Do what thou wilt

Еще час назад я выходила из собственной квартиры, вспоминая, не забыла ли чего, а сейчас я осматривала холостяцкое обиталище Мирона. Квартиру нельзя было назвать большой и светлой. Гостиная была отгорожена от кухни широкой барной стойкой, над которой висела лампа с крюками, державшими разнообразные бокалы. Рядом стоящий стеллаж был уставлен бутылками разного объема, года выпуска и, вероятно, стоимости. Комната была исполнена в коричневых тонах с вкраплениями темно-красного. Бургундского вина. Под ногами лежала паркетная доска, исчерченная светлыми полосами — здесь любили встречать гостей. Я последовала за Мироном в спальню. Мужчина сбросил толстовку на кресло, стер тыльной стороной ладони пот со лба, пошатнулся, и, изможденный опустился на кровать. — У вас есть градусник? — Первая пришедшая мысль была банальной, но должна же я была с чего-то начать. Мирон нахмурился, силясь что-то вспомнить, но, очевидно, не смог. Он рухнул спиной на кровать, прикрыв глаза и сжав двумя пальцами переносицу. — Прости, Лана, я что-то совсем без сил. — Устало прошептал он. Я прислушалась к его дыханию. Оно было хриплым и прерывистым. Симптомы явно не сулили ничего хорошего, но тяжелый сон, в который провалился мужчина, был ему во благо. Я еще раз прикоснулась к его лбу, чтобы убедиться, что не требуется вызывать карету скорой помощи, и, немного поразмыслив, я аккуратно вытащила ключи от квартиры из внутреннего кармана его толстовки. Нужно было сходить в аптеку, чтобы купить градусник, жаропонижающие и прочие лекарства, а также в магазин, чтобы сварить суп или компот. Я прошла на кухню и открыла холодильник. Лазать по чужим вещам не хотелось, но когда температура спадет, Мирон непременно захочет есть. Глаз радовали две бутылки темного пива, сыр, орешки и покусанный батон. Не густо. Уверившись в своем решении, я вышла из дома, осторожно заперев дверь. Этот район города я знала плохо, но вывеска «Аптека для всей семьи» нашлась быстро. Закупив целый пакет всевозможных таблеток, которые пробили существенную брешь в моем бюджете, я отправилась в продуктовый магазин и добавила в список покупок мясо, овощи, фрукты и пачку своего любимого чая. Я понимала, что оставаться долго в квартире Мирона мне никто не позволит, поэтому решила приготовить еды, составить план лечения, а потом кто-то из его друзей за ним присмотрит. Дом встретил меня холодом и надрывным кашлем. — С ума сошел? Закрой немедленно окно! — Я пробежала в спальню и оттолкнула мужчину от подоконника, плотно закрывая стеклопакеты. — Я думал, ты меня бросила, Канарейка… — Он вымученно улыбнулся, нисколько не чувствуя себя виноватым. — Я ходила в магазин. Ложись в постель, сейчас я вымою руки и приду. — Я еще раз прикоснулась к его лбу. — Тебе необходим покой. Мирон взял мою ладонь в свои пальцы. Немного покрутил, изучая, потом улыбнулся своим мыслям и побрел в сторону ванной комнаты. — Я в душ, скоро буду. Чувствуй себя как дома. — Бросил он мне. Как дома, так как дома. Я направилась на кухню, сполоснула руки в раковине и начала доставать продукты из пакетов. Не то чтобы я была кулинаром от бога, но покушать любила, а значит и готовить, как-никак, умела. Руки выполняли механическую работу, а мысли, воспользовавшись занятостью хозяйки, разгулялись не на шутку. Было что-то особенно интимное в том, как я пыталась неумело заботиться о взрослом самостоятельном мужчине. Он спокойно мог обратиться в платную клинику, позвать знакомого доктора, да или просто зависнуть у друзей, чтобы не быть одному. Но он выбрал меня. Почему? Звук льющейся воды прекратился и через несколько мгновений дверь ванной распахнулась. Мирон уперся плечом в дверной косяк и стал наблюдать за моими действиями. Капельки влаги стекали по его груди, оставляя длинные дорожки. Бедра мужчины были обернуты темно-серым полотенцем, влажным по краям, и с него уже накапала небольшая лужица. Смущенная таким пристальным вниманием, я старалась быть предельно осторожной, чтобы не порезаться. Мясо было уже нарезано кубиками и закипало в кастрюльке, я чистила картошку, параллельно приглядывая за сотейником с ягодами для компота. — Ты не против, если я включу музыку? — Впервые мне захотелось нарушить эту тишину. Мирон развел руками, предоставляя мне полную свободу действий, продолжая наблюдать за мной. Решив, что еще более неловкой эту ситуацию сделать будет невозможно, я достала из маленького рюкзачка телефон и поставила проигрываться последний плейлист. Вей, бей, проруха судьба, Разбуди слов рябиновый слог. Постучи в дверь, пораскинь снег По лесам век, да по полям рек. Чистый звук гитарного перебора вселил немного уверенности, и я продолжила готовить. — Не стойте на сквозняке мокрый. — Мягкий укор — все, что я могла себе позволить. Все-таки он здесь хозяин. — Если я лягу, то я усну, и ты сбежишь. А пока я смотрю на тебя — ты готовишь обед на моей кухне. И это… прекрасно. — Он опустил руки по швам и подошел к барной стойке. Кто-то не волен зажечь свет, Кто-то не в силах сказать нет, Радугой стелется судьба-змея, Пожирает хвост, а в глазах лед. — Если вы не поспите, то все мои усилия будут напрасными. Во время сна человеческий организм намного быстрее восстанавливается, ускоряются регенерационные процессы… — Размышляя вслух, я размахивала ножом в такт мыслям. — И вообще… — Обещай, что не уйдешь. — Его взгляд стал серьезным, подчиняя и гипнотизируя. — Куда я уйду, у меня суп на плите! — Попыталась отшутиться я. Он лишь кивнул и отправился в спальню. Спустя двадцать минут все приготовления были завершены, и я пошла в комнату к Мирону, чтобы измерить его температуру. Мужчина спал, укрывшись одеялом с головой. Приложив немало усилий, мне удалось развернуть его на спину и засунуть электронный градусник ему подмышку. — Мхм… Концерт, Канарейка… я опаздываю… — Заворочался было он. — Тссс, все хорошо, его перенесли, все в порядке, не переживай. Я осталась с ним, чтобы выждать семь минут. Вслушиваясь в его дыхание, я рассматривала Мирона, стараясь запомнить как можно больше деталей. Гордый профиль выдавал волевой характер, человека, который привык бороться за все, что эта жизнь готова дать. Под глазами залегли глубокие тени — усталость и измождение, усугубленные болезнью. Веки, покрытые синей паутиной вен и капилляров, чуть подрагивали в такт дыханию. Его сухие губы, немного приоткрытые, выпускающие воздух с еле слышным свистом, хотелось увлажнить своим языком. Мигом встрепенувшись и отругав себя за неподобающие молодой девушке мысли, я встала, чтобы задернуть тяжелые синие шторы. Градусник тихо пискнул, оповещая о том, что процедура закончена. 38,2. Нужно было будить его, чтобы дать жаропонижающее. Сходив за таблетками и стаканом теплой воды, я снова вернулась к кровати. — Мирон, проснись. Мирооон! — Я тормошила его за плечо, стараясь не испугать. Не понимая, что происходит вокруг, он молча и без пререкательств выпил таблетки и снова провалился в сон. Потянулись долгие часы ожидания. Мирон спал, его дыхание становилось более ровным и тихим. Несколько раз я вставала, чтобы проверить его температуру, она держалась на уровне 37,5 градусов. От скуки, я начала изучать его комнату, стараясь нигде не оставлять следов своего присутствия. На стенах не было ни одной фотографии, ни одного постера. Если бы не книги, комната казалась бы безликой. Противоположная от кровати стена была завешана полками с книгами. Чосер, Фолкнер, Гете, Лондон… Зарубежная классика была представлена преимущественно в оригинале. Я взяла рассказы Диккенса на русском языке, надеясь, что их хозяин не будет против. Я заварила чай и устроилась в спальне, чтобы иметь возможность присматривать за больным.