Reminiscentia

На шести футах под землёй, Я ничего не могу сделать, лишь интересно, Смоет ли нашу могилу дождём? Зацветут ли? Расцветут ли Вновь? Помоги, я вновь запутался в себе, Но я помню тебя… (отрывок из песни: Billie Eilish — Six Feet Under) + Manafest — Criminal (Instrumental)

По возвращении с прогулки у Бэкхёна намечается день воспоминаний. Юноша разгребает фотоархив, вытаскивая обёрнутые в пластиковый пакет тяжёлые альбомы фотографий. Бэкхён спрятал их на чердаке, чтобы случайно не натолкнуться и вновь не погрузиться в мимолётные счастливые детские воспоминания. Ему больно смотреть на улыбающиеся лица родителей, дедушки с бабушкой и своё собственное. Когда он был в последний раз счастлив и искренне радовался? Возможно, когда его другом стал Кёнсу, его поддержка и опора, единственный лучший друг, который не бросил и не отказался от него за эти долгие годы, хотя сколько раз они ссорились. И в основном из-за того, что Бэкхён совершенно не думал о своём будущем, застряв мысленно в прошлом. Но это элементарная опека и забота, даже тогда он это понимал. Его мама была такой же: возмущалась, когда мальчик не выполнял домашние задания, и отбирала из рук джойстик, приказывая идти и готовиться к занятиям. Тот поднимался наверх, плюхался на кровать, недовольно мотая ногами, доставал тетрадки с учебниками и принимался за выполнение примеров или написание сочинения. Маленький Бэкхён знал, что движет его мамой в такие моменты. Он не злился, только обижался, что ему не дали доиграть и победить Саб-Зиро. Бэкхён кашляет от обилия пыли на пакете, достаёт из него находящуюся внутри стопку толстых альбомов в обшарпанном кожаном переплёте и отбрасывает белый пластик на пол. Он садится на кровать, подбирая под себя ноги, и трепетно открывает первую страницу, пытаясь вспомнить, когда именно была сделана та или иная фотография. Вот он маленький голый пупс, которого купают в ванночке, и блаженно расслабленный от горячей воды. А тут его мама демонстрирует на коротеньких ножках младенца связанные саморучно красно-белые пинетки. Следующая пара страниц показывает моменты до его трехлетия. Бэкхён выдаёт смешок, находя фото, где у его отца густые, пышные усы, и припоминает, как любил дергать за них маленьким, но после мужчина их сбрил и малыш долго плакал, лишившись любимой игрушки. До почти пяти лет Бэкхён не мог отвыкнуть от соски. Мама готовила её по ночам, когда ребёнок поднимался и просил молока. Женщина тут же шла на кухню и подогревала молоко, добавляя немного мёда, а после возвращалась к мальчику в комнату, брала на коленки и укачивала, распевая колыбельные. А вот как раз и это фото, ночного убаюкивания. Далее Бэкхён перелистывает ещё несколько страниц и находит фотографию, где держит за руку какого-то мальчишку, к сожалению, его лицо не в кадре, только рука и часть желтой футболки. Как Бэкхён помнит, он нечаянно в своё время сломал летучего змея этого паренька. Почему-то он отчетливо помнит всё, кроме того, как тот выглядел. Белое пятно вместо его лица. Нет, это точно не мог быть искомый Бэком человек. Он листает фотоальбом далее, пока не натыкается на фотографии со дня рождения. Именно тогда родители подарили ему радиоуправляемую яхту. Их фотографировала бабушка, так как у них была простая полароидная камера. Отец Бэкхёна любил раритетные, старые вещи, поэтому и фотоаппарат был под стать интересам и хобби мужчины. Ему казалось, что всё старое в современном мире становится необычным и редким. Он вклеивал фотографии в альбом, которые существовали лишь в единичном экземпляре. В этом была своя прелесть. И тут глаза Бэкхёна опускаются на групповое фото. — Вот она! — юноша отдирает фотографию из альбома и всматривается в лица изображенных людей, замечая на ней мужчину в черных, солнцезащитных очках. «Мальчик, высунув язык, старается победить противника в видеоигре и со всей силы давит на кнопки джойстика. Но, к сожалению, проигрывает пришедшему к нему на праздник дяде, знакомому родителей. — Ничего, малыш, в следующий раз повезёт. Просто помни, что не убивает нас, делает сильнее.» И Бэкхён помнит, пронеся сквозь года за пазухой своей души, эту фразу. Тогда он подрывается с места и выискивает на столе в деле, которое отдал ему Кёнсу, фотографию подозреваемого. И сверяет со снимком со дня его рождения. Одно и тоже лицо. Ли Чонрён собственной персоной. И эта трость с золотым драконом, от которой Бэкхёна в очередной раз бросает в дрожь. Перед глазами темнеет и вновь по ушам режет этот приторный, неровный тон голоса. « — Победителей не судят, Бэкхён-и.» Параллельно с этим в сознании вспыхивает сегодняшняя встреча. Голоса накладываются друг на друга. И юноша осознаёт, что это один и тот же голос. Но человек. Они выглядят по разному. Что происходит? Неужели юноша сходит с ума? Очередное помешательство? — Нет, нет, — хватается за голову Бэкхён. — Это просто невозможно!.. Он оседает на пол и хватается руками за плечи. Его трясёт. — Холодно. Как же холодно, — дрожащими губами тихо шепчет парень и закрывает потяжелевшие вмиг веки. Перед глазами плавают тени чёрных демонов, их открытые насмешливые пасти приобретают облик губ советника Чунмёна. Бэкхёну страшно. Он кричит, но что-то давит в области шеи и не даёт ему издать и звука. Каждый крик растворяется в звенящей тишине дома. «Помогите, кто-нибудь, прекратите это мучение, ради бога!» — раздаётся в голове, и это вовсе не голос Бэкхёна, а его матери, словно юноша становится невольным свидетелем происходящего той кровавой ночью. Парня продолжает трясти, от выступающего пота становится ещё холоднее. И уже стучат зубы, внутренности будто покрываются корочкой льда, особенно болезненно сжимающееся при каждом глухом ударе сердце. Его мутит, тошнота подбирается к горлу и голова идёт кругом от накатившего волнения. Юноша хватается пальцами за ворс ковра и продолжает беззвучно кричать. Не проходит и пяти минут, как эта агония отступает, а Бэкхён облегчённо выдыхает и перекатывается на спину глядя на люстру, отбрасывающую тусклую тень. Не такую страшную и опасную, какая чуть не поглотила его изнутри. Бэкхён пытается вспомнить, сколько лет прошло после последней его панической атаки. Раньше он считал, что навсегда избавился от этого, вылечился, но, как оказалось, ошибался. Рядом с парнем валяются две фотографии, на которых, он уже полностью в этом уверен, запечатлен убийца его родителей и бабушки. Бэкхён косится на них, подбирает, вновь рассматривает и никак не может понять, как этот мужчина связан с той фотографией наброска татуировки Чанёля? Гудит и вибрирует мобильник, и Бэкхён хватает его липкими вспотевшими пальцами. Не смс, а звонок. И от того, кого секундами ранее вспоминал Бэкхён. Лёгок на помине, ничего не скажешь. Радость смешивается с обидой от долгих ожиданий. Юноша зло рыкает и отвечает на вызов. — Хай, Бэкхён-и, как насчёт того, чтобы вместе?.. — Бэкхён не слушает парня и перебивает его, яростно выплёвывая в динамик мобильного телефона: — Чанёль, я даже слышать о тебе не хочу. Иди ты куда подальше со своими предложениями! — Эй, эй, парень, полегче, — басящий в телефоне Пак просит успокоиться Бэкхёна. — Ты обиделся на меня? Прости, ну правда, прости. Чонин сегодня укатил с твоим другом, а мне пришлось работать и день, и ночь, потому что кое-кто скинул на меня свою работу в самый последний момент. Знакомство с Кёнсу, похоже, напрочь, вышибло из его головы последние остатки мозга. — Тоже самое я могу сказать и о Кёнсу, — выдыхает Бэкхён, и злость медленно тает от приятного низкого голоса собеседника. Бёну стоит быть честным с самим собой, как и просил его друг. Он скучал по Чанёлю. Прошло всего два дня, даже меньше, а он уже готов визжать и прыгать по комнате от звонка, хотя ранее обещал себе, что будет хотя бы пару дней игнорировать сообщения и звонки от Пака. — Бэк, ты не хочешь прокатиться на мотоцикле до озера? — предлагает Чанёль, когда ощущает по тону голоса, как меняется настроение молодого человека. — Устроим там вечеринку с грилем только для нас двоих? Сейчас самое то — поесть мяска на свежем воздухе. Бэкхён, же практически не раздумывая, соглашается: — Хорошо, во сколько ты заедешь? — Через полтора часа, пойдет? Заеду по пути в магазин и прихвачу всё необходимое. — Ладно, Чанёль. — Только возьми с собой покрывало и какую-нибудь тёплую кофту, после заката — холодно, — просит его Пак. — Договорились. Жду, — Бэкхён не слушает до конца и отключается, показывая тем самым, что до сих пор обижен на Чанёля. Конечно, ему кажется, что он слишком быстро простил татуировщика, но тот, похоже, знает чем брать парня — своим мотоциклом, на котором Бэкхён так хотел прокатится в компании Пака. А ещё Бёну стало страшно находиться одному и хотелось ощутить рядом присутствие кого-то, кто бы подарил ему хотя бы временную защиту, заставил позабыть о пережитом в детстве. Особенно сейчас, когда Бэкхён практически во всем разобрался. Остаётся не так много времени до приезда Чанёля, когда Бэкхён возвращает на прежнее место фотоальбомы, поэтому юноша торопится принять душ и переодеться. Он наспех вытирается полотенцем и старается не позабыть просьбу Пака: покрывало и тёплая кофта. Бэкхён не знает, идут ли ему эти расклешенные джинсы с бордовыми полосами по бокам, но решает надеть именно их и после натягивает под цвет к штанам бордово-чёрную кофту с бежевым принтом и длинным рукавом. Раз они едут на мотоцикле и после окажутся на рыхлой, влажной почве у озера, то из обуви парень выбирает ботинки на устойчивой, толстой подошве. Бён лишь слегка, тонкой линией подводит глаза карандашом и прячет за слоем тонального крема синяки под глазами от недосыпа. За последний месяц Бэкхён сбросил несколько килограммов из-за пережитого стресса, поэтому ему приходится продеть в шлевки постоянно спадающих на тазовые кости джинсов рыжевато-бежевый замшевый ремень. Бэкхён и раньше считал Чанёля невообразимо крутым и классным, но когда тот приезжает на своём чёрном байке, в кожаной куртке и потертых джинсах с заплатками и рваными дырками, то на мгновение теряет дар речи и рассуждает мысленно о том, а не слишком ли просто оделся для такого вечера. Бён не знает, имеет ли он право называть это свиданием. Чанёль никогда не намекал ни на что такое. Ни при первой их встрече не отпустил ни одной шуточки по этому поводу, ни сейчас. Это больше походит на встречу двух приятелей, нежели на то, что один хочет приударить за вторым. Бэкхён теряется в догадках. И не может быстро найтись с ответом, когда Чанёль лишь в пару широких прыжков достигает крыльца и возвышается над Бэкхёном, одаривая его своей лучезарной белозубой улыбкой. — Ну что, ты готов? — наверное, из-за того, что Бэкхён давно не проводил вечера со своей правой рукой, он думает о том, как бы звучал этот же самый вопрос немного при других обстоятельствах, поэтому смущенно прикусывает губу и лишь кивает, принимая из рук Чанёля шлем. Когда татуировщик усаживается и поднимает мыском ботинка подставку, Бэкхён перекидывает ногу через седло и смотрит на маячащую перед его лицом куртку из мягкой чёрной кожи. Парень теряется и не знает, как отнесется Чанёль к тому, что он обнимет его за талию, чтобы не упасть с седла, но Пак решает эту проблему, тянет его за кисти и оборачивает вокруг пояса, приказывая крепко держаться. Мотор рычит как разъяренный лев. Чанёль давит на газ и разворачивает байк в нужном направлении, при этом внимательно следит, чтобы от внезапного торможения Бэкхён случайно не слетел с сиденья. Теперь Бэкхён на себе может ощутить всю полноту чувств, которые испытывал Кёнсу, обнимая Чонина во время езды. Наверное, было бы намного приятнее, как и тогда его другу, тереться щекой о грубую ткань одежды на плече Чанёля, но тот, похоже, не на шутку обеспокоен безопасностью своего хрупкого попутчика, поэтому Бэкхёну приходится довольствоваться лишь тем, как тесно их тела соприкасаются, при этом ощущая весь жар, мощь скрытого под несколькими слоями одежды тела Пака. Встречный ветер остужает пыл и не даёт впасть в блаженство, практически подавляя довольное мурлыканье. Бён на середине пути до озера уже не так расстроен тем, что на нём шлем, так как иначе Чанёль давно заметил, как его лицо пылает ярким румянцем. Кровь бурлит в жилах, наполненная адреналином, и у Бэкхёна перехватывает дыхание при каждом повороте. Он не трус, но страшно смотреть на ставшую литой прямой линией разметку на дороге, отчего парень закрывает глаза и пытается сосредоточить все свои органы чувств на твердых, перекатывающихся под курткой мышцах спины Пака. Чанёль старается следить за дорогой, ехать не слишком лихо и не отвлекаться на то, как его бёдра сжимают чужие стройные ноги, обтянутые светлой джинсой и немного подрагивающие от напряжения: как-никак, но первая поездка на мотоцикле. Изредка он подмечает, как пальцы Бэкхёна на его поясе осторожно шевелятся и вновь сжимают куртку татуировщика. Эти тонкие, длинные пальцы, в которых намного больше изящества, нежели во всём Чанёле во время его работы с татуировочной машинкой. Он считает, что этот момент можно посчитать идеальным, полная гармония всех составляющих, всё в этом мгновении на своём положенном месте: руки Бэкхёна, его грудь, прижимающаяся так плотно к спине Пака, что можно слышать громыхающее в груди сердце сидящего позади юноши. Хотя, несомненно, будет ещё лучше, если Бэкхён сядет перед ним, чтобы вжаться в это тело целиком, а не ощущать его лишь со спины, и защитить от всего, включая чужие оценочные взгляды. Но и так приятно до дрожи. Так, что хочется съехать с дороги, остановиться, стянуть с головы Бэкхёна мешающий шлем и прижаться своими губами к чужим, обнимая за стройную, как у девушки, талию. Но сейчас не время думать о подобном: Чанёль ответственен за Бэкхёна, пока тот находится на движущемся железном коне, и он не допустит, чтобы из-за его слабости пострадал парень. На губах возникает легкая улыбка, стоит только подумать, что Чанёль — Чёрный рыцарь, который украл свою принцессу у всего мира, сбегая с ней на край земного шара, где выстроит свой замок, в котором будут лишь они с Бэкхёном, и никто не потревожит их, не услышит сладких стонов Бэкхён-и по ночам и его ворчливых ругательств утром во время завтраков. До озера они добираются как раз к закату солнца, когда вода рябит красным золотом. Молодые люди замечают, подъезжая к дорожному знаку, указывающему направление в сторону узкой просёлочной дороги в сторону водоёма. Они отмечают, что не первые, к кому пришла в голову идея посидеть у костра или погрилить мясо. Купаться пока ещё холодно, но всё-таки находится парочка смельчаков, которые показушничают перед своими девушками. Чанёль подмечает свободную круглую гриль-установку на трех тонких железных ножках возле раскидистого тополя и тормозит. Бэкхён тут же разъединяет руки на поясе парня и спрыгивает с мотоцикла, не желая показывать, насколько трудно было себя уговорить это сделать. Пак следует за ним, ставит своего железного коня на подставку и вынимает ключи, не хочется, чтобы кто-то, пока он будет целиком и полностью поглощен своим спутником, лишил его одолженного у Чонина средства передвижения. Бэкхён помогает вынуть из багажника угли, еду, и пластиковую одноразовую посуду. Когда перед его носом Чанёль вынимает складной нож, Бэкхён охает и тут же, матерясь, шлепает хихикающего от такой бурной реакции Пака. — Иди, покрывало постели, пока то местечко, что я приглядел, не заняли, принцесска, — продолжает издеваться над юношей Чанёль. — Ещё раз назовёшь меня так, и на счету утопленников в озере станет на одного больше, — конечно, это шутливая угроза, но звучит она достаточно дерзко и зловеще, особенно, когда лицо Бэкхёна освещено закатным солнцем, поэтому Пак машет белой салфеткой и сдаётся на милость победителю в этой короткой языковой перепалке. А Бён слушается и вытаскивает клетчатый плед. Чанёль прослывает у Бэкхёна «неуклюжим», когда пару раз стукается головой об установку и режет палец ножом, пока заканчивает приготовление и кладёт кусочки сочной говядины на решётку. Бёну невдомёк, что всему виной — его слишком привлекательная для Пака откляченная задница. Из-за чего татуировщик жалеет, что не послушал голос разума и не сосредоточился на гриле. Оранжево-багровый диск солнца исчезает за верхушками лесных деревьев и озеро медленно погружается в полумрак. Фонари и подсветка на водоёме, и ещё включенные фары машин отдыхающих — единственные источники тусклого освещения травянистого берега. Бэкхён прячет руки в карманах — как и сказал Чанёль становится прохладнее. Компания молодых людей предлагает ему подсесть к разведённому ими костру и делится ещё горячим кофе из красного термоса. Взамен Чанёль угощает их жаренным на гриле мясом. Бэкхён получает пластиковую тарелку, наполненную уже разрезанными кусочками говядины, в которую воткнута одноразовая вилка. Он проглатывает первый кусочек и восторженно мычит: по телу распространяется тепло, а на языке приятный вкус приправленного специями мяса в маринаде. Он хвалит Чанёля за весьма неплохие кулинарные навыки и съедает больше половины. Один из парней компании молодых людей достаёт из кузова своего пикапа гитару и перебирает струны, пока не находит нужную тональность для своего голоса. Атмосфера наполняется новыми красками, магией музыки. Сидящий рядом с Бэкхёном Чанёль подпевает и с замиранием сердца, возможно даже стараясь не дышать, Бён внемлет каждому звуку этого бархатистого тенора. Он отмечает, что, к его удивлению, тот умеет петь. Нет, Чанёль вовсе не хороший певец, его пение неуверенное и тихое, но оно расслабляет. Бэкхён ощущает умиротворение — именно то, чего ему не хватало, что так было необходимо. Голос Чанёля — бальзам для его страдающей и больной души. Молодежь начинает медленно расходиться после двенадцатой или тринадцатой композиции. Бэкхён потерял их счет, так как был погружен целиком и полностью в успокаивающей его низкий тембр голоса Чанёля. Он очнулся лишь тогда, когда с ними прощался тот самый гитарист, желая удачно добраться обратно. Его девушка предлагает подвести парней, но Чанёль отказывается, отвечает, что хотел бы ещё немного посидеть у костра и отдохнуть от городской суеты со своим «другом». Бэкхён делает вид, что не слышал последнего. Он не думал, что одно слово способно опустошить его изнутри. Ему кажется, что он даже слышит, как свистит ветер, вырываясь из ушей с шипящим «неудачник». И вновь становится невыносимо холодно и одиноко. Бэкхён пытается отыскать взглядом покрывало, понимая, что немного не рассчитал с одеждой и она его совершенно не согревает, как бы ему хотелось. Но рядом есть один очень приятный и живой обогреватель, который точно не разделит его просьбы с обнимашками. Ведь они всего лишь «друзья». — Держи, ты весь продрог, говорил же одеться потеплее. У воды на природе всегда холоднее, дурашка, — Чанёль тянет за молнию на куртке, снимает её и тут же надевает на Бэкхёна, потирая ладонями плечи юноши и разогревая. И парня тут же бросает в жар далеко не от предложенной вещицы, а от ласковых прикосновений пальцев татуировшика. — А ты? — Мне не холодно. Даже жарко. Я закалённый, — подмигивает юноше Пак. — Спасибо, — Бэкхён благодарит его и продолжает наблюдать за костром, искорки которого взлетают вверх вместе с дымом и исчезают в ночном небе. Пак молчаливо кивает, прослеживает взгляд Бёна и вытаскивает из кармана джинсов сигарету с зажигалкой. Отстранёно глядя на костёр, он закуривает, знакомя сигаретный белый дым с костровым. Они сливаются в поднебесном танце и растворяются в сумерках. Где-то слышится рокотание цикад и иногда гулко шумит мотор проезжающих на магистрали машин. — Как ты себя чувствуешь? — интересуется Чанёль, кидая в костёр недокуренную сигарету. — Что? — Бэкхён взволновано вздрагивает от хриплого голоса, не веря своим ушам: как Чанёль догадался, что совсем недавно он пережил первую за долгие годы паническую атаку. — Когда я приехал за тобой, то не мог не отметить бледность и странную нервозность. Что с тобой? — Пак не смог выпустить из вида то, каким дерганным и отстраненным был при встрече Бэкхён, будто в доме затаилось зло, из рук которого парень смог высвободиться и выбежать запыхавшимся на порог — именно в этот момент его и застал прикативший на мотоцикле Чанёль. — Призраки прошлого, Чанёль, никак не отпускают, — признаётся в самом большом своём страхе Бэкхён и прижимает колени к груди, продолжая разглядывать пылающий костёр, словно может там, в ярком пламени, обнаружить какие-то ответы на самые трудные и неразгаданные вопросы. — Ты всегда можешь позвонить мне, и я готов стать твоим Охотником за приведениями, — толкает легонько плечом парня в бок татуировщик. Утешать кого-то у Пака всегда плохо получалось, но сейчас ему хочется больше всего стереть с лица этого паренька уныние и растопить все тревоги, которые кусочками протыкают его грудь и не дают спокойно вздохнуть. — Кем именно? Питером? Повесой и бабником? — наконец впервые за весь вечер хихикает Бэкхён. — Скорее Иганом. Я тоже немного чокнутый, но преданный своему делу и друзьям, и, конечно, суперумный. — Точно Питер! От скромности не умрешь! — уже не сдерживаясь гогочет Бэкхён, чуть не сбрасывая с плеч куртку Пака. — Я рад, — сверкает улыбкой Чанёль и потягивается, сидя на поваленном бревне рядом с более миниатюрным юношей. — Чему именно? — Что тебе стало лучше. — Спасибо тебе за это, — отвечает Бэкхён и не замечает, как сжимает пальцами руку Чанёля, а когда до него доходит, где именно лежит его ладонь, то он поспешно, будто обжегшись, дергает рукой и кладёт к себе на коленку. Он понимает, что вновь может возникнуть неловкая пауза, поэтому пытается заполнить её новой беседой, и весьма кстати всплывает образ Рыёна. — Чанёль, ты многое знаешь о Северной банде города? — Не так уж много, но достаточно, — настороженно по слогам произносит Чанёль. Если Бэкхён вдруг заговорил на эту тему, то точно случилось нечто серьёзное. И, вообще, откуда такой повышенный интерес? Они же уже обсудили эту тему. — Что ты мне можешь рассказать о Рыёне? — Чон Рыёне, советнике Кима? — переспрашивает его Чанёль, усомнившись, что правильно расслышал названное молодым человеком имя. — О нём самом. — Откуда ты-… — Просто ответь на вопрос, — просит его Бэкхён. И как тут не выполнить просьбу этого угрюмого парнишки. Да, Чанёль не может не отметить, что Бэкхён вновь ведёт себя взволнованно. О чем и говорит его желание постоянно прикусывать нижнюю губу. Ох, Чанёль бы сам весьма не прочь помочь ему в этом деле. — Ну, он давно уже в «Химерах», — татуировщик продолжает неотрывно следить за Бэкхёном и почесывает затылок. — Примерно лет одиннадцать-двенадцать, да? — Да, — Чанёля настораживает такая осведомлённость. — Откуда ты и это знаешь? — Именно столько лет назад исчез убийца моих родных, Ли Чонрён, — поясняет источник своего любопытства Бэкхён. — И, могу дать голову на отсечение, что в это же время появился Чон Рыён. — Рыён пришел к Чунмёну незадолго до того, как я познакомился с Чонином, — вспоминает, что именно рассказывал ему друг о клане своего брата. — Полтора года назад. Не больше. И тут же начал семимильными шагами подниматься в иерархии кындаль, пока не занял место советника босса, то есть Чунмёна. — Он слеп? — Нет, отлично видит, только хромает, поэтому постоянно держит при себе трость. — Необычную, с драконом на рукоятке, да? — хмыкает Бэкхён вспоминая фотографии и показания свидетелей в деле об убийстве в доме семейства Бён. — Бля, ты меня пугаешь, Бэкхён! Откуда ты в курсе и этого? — трёт виски указательными пальцами Чанёль и жалобно стонет. — Это он, Чанёль. Это он убил мою семью, оставив меня сиротой, — Бэкхён наконец произносит вслух то, о чем догадался после пугающей находки, пробудившей в нём воспоминания с празднования его семилетия. — Да ладно, быть этого не может, — Чанёль не может поверить в странные выводы парня и мотает головой, не соглашаясь с ним. Но при этом в груди закрадываются сомнения: Чонин не раз говорил, что это мужчина себе на уме. Что если не безосновательно? — Есть небольшая загвоздка — Чонрён был слеп, а Рыён зряч, — продолжает рассуждать вслух Бэкхён. — Но это точно он — рост, телосложение, голос и даже его коронные фразы. «Что не убивает, делает нас сильнее» — именно её сказал Чонрён на моём дне рождения, и сейчас, когда я прощался с Чунмёном, его советник сказал её же. Тем же самым голосом, тональностью. Чанёль, я не сумасшедший. — Нет, ты точно с ума сошёл, раз осмелился вести беседу с Чунмёном?! — Пака не беспокоит сейчас то, что объявился убийца из прошлого Бэкхёна, а то, что тот спокойненько вёл беседу с одним из опаснейших людей города. — Как тебе вообще взбрело в голову это? — Он сам подошёл, — пытается уверить в своей невиновности их случайной встречи Бён. — И что? Ты должен был тут же нестись от него прочь, сверкая пятками, — Чанёля поражает насколько беспечен Бэкхён, раз согласился на разговор с Кимом. Ладно бы это был Чонин, но не его старший братишка, который одним щелчком пальца может приказать своим верным собачонкам отделать Бэкхёна до полусмерти. — Мне было любопытно, — виновато опускает голову парнишка. — Любопытно ему было. — Он рассказал об Исине. Хотя бы кто-то мне рассказал суть всей проблемы, — бурчит Бэкхён. — О нет-нет-нет, даже, если я испытываю к тебе слабость, это не значит, что я расскажу ему, где искать СинСина. Он меня этим номером не проймёт, чёртов Чунмён! — как же Чанёля бесит этот мужчина! Жаль, что он не может ему врезать, понимая, кем тот является. И до Бэкхёна, паразит несчастный, добрался! — СинСина? — Бэкхён сначала расстроенно поджимает губы, но потом до него доходит смысл другого, и его брови взлетают вверх, как и подбородок, а сам юноша, разинув рот и озадаченно моргая, смотрит неотрывно на сидящего рядом Чанёля. — И ты испытываешь ко мне слабость? — Даже не представляешь какую… — горько хмыкает Чанёль. Нет уже смысла скрывать этого. — Не знаю, как ты относишься к признаниям подобного рода, но мне при встрече возле бара хотелось вытворять с тобой поистине плохие вещи, но я старательно отгонял от себя шальные мыслишки. Бэкхён вздрагивает, ощущая, как широкая ладонь скользит вверх по его спине, и напрягается. А тем временем Чанёль продолжает своё откровенное признание. — И не думай о том, что я не заметил, как ты снял майку. Зачем ты так жестоко поступил? Знаешь, как тяжело сдерживаться, когда тот, до кого хочешь дотронуться далеко не по-дружески, находится на расстоянии вытянутой руки. Это было настоящей пыткой для меня. — Как и для меня, когда ты поцеловал, думая, что я сплю, — растягивается в улыбке Бэкхён. Он действительно сейчас счастлив. Считал себя полным дуралеем, который вновь влюбился в того, кто видит в нем друга, и думал, что тот поцелуй — случайность, результат того, что оба парня были пьяны и не совсем отдавали отчет своим поступкам. — Господи, как же неудобно перед тобой, — шлепает себя по лбу Чанёль и прикрывает глаза, а его торчащие уши стремительно краснеют. Бэкхён теперь уже осознанно хватает парня за находящуюся на лице руку и привлекает к себе внимание Пака. — Всё нормально, Чанёль, правда, я не против, даже «за»… Боже, какую чушь я несу, прости… Просто я никогда не находился в таком положении и… Ох! — Чанёль перетягивает Бэкхёна на себя, усаживая себе на колени, и сжимает ладонями узкие бёдра. — Детка, что ты творишь, перестань дразнить меня, — теплое дыхание касается приоткрытого рта Бэкхёна, а палец убирает капельку маринада с уголка губ, прямо рядом с маленькой родинкой, которую совсем недавно целовал Чанёль. Пак смотрит в эти бездонные зрачки, шальные темно-карамельные глаза, в которых витает сладость и дерзость, и сердце ухает в груди, словно на американских горках. Он крепче притягивает к себе юношу и бродит носом по алой щеке Бёна. Бэкхён чувствует себя счастливым до полуобморочного состояния и готов сходить с ума от лишь мимолетного прикосновения узловатых, длинных, мозолистых пальцев, которые забираются под слои его одежды и обхватывают его пояс — Чанёль не врал: он действительно горячий. — Мы не слишком торопимся?.. — последнее висящее на волоске сопротивление Бэкхёна тает вместе с перекочевавшей на затылок ладонью Пака. — Бэк, просто заткнись уже, — Чанёль притягивает парня и впивается в его губы несдержанным поцелуем, тут же вторгаясь в рот языком и буквально вытрахивая им из юноши остатки разума. Внезапно он отстраняется и вновь прожигает своим потемневшим взглядом парнишку, будто спрашивая разрешение. Бэкхён глотает вместе со слюной запах ментола и горечь сигарет. Наверное, именно такие на вкус поцелуи зрелых мужчин, знающих себе цену и имеющих за плечами огромный опыт. Парень в ответ на эту игру в гляделки неуверенно цепляется руками за шею Пака и тянется к сухим губам татуировщика. Он охает прямо в поцелуй, когда его дергают за ремень на себя, усаживают и продолжают ненасытно ласкать языком. Чанёль точно в скором времени доберётся до его глотки. — Думаю, что для начала достаточно, — Чанёль стирает с подбородка тянущуюся ниточку слюны и вытирает руку о свою футболку. — Охуеть, — выдыхает Бэкхён своё впечатление от только что случившегося. Он не думал, что в действительности целоваться с Чанёлем окажется настолько приятно. А ещё Бэкхён лишь от ощущения губ и пытливого языка Пака нехило возбудился, о чем свидетельствует бугорок под выпирающей железной ширинкой. Неужели, Пак его оставит вот таким? Полностью неудовлетворенным? Изнемогая от желания, Бён приподнимает таз и толкается в бедро Чанёлю, отчего глаза Пака удивленно распахиваются. Не трудно понять, чего именно от него хочет молодой человек — этот стояк невозможно не почувствовать. Бэкхён не слушается и капризно сам целует в губы парня, а тот автоматически отвечает, полностью обескураженный таким поведением скромного и до недавнего времени смущающегося лишь от одного прикосновения к руке мальчишки. Чанёль готов вечность вылизывать чужие губы, всасывать их поочередно, делая пухлыми, влажным и красными, как бургунское вино, попутно тереть напряженные соски сквозь ткань и желать ощутить их твердость кончиками пальцев, перекатывая между большим и указательным. Сердце Бэкхёна норовит пробить грудную клетку и вырваться на свободу, приземляясь на ладонь Чанёля: вот он, его жизнь в руках Пака. Чанёль нехотя отстраняется и разочарованно вздыхает, заглядывает вновь в глаза юноше, а Бэкхён не знает, что именно плещется во взгляде татуировщика, но от этого всё внутри переворачивается и обухом бьёт по темечку. — Бэк, прости, но если мы сейчас не остановимся, то я поимею тебя прямо на своём мотоцикле, именно на нём, а не на траве, ибо никак не могу избавиться от преследующей меня всё это время фантазии. Я не хочу, чтобы наш первый секс был таким поспешным. — Ты хотел сказать, что мой первый раз? — уткнувшись в шею, отвечает юноша. — Так ты… Гребанный пиздец! — не сдерживает своего удивления Чанёль, матерясь на чем попало, после подобного откровения. — Тем более, Бэкхён-а… Чёрт… Это же значит, что ты никогда не… Чанёля разрывает изнутри на две части, которые тянут на себя сидящий на левом плече дьяволёнок и на правом — ангелок. Один шепчет, что стоит приласкать мальчика прямо сейчас, пока есть шанс, лишить анальной девственности, пока этого не сделал кто-нибудь другой. А светлая половина его сущности протестует и нашёптывает, что первый раз Бэкхёна должен произойти на мягкой кровати с белоснежными шелковыми простынями и красными лепестками роз, липнущими к телу от того, как Чанёль будет медленно, чувственно входить в горячую узость своего парня. Именно парня, а не того, с кем он пока находится в неопределённых отношениях. — Не сегодня, Бэкхён. Ты заслужил лучшего первого раза, — победу одерживает светлая сторона Чанёля. Бён в качестве согласия только кивает, продолжает вдыхать терпкий, мускусный запах. Он запомнит его, то, как пахнет, лишь Чанёль. Никогда бы Бэкхён не подумал, что готов стать коллекционером запахов, но Чанёль многое поменял в его жизни со своим приходом. И самое главное достижение татуировщика: он сделал его сильнее. Бэкхёна не так просто сломить, разрушить изнутри, запугать, заставить бояться и сидеть тихо в своей норке. Он выбрался из панциря, стал увереннее в себе, раскрыл глаза на мир вокруг него и готов сделать новый шаг — распахнуть свою душу кому-то другому, не так, как когда-то Кёнсу. У них с Чанёлем — совершенно другие, не приятельские отношения. Это нечто более глубокое, но шаткое, приятное, но пугающее. Дорога обратно кажется Бэкхёну слишком скоротечной. Он также едет в шлеме, как бы не капризничал ранее и не настаивал, чтобы Чанёль убрал его в багажник. На озере после поцелуя Бэкхён сидел и смотрел на отражающийся на зеркальной поверхности воды лунный свет, пока Чанёль, будучи примерным бойфрендом, прибирал их место, гриль и тушил костёр. Он рассуждал о том, что же ждёт их завтра, стоит ли ему позвонить Чонину и попросить передать его брату, что Бэкхён хочет поговорить с ним. И как это сделать, чтобы Чанёль не узнал о его бесшабашных проказах? Стоит только парню начать посапывать, как Чанёль тут же призывает его проснуться, так как Бэкхён ослабляет хватку, для него это может закончится весьма чревато. Юноше крайне трудно в третьем часу ночи, когда он не спал третью ночь подряд, выполнять эту просьбу, но он изо всех сил старается отогнать сонливость. — Эй, детка, мы на месте, — вскоре слышит голос татуировщика Бэкхён и открывает глаза, ощущая, как с него заботливо стягивают шлем. — Если хочешь, то я могу донести тебя до твоей комнаты, как тогда. — Не нужно, — трёт глаза Бэкхён и поднимается в сопровождении Чанёля по ступенькам на крыльцо своего небольшого домика. Он шарит рукой в кармане в поисках ключа, но Чанёль вдруг охает и вспоминает, что Бэкхён оставил в багажнике свою сумку, поэтому поспешно возвращает её парню, где и обнаруживаются ключи от дома. — Мы ведь встречаемся? — напоследок бросает Бэкхён, теребя в руках ремни сумки. Он не уверен, правильно ли теперь понял все намерения Чанёля, ведь тот не предложил ему быть друзьями с привилегиями, а явно дал понять, что симпатизирует Бёну. На долю секунды Чанёль замирает, но потом хмыкает и приобнимает молодого человека, соприкасаясь с ним лбами. — Да, Бэкхён-и, мы встречаемся. Ты имеешь что-то против этого? Бэкхён только лишь улыбается и мотает головой. Кто не согласится встречаться с таким, как Чанёль? Они вновь целуются на крыльце его дома. Бэкхён уже с упоением отвечает, осмелев и перехватывая инициативу, уже самостоятельно шарит своим языком в чужом рту. До чего же упоительно-сладко! Он с трудом отстраняется и желает Чанёлю спокойной ночи. — Надеюсь, ты будешь представлять меня, когда подрочишь себе под душем, — шепчет в ответ Чанёль, прикусывая нежную кожу мочки уха и замечая маячащую перед глазами родинку на хрящике, и добавляет. — Я уж точно буду в этот момент думать лишь о тебе, как это и было постоянно после нашей встречи, Бэкхён-а. Он чмокает коротко в губы юношу и оставляет его опешившим у входной двери, спрыгивая со ступенек и возвращаясь к байку. И только оказавшись в помещении, когда щелкает дверной замок, Бэкхён вспоминает, что, вообще-то сегодня он должен был выйти на работу в ночную смену. Но сейчас это как-то по барабану, когда губы вспухли и горят от поцелуев. Бэкхён вздыхает и прислоняется спиной к входной двери, закрывает глаза и прикладывает к губам пальцы, вспоминая то, как по-собственнически, но при этом с долей нежности целовали его губы Пака мгновение назад. Он вздрагивает, когда слышит трель дверного звонка. Неужели Чанёль всё-таки решил вернуться и закончить начатое уже в спальне Бэкхёна? С взволнованным предвкушением Бэкхён дергает за дверную ручку и распахивает входную дверь. Улыбка на его губах стремительно исчезает, а глаза округляются в неподдельном ужасе. — Ну здравствуй, Бэкхён-и. Давно не виделись, точнее, двенадцать лет, — опирающийся одной рукой о трость мужчина снимает очки, а юноша в этот момент отступает назад, вглядываясь в мерцающую голубизну радужки глаз. В то же мгновение парень вскрикивает и слепнет от яркой вспышки, а сознание медленно погружается в беспросветную тьму. Тело безвольной куклой падает прямо в руки пожирателя самых дорогих для Бэкхёна вещей — родных и счастливого детства. Юноша бьется в конвульсиях, ощущая, как ледяные пальцы поднимают его над землей. Разум отключен и тело не слушается тихих просьб дать отпор. Он беззащитен и слаб перед лицом самого ненавистного ему человека. Пришёл паук, распустив тонкую паутину изо льда, и окутал ею безропотно сдавшуюся на волю мохнатому чудовищу жертву.