Well I suffer long Thru ill and woe. Done so many wrong I donʼt even know. 'Cause I canʼt change… I canʼt change this cold black heart. Well, Iʼve cut 'em down On the killing floor. And Iʼve brought the crown Of death before. When the time has come There ainʼt no forgiveness. I ainʼt a believer. Iʼm a bad, bad man. (Blues Saraceno — Bad Man)
+ Street of Rage Remake — You Became the Bad Guy
«Бэкхён-а, ты же хотел быть Старком? Он постоянно напивается на бесчисленных гулянках. Теперь ты знаешь, как он ощущает себя каждое утро. А Стив ведёт трезвый образ жизни. Поэтому ты меня не убедил. Всё-таки Капитан Америка круче Железного Человека». Бэкхён матерится, охает, вновь материться. Ему хочется смять эту записку и засунуть Чанёлю её в одно место. Что вчера было? Отчего у него так болит голова? Он замечает таблетку на столе и проглатывает её, запивая водой. Тут же его пыл остужается и он уже не покрывает трехэтажным матом Пака, а, наоборот, благодарен за такую заботу. Многим было бы наплевать на самочувствие парня после пьянки, они бы просто закинули его на кровать и оставили в таком состоянии. А Чанёль даже снял с него ботинки, заботливо накрыв одеялом. Бэкхён подходит к зеркалу и пытается отыскать хотя бы какие-то следы, которые могли скомпрометировать поведение татуировщика, пока юноша дремал, но, к возникшему огорчению, ничего не находит. — Блять! — снова грязно ругается Бэкхён, когда спотыкается в ванной комнате о коврик и стукается коленкой о край ванны. Пока он принимает освежающий контрастный душ, его память медленно восстанавливается до момента с приставанием какого-то нахального экземплярчика, после которого они с Чанёлем танцуют ещё два медляка. Затем — чёрная дыра, а после — мягкость упругих губ и мускусный запах кожи вперемешку с резким ароматом духов Чанёля. Бён проводит кончиками пальцев по губам и пытается понять: померещилось ли ему это, или тогда Чанёль поцеловал его взаправду. Вновь гудит голова, отчего Бэкхён переключает краны и сжимает зубы, чтобы не заорать от холодного душа. Парень выбирается из ванны стуча зубами и тут же укутывается в толстый махровый халат. Он смотрит в зеркало и пораженно охает, прикасаясь вновь к губам. В этот момент его желудок подаёт жалостливые сигналы, что пора бы подзаправиться, а то одними напитками со вчерашнего вечера он не особо насытился. Поэтому Бэкхён, потирая живот, спускается на кухню, ставит воду в электрочайник и режет хлеб. Давненько он не ел тосты. Только Бэкхён успевает погрызть тёплый тост с джемом, как получает смску от друга, который обещает прибыть с минуты на минуту. Бэкхён с нетерпением ждет Кёнсу. Так бы хотелось скорее поделиться тем, что он смог разузнать о Чанёле. Мысли о том, что Пак невиновен в жестоком убийстве его родителей, дарят хорошее настроение с самого утра, поэтому юноша довольно насвистывает весёлый мотив и намазывает на тост Нутеллу, подготавливая завтрак для друга. Кёнсу давит на звонок спустя считанные минуты, поэтому Бэкхён особо не удивляется трели дверного звонка и вприпрыжку несётся открывать прокурору. Тот, как и всегда, в привычной для него чёрной одежде. Кёнсу как-то дёргано постоянно поправляет высокую горловину водолазки и нервно жуёт нижнюю губу. Он снимает обувь, аккуратно ставит её сбоку от половичка и проходит на кухню, почувствовав запах хлеба и мятного чая. Бэкхёну остаётся лишь озадаченно следить за поспешными движениями парня, который похож на запуганного взъерошенного чёрного хомячка, который дважды чуть не разливает задетую локтем кружку с горячим напитком. Отчего же он так взволнован? — У Чанёля есть алиби, — наконец после странного, повисшего в воздухе молчания, произносит Бэкхён, и вытирает салфеткой со стола капли пролитого чая. Сегодняшняя неуклюжесть Кёнсу не устаёт его поражать. Парень реагирует на заявление Бэкхёна внезапным иканием и прикрывает рот рукой, задерживая дыхание и пытаясь избавиться от икоты проверенным способом. — Вот как?.. — облегчённо выдыхает Кёнсу и подмечает, что больше не ощущает дискомфорта при дыхании. — Значит, это не он. Кто-то, наверное, этому сильно обрадовался. Под конец Кёнсу улыбается и играет густыми тёмными бровями, форму которых постоянно корректирует, выщипывая лишние тонкие волосики. Помимо этого, парень регулярно ходит в маникюрный салон, где помимо ухода за ногтями рук делает массаж ног, расслабляясь и успокаивая нервишки после напряженной рабочей недели. Конечно, это не означает, что у него была голубая аура, но, всё-таки, за своим внешним видом парень неустанно следил, и точно бы не пошёл на работу в неглаженом дешёвом костюме. — Ещё чего, — отнекивается Бэкхён. — Он сказал, что в этот день был с Исином… — Чжан Исином, это точно? — вылупляет свои огромные глаза-блюдца на него Кёнсу. Что-что, но вот это имя он вряд ли ожидал услышать от своего друга. — Да, кто такой, мать его, этот Исин? — взрывается Бэкхён и шлепает ладонью по столу. Как же ему надоело находиться в неведении, когда все вокруг в курсе того, кем является этот, судя по странной фамилии, китаец. — Лучше тебе не знать, — советует Кёнсу и мотает головой, явно давая понять, что не станет распространяться по поводу этого парня. — Сын какого-то криминального авторитета, — Бэкхён вспоминает слова Чанёля и трет задумчиво подбородок. — «Прекрасно»! Это тебе он разболтал? — прокурор прикладывает ко лбу руку, отчего его тщательно причёсанная чёлка лохматится, и тяжело вздыхает. — Бэкхён, не вмешивайся в это. Там, где мафия, там и смерть на каждом шагу. Мне боязно за тебя. Во взгляде Кёнсу действительно плавает забота вперемешку с волнением. Похоже, тот не шутит и у Бэкхёна будут большие проблемы, если он копнёт глубже, но уже поздно останавливаться. Бэкхён достиг середины. Теперь только вперёд, не оглядываясь назад, где его возвращения дожидаются призраки прошлого. — Ладно, ладно… — сдаётся Бён, хотя есть в его словах доля обмана, т. к. дело он всё равно не бросит. — Но он меня поцеловал. — Кто? Исин? — У тебя мозг совсем атрофировался после вчерашнего свидания с Чонином? — закатывает глаза Бэкхён и кривит недовольно тонкие губы. — Возможно… — Кёнсу так серьёзно смотрит при этом на Бэкхёна, что тот осознаёт: До, похоже, не врёт. Возможно, в этом и скрыта причина такого странного поведения его друга? — Чанёль меня поцеловал, — Бэкхён мысленно возвращается к тому моменту, как коснулся мягкой подушки, а с его тела исчезли крепкие руки татуировщика. — Думал, что я валяюсь весь пьяненький и спящий, что, по сути дела, и было, но стоило лишь его губам прикоснуться к моим, как сон как рукой сняло, и опьянение тоже. У меня тогда уже голова кругом далеко не от алкоголя пошла. Если бы он углубил поцелуй, то я бы точно не выдержал и ответил. Лишь после душа Бэкхён заметил небольшую ранку на внутренней стороне нижней губы. Похоже, когда Чанёль целовал его, оттянув губу, то нечаянно слишком сильно впился зубами в нежную плоть. И тогда все сомнения в том, что Бэкхёну не померещился поцелуй, отпали. — Так это же хорошо, — Кёнсу взбудоражено елозит задницей на стуле и тянет счастливую улыбку. — Значит, что вас к друг другу тянет и вы испытываете одинаковые чувства. — Я не уверен в этом, — Бэкхён проходится кончиком языка по саднящему местечку на губе и опускает взгляд на постукивающие по крышке стола пальцы. — Ты знаешь, как мне не везёт с парнями. Я шесть раз терпел неудачу. То влюблялся в натуралов, то в тех, кто не видел во мне объект своей влюблённости, то мне предлагали всего лишь перепих на одну ночь, то Джунхэ… — Ох, только не вспоминай этого мудака. Он знатно морочил тебе голову. Я с самого начала тебе говорил, что он не расстанется с Сонмином. Все парни — охотники по своему нутру и выбирают самую желанную для других добычу. Ты был самым недоступным парнем в школе. Поэтому, естественно он хотел тебя тупо трахнуть, а после рассказать всем, какой он крутой и как тебя поимел. Я рад, что ты тогда не согласился подарить ему на день рождения свой первый раз. Чанёль не такой. И он это доказал, не воспользовавшись тобой, когда мог. Он не сталкерит тебя, не заваливает смсками, пишет лишь по делу, не кормит пустыми обещаниями. Он проявляет заботу, уважение и заинтересованность, но не распускает руки, как некоторые… — последнее Кёнсу недовольно выплевывает и его отчего-то передёргивает. Ох, кажется, до Бэкхёна дошло, в чём заключается причина странного поведения друга. — Как, говоришь, ты сходил с Чонином в кино? — Похоже, я воспользуюсь твоей тоналкой, — одним только предложением Кёнсу ответил на все интересующие Бэкхёна вопросы. — О-о, — Бён готов запищать от откровений друга. Он бежит в свою комнату в поисках тонального крема, копается в косметичке, не находит его там, бубнит недовольства и продолжает рыскать по комнате, пока не находит тюбик, непонятно как оказавшийся на полочке в шкафу. Раздаётся торжествующий вопль, и парень мчится обратно на кухню, к поджидающему его Кёнсу. Как же хочется поскорее расспросить друга, как же всё прошло, раз парень не пренебрег воспользоваться помощью друга. Чонин, настоящий мачомэн, раз смог залезть в штаны к ещё не совсем созревшему и принявшему свою ориентацию би на первом же свидании. — И что? Он же не только наставил тебе кучу засосов, но и ручкой поработал, да? — Бэкхён отдаёт Кёнсу тональный крем и вновь усаживается напротив друга, подпирая лицо руками и возбужденно хлопая ресницами. — Бэкхён, мне так стыдно, — Кёнсу убирает чёрный тюбик в карман пиджака и тут же прикрывает руками лицо. — Это было первое наше свидание, а я позволил такое, от одних воспоминаний, чего, пылаю пуще варенного рака. И это практически на глазах у сотни людей в кинотеатре. Хорошо, что я взял места на последнем ряду… — Мне же так интересно, Кёнсу, расскажи поподробнее, пожа-алуйста, — тянет Бэкхён, умоляя парня об услуге, и дёргает за рукав пиджака. Кёнсу же продолжает прятать лицо, но уже по ушам, ставшим стыдливого красного оттенка, видно насколько смущен парень. Если об этом прознает кто-то из сослуживцев, то он точно лишится своего места работы. Так не подобает себя вести прокурорам. Кёнсу протяжно стонет и глушит звук в ладонях, после чего поднимает голову и повторно вздыхает, делясь с Бэкхёном своими воспоминаниями. — Мы сначала просто сидели и смотрели фильм, пока я не почувствовал нечто влажное на своей шее. Я вздрогнул от этого внезапного ощущения, но продолжил следить за событиями на экране. Позже мокрый холодок обдал мою скулу и мочку уха, и тогда я понял, что это губы Чонина и его нахальный язык. Он вылизывал мою шею, покусывал её, всасывал в свой рот. Его пухлые губы так приятно тёрлись о кожу. А этот шёпот в самое ухо. Он просил прощения за то, что не смог удержаться, так как я слишком милый. Скажи мне кто подобное, то живо схлопотал бы по первое число, но не в такой ситуации, когда кожа так приятно горела от поцелуев, а пульс сумасшедше стучал, как отбивающий лапой кролик. Я полностью потерял связь с реальностью и просто тупо пялился на экран. Чонин обнаглел вконец и положил руку мне на колено, медленно пополз ей по ноге вверх, собирая складками штанину. Не представляешь, чего мне стоило подавить громкий вскрик, когда его ладонь обхватила сквозь ткань ещё вялую плоть. Он напрочь испорченный, Бэкхён, сумасшедший, совершенно неадекватный! Кёнсу резко встаёт со стула и отворачивается к окну. Потому что не может позволить себе, чтобы друг увидел, насколько он пылает от стеснения. Впервые молодой человек кому-то рассказывает настолько подробно о своих отношениях. Сконфуженно понурив взгляд, парень обхватывает руками выступающий подоконник. — И что произошло дальше? Ты остановил его? — Бэкхёну не терпится узнать, как же повёл себя Кёнсу, когда Чонин прилюдно затеял свои «брачные игры». Юноша восхищается такому развитию событий и совсем чуть-чуть завидует До, ведь Чанёль не стал демонстрировать Бэкхёну своей заинтересованности. Да, и разве можно посчитать их трущиеся друг о дружку тела на танцполе за желание более тесного контакта. Пак тогда явно дал понять, что это всё для дела, раз Бэкхён был похож на сучечку. Нет, Чанёль не назвал его так, а вот остальные постоянно бросали ему вслед именно это слово, хотя Бэкхён делал вид, что ничего не услышал. Похоже, он переборщил с макияжем. И всё равно Пак не прикоснулся к нему так, как бы этого хотел Бэкхён. А тот пресловутый, сорванный украдкой со спящего поцелуй — не считается, т.к. Бён был тогда не в сознании и никак не смог ответить на него. Конечно, он мог. Но тогда вновь любопытство победило желание. Бэкхён посчитал, что Чанёль может выложить какую-то важную информацию, если решит, что парень его не слышит. Ну, Бэкхён практически не ошибся с выводами. Пак сказал, что ему понравился Бэкхён таким и что он, как и все остальные, просто его хочет. А о «нравишься» речи не шло. Вот это тоже сильно расстроило юношу. — Нет, — мотает головой Кёнсу, продолжая изучать линолеум на полу. — Понимаешь, я наслаждался этим, не смея откинуть его руку в сторону. Наоборот, подался вперед, пока не вжикнула молния и он не забрался пальцами под расстегнутый замок, погладил большим по головке. Ткань трусов тут же впитала выступившую смазку. Чонин лишь хмыкнул на мои старания не подать вида, что я заинтересован в его попытках возбудить меня. Я услышал очередной смешок, хотел было возмутиться, но пальцы Чонина дернули вниз брюки с боксерами. Обескураженно я хлопал ресницами, глядя на то, как мотается из стороны в сторону моя эрекция между ног. А Чонин тем временем, стараясь не создавать много шума, опустился на колени и… Боже, его греховные губы обхватили меня. После я ничего не помню вплоть до того момента, как мы вышли из кинотеатра. На моей руке до сих пор остался след от зубов. Пришлось её прикусить, иначе бы все слышали, как я кончаю в рот этому сучонышу. Это же надо было после облизать всё начисто и не отрывать при этом своего тёмного, глубокого взгляда. Это полный пиздец, Бэк. Я так влип. Никогда не думал, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации, но Чон… Он способен обескураживать. Я настолько растерялся, впервые за долгие годы. Вновь почувствовал себя подростком, неопытным и не знающим, с чего начать, когда Суджон сняла свои трусики и выжидающе подняла юбку. Похоже, парень не шутит и он действительно не знает, что ему со всем этим делать. Его плечи подрагивают, а пальцы сильнее сжимают выступ. — А после мы расстались. Чонин, такой довольный, будто не одну собаку съел на том, что устроил в кинотеатре, довёз меня домой на мотоцикле… — Вау, так вы на нём ездили? — Бэкхён припоминает, что та красотка, которую он видел у супермаркета, на которой Чанёль укатил от Чунмёна, принадлежит Чонину. Наверное, его любимый железный конь ещё более потрясный, нежели тот, что он щедро отдал другу. — Так как кинотеатр расположен недалеко от участка, то я оставил машину на служебной стоянке и дошёл до места встречи пешком, а там уже после Чонин предложил прокатиться на его мотоцикле, — поясняет, как так получилось, Кёнсу. — Я не устоял. Да, кто вообще бы смог! Ты бы видел этого чёрного, блестящего красавца. Он так соответствует своему хозяину. Два демона-искусителя, внезапно свалившиеся на мою голову! — Это точно, я бы тоже не устоял, — признаётся Бэкхён и яро кивает До. — Ещё и полапать незаметно парня можно. Надеюсь, ты тоже воспользовался этим шансом. — Естественно воспользовался, — хмыкает Кёнсу. — На нём был один чёртов джинсовый жилет. Я прижался тогда щекой к его плечу, коснувшись оголённой кожи. Она была холодной и липкой, но всё равно ощущения приятные. Я чувствовал себя весьма необычно, обхватывая руками мужской торс и ощущая, как напряжены под тканью его мышцы пресса. А они у него несомненно имеются. Я никогда не прижимался настолько близко к кому-то, кого настолько мало ещё знаю, да и вообще. Даже с тобой было лишь пару разков, когда мы спали вместе, а ты был ещё совсем ребёнком. И это было только в качестве успокоения. — Значит, вы ещё встретитесь? — Несомненно, у нас, вроде бы как, намечается второе свидание. Чонин рассказал, что знает один хороший боулинг-клуб, где часто тусуется со своими. Скорее всего, мы туда отправимся в выходные, — Кёнсу уже предвкушает, чем же закончится их вторая встреча. Он пока не готов оказать Чонину ответную услугу и обласкать член своими губами и языком, но, несомненно, хочет тоже посмотреть на то, какой же он у Чонина. Святые угодники, с каких пор его интересует, что у мужиков в трусах? После разговора с Бэкхёном Кёнсу морально успокаивается и ему уже не столь боязно воспринимать свои наклонности. Когда он неосознанно начинает петь оды татуировкам на руках Чонина, расписывая все подмеченные детали, Бэкхён вспоминает о том, что его на данный момент беспокоит. — Не могу понять одного, как тогда татуировка связана с убийством родителей. Не может же быть таких случайностей. Я не верю в них. Особенно, когда дело касается смерти моих родителей, — задумчиво облизывает губы Бэкхён, закидывает в рот леденец и угощает друга сосательными конфетами. Тот принимает одну и развертывает фантик, попутно отвечая. — Кстати, о родителях. Мне удалось поговорить с отцом по телефону. — Вот как! Я же сказал, что вы помиритесь, — хлопает в ладоши Бэкхён и, пританцовывая, ликующе размахивает руками. — Дело не в этом, — очередной печальный вздох. — Он до сих пор не может принять меня таким, какой я есть. Упрямый и упёртый. Отец всегда таким был. Иначе бы не добился такого высокого положения в службе безопасности. Во взгляде Кёнсу что-то меняется, даже брови вновь устремляются к переносице, что свидетельствует о всей серьёзности последующего разговора. Это заставляет Бэкхёна заметно нервничать. — Ты меня немного пугаешь… Зачем тогда заговорил об этом? Ты что-то узнал, да? — Бэкхён, я порылся в старых делах отца. Он не часто берёт их на дом, но… Смог отыскать кое-что интересное, — Кёнсу выдерживает напряжённую паузу, а у Бэкхёна нет сил терпеть, чтобы узнать, что же такого нарыл его друг. — Не томи… — Отец сам хочет поговорить с тобой. Он заедет к тебе вечером, после пар. У тебя же сегодня нет работы после них? — Нет, — разочарованно выдыхает Бэкхён. Вот теперь он точно умрёт от любопытства, которое будет расти с каждой минутой словно надувающийся шарик, и лопнет, когда уже терпеть не будет сил. — Поэтому жди, — как бы невзначай Кёнсу поглядывает на наручные часы и тут же извиняется перед другом — ему пора на работу. Он обещал, что примет у себя старшего судью Квона в час дня. — Кёнсу… — Бэкхён чувствует, что что-то явно расстроило друга, а за нежеланием говорить и чопорностью скрывается обида. — И ради бога, перестань прогуливать университет! — поспешно просит парня До, отчего тот тут же становится похож на озлобленного хомячка. — Сегодня был последний раз, мамочка! На этой неделе точно не повторится. — Не заговаривай мне зубы, — Кёнсу слишком хорошо уже изучил психологию и повадки Бэкхёна. — Сегодня — пятница, последний день учёбы на неделе. Если ты прогуляешь на следующей неделе вновь, то вряд ли встретишься снова с Чанёлем. Я перееду к тебе и буду следить за твоей жизнью. — Ты этого не сделаешь! — возмущается Бэкхён, стискивая в кулаки руки и принимая оборонительную позу. Ну, точно боксёр-хомячок, решивший узнать кто кого в поединке с куницей. Кёнсу не знает, почему сравнивает себя именно с ней. Но почему-то этот зверёк пришёл на ум, стоило лишь сопоставить хомяка-Бэкхёна с самим собой в облике какой-то живности. Наверное, если он вслух произнесёт своё сравнение, то Бэкхён обидится. Вообще, Бэкхён слишком бурно реагирует на все шутки связанные с комплекцией и весом. Скорее всего, это связано с теми временами, когда в промежутке между восемью и десятью годами мальчик набрал в весе и ходил премилым пухлячком, пока его не начали задевать шутки со стороны одноклассников, тогда-то он и попросил дедушку отправить его на три месяца в лагерь для детей с избыточной массой тела. В начале последнего года младшей школы мальчик вернулся похудевшим и заметно похорошевшим. Наверное, с тех пор его и начали считать симпатичным, не только девочки. — Прогуляешь ещё раз — увидишь! — угрожает юноше Кёнсу и идёт в коридор. У него осталось всего полчаса до важной встречи. — Давай, одевайся, успеешь ещё на последние пары… — Но у меня нет… — Бэ-экхён-а, я знаю твоё расписание… — Бэкхён честно пытался схитрить и остаться дома после бессонной ночи и с ещё не испарившимся до конца похмельем, но Кёнсу непреклонен. — Зря я дал тебе свою тоналку! Ты не заслужил! — рассерженно Бэкхён поднимается по лестнице и хлопает напоследок дверью своей комнаты. Когда он выплывает через восемь минут и сорок шесть секунд (Кёнсу специально засёк время), то уже одет в привычную помятую рубашку в черно-красную клетку и светло-голубые джинсы. На голове красная вязаная шапочка, а в руках полупустой рюкзак. — Я забочусь о твоём будущем, Бэкхён, — пытается донести суть своего беспокойства за друга Кёнсу, пока молодые люди направляются к его машине. — На тебя возлагает большие надежды мистер Юн. Вряд ли зарплаты Пака хватит, чтобы прокормить себя и такого обжорку, как ты. И ты не должен прохерить свой талант ради парня, с которым встречаешься. — Я, мы не… — Бэк, похоже, теперь моя очередь просить тебя не отнекиваться от очевидного, — заводя мотор, улыбается Кёнсу. И Бэкхёну нечем крыть. Парень прав. Между Бэкхёном и Чанёлем что-то явно происходит. Нечто очень восхитительное, заставляющее Бэкхёна из раза в раз покрываться гусиной кожей и загнанно дышать, хватая ртом кислород. Оказывается, Кёнсу утром отправился до работы на такси, а после, пока у него не было никаких дел, заскочил к другу, уже на своей машине. Он высаживает Бэкхёна возле кампуса университета и тут же спешит в участок. Бёну ничего не остаётся, как побрести на оставшиеся две пары. В том, что он появляется в универе в тот же день, что и пропустил первые занятия, оказываются свои плюсы: ему удается скопировать конспекты лекций, а, значит, он не потратит на выходных лишнее время на поиски материалов. Может, стоит Чанёлю предложить устроить воскресный пикник в парке? Хотя, сейчас инициатива должна идти со стороны Пака. Бэкхён и так ответил на ту записку татуировщику смской, на которую ему до сих пор не пришёл ответ — обидно. Он ждёт ответа до самого вечера, отвлекает себя готовкой ужина и зубрежкой пройденных тем, но постоянно возвращается к тревожным мыслям: почему Чанёль ему не отвечает? Неужели Бэкхён сделал что-то не так? Он мучается и обвиняет себя во всём до самого визита мистера До. Тот, как и обещал, появляется на пороге входной двери дома, точно в семь. Бэкхён давненько не встречался с отцом Кёнсу, поэтому постоянно поражается, насколько авторитетно выглядит мужчина, возвышаясь на почти целую голову над Бёном. Бэкхён недоумевает, почему Кёнсу родился у главного комиссара До таким низкоросликом. Вот в семье Бён никто не был выше метра семидесяти пяти, это заложено в генах Бэкхёна, быть таким, какой он есть. Но вот с Кёнсу природа явно захотела пошутить: мать под метр восемьдесят, отец — метр девяносто восемь, а сам парень — ниже Бэкхёна на пару сантиметров, хотя всё должно было быть наоборот. Семья не в восторге, зато Чонин принял это на «ура». Как написал ему Чанёль, тот считает, что сопоставление их с Кёнсу роста идеально для поцелуев. Бён не стал вдаваться в подробности, хотя ему стало интересно, а как обстоят дела с ним и Чанёлем. Но Бэкхёну однозначно придётся встать на цыпочки, чтобы дотянуться своими губами до чужих. Да, Пак высокий, но как же это будоражит, заводит. Сильный, мужественный, широкоплечий, в объятиях которого можно потеряться и чувствовать себя как за каменной стеной. Интересно, будет ли кружиться у Бэкхёна голова, если он попросит Чанёля взять его навесу? Так, пора уже Бэкхёну возвращаться к разувающемуся господину До. Бён предлагает ему поужинать, мужчина же отказывается от еды, но соглашается выпить чашечку кофе с бренди. Отец Кёнсу снимает пиджак и вешает его на спинку стула, присаживается и ожидает, пока Бэкхён сварит для него кофе. Он смотрит по сторонам, отмечая прибранный и чистый вид жилища Бёна. Такой огромный дом, а со всеми делами справляется один маленький человечек, слишком рано взявший на себя обязательства взрослого. До Ванбин, значительно поседевший с последней их встречи с Бэкхёном, но тщательно скрывающий серебряные пряди под чёрной краской для волос, изучает худощавый силуэт готовящего ему кофе молодого человека. Наверное, мальчик совсем забегался — худобу не скрыть под безразмерной футболкой, свисающей до середины бёдер. Когда же они виделись в последний раз? Ах, да, четыре года назад, когда его сыну исполнилось двадцать. Ещё год назад, по случаю нового места работы и назначения Кёнсу, но тогда Ванбин лишь мельком заметил скучающего в стороне в гордом одиночестве Бэкхёна, и у него не было времени подойти и поздороваться — дела, дела и снова дела. Быть главным комиссаром города — работа не из лёгких. Да, и если быть до конца честным, в тот день мужчина не испытывал желания с кем-либо общаться. Настолько устал от всеобщего внимания и желал поскорее расправиться с делами, не видеть лица всех этих по большей части подхалимов, набивающихся ему в друзья. Он только обнял сына, подарил какую-то мелочь и уехал по работе. Только после, когда комиссар лёг спать вспомнил этого паренька и пожалел о том, что не поговорил с ним. — Хочу для начала извиниться за то, что двенадцать лет назад не смог ничего сделать, — наконец, когда напиток в турке практически сварился, произносит не особо разговорчивый мужчина. Возможно, он таким стал по воле службы. Для людей, стоящих на верхушке управления страны, каждое случайно брошенное на воздух слово способно стать смертельным приговором. — Здесь нет Вашей вины, мистер До, — пытается уверить комиссара, что всё, что случилось в доме Бёнов тогда, произошло не по вине служителя закона. Никто не знал, что такое могло произойти во вполне себе обычный будний день. — Я знал твоих родителей лучше, нежели ты думаешь. Уже тогда я подписал договор о неразглашении информации Интерпола. Я дружил с твоим отцом в колледже, даже завидовал тому, с какой лёгкостью ему удаётся обзавестись новыми знакомыми и поклонниками. Для меня их смерть такая же невосполнимая утрата. Конечно, не столь значимая, как для тебя. Но в тот день я потерял хорошего друга и замечательного человека, — комиссар замечает, как дрогнула рука Бэкхёна, в которой он держал турку и процеживал кофе в кружку. — Почему ты не купишь себе кофеварку? — Мне нравится сам процесс, — Бэкхён открывает створки шкафчика в поисках бутылки бренди. — Он меня успокаивает. Хотя, не скрою, иногда подбешивает немного, когда перекипает. Парень старается улыбнуться, продемонстрировать, что уже не так сильно переживает смерть своих родных, но его улыбка натянута, неестественна, как и потухший взгляд карих глаз. Он слишком часто моргает — признак лжи. Парнишка так и не избавился от этой привычки. Наконец на столе перед господином До возникает желаемый напиток и он втягивает тонкий аромат кофейных зёрен и терпкость алкоголя. — Мне нащебетала пташка, точнее, один совёнок, что ты решил разобраться с тем делом, Бэкхён. Зная тебя, насколько ты похож на моего сына, возможно, на его примере ты и вырос таким же, тебя я вряд ли отговорю. Хочу лишь предупредить, что это дело связано не только с Интерполом. Именно поэтому в своё время его так быстро замяли. И больше оно не в моей юрисдикции, хотя на тот момент я занимался расследованием и всё равно знаю лишь вершину айсберга. Также я в курсе, что твои родители были хорошими людьми, Бэкхён. Тебе не стоит разочаровываться в том, что они скрыли от тебя правду. Ты был и останешься для них любимым и единственным сыном. Это дело — палка о двух концах. Никто не знает, чем обернется твоя фигурка в этой шахматной партии: будешь ли ты простой пешкой, которую с легкость можно будет убрать с поля, или же ферзем, который одержит над всеми победу и поставит шах и мат королю. — Ну, меня вполне устраивает роль ладьи, где при рокировке* можно тоже многое изменить в ходе событий, — подмигивает Бэкхён. Парню как-то не удобно садится рядом с Ванбином и он продолжает стоять, наблюдая за тем, как тот размеренно попивает кофе из чашки, изредка делая по маленькому глоточку, закрывает глаза и смакует вкус на языке, довольно цокая. Бён нервно потирает вспотевшие ладони о растянутую футболку, не смея пошевелиться или же произнести лишнее, чтобы его слова не показались мистеру До детским лепетом. — Я не могу постоянно приглядывать за тобой, поэтому всё, что в моих силах — попросить Кёнсу об этом. В своё время это я и сделал, когда наказал ему утешить дрожащего в коридоре участка семилетнего мальчика, — признаётся мужчина, рассматривая кофейную гущу на дне чашки. Ванбин не из тех, кто верит в гадания и знаки, но кажется, будто он смог разглядеть кошку с разинутой пастью и клыками. Поспешно чашка ставится в сторону, а мужчина встаёт со стула, снимая пиджак со спинки, и натягивает его на плечи. — Не стоит его больше об этом просить, — тут же реагирует на движение Бэкхён, отходит в сторону и пропускает комиссара в коридор. — Он и так чересчур опекает меня, господин До. Никакой личной жизни из-за его вечных вмешательств. — Ох, ты, оказывается, вырос, — резко останавливается мужчина возле подставки для зонтиков и теребит густые тёмные волосы юноши. — До сих пор не могу поверить, что тебе уже девятнадцать. Да, мальчик повзрослел. Это уже не тот ребёнок, каким он его помнит при жизни его родителей. Хотя до сих пор тот ещё озорник! Как же Ванбин рад, что прошлое не сломало этого паренька. Он похож на гибкую, крепкую акацию, которую так и не смог сломать ураган несчастий. Остаётся только поражаться силе духа Бэкхёна. Не каждый бы смог преодолеть такие трудности и начать вновь радоваться жизни. Не смотря на то, что прошло двенадцать лет, след, как ожог, остался на всю жизнь, отчего болезненно ноет сердце. И эта боль передаётся воздушно-капельным путём, Ванбин ощущает её, даже сейчас. — Удачи тебе, Бэкхён-а, и будь осторожен, ради Бога, — мужчина на мгновение теряет свою невозмутимость и втягивает мальчишку в крепкие объятия. Это потрясает молодого человека, совершенно не ожидающего уже позабытых, отцовских прикосновений. Ему хочется заплакать от того, насколько это родное и потерянное. Как же он мечтал, чтобы когда-нибудь, не важно — отец или просто другой человек, преклонных лет, вот так обнимет его и назовёт «ребёнком». Лишенный детства, родительской любви, живший в начале ради дедушки, а потом ради того, чтобы им гордились те, кто наблюдает с Небес за мальчиком, если, конечно, мир духов существует. Даже, если скептики скажут ему: «нет», то он всё равно не перестанет верить и надеяться. Господину До кажется, что объятия затянулись, поэтому рассоединяет руки и поправляет на себе одежду, покашливая и учтиво улыбаясь. — Что ж, хороших выходных и не забывай про учёбу. Прости, я бы посидел подольше, но мне пора. Я и так задержался. — И это всё? — Бэкхён озадаченно пялится на то, как пальцы отца Кёнсу тянутся к дверной ручке и поворачивают её. — Да, ах, нет, — уже выйдя на крыльцо вспоминает мужчина о важной информации, с которой хотел поделиться с молодым человеком. — Забыл сказать… Тот парень, Пак Чанёль, о котором расспрашивал меня Кёнсу, знал ли я его. Думаю, тебе стоит знать, что фамилия Пак — фамилия Чанёля со стороны матери, он взял её после смерти родителей. Их фамилия была Ли, Бэкхён. Комиссару не нужно говорить, что Бэкхён должен делать с этой информацией. Мальчик очень догадлив и сразу понял, к чему эти слова. — Господин До, любовь не выбирают. Не злитесь на Кёнсу, — кричит с порога спускающемуся по ступенькам комиссару. Мужчина в ответ издает лишь короткий смешок. Он и так это знает, но не стоит показывать своему Кённи, что он так легко принял его ориентацию. Всё-таки его сын должен осознавать, что означает в современном обществе однополая любовь. Это большая ответственность, не только перед собой, но и перед другим человеком, с которым себя связываешь. Если решил связаться с мужчиной, то должен понимать, какой это серьёзный шаг, что решения не поменять, нельзя отказаться от кого-то, испугавшись первого косого взгляда. Кёнсу его сын, он желает ему лишь добра, поэтому столь строг с ним. Когда-нибудь, его мальчик это поймёт, а пока что он до сих пор ещё тот самый ребёнок, каким был лет двенадцать назад. Пора Кёнсу взрослеть и понимать, что означает быть взрослым, научившись отвечать за свои поступки. Бэкхён закрывает дверь и включает валявшийся на диване в гостиной ноутбук. Он вбивает в поисковик год, месяц, когда его родителей убили, и фамилию Ли. И тут же появляется пять страниц, в которых мелькает постоянно «таинственное исчезновение на дороге», «Тела супружеской пары Ли до сих пор не найдены», «Машина-телепорт или куда исчезла чета Ли?». Бён распечатывает все статьи и погружается в изучение материалов касательно супругов Ли. Он уверен, что это и есть родители Чанёля. Под конец Бэкхён читает сделанные по ходу ознакомления с делом заметки: Пак Ёнмин (38) и Ли Мину (42) отправились по работе на фабрику по производству мебели 4 мая, но их машину нашли пустой рядом с границей Северной Кореи. Побег в другую страну или похищение? По записям видеокамер на заправке видно, что машина сначала ехала в сторону фабрики (одно и тоже направление, что и у границы страны), потом остановилась на заправке, когда возвращалась в направлении Сеула, далее вновь взяла курс на север. В машине не найдено вещей пропавших. Если господин До знает родителей Чанёля, то это означает, что они тоже как-то были связаны со смертью бабушки и родителей Бэкхёна? Дело становится всё запутаннее и запутаннее. Супруги Ли пропали перед днём рождения Бэкхёна и перед тем кровавым вечером. Они не могли быть убийцами, тогда как так получилось, что их пропажа имеет какое-то отношение к убийству в доме Бён? У Бэкхёна вновь начинает болеть и кружиться голова. Слишком много разноплановой информации. Как тут отыскать состыковки и понять, что к чему? Почему родители Бэкхёна знали отца и мать Чанёля, раз одни, как оказалось, работали в международной разведывательной службе, а вторые были простыми продавцами мебели. — Неужели, — Бёна осеняет одна кажущаяся ему совершенно шокирующей догадка. — Они тоже работали на Интерпол? Если это так, то кто-то зачем-то решил избавиться от служителей закона. Но в чём тогда заключалась причина? Почему именно в мае того года в течение недели расправились сразу с четырьмя людьми? Бэкхён теряется в догадках. Он плетётся на кухню и выпивает аспирин, только уже в виде порошка, разбавляя его в воде. Так что же случилось двенадцать лет назад? Теперь уж точно это дело на даст покоя парню, пока он во всём не разберётся. Бэкхёну боязно заснуть, он ворочается всю ночь в постели из стороны в сторону, стирает пот со лба подушкой и рвано дышит в неё же, оставляя след от слюны на ткани. Отбрасываемые с деревьев тени кажутся ему длиннорукими монстрами, которые в любой момент могут проникнуть в дом и обернуть свои тонкие пальцы-ветки вокруг его шеи, лишив жизни и шанса распутать этот клубок череды убийств и исчезновений. Парень пугливо хнычет и накрывает голову подушкой. Даже так, закрыв глаза и накрывшись сверху подружкой с четырьмя ушами, он видит то, как медленно тени-щупальца ползут по стене. Вновь на мгновение перед закрытыми веками вспыхивают кошмарные кадры из прошлого. Скорее всего, этой ночью Бэкхёну так и не удастся поспать. Настаёт суббота. В этот день парень вновь работает в ночную смену, но он так и не смог отдохнуть и выспаться несколько дней без работы: то встреча с Чанёлем, то внезапное волнение и страх, окутавшие Бёна после полученной новой информации. И не только это портит настроение в первый выходной день. Бэкхён чувствует себя отвергнутым и покинутым всеми. Кёнсу улетел на очередную свиданку с Чонином, а Бён остался один, проклиная на всём белом свете Чанёля, который, похоже, совершенно забыл о его существовании. Чтобы проветриться и забыть на время о переживаниях, юноша накидывает на плечи зелёную кофту на молнии и отправляется в парк Янгджэ, где покупает клубничное мороженое в вафельном рожке и бредёт вдоль аллеи, бросая завистливые взгляды на встречающиеся на его пути парочки. Спустя минут двадцать, когда он уже подходит к расположенной по другую сторону парка арке, слышится приглушенная музыка. Бэкхён убыстряет шаг и заинтересованно крутит головой, пытаясь отыскать источник звуков. В итоге он выходит к большим колоннам по обе стороны от выхода, где и замечает скопившуюся толпу людей. Встав на носочки и пару раз подпрыгнув, Бэкхён видит двух танцующих поппинг парней. Ему удаётся протиснуться между людьми и получить лучший обзор. В этих резких, отточенных движениях есть своя грация, вид искусства, дающийся лишь при извечных тренировках. Парень зависает на танцорах, изредка восторженно втягивая через приоткрытый рот воздух и хлопая при особо интересных, на его взгляд, комбинациях из движений. Он видит, как кто-то кидает уличным артистам деньги и тоже хочет вознаградить парней за представление — Мой брат танцует талантливее, заплати лучше ему, — Бэкхён вздрагивает от тихого шепота и прикосновения чужой руки к ладони, которая опускает его руку, не давая бросить смятую купюру десяти тысяч вон в лежащую на асфальте кепку. Парень оборачивается и зависает в оцепенении на стоящем позади него мужчине в тёмно-сером костюме. Тот самый светловолосый пижон, которого Бэкхён видел в супермаркете, пока тот спорил с Чанёлем. Ким Чунмён. Босс Северной мафии города. Какого его занесло в эту толпу зрителей? — Вижу, ты удивлён меня здесь встретить? — Чунмён подносит к губам дымящуюся в руке сигарету и коротко затягивается. — Но я часто бываю в парке. Конечно, не без охраны в моём-то положении, но мне нравится сидеть в тишине на одной из скамеек и слушать шелест листвы, смотреть на счастливые семьи. — З-зачем Вы заговорили со мной? — заикается всё ещё находящийся в прострации от неожиданной встречи Бэкхён и неосознанно отступает назад, чуть не сталкиваясь с одним из танцоров, но светловолосый мужчина успевает предотвратить неприятный инцидент и хватает юношу за рукав кофты, утягивая в сторону. Бэкхён подмечает, что в этот момент находящиеся рядом с деревом высокие широкоплечие молодые люди в очках и в чёрных костюмах подаются вперёд, но тут же замирают, когда Чунмён мотает головой, приказывая не приближаться. Как и сказал Ким: без охраны — никуда. — Так, давай сразу договоримся, что ты не будешь «выкать», иначе я чувствую себя стариком, а мне всего тридцать один, — Чунмён тушит об асфальт окурок и немного оттягивает стягивающий слишком туго шею галстук, на узле которого сверкает оскалившаяся морда леопарда. — Хорошо, — соглашается Бэкхён, поглядывая на поблескивающие на солнце глаза-рубины золотого зверя. — Так что тебе от меня нужно? — Я увидел тебя и подумал, что, может, тебе удастся то, что не получилось у меня, и ты уговоришь Чанёля наконец сдать мне Исина, — Чунмён следит за реакцией Бэкхёна, чтобы понять, ввел ли Пак в курс дела своего мальчика касательно того, почему Ким не желает видеть в качестве выплаты долга деньги, а хочет одного конкретного парня. Но Бён сам сдаёт Чанёля с потрохами, бурно реагирует, словно бык на красное, на названное Кимом имя. — Исина? Причем здесь этот парень? Как же меня это достало! Что вы знаете, чего не знаю я?! — Так Чанёль не посвятил тебя? Хах, — Чунмён озадачено хмыкает. Вот так сюрприз, а он считал, что, будучи столь влюбленным в этого парнишку, Чанёль разболтает ему всю свою биографию, включая и встречу с Исином. — Похоже, тут простым «нравится» не обошлось… Раз он так печётся о твоей милой шкурке. Бэкхёну кажутся речи мужчины всё более и более непонятными. И с чего он решил, что татуировщику не безразличен Бэкхён? — Я не совсем тебя понимаю. — Думаешь, почему он в долгах как в шелках до сих пор, хотя мог уже расплатиться с половиной суммы? — Чунмён пытается натолкнуть Бэкхёна, заставить мыслить в правильном русле. — Без понятия. Этот парень себе на уме. Я не в курсе, что у него творится в голове, — Бэкхён решает умолчать, что в курсе того, как Чанёль стал должником Чунмёна. — Пойдем, попьем кофейку и я тебе расскажу, откуда мы знакомы с Паком и что нас связывает помимо моего младшего братюни, — Чунмён подмечает на углу небольшое кафе и щелкает охране, чтобы та следовала за ними с Бэкхёном. Молодые люди присаживаются за один столик с зонтиком на улице, прячась в тени от полуденного солнца. Чунмён не спрашивает, что хочет заказать юноша, самостоятельно останавливает выбор на латте макиато и отдаёт меню официанту. Им оказывается достаточно миловидный паренёк, возможно, одногодка с Кёнсу, с волнистыми русыми волосами и обрамленными густыми чёрными ресницами сверкающими глазами. Он приветливо улыбается и обещает, что заказ будет выполнен молниеносно. Люди Чунмёна садятся за столик немного поодаль, чтобы не слышать разговора парней. — Откуда знаешь моё имя? Ты следил за мной? — шипит Бэкхён и старается выглядеть невозмутимо, будто ему вовсе не страшно находиться в компании с одним из опаснейших людей города. — Вот ещё, — фыркает Чунмён. — Не так и трудно было узнать, с кем сейчас общается Чанёль. Я привык быть в курсе всего. Чем больше знаешь, тем легче управлять людьми. — Так мне наконец расскажут, что это за Исин и почему ты так хочешь, чтобы Чанёль сдал, как ты выразился, тебе Исина? — А ты борзый, маленький щеночек, — дергает бровью Чунмён, снимает очки и кладет их на стол. Бэкхён старается пропустить мимо ушей то, как его нарёк босс мафиозного клана Кимов. Лучше он придержит свой язык, иначе может оказаться без него и вовсе. — Что ж, ты хочешь так узнать об Исине?.. — трёт подбородок Чунмён и отмечает, что ему стоит уже побриться: щетина неприятно царапает кожу на руке. — Наверное, тебе должна понравиться моя история. Ведь она о любви. Без романтики и розовых соплей. Но она имела место быть и сжигает меня изнутри до сегодняшнего дня. О да, не строй такого удивленного личика. Представь себе, Бэкхён, даже у такого человека вроде меня есть своя слабость. Даже босс мафии способен на сильные чувства по отношению к другому. Я люблю его почти четырнадцать лет, двенадцать из которых ни разу не видел. Можешь себе представить, что означает: любить и не иметь возможности увидеть? Нет большего мучения. И Чанёль знает. Он меня поймёт, если я не буду добреньким и украду у него такую симпатичную мордашку, — Чунмён резко хватает Бэкхёна за подбородок и ведёт большим пальцем по приоткрытым и дрожащим от страха губам. — Тогда и он ощутит самолично, каково было мне, когда у меня отобрали самое дорогое. Знаешь, если бы об этом узнали в своё время другие группировки, то могли манипулировать мной с помощью Исина, но не сейчас. Сейчас я неуязвим и практически всевластен. Закон не связывается со мной, а я с законом, ну, как не связываюсь, просто делаю это незаметно. У нас свои договорённости. Сейчас лишь Северная банда, «Химеры» владеют практически всем Сеулом. И этому стоит сказать спасибо кровавой бане двенадцать лет назад. — Что тогда произошло? — и вновь Бэкхён слышит о событиях двенадцатилетней давности. Почему же всё произошло тогда? Стычки банд, исчезновения, смерти? — Не боишься, что я могу попросить своих людей навсегда заставить тебя замолчать? — интересуется Чунмён, играя бровями и глядя через плечо парнишки на свою охрану. — Мне нечего терять, — отвечает Бэкхён и пристально смотрит в глаза криминальному авторитету. — А ты отчаянный, — Чунмёна начинает восхищать этот малый. Если бы он не хранил все эти годы свою любовь к Исину и не был благодарен Чанёлю за его спасение, то точно бы уложил Бэкхёна в свою кровать. — Понимаю Чанёля. Что он в тебе нашёл. — И всё же? Из-за чего же банды города решили перебить друг друга? Именно в этот момент официант приносит заказ и при этом кокетливо моргает, интересуясь, желают ли посетители ещё что-то, и постоянно косясь при этом в сторону Чунмёна. На что получает отрицательный ответ и расстроенно уходит к подсевшей у окна парочке принимать новый заказ. — Там, где проливается кровь, всегда замешаны большие деньги, — говорит Чунмён, медленно приближаясь к сути проблемы. — Клан Ли славился именно тем, что их босс откладывал неслыханные богатства. Опасно было их держать в одном банке и даже в стране, поэтому он открыл счета как в швейцарском, так и в нью-йорском банках. В своё время Ли Кванхи держал под своим крылом многих чиновников, поэтому никто не связывался с ними. Пока в один день не нашли их босса с отверстием от огнестрелки в голове в его коттедже, небольшом домике в горах. Так как пуля, размазавшая по стенам его мозги, была весьма специфичной, с гравировкой волка, то сразу же подозрения пали на Восточную банду «Коготь», клан Чжанов. Подозрения усилились, когда пострадал брат убитого, Ли Чонрён. Он выходил из банка, когда его лицо облили кислотой. Личная охрана отреагировала слишком поздно, но удалось поймать того паренька. На его лодыжке стояла печать группировки «Коготь». В итоге оба мафиозных клана сцепились. Без лидеров клан Ли был практически полностью уничтожен. Чжан тоже понесли свои потери: их босс был смертельно ранен. У него был единственный наследник, Чжан Исин. Да, мой милый Исин. Тогда никто не догадывался, что сынишка босса является моим любовником. Я предлагал ему большее, не пойми неправильно, но он боялся, что тогда он станет мишенью для своих и посрамит свою семью, в том числе и отца. Вообще, этого не должно было произойти. Мы переспали с ним чисто случайно. Тогда Исину исполнилось только восемнадцать. Как и любой другой парень его возраста, он любил проводить время в шумных компаниях, отрываться, пробовать всё запретное. Вот и поддался этому искушению. Когда я пришёл в казино отвлечься от дел, расслабиться, выбросить на ветер несколько миллионов вон, ставя привычно на красное, раз моя жизнь давно приобрела оттенок этого цвета, тогда он впервые прикоснулся ко мне, остановил и прошептал, что стоит поставить на зеро. Его мягкий голос тут же впитался в каждую клеточку серого вещества моего мозга, а тепло его ладони долго ощущалось на моей руке. Я не смел ослушаться, впервые пошёл на поводу чужого желания. И тогда, меня не столь интересовал выигрыш. Раскиданные на полу запертой комнаты отдыха выигранные фишки впивались в кожу, но мне было насрать, когда по телу сладко разливалась истома от каждого стона великолепного парня, который с готовностью раздвигал ноги и подавался навстречу резким толчкам. Тогда я утопал в странном чувстве, которое никак не мог назвать простой похотью. Позже я узнал, что Исин просто проспорил друзьям. Он не был ни би, ни геем. Но меня это мало интересовало. Я хотел владеть им целиком и полностью. Меня не удивило и не остановило даже то, что он сын Чжана. Син не был таким, как его отец, он намного мягче, имел свои мечты и не горел желанием становиться преемником, марая руки в крови. Он мечтал совершенно о другом. О типичном для всех простых людей — о тихой, размеренной жизни, растить и воспитывать своих детей и отдавать всю свою любовь им и своей второй половинке. Я не мог дать ему ничего из этого. Из-за своего положения мне приходится постоянно рисковать жизнями близких мне людей. Пришло бы время и мой отец передал бы мне своё дело. Возможно, именно потому, что Исин слишком добросердечный, он быстро сдался и разрешил себя любить, даже если можно было назвать нас «парой» с большой натяжкой. Я впервые ощутил себя счастливым человеком, даже вынашивал план о побеге, ведь у меня есть Чонин, мой младший брат, который мог также перенять пост отца. Но так некстати произошло всё это дерьмо между кланами Ли и Чжан, после чего я потерял Исина. Вполне вероятно, что, чтобы забыться, я целиком погрузился в дело отца, и в итоге теперь стою во главе клана. Мой отец слишком стар для этого. И у него возникли осложнения со здоровьем. Они с матерью теперь наслаждаются жизнью, о которой всегда мечтал я. Неужели и мне придётся ждать старости, чтобы лишь тогда познать совместное с Исином счастье? Я не хочу так, Бэкхён. Мне надоело 144 месяца не находить себе места и проклинать себя за то, что должен трахаться с теми, на кого мне плевать, лишь бы не чокнуться от безысходности и выпустить пар, когда совсем слетаю с катушек. Но даже случайные связи не способны дать мне желаемый покой. Становится лишь паршивее из раза в раз. Я хочу обнимать, целовать и касаться лишь тела Исина, а не какой-то продажной шлюхи. И знаешь, чего я боюсь больше всего? Вовсе не смерти, а того, что Исин обзавёлся семьёй, имеет безропотную тихоню-жену и парочку детишек, как и мечтал об этом. А сучёныш Пак не спешит делиться информацией. Я хочу всего лишь поговорить с ним, понять, что всё хорошо, что у меня нет больше надежды, но Чан считает, что мне этого недостаточно, найду и посажу под замок у себя в доме, чтобы тот вновь не сбежал. — А разве он не прав? Вы отпустите его так просто, согласившись оставить навсегда, если у Исина своя личная жизнь? — Бён сочувствует тому, что судьба разъединила мужчину и его возлюбленного. Вполне вероятно, что у Чжана есть семья, там, в Китае, и он давно позабыл Чунмёна. Но при всём этом он понимает Исина, причину такого поступка. — Мне придётся с этим согласиться, Бэкхён, — Чунмён старается скрыть свою боль и печаль, отпивая принесённый напиток. — Двенадцать лет расставания сделали своё. Я больше не тот девятнадцатилетний юнец, действующий на поводу у эмоций. Я долго думал над тем, какой будет наша встреча, что я ему скажу. Но я не стану удерживать его, если он попросит отпустить. Я хочу только увидеть его. Бэкхён молча опускает длинную ложку и помешивает латте макиато, пена которого уже практически растаяла. Он не знает, что должен говорить Киму. Стоит ли ему его поддержать? Сказать, что, возможно, Исин ещё одумается и вернётся? Им всего по тридцать, значит, есть ещё половина жизни, которую они могут провести совместно, рука в руке. Он уже открывает рот, когда слышит визг шин и тут же поворачивает голову в сторону звука. Рядом с кафе останавливается чёрная машина с тонированными стёклами, на переднем сидении на месте рядом с водителем темное стекло опускается, и Бэкхён замечает мужчину преклонных лет, висков которого уже коснулась седина. — Босс, нам пора. Секретарь Чхве сказал, что господин Ю уже ждёт нас в своём офисе, — хрипловато со странными перепадами в тональности голоса произносит незнакомец. — Ох, совсем позабыл, хорошо, что у меня есть такой советник, как ты, Рыён, — Чунмён тут же встаёт, вынимает из бумажника несколько купюр, кладя их под тарелку, берёт со стола очки и вновь обращается к сидящему за столиком юноше. — Бэкхён, поговори с ним, может, он передумает. И не волнуйся, всё будет хорошо. Если не сейчас, то в следующей жизни. Мужчина приспускает с носа очки, подмигивает и щелкает пальцами охране, после чего та открывает ему заднюю дверь автомобиля, и Ким усаживается на удобное кожаное сиденье. — Да, не переживай, мальчик, что не убивает, делает нас сильнее, — улыбается какой-то гадкой, неискренней улыбкой советник Рыён, отчего Бэкхёну становится не по себе. Чунмён же в этот момент коротко бросает водителю «Поехали», и машина, кажущаяся Бэкхёну чёрным зловещим монстром, стремительно исчезает из видимости, всё ещё замершего на стуле Бэкхёна. Пока он допивает кофе, начинает припоминать, что точно уже когда-то слышал эту фразу. Только вот где и при каких обстоятельствах? Но от этой фразы веет его коротким тёплым детством, когда семья Бён была полной и счастливой. Оказывается, оставленных Чунмёном денег хватило бы, чтобы выпить ещё пару раз горячих напитков в этом кафе, поэтому официант настолько обрадовался таким щедрым чаевым, что приносит Бэкхёну ещё и пирожное «за счёт заведения». Когда Бён заканчивает свою лёгкую трапезу за чужой счёт, то в его руках оказывается салфетка с номером телефона этого самого официанта и короткой припиской, где тот просит Бэкхёна передать записку тому красавчику в костюме. Ну вот, опять кто-то симпатичный заинтересовался не им, а его спутником.