплатилась и за кофе, и за выпечку. — Я же пригласила тебя, дай мне хоть немного унять чувство вины за вчерашнее, — произнесла она, забирая свёрток со сливочными рогаликами. Они вышли на улицу. — Я люблю слегка поджаривать половинки круассанов, потом мажу их творожным сыром и кладу какую-нибудь начинку. Это о-о-очень вкусно, Нонна, тебе должно понравиться. И за кулинарные изыски сойдёт, всё равно готовить лень... Её голос перемежался с шумом проезжающих мимо машин и криками городских птиц, слетевшихся на по-летнему тёплую траву. Стук их ботинок по тротуару постепенно успокаивал мысли — а лето в этот день словно окрепло, вступая в свои права. Надеяться на безмятежные три месяца было бы глупо — да и о чём мечтать, живя в этом крохотном забытом Богом городишке, заросшим пылью и криминальщиной. Андрей усмехнулся своим мыслям и повернулся к шагающей рядом девушке. Порой так легко побыть с кем-то, кто не знаком ни с чем грязным, разложившимся, смрадным и пугающим. Вера следила за дорогой и говорила, что всё-таки хочет выпить сегодня, про свой небольшой запас джина, про то, что на самом деле ей часто приходит желание пропустить пару стаканов, но делать это в одиночестве тоскливо. Он кивал, периодически посмеивался, но по большей степени продолжал давить тревогу внутри. Как там сейчас Дима? Пришёл ли домой? — Вадим, кстати, не давал мне никогда пить без него. Он всегда должен был следить, сколько я выпила и что. — Кто бы сомневался. У таких обычно галочка на контроле. — Да, и… Я так сейчас рада, что могу взять и выпить. Или пойти куда-то вот так, погулять. Купить себе дурацкую футболку. Вернуться поздно ночью… Он задрал голову к небу. Откровения Веры заставили почувствовать себя неудобно и защищённо единовременно. Когда тебе вот так вываливают свои мысли, устраивая бардак в голове, на душе всегда странно. Ему всегда открывались, выворачивались, говорили такое, что и близкому порой не доверишь. Приятное чувство быстро сменило неуютность, и Андрей взглянул на напарницу мягко и тепло. Как Дима сказал? Что он вечно в роли жилетки для плача? Раз так… Андрей задумчиво оглядывал девушку рядом, притормаживая, чтобы идти с ней вровень. Об этой роли он знает много, не меньше Карпова. Они завернули во двор, заросший позеленевшими кустами и невнушительного вида построениями, на которых обыкновенно подтягиваются мнимые качки. Прошли к Вериному подъезду, пока немноголетняя многоэтажка наблюдала за ними и слушала неторопливый разговор. Пиликание домофона, гулкость лестничной клетки… Квартира Веры встретила их лёгким запахом кальяна и едва уловимым — кондиционера для белья. Андрей невольно притормозил и осмотрелся — широкая прихожка, вход в комнату, поворот на кухню и закрытая дверь санузла. Сиреневые шторы создавали во всей однушке приглушённую атмосферу того же цвета. Он наконец присел, чтобы разуться. В руку вдруг тыкнулось что-то. Андрей отвлёкся от застёжки и от неожиданности вздрогнул. На коврике у входной двери стояла трёхцветная кошка и довольно нагло смотрела на него широко раскрытыми круглыми глазами. Как только их взгляды встретились, кошка раскрыла маленькую зубастую пасть и полумявкнула, полускрипнула. Андрей приземлил ладонь на круглый лоб и потрепал шерсть за ушками. Живность выгнулась дугой, мазнула пушистым хвостом ему по плечу и ушла, потягивая пушистые задние лапы. Он совсем расслабился, когда Вера с легкостью приготовила ему бокал «Белого русского» ровно так, как он сделал бы его себе сам. Откинулся в кресле, рассматривая неоновую надпись на кухонном фартуке, гласящую «Only cats accepted», и втянул прохладный воздух из приоткрытого окна. Послышался стук стекла о стол — Вера вынула бутыль джина. Тонкий носик дозатора наполнил стакан земляничной жидкостью на треть. Запрыгнувшая к неоновой вывеске кошка снова заскрипела, глядя на них, пока Вера невозмутимо продолжила колдовать над своим немудрённым коктейлем, добавляя к алкоголю какую-то газировку. Пузырьки в стакане лопались, как и тревожные мысли в голове — улетучивались, мешаясь со спиртом… Вера довольно быстро опьянела. Расширенные тёмные зрачки уставились в одну точку, рука медленно поглаживала кончиками пальцев грани стакана. Она не буянила и не засыпала, но во взгляде нечто заметно переменилось. Андрей лениво поддерживал разговор — его давно клонило ко сну, морь накатывала волнами и покачивала его в подсвеченной слабым розовым светом комнате. Кошка устроилась на подоконнике и посапывала, завернувшись в пушистый хвост. Звякнув кольцом по стакану, Вера продолжала: — И тут он мне говорит: плевать я хотел на твоих родственников, ещё скажи, что до сих пор вспоминаешь деда. — М?.. — Ни маму мою он никогда не уважал, ни папу… Тогда ещё надо было насторожиться, он с ними даже знакомиться не хотел. А когда они с дедушкой увиделись, тот мне сразу сказал бежать от него. — А потом дедушка умер, и до тебя через несколько лет дошло… — Дедушку убили, да… Вадим даже не приехал ко мне, когда я написала ему, что у нас дома полиция. Он просто игнорировал меня ещё несколько дней, а потом сказал, что не хотел случайно пересечься с ментами, у него проблемы с ними какие-то были… — О… — Андрей поморгал, отгоняя сон. — Мне жаль… — Да… Козёл, одно слово. — А какие проблемы? — Наркотики, скорее всего… Он при мне только сколько раз закладки прятал. Дедушка ещё как-то сказал, что тату у него тюремные, но я не разбираюсь… — А кем твой дедушка был? — Он на заводе работал, какие-то детали изготавливал. Но как на пенсию ушёл, стал часто выпивать. Бабушка умерла, и он уже редко трезвым был. Но всегда добрый… Привычка выпить его и убила. Вернее, собутыльник. Так следствие сначала говорило… — Мне так жаль, Вер… — Да… А потом его убийство связали с серией других… Лицо похолодело, и алкоголь быстро-быстро начал улетучиваться из головы. Андрей поднял глаза, внимательно глядя на девушку. — Какой… кошмар, — выдавил он, хмурясь. Что-то нехорошее заворочалось в желудке. — Пришлось снова ехать в ментовку. Вадим, естественно, тут же скрылся, не писал, не поддерживал… Мы с мамой приехали, а нам начали объяснять: и про дедушку, и про других убитых, и про какой-то почерк, совпадения… Ну, дедушку мы уже похоронили. Мама его оплакивать продолжала... А тут это… Потом, может, месяца через два, нам снова позвонили… Сказали, нашли убийцу… Надо было приехать, опознать. Мало ли знаем… — И вы… поехали? — Да… Но мы его ни разу не встречали. А уж с кем только во дворе дедушка не пил. Мы показаний давать не стали, тем более, дедушку ими не вернёшь… Вадик обрадовался - меньше с ментами, мол, якшаться будем. — Да… — Андрей поджал губы и отвернулся к окну. — Ты так понимаешь меня… У тебя кто-то был?.. Как Вадим… — Нет, нет… — Андрей неопределённо мотнул головой. Послышался грохот — Вера охнула, Андрей резко отвлёкся от наползающих угрызений совести за то, что, похоже, знаком с убийцей её дедушки. Кошка, тоже перепугавшись от созданного ею же шума, ускакала прочь от стопки книг, поваленной с подоконника на пол, только лапки сверкали. — Тиша, твою мать! — Девушка было побежала за ней, но махнула рукой, начиная негромко смеяться и поворачиваясь к Андрею. Тот улыбнулся и отхлебнул «русского». — Кошки, — подытожил, пожимая плечами. — О, да, кошки… — ответила Вера сквозь смех. В дверь постучали. Улыбки сникли - и они застыли, вопросительно глядя друг на друга. Стук повторился, но уже настойчивей. К горлу уже поднялось знакомое стучащее ощущение, когда Андрей тихо проговорил: — Это что, опять он? Возрастая по интенсивности, звук встречащегося с дверью кулака стал ему ответом. Вера закатила глаза и приложила ладонь ко лбу. Из коридора донеслось негромкое шуршание: Тиша, округлив глаза, вбежала обратно на кухню, тотчас устремляясь в угол, занавешанный шторами. Хотелось сделать так же - Андрей поёрзал, слушая, как на лестничной площадке уже знакомый голос громко заявляет, чтобы ему немедленно открыли. Одновременно с постыдным желанием составить компанию кошке снова пришло горячее чувство, колющее в груди и щеках. — Ему мало было? — глухо произнёс он, глядя на девушку. Та нахмурила брови и мотнула головой — не смей. Андрей подобрал ноги к животу, вжимаясь носом в колени и продолжая пассивно слушать брань по ту сторону двери. Едва заметная дрожь расходилась по телу. Всё стихло так же резко, как и началось. Вера встала, расправила грудь и прошла к одному из кухонных шкафов. С невозмутимым видом выудила на свет небольшую конструкцию, представляющую из себя домашний кальян, и, игноруя приподнявшиеся брови Андрея, поставила его на стол. Ушла, оставив его на время в недоразумении, и вернулась лишь с несколькими угольками в ладони. — Пошёл он в пизду, правильно? — Она посмотрела ему прямо в глаза, в какой-то момент мельком взглянув куда-то ниже, на шею, и взяла щипцы. — Мы всё равно отлично проведём вечер. — А... Ага, — поморгав под неожиданно полным уверенности взглядом, проговорил он. Вера кинула угли на красный круг электрической конфорки, краем глаза послеживая за Нонной. Опьянение с можжевеловым вкусом уже подвыветрилось, в висках ещё пульсировало. Она заправила за ухо влажную от пота прядь и щипцами перевернула чёрные кубики. Человек, развалившийся на кресле в её крохотной кухне, запрокинул голову на спинку. Пряди волос освободили теперь уже улыбающееся лицо. Вера взглянула на руки, лежащие на подлокотниках, на набухшие вены, увивающие кисти и пальцы. Глаза машинально метнулись на тень, очертившуюся в приглушённом свете гирлянды и ночника. Тень, которая просто не могла там быть. Тень на горле. Тень от кадыка. И хоть это и было странно, она спокойно отвернулась, чтобы взять и переложить угольки на их законное место. Всё было странным в Нонне. Даже то, как она затягивалась из мундштука. Всё было странным в Нонне. Но Вера просто взяла кальян и перенесла его на столик поменьше — в спальне. Они сидели ещё с час, и Вера позволила ей сесть на кровать. Целый час лишь говорили и потягивали дым. Всё было странным в Нонне. Но Вера уснула с ней рядом, оставляя угли остывать в полутьме. Кажется, ей даже стало теплее в какой-то момент, точно её укрыли. Кажется, Нонна познакомилась с унитазом в её ванной, кашляя над ободком. Но даже несмотря на это ей было так странно хорошо, когда в доме расхаживал этот едва знакомый странный человек.