Славный парень на должности "Смерть"

- Конечно, Джо, можешь полежать сегодня-завтра. В общем, пока не поправишься, - улыбнулся златовласый исполин, одетый в светлые брюки и голубую рубашку, пропитанную потом (зной стоял такой, словно дьявол решил расширить адскую площадь и начал арендовать квартал в Майами). Он стоял у распахнутого окна, поливая непонятный чахлый цветочек, и тень пальмы с улицы падала на широкоскулое лицо с зеленоватого цвета родинкой у правой брови. Пахло от блондина отличным парфюмом, причем настолько дорогим, что Джо не был уверен, что при продаже почки сможет приобрести такой же. Спешу заметить, что Джо ошибался, но туалетная вода и впрямь была не из дешевых. - Спасибо, мистер Донован... - начал он рассыпаться в благодарностях, держась за больной живот. - Я буду молит... - Конечно, Джо, - прервал его белобрысый. Голос у важного мистера был бархатистым, красивым. Таким петь надо, а не приказы на стройке раздавать чертовым мигрантам без документов, даже языка толком не знающим. Джо по-английски говорил на “ура”, но он был один такой из новоприбывшей десятки. - Ты же понимаешь, что за это я вычту из твоей зарплаты два дня? - Да, мистер Донован... - А еще без тебя твои товарищи будут работать в два раза медленнее. Ты понимаешь это, правда? - Да, мистер Донован... Блондин закурил сигару, выдыхая густые клубы дыма, пахучего, терпкого. На запястье Донована как влитые сидели часы с сияющей браслеткой - не признак безупречного вкуса, но признак достатка. Такими висюльками обычно завешиваются выходцы из низших слоев, всеми правдами (в том числе незаконными) и неправдами (тут уж явно попахивает криминалом от одной лишь формулировки) добившиеся нынешнего положения. - И я это тоже вычту из твоей оплаты, - заметил Донован. - Потому что ты ведь будешь виноват в этой неприятности, верно? - Да, мистер Донован. - Джо почувствовал, как облегчение, словно грудастая красотка, подмигнув, спешит удалиться. - Но ты не хотел простоя, ты же не виноват, что заболел? - Не-е-ет... - засомневался Джо. Только бы это никак не отразилось на Шейле! - И знаешь, Джо, раз ты оказался таким хилым, может, и твоя сестра такая же? Зачем мне рисковать своими людьми и привозить ее к себе, если она слабая и будет постоянно ныть, как ноешь ты? Донован широко и довольно оскалился, обнажая белоснежные керамические зубы изумительного качества - уж на стоматологе этот мерзавец не экономил. На питании рабочих - да, на их условиях - разумеется, но зубы, зубы - это святое. Больше денег он только церкви жертвовал, грехи, может, и не замаливая, но создавая в обществе о себе впечатление благоприятнее, чем ему подобные, этого не делавшие. Стать же гражданином в глазах простых смертных честным и порядочным он был не в состоянии в принципе. - Так что, Джо, ты сегодня?.. Кубинец сжался весь как-то, запавшие глаза его наполнились обреченностью. От смуглого лица отошла кровь, боль в животе нарастала. Он глухо застонал, согнувшись пополам, покачал головой, мол, не бойся, начальник, я иду работать на тебя, пока смерть не разлучит нас, и отправился к соотечественникам (а вскоре и к праотцам, если вам интересно). Донован ухмыльнулся. Он не считал себя злым и когда-то искренне верил в подобных случаях, что мигрант притворяется, потому и давал понять: не надо играть с ним. А теперь... Теперь ему было все равно, или это доставляло ему особое извращенное удовольствие - Доновану стало плевать, как обстоят дела. Он здесь бог, эти грязные люди без паспортов и медицинских страховок - его рабы. Оказались не в том месте не в то время, не зная своих прав. - Да, дорогая, вечером буду, - ответил Донован на телефонный звонок. Молодая жена (тридцать один год разницы), сексуальная в каждом своем действии, будь то потягивание стройных ножек или томный шепот на ухо, ждала его на вилле. Обходилась Саманта очень недешево, но самолюбие Донована ласкала (и не только самолюбие, разумеется), партнеры ему завидовали по-черному (уж очень правдоподобно юная прелестница имитировала пылкую влюбленность), да и болтливостью, что удивительно, не обременяла. Сокровище, в общем. Глянул на часы - половина первого. - Красивая? - спросил кто-то. - Очень, - задумчиво ответил Донован, витая где-то в облаках. Где-то у алого кружева на молочно-кофейной плоти, упругой, проэпилированной, увлажненной кремами из этих персиково-лавандовых бутиков с круглым мылом, шипучей солью для ванн и прочей бабской ерундой. Донован вздохнул и только тут до него дошло, что он пропустил момент, когда в его кабинет пришел незнакомец. - А вы кто? Перед ним стоял молодой человек среднестатистической наружности: волосы темные, тощенький, загорелый, даже, можно сказать, обгоревший, а потому почти пунцовый. Он близоруко щурился, потягивал колу через трубочку, был одет в шорты, сланцы и гавайскую рубашку. На вопрос отвечать этот цыпленок-гриль не спешил, что-то в самом Доноване разглядеть пытался. - Вы кто? - переспросил Донован, а в голове мелькало: “Охрану-то он как прошел?”. Пацан молчал, пил и тупо пялился. Его кадык так и двигался вверх-вниз, вверх-вниз при глотках прохладной газировки. Донован подумал, что тоже не прочь чего-нибудь выпить. Желательно, виски. - А она там себе все сбривает или оставляет полосочку? - сказал, наконец, юнец. - Кто? Что сбривает? - Саманта. На лобке. - Что? - переспросил Донован, и лицо его с каждым мгновением становилось все насыщеннее и насыщеннее по цветовой гамме. - Что ты сказал?! Он подскочил к пареньку и схватил его за горло. Стеклянная бутылка выпала из пальцев жертвы, и кола полилась прямо на мягкие мокасины Донована. - Повтори! - рычал он, тряся над землей наглеца. Тот явно задыхался, пытался вырваться, но как-то так вяло, что Станиславский бы попросту плюнул и даже не удосужился бы озвучить свое коронное“не верю!”. - Повтори! - Она... Там... Все... Сбривает?... - послушно прохрипел тот. Донован от неожиданности даже отпустил безумца. Нет, вы только посмотрите - его душат, а он продолжает издеваться! - Что тебе надо? - выдохнул Донован, вытирая лоб. Сердце отчего-то бешено стучало, перед глазами мелькало что-то... Кто-то... - Честный ответ на вопрос, - поднимая бутылку и встряхивая жалкие остатки, ответил парень. Он вынул из нее пластиковую трубочку, выдул из нее капельку колы и воткнул в горшок с чахлым цветком. - Э, друг, редко тебя поливают, да? - сказал он, наклоняясь к растению и гладя подушечкой указательного пальца ствол. Тщедушные листочки от этих слов расправились и потянулись к юнцу, будто были лапками котенка. - Ну, ничего-ничего, скоро все наладится... - доверительно шепнул он представителю фотосинтезирующих. - Ответ на вопрос? - Донован сел на стул. Ему было нехорошо, тело наполнялось тяжестью, как чашка наполняется водой, если ее подставить под струю. Вспомнилось, как в старших классах его макали головой в унитаз. Собственно, это был самый унизительный момент в жизни Донована, очень боявшегося, что об этом кто-то узнает. - Какой вопрос? - Какой ответ - вот что важнее, - заметил паренек. - И какой? - еле выдохнул Донован. “Пей, сученыш, пей, паскуда! Что, вкусно?” - Хм... - Какой вопрос? - Ноги не поднять, руки не поднять, голова клонится на грудь. - Какой вопрос? - Хм... - Да какой вопрос, мать твою?! Парень закусил губу, пожал плечами, мол, раз настаиваешь, то так и быть. - Так Саманта там себе все бреет или полосочку оставляет какую-то? Донован, будь у него силы, плюнул бы на куренка, но у него даже на это энергии не хватило. Он тяжело дышал, обмякнув в кресле. - Сильным быть хорошо, плохо быть слабым и зависимым, правда? - вкрадчиво поинтересовался парень. - Прямо как тогда, в седьмом классе. Кстати, Клэр видела, как они тебя обрабатывали. И мать тебя ненавидела: она собиралась сделать аборт, но тупо денег не хватило. Представляешь, у твоей мамаши не хватило денег, чтобы убить тебя на ранних сроках! А когда тебе было два, она била тебя башкой о стену... Он говорил и говорил: о всех предательствах, изменах, обидах, грязных фактах, которыми полна жизнь любого. Говорил и никак не умолкал, а стрелки на часах Донована, запертого в безвольном теле, не двигались. - ...И Саманта уже даже заказала его. Хух, - закончил-таки парень. Мерзкий список был долгим, но все же не бескрайним. - Не слишком-то тебя любили в этой жизни. Я лично считаю, что подсудимый должен иметь пару бонусов и получить представление о своем существовании со стороны. Чисто моя фишка, так что тебе, чувак, повезло. Свои проступки ты и так знаешь, что не помнишь, тебе напомнит следующая инстанция... А, предупреждаю заранее: я не гей. Ничего не имею против гомосексуалистов, но девушки мне нравятся больше. Помаши дяде с винтовкой в соседнем здании ручкой! Не хочешь? Ну, ладно, мне-то что... Донован жалобно посмотрел на него, будучи не в состоянии даже скривиться в возмущении, не то что помахать своему убийце. Парень виновато улыбнулся, типа ничего личного, наклонился и коснулся своими липковатыми от газировки губами пересохших губ Донована, забирая гнилую душонку. Двенадцать часов тридцать одна минута. Снайпер остался недоволен выстрелом - раненый успел покрутиться по комнате и отдал Богу душу только спустя минуту. Ну, ничего, он еще не профи, он только учится... Дэн Коулман, тоже еще не закончивший обучение, от себя, однако, был в восторге. Посвистывая треклятые “на лабутенах”, подхваченные на просторах России во время выпускных, сопровождавшихся некоторым процентом летальности, смерть отправился на заслуженный обед. Негоже такому важному кадру голодать, верно? Одной колой сыт не будешь...