Reminiscentia

Когда ты пришёл, дыхание перехватило. Каждая тень наполнилась сомнением. Я не знаю, что ты о себе возомнил, Но пока не закончилась ночь, Я хочу вытворять с тобой плохие вещи. Я из тех, кто любит просиживать в комнате С разбитым сердцем и грустными глазами. Я не знаю, что ты сделал со мной, Но кое в чем я уверен: Я хочу вытворять с тобой плохие вещи. Я хочу вытворять с тобой по-настоящему гадкие вещи. (перевод песни: Black Rebel Motorcycle Club — Bad Things) + Max Schneider — Breakeven (The Script cover)

Дом встречает Бэкхёна привычной тишиной и воющим от сквозняков ветром. — Может, зайдешь? — Бэкхён включает свет и прижимается к распахнутой двери, освобождая пространство для Чанёля, и дышит при этом неровно, взволнованно, вглядываясь в лицо Пака. До сих пор великолепен. Кому-то идут пирсинги и тату. И этот кто-то — точно Пак Чанёль. Татуировщик хлопает по карманам вновь обретённой кожанки и нервно облизывается. Стоит ли ему согласится или нужно уйти? Ранее он, не раздумывая, укатил к себе домой и тешил себя в кровати приятными воспоминаниями, приобретёнными в компании Бэкхёна. Сейчас же возникают странные сомнения. Чанёль колеблется, но под конец соглашается на приглашение, пересекая одним широким шагом порог. Он уже был здесь дважды, и дважды уходил разочарованным и крайне взбудораженным. Да, и Бэкхён, по сути дела, не знал о его появлении в своём родном гнёздышке: то спал, то его сцапал какой-то психопат. Стоит Чанёлю только вспомнить об этом, как в груди вспыхивает ярость и желание совершить самосуд над этим ублюдком. Он достоин именно такой смерти, на какую обрек родных его и Бэкхёна. Пак догадывался, почему родители попросили его, чтобы Чанёль, если что-то с ними случится, взял фамилию матери. Тогда, будучи совсем зелёным мальчишкой, он не понимал, по какой такой причине должен был это сделать, но осознавал, насколько это важно для родителей, поэтому выполнил их просьбу, практически последнюю волю. Отца Кёнсу Чанёль знал уже тогда. Именно он помог мальчику с документами. Возможно, на тот момент прокурор был единственным человеком в его жизни, кому не была безразлична судьба подростка. Парень смог лишь спустя два года жить самостоятельно. Ему тогда было совершенно плевать на то, что он остался без наследства. Чанёль хотел всего лишь одного — свободы. А когда имел дело с обманом и задолжал огромную сумму денег, то перестал думать о будущем и хотел поскорее отправиться к своим родителям, нарываясь на постоянные конфликты. Чанёль не надеялся ни на что хорошее, но внезапно в его жизнь начали приходить друзья: Чонин, его брат (да, он считал его таковым, не смотря на то, как он подзаебал его с расспросами о своём бывшем), Исин, которого он знал от силы несколько часов, но изредка дающий о себе знать, даже прислал подарок на двадцатипятилетие. А после он встретил того, кого ждал больше всех остальных — Бён Бэкхёна, кажущегося таким хрупким, но на деле оказавшимся таким стойким и храбрым. Даже не смотря на то, насколько он восхищался юношей, Чанёль хотел его защищать, прикрыть собой при любой надвигающейся туче чёрных дней, подарить свою заботу и любовь. Его маленькое личное солнышко, парень, избавивший его от сомнений и подаривший желание двигаться дальше. Впервые Чанёль разглядывает дом при свете ламп и уже поднимающегося над горизонтом солнца. Чисто, уютно, ничего лишнего. Похоже, Бэкхён любитель светлых тонов, поэтому в мебели и преобладают бежевый с белым цвета. Удивительно, как в таком огромном доме Бэкхён не сошёл с ума от одиночества и отчаяния. Как он смог это пережить? Сначала смерть троих, потом единственного родного человека. Чанёль потерял родителей, но при этом не видел того ужаса, что застыл навечно перед глазами Бэкхёна. Он оглядывает с ног до головы стоящего к нему спиной взъерошенного, грязного, в разорванных штанах парнишку, хмурит брови и поджимает губы. Бэкхён не заслужил всего этого. Он подмечает, как тот сжал от напряжения кулаки и, кажется, вновь трясётся, прокручивая в сознании события на складе. Чанёлю вновь страшно за него, поэтому уже открывает рот, чтобы сказать что-то приободряющее, пообещать, что подобного не случится в жизни юноши, ведь теперь тот точно не одинок, а Пак никогда не оставит его одного, но тут же вздрагивает и ощущает, как чужое тело прижимается к нему. Бэкхён крепко обнимает Чанёля и горячо дышит в ключицу. Сердце гулко ухает в глотке и стремится вырваться из груди, чтобы тоже приласкать своими прикосновениями мальчишку. Татуировщик не может передать всей этой нежности и желания защитить от всего мира парня в его руках. — Бэкхён, ты чего? — Чанёль, опустив взгляд, недоуменно хлопает своими красивыми, миндалевидными глазами и проводит по голове ладонью, слегка приглаживая растрепанные пряди. — Не представляешь, как я пересрался, — Бэкхён прислоняется ухом с согретой своей кожей куртке Чанёля и слышит, как ускорилось сердцебиение татуировщика. — Это настолько страшно: стоять на краю и уже смириться с обреченностью. В этот момент сразу все прошлые страхи кажутся ничтожно малыми и незначительными. Я остерегался большого скопления народа, заводить дружбу или отношения, мне было боязно за то, что когда-нибудь Кёнсу покинет меня и я останусь один, что обременяю его своим общением. Но стоило лишь ощутить холодную сталь лезвия, как сразу же осознал, что лишал себя многого, хотя совершенно не стоило бояться. Например, если бы сегодня я не отпустил тебя, тогда бы всё было бы по-другому. Парень встаёт на цыпочки, хватается пальцами за края воротника косухи и отчаянно целует Чанёля в губы. Его мягкие губы настойчиво давят на рот Пака, а язык просяще скользит по ровному ряду белых зубов, мечтая поскорее познакомиться с влажностью чужого рта и вспомнить, насколько приятно целоваться с Паком. Но Чанёль протестующе крутит головой и отстраняет от себя Бэкхёна. — Бэкхён… Не думаю, что ты будешь в восторге, если это случится вот так. Это не совсем то, чего я хотел бы для тебя. — Ты же бэдбой… — на губах Бёна вырисовывается улыбка, и он коротко чмокает кончик носа татуировщика. Провоцирует, маленький гадёныш. Но разве он готов после всего случившегося? Или это простое желание смыть с себя старые воспоминания, чтобы Бэкхён больше не дрожал от того, что совсем недавно его тела касались руки убийцы? — Я хочу быть самым лучшим для тебя, — признаётся ему Чанёль, о чём думал постоянно в присутствии Бёна с самой первой секунды их встречи. — И желаю тебе только хорошего. Поэтому, мне кажется, что нам стоит обождать несколько дней, успокоиться. Это всего лишь адреналин зашкаливает и наталкивает тебя на грешные, неправильные мысли. — Неправильные? Да, ты гонишь! — морщит свой ровный нос и корябает ногтями на шее кожу Бэкхён, при этом бьет второй рукой от негодования в грудь молодого человека. — Это была слишком долгая ночь, Чанёль. Она словно длилась неделю, а не каких-то десять часов. Мне это пиздец как нужно. Прошу тебя, умоляю… Слышать этот надрывный, тихий голос, в котором плещется столько отчаяния и горя — слишком больно для Чанёля. Его выдержка трещит по швам. Этот юноша — его слабость. Если бы Бэкхён только знал об этом… — Грёбанный стыд, — сдаётся его мольбам Чанёль, сжимает пальцами ягодицы и утягивает в томный, мокрый поцелуй, вспоминая вкус Бэкхёна. Он прижимает лопатками парня к распахнутой двери и совершенно не стесняется, что их могут заметить вышедшие на работу или учёбу соседи юноши. Бэкхён не теряется, перекрещивает за спиной Чанёля ноги и давит пятками чуть ниже спины: Чанёль должен ощутить насколько он возбуждён и как сильно этого желает. Его тело вовсе не дрожит от страха, это самое настоящее необузданное желание принадлежать Чанёлю. И юноша чувствует ответный крепкий стояк Пака, отчего всхлипывает и отвечает более страстно, податливо раскрывая рот и млея от того, как их языки ласкают друг друга. Они, как два обезумевших зверя, никак не могут насытиться друг другом. Когда краем уха Чанёль улавливает чью-то ругань с улицы, то наконец отрывается от Бэкхёна, при этом удерживает его под ягодицами, закрывает с громким хлопком входную дверь ногой и несёт юношу на второй этаж, в его спальню, попутно вылизывая шею и касаясь шершавым языком бьющейся на ней жилки. Бэкхён, блуждающий по задворкам сознания при этих высасывающих из него душу поцелуях, не сразу понимает, как оказывается под разгоряченным телом Чанёля, лёжа на своей кровати и уже бесстыдно толкаясь тазом навстречу Паку, но во всё ещё такой ненужной сейчас одежде, пока тот не продолжает покрывает его новыми засосами. — Ты знал? — Бэкхён хрипло стонет от прикосновений губ парня на своей шее, от которых его бросает в жар, и тут же прикусывает свою губу. — Что именно? — отвлекается от смакования чужой гладкой, солоноватой кожи Пак и смотрит в упор своим тёмным, глубоким взглядом, от которого Бёну становится горячее раз в десять, а возбуждение уже не скрыть за свободными джинсами. У него крепко стоит. А этот хриплый низкий голос пускает очередной табун мурашек по телу. — Что я и ты… Всё будет так? — Догадывался, — ухмыляется Чанёль, всасывая в рот нижнюю губу Бэкхёна, и гуляя пальцами под толстовкой на пышущей жаром спине парнишки. — Когда ты выбрал из тьмы татуировок одну единственную, которую создал я. — Погоди, Феникс… — теперь становится понятной реакция, полная столь откровенного удивлёния Чанёля, стоило Бэкхёну ткнуть в пальцем в чёрно-белый рисунок мифической пташки. — Да, моё произведение искусства, которое меркнет по сравнению с тем, на каком сокровище она расположена, — Чанёль вновь атакует столь манящие розовые губы, уже вспухшие от поцелуев. В этот раз он точно не остановится, будет мучить их до боли своих собственных, терзая и покрывая нескончаемым потоком поцелуев. — Это словно клеймо, — сипло выдыхает Бэкхён между промежутками, когда их губы отдаляются, чтобы глотнуть воздуха перед новым заходом. — Ты меня, считай, тогда клеймил. — Не только, — Пак вновь проводит шершавым мокрым языком по шее и добирается до левого уха с родинкой на хряще, лаская её носом и губами, а после томно выдыхает, заставляя Бэкхёна трепетать от возбуждения. — Говорят, что раньше, ещё в Древнем Египте, нательные рисунки представляли собой защиту. Если их создатель вкладывал нечто определённое, эмоции, чувства, пожелание, пока накалывал татуировку на теле человека, то она в итоге способна выполнять именно функцию оберега. До самой смерти своего создателя. А я два года до встречи с Чонином увлекался оккультизмом. Мне хотелось лишь увидеть в последний раз своих родителей и попрощаться с ними. Но мне этого так и не удалось. Я разуверился в магии, пока не встретил тебя, выбравшего мой рисунок. Уже тогда я положил на тебя глаз. — То есть, твоя татуировка может… — Она будет защищать тебя до тех пор, пока я не умру. А сейчас я так хочу твоё имя на своей коже, — признаётся в своих планах на новую татуировку Чанёль. — Потому что точно никогда не захочу так кого-нибудь ещё, как тебя в своей постели. На что Бэкхён негодующе хмурится. — Значит, мы будем просто тра-… — Я этого не говорил, — мотает головой Чанёль, стискивает и ведёт руками вдоль бёдер парня, сгибая его ноги в коленях и несдержанно мыча от того, какое пламя полыхает между ними в области паха. — Мы будем заниматься любовью. О да, Бэкхён, называй вещи своими именами. Мне хочется, чтобы ты постоянно был рядом. Если увижу утром спящего тебя в своей постели, то… Знаешь, как часто я представлял себе это? Как ты будишь меня тёплой улыбкой и горячим кофе в постель, а после я заключаю тебя в объятия и мы валяемся до позднего обеда в кровати. И Бён понимает, что напрасно боялся, будто Чанёль воспользуется его телом и покинет после первой же ночи, вновь оставив записку без подписи, на этот раз о том, как им было хорошо, но Чанёль вольная пташка. Только птица на плече Бэкхёна находится в плену его кожи, но не Пак. У Чанёля, на самом деле, оказались отличные планы и они по душе Бэкхёну. Можно сказать, что они у них совпали. — Я не против, только с одной поправочкой. Боюсь, что кофе в постель будешь приносить мне ты, а не я, — прыскает юноша и пара капелек слюны попадает на щеку Чанёля. Бэкхён извиняется и стирает с колющей от проступившей однодневной щетины щеки влагу. — Договорились. А теперь просто заткнись и поцелуй меня, — приказывает ему Чанёль и вновь затыкает этот безумно притягательный рот своим. Он слышит утробные довольные стоны Бэкхёна и уверен, что не слышал в своей жизни ничего более приятного. Его руки продолжают путешествовать и изучать гибкое тело. Чанёль забирается пальцами под толстовку и кладёт свою горячую ладонь на живот юноши, поглаживая и дразня Бэкхёна. В ответ парень ловко снимает с любовника куртку и собирает в руках футболку, которую поспешно стягивает с Пака. Тот в ответ задирает, как можно выше, кофту Бэкхёна, и касается тёплым дыханием и влажными губами живота. Не смотря на то, что парень липкий от пота и выпачканный в грязи с оставшимся от стула отпечатком в виде серой полосы, идущей вдоль пояса, Бён пахнет так, что Чанёля всего трясёт от разъедающего и всепоглощающего вожделения. — Бэкхён, Бэкхён-и… — Душ, нам нужно принять душ, — хрипло отзывается тот. — Мне вовсе не противно, если ты думаешь, что… — Дело не в этом, — Бэкхён опирается ладонями о постель и приподнимается, при этом его дыхание прерывистое и сиплое. — Я представлял всё немного иначе. Сначала мы принимаем ванну (душ тоже подойдёт), а только после ты утягиваешь меня на постель и не выпускаешь из своих рук до рассвета. — Но солнце уже давно взошло, — поднимает глаза на окно Чанёль и подмечает, что уже вовсю светит. — Вот именно, мы и так сбились с графика моих неуёмных фантазий касательно нашей первой ночи, — Бэкхён вновь строит обиженную мину. Наверное, он привык, что всё всегда по плану, а тут такое значимое упущение. — Как скажешь, малыш. Душ так душ, — Чанёль целует напоследок подрагивающую, более светлую, нежели чем на руках, кожу под пупком и подхватывает парня на руки. — Ты слишком лёгкий, как пушинка, знаешь? Нужно с этим что-то делать. — Не хочешь иметь дело со скелетом? — Больше волнуюсь о твоём здоровье, но это поправимо. — Боже, я избавился от мамочки-Су, но взамен заполучил папочку-Чанёля, — возводит к потолку глаза Бэкхён и осуждающе выпячивает нижнюю губу. — О да, называй меня папочкой, грязный мальчишка, — утробно смеётся Пак и шлепает парня по заднице, за что получает протестующий болезненный укус на шее. Спустя мгновение, ноги Бэкхёна встают на холодный кафель. Чанёль настаивает на том, чтобы самому раздеть его. Сначала он включает душ, а после возвращается к ожидающему его парню, высвобождая из одежды. Он дёргает за молнию на толстовке юноши и покрывает поцелуями каждый новый открывшийся голый участок кожи на грудине. С его ростом особо трудно удаётся облюбовать ртом и языком область живота. Приходится сильно нагибаться, но это оплачивается очередным протяжным стоном-скулежом, срывающимся с губ Бэкхёна. К ногам падают штаны и трусы, уже второй раз за ночь, но при этом у Бэкхёна совершенно другие впечатления. Ранее ему было противно, сейчас же, когда пальцы обхватывают стояк и оттягивают крайнюю плоть, высвобождая крупную розовую головку, блестящую от предэякулята, он не может держать свои стоны под контролем и непрерывно мычит на одной длинной ноте, толкаясь в ладонь Паку. — Тише, тише, солнце, — остужает пыл своего мальчика Чанёль и сжимает плоть у основания. — Рано. — Я сейчас свихнусь, — прикрывает глаза Бэкхён и протестующе хнычет, когда Чанёль убирает покрытую его смазкой ладонь с эрекции. Смотрящий на него снизу вверх Чанёль в ответ только стягивает с себя майку и нижнюю часть одежды, нависая голым над любовником. Как и думал Бэкхён ранее, подтянутое, накачанное и стройное тело Чанёля идеально. Ровный золотистый загар, безволосая грудь с глубокими ключицами и широким размахом плеч, кубики пресса, кажущиеся такими твёрдыми, даже просто при одном взгляде на них, весьма немаленький размер, узкие бёдра, длинные, в форме двух соединяющихся дуг ноги. И эта опасная татуировка с изображением тигра на плече. Как же Бэкхён хотел до неё дотронуться! Наконец-то это ему удаётся. Его тонкие пальцы порхают над зверем с открытой пастью и приручают. Бэкхён давно приручил ещё более дикого зверя, наблюдающего за его действиями, Пак Чанёля. Татуировщику всё труднее держать себя под контролем, поэтому он не даёт Бэкхёну особо долго изучать себя и заталкивает под душ. Бэкхён вскрикивает от напора тёплой воды, которая струйками бежит по их телам. Но его затыкают поцелуем, в этот раз нежным и лёгким, простой чмок в губы, но и этого уже хватает, чтобы вновь завестись и желать большего. Пак теребит сморщенные соски парня, наклоняется и втягивает их поочередно в свой горячий, грешный рот, знающий точно, что нужно сделать, чтобы свести с ума Бэкхёна. И вновь вскрик — тёмная горошина несильно прикушена зубами Чанёля. Бён оттягивает того от себя за волосы и с трудом ловит ртом тёплые пары воздуха. А Пак с лукавой ухмылкой продолжает вылизывать ореолы сосков, не отрывая взгляда от возлюбленного. Юноша ощущает то, как изредка член партнёра проезжается головкой по его бедру и уже представляет, как она окажется внутри него, распирая своим размером стенки его заднего прохода. Это точно превзойдет все его фантазии. Ведь уже сейчас всё слишком хорошо, чтобы быть не мокрым сном. — Очаровашка, — лыбится Бэкхён и дёргает парня за торчащие уши, которые топорщатся ещё сильнее, когда волосы Чанёля намокают под струями воды. — Не настолько, насколько ты, — парирует Пак, отрываясь от своего занятия, и в ответном жесте теребит юношу за щёки. — Повернись. Бэкхён стирает с глаз капли и встаёт спиной к Паку. В начале тот намыливает его спину, делает короткий массаж плеч, очищает кожу Бэкхёна от грязи и пота, а юноша только неотрывно следит за тем, как чужие руки мылят его кожу на руках, груди, животе, бёдрах и спине. Потоки воды уносят прочь все воспоминания от неприятных прикосновений Чонрёна. Руки Чанёля скользят повторно уже по просто мокрой спине, губы выцеловывают каждый завиток татуировки. Чанёль рыкает от переполняющей его злости, когда видит красный отпечаток зубов. Эта сука посмела запятнать его самую лучшую работу, впитавшуюся в кожу дорого ему человека, самого дорогого и бесценного. Его ладони пробегаются по выступающим рёбрам и спускаются к узкому поясу, несильно сжимают его и вычерчивают круги большими пальцами. Такая упругая, гладкая и мокрая от воды кожа, ещё и горит под пальцами так, словно раскаленное железо. А эти ягодицы. Даже пара небольших фиолетовых синяков не способна исказить всего этого великолепия, открывающегося перед Чанёлем. Инстинкты нашептывают одни пошлости и извращения. Бэкхёна хочется жестко поиметь в душе, просто толкнутся в эту маленькую, ещё неразработанную дырочку и отодрать на сухую. Но разум отгоняет эти никуда негодные порывы. — Святые угодники, ты совершенен, Бэк… — Чанёль давит ладонью на спину, и парень наклоняется, хватаясь руками за плитку на стене. Бэкхён боковым зрением подмечает то, как Чанёль опускается на колени, и тут же начинает учащенно дышать через рот. Он не собирается же, не собирается? Пальцы сильнее сминают ягодицы и раскрывают их, а язык бесстыдно тычется в анус на пробу. О нет, он собирается! Юноша хнычет и прикусывает кулак, прогибаясь сильнее и оттопыривая свои округлые ягодицы. Он неосознанно сам подаётся навстречу, ощущая, как там мокро от слюны Пака, а нежная кожа раздражается от трения однодневной щетины татуировщика, но и в этом Бэкхён находит нечто будоражащее. Чанёль лижет его языком, щедро мажа им по расщелине и нежной коже под мошонкой. Изредка кончик погружается внутрь, кружит по кромке эластичного кольца и теребит сжимающиеся складки. Особенно громко стонет, практически кричит Бэкхён в моменты, когда язык толкается в него целиком. — Пак… Чан… Перестань, я сейчас кончу, — всхлипывает Бэкхён и давит рукой на лоб любовника. — Хорошо, детка. Думаю, что хватит с нас водных процедур. Пора в кроватку, — Чанёль встаёт на ноги, выключает душ и вытирает сначала Бэкхёна, а после и себя полотенцем. Бэкхён хочет повязать полотенце вокруг бёдер, но Чанёль выдёргивает его из рук парня и смеётся, говоря о том, что оно им вряд ли понадобится. Бён получает очередной шлепок, уже по другой ягодице, но совершенно не злится. Это даже как-то его начинает возбуждать. Он убирает с кровати покрывало и откидывает одеяло, чтобы потом, когда уже у него не останется ни на что сил, можно было легко укрыться и не вставать с постели повторно. — У тебя действительно шёлковое! — поражается Чанёль. Он думал о том, как их первый раз происходит именно на таких простынях. Скользких, холодящих разгоряченные тела любовников. — Не знаю, зачем, но я поменял постельное бельё вчера утром, — пожимает плечами Бэкхён и забирается на постель, не зная, как лучше ему сесть, чтобы им с Чанёлем было удобно продолжить начатое в ванной комнате. — Может, ты умеешь читать мысли. Я мечтал о сексе с тобой именно на таком, — выдаёт свои скрытые желания Чанёль и берёт парня за подбородок, заглядывая в уже потемневшие от дымки страсти глаза Бэкхёна. — Ты точно уверен, что хочешь этого? — Да, Чан, я уверен. Давай, — Бэккхён уверенно направляет руку Чанёля ниже. Пальцы татуировщика скользят по плоти и мошонке к трепещущему сфинктеру, уже облюбованному языком Пака и слегка растянутому. Чанёль издаёт мучительный протяжный вой и втягивает Бэкхёна в очередной мокрый и глубокий поцелуй, при этом хлопая по матрацу рукой, пока не натыкается на прикроватный столик. — Не там, — выдыхает в губы Бён и тянется к спортивной сумке под кроватью, доставая прозрачный бутылёк из твёрдой пластмассы, после чего вручает его Чанёлю. Пак выдавливает на ладонь гелеобразную субстанцию и нос щекочет аромат дыни. — Ммм, гурман. — З-захлопнись! — Бэкхён отвешивает шуточную пощечину. Ему и так стыдно, так ещё Пак в огонь его смущения масло подливает своими шуточками. Чанёль же выдаёт тихий смешок и раздвигает ноги партнёра шире, укладывая их на свои бёдра и слегка приподнимая задницу Бэкхёна. А юноша сжимает в руках гладкую простынь и морально готовится к своему первому анальному сексу. Это будет либо чертовски больно, либо чертовски приятно. Третьего не дано. — Расслабься, — просит его Чанёль, целует в висок и проталкивает указательный палец, на что Бэкхён ойкает и старается прислушаться к словам возлюбленного. — Такой узкий и горячий. И влажный внутри. Возможно, и ранее Пак ощущал всё это, пока растягивал своих партнёров, но Бён кажется ему особым экземпляром, даже там он словно сильнее сжимает его, нежели другие, или горячее на несколько градусов, чем другие. — П-перестань говорить вслух такие вещи, — Бэкхён вновь накрывает лицо ладонями, чтобы Чанёль не видел, как он горит от стыда, но его любовник просит убрать со «своей симпатичной мордашки» руки, так как желает видеть Бэкхёна. Тот прикусывает губу и отворачивается. Даже его шея уже покрылась пятнами смущения, и краснота подбирается к его острым ключицам. — Смотри мне в глаза, Бэкхён-а, — одной рукой Чанёль перехватывает парня за подбородок, а второй продолжает подготавливать к своему члену, добавляя второй палец. Бэкхён чувствует легкий дискомфорт, но никакой боли нет. Она, вероятнее всего, придёт, когда его бойфренд всунет в него нечто потолще своих пальцев. Юноша сглатывает и шипит, когда указательный и средний внутри него разъединяются, растягивая сильнее. Когда Чанёль вкручивает в него три пальца, внезапно Бэкхёна охватывает странное, тягучее острое наслаждение, отчего он гулко стонет в голос и по-кошачьи прогибается в спине. — Ты правда не развлекался даже со своей простатой? — Чанёль крайне поражён, что этот паренёк смог так долго оставаться девственником во всех смыслах этого слова. Эта реакция крайнего удивления и замешательства на лице Бэкхёна сразу говорит о том, что раньше Бён никогда не прикасался к этому комку нервов, доставляющему кайф и более мощную разрядку даже во время простой дрочки. — Чан… Чан… — в глазах Бэкхёна появляются кристаллики слёз. Его просто пригвождает к кровати этот шквал из разносторонних сильных эмоций, от которых просто хочется рыдать. Какого хера он, парень, ведёт себя, как школьница во время душевной простуды? — Я сделал что-то не то? — беспокоится Чанёль вытаскивая с пошлым влажным звуком пальцы из растянутой дырочки. — Наоборот, мне слишком хорошо, — Бэкхён приподнимается и обнимает его за шею. — Прошу, хватит меня мучить. Я так точно умру от переизбытка чувств. Просто трахни меня наконец. Эти грязные словечки, несоответствующие этому невинному пареньку сносят голову Чанёля напрочь, из-за чего он резко переворачивает парня на живот, перехватывает рукой под поясом и трётся своей плотью об увлажненный лубрикатом проход, пока весь ствол не блестит от смазки. — Я не могу поверить, что мы наконец дошли до этого. Бэк, это не просто секс. Запомни это, — надрывно шепчет Чанёль в поалевшее ухо Бэкхёна и наконец направляет плоть внутрь. Рот Бэкхёна открывается в беззвучном стоне, а голова опрокидывается назад. Чёртчёртчёртчёртчёрт. Это реально больно! Он уже готов просить Чанёля вытащить эту штуковину, буквально разрывающую его пополам, но в последний момент стискивает челюсти и терпит, пока боль не пройдёт. Ведь, если верить всем этим интернетным страничкам, где во всех красках расписан гейский секс, то вскоре станет приятно. — Прости меня, прости, — извиняется Чанёль, продолжая постепенно толкаться глубже до тех пор, пока его яйца не шлепают по влажной коже. Он даёт Бэкхёну время привыкнуть к своему размеру, поглаживает худую спину с выпирающими позвонками и целует каждый, поднимаясь вверх, и вновь ласкает губами татуировку мифической птицы. А юноша морщится от боли, изредка сжимает сфинктер, расслабляется и вновь напрягается, до тех пор, пока боль медленно не исчезает, оставляя лишь неприятное саднящее тягучее чувство в заднице. Бэкхён пробует сам начать двигаться, соскальзывая с члена, оставляя внутри лишь головку, и погружая его в себя вновь. — Детка, Бэк, малыш, — стонет ему в ухо своим низким хрипловатым басом Чанёль и сосёт мочку уха, оттягивая парня за яйца и скользя ладонью по каменному стояку. — Прекрати, иначе я за себя не ручаюсь. — Так сними себя с ручника, Чан. Давай, я готов, — поворачивает голову Бэкхён, и Пак замечает то, насколько Бён желает его в своей маленькой, узкой попке. Зря он ему это сказал, ведь такие долгие ожидания скапливали день за днём неудовлетворение Чанёля. Он, как бомба замедленного действия, поджидал нужного момента, чтобы взорваться и снять все заслонки со своего вожделения. Бэкхёну кажется, что с первым толчком Чанёль вышибает из него дух. Настолько он мощно, сильно вторгается в него, при этом надавливая на лопатки и приподнимая зад выше, чтобы он смог проникать намного глубже и под другим углом, под правильным. И от этого у Бэкхёна вспыхивают звёздочки перед глазами. Его не беспокоит то, что его окно в комнату открыто и, возможно, на всю улицу разносятся его звучные стоны, вперемешку с просьбами, чтобы Чанёль не останавливался. Но тот даже и не думает об этом. Он полностью поглощён тем кайфом, что ощущает от раскинувшегося перед ним вида, а его слух ласкает этот мелодичный голосок. Бэкхён должен был стать певцом, а не IT-шником. Но, с другой стороны только он слышит его. Он его целиком и полностью. Бэкхён стирает покрасневшие колени, пока Чанёль с глубокими резкими толчками берёт его раком, дёргает за волосы, откидывая назад, впивается яростными поцелуями, вновь давит на позвонки горячей ладонью, раскрывает бедра сильнее, смотрит на растянутую хлюпающую дырку, гортанно стонет от этого зрелища, рыкает и долбится сильнее. В этот момент его любовник тихо поскуливает в простынь, не имеет возможности глотнуть спасительный кислород, ему приходится хватать его урывками, короткими порциями. Болезненное наслаждение струится по венам и отдаётся в висках с каждым громким влажным шлепком бёдер Пака о его задницу.  Заполнившая Бэкхёна при растяжке смазка вытекает от сильных напористых движений члена, течёт по его потяжелевшим яйцам и капает на матрац, оставляя тёмные пятна на простыни. Бэкхен такой беззащитный, покорный и сладко стонущий, что хочется его иметь только сильнее, предъявлять полноценные права на это тело.  И Пак старательно делает всё физически возможное, чтобы проникать глубже и делать удовольствие более концентрированным. Как и запах секса, витающий в комнате. Он чувствует, как пот по его спине стекает в ложбинку, как он капает со лба на блестящие ягодицы Бэкхёна, но при этом нет никакой усталости. Будто он способен подзаряжаться энергией от своего любовника. Феникс на плече юноши горит пламенем, превращаясь в его сознании в настоящую легендарную птицу. Она словно отвечает на каждые поглаживания Пака и становится горячей. — Мой, мой милый Бэкхён-и. Только мой, — Бэкхён впитывает слова Чанёля, как губка, и он согласен на все двести процентов с этим. Чанёль будто специально мучает его и убирает руку с шлепающего по животу члена. Он хочет видеть, как кончает под ним парень, поэтому переворачивает уже практически обессиленного Бэкхёна, берёт его за щиколотки, разводя ноги в стороны сильнее, и погружается глубже в желанное, распалённое ласками и сексом тело. — Ах, Чан, — Бэкхён цепляется руками за спину Чанёля, и короткие ноготки впиваются в кожу, оставляя кровавые полосы-царапины, естественная временная татуировка принадлежности Пака Бэкхёну. Где-то на задворках сознания Чанёль чувствует боль, но ощущение эйфории настолько сильное, застилающее глаза острым вожделением, что он не обращает на это внимания. Его вспотевшая и прилипшая к ткани спина проезжается по скользкой простыни, собираясь у изголовья. Парень закатывает глаза и постоянно облизывает губы. Во рту становится сухо и горячо, а ещё как-то пусто. И он понимает, чего именно ему не хватает, когда мычит от вторгнувшегося в рот языка. В такой позе намного удобнее целовать Бэкхёна, поэтому Чанёль пользуется этой возможностью по полной. А его партнёр ощущает холод штанги над бровью, но металл быстро теплеет от исходящего от их тел жара. Наконец рука Чанёля возвращается к эрекции парня, надрачивая нарочито медленно, отчего у Бэкхёна ощущение, будто его расплавленные мозги вскоре потекут из ушей. Он умоляет Чанёля перестать его мучить и наконец приласкать, как подобает, и как Бэкхён этого заслуживает. Он берёт своё именно этими словами потому, что Пак считает, что его парень заслуживает не один, а минимум четыре оргазма за ночь. Бэкхён прижимает Чанёля к себе за скользкую шею, вплетая плохо слушающиеся вспотевшие пальцы во влажные волосы Пака, и выдыхает ему в ухо: — Боже, Чан… Это так классно! — Знаю, Бэк, знаю, — ускоряется Чанёль, понимая, что разрядка уже вот-вот где-то совсем рядом, притаившаяся, как и его тигр на плече, в непосредственной близости. Ягодицы напряжены, а руки, обнимающие партнёра за пояс, давят сильнее, оставляя синяки на нежной коже. Губы выцеловывают худую грудь, а рот продолжает осыпать мальчишку комплиментами, зазывно стонущего под них. Бэкхён приподнимает спину, прогибаясь дугой, касается простыни лишь затылком и задом и, стоит Паку прикусить затвердевший сосок, как он спускает, а брызги семени взлетают вверх, пачкая грудь, живот и пара капелек приземляется на его подбородок. Это настолько поразительно-горячее зрелище, что, ощущающий вибрацию стенок, которые сжимают его так жадно, Чанёль не сдержанно следует в нирвану за Бэкхёном и заполняет его своим семенем. Никогда он не кончал столь обильно. Его тело содрогается в последний раз, а локти приземляются по обе стороны от растрёпанной головы Бэкхёна. Он называет Бэкхёна «горячей штучкой» и вновь целует, глубоко, обречённо, раскованно, а после слизывает с подбородка горьковато-солёную сперму. — Чан, — одни губы движутся под другими. Бэкхён прикрывает глаза, ощущает, как стремительно дышит Чанёль, прикасаясь грудью к его, и то, как из него вытекает семя того. Он дергает ногой и морщится от этого неприятного чувства. Сперма быстро остывает и липнет к ягодицам. — Я почищу тебя, — обещает Чанёль и проскальзывает пальцами в проход, выталкивая ими вязкую белесую семенную жидкость. Бэкхёну вновь становится жарко от этого, он перехватывает руку Пака и втягивает в рот пальцы, вылизывая их от семени. Волна возбужения ещё не отступила, поэтому ему совершенно не противно вылизывать чужие фаланги. Бэкхён выглядит при этом настолько горячо и развратно, что Чанёль вновь атакует его губы своим ртом, пробуя свой вкус на языке любовника. — Нам снова нужно в душ, — кашляюще смеётся Бэкхён после и понимает, что посадил горло. — После, — целует в лоб юношу Чанёль и вытирает обслюнявленные Бэкхёном пальцы о покрывало. — Я бы зашёл на второй круг, но из-за того, что практически не спал три ночи подряд, устал как чёрт. Парень перекатывается на спину, перетягивая на себя Бэкхёна и обнимает его поперёк живота. Его грудь учащённо вздымается, а веки закрываются сами по себе. Похоже, Чанёль действительно утомился. — Я бы тоже не смог. Проверим твою выдержку позже. А пока спа-ать, — Бэкхён не успевает прикрыть рукой широкий зевок. — Доброй ночи, моё чудо, — Чанёль трётся щекой о макушку Бэкхёна и касается губами уже влажных не только после душа волос своего бойфренда. А тот ведёт ладонью по груди Пака и стирает капельки пота. Татуировщик пахнет мускусом, силой, мужественностью и совсем чуточку лимонным гелем для душа, которым обычно пользуется Бэкхён. Этот парень не только покрыт отпечатками страсти, оставленными Бёном, но и пахнет тоже отчасти им. Бэкхён сначала хлопает ресницами, щекоча кожу Чанёля, перематывает в своей голове события и понимает, что практически позабыл те события на складе Южных. Чанёль — хорошая отвлекалочка, способная вытянуть из Бэкхёна все негативные воспоминания. Наконец он закрывает глаза и медленно погружается в долгожданный сон. Бэкхён чувствует, что продрыхнет минимум часов девять. Чанёль же в это время ещё не спит. Он охраняет сон своего возлюбленного. Заметив, как дыхание Бэкхёна стало более ровным, парень опускает взгляд на сопящее чудо в своих руках и старается запомнить его именно таким. Бён Бэкхён бесподобен. И Чанёль ни за что никогда не причинит ему боли. Если, конечно, только не наколкой новой татуировки. С их именами. Он так мечтает о том, чтобы на его теле были инициалы Бэкхёна, а на том — его. Господи, с каких пор он стал таким собственником?! Чанёль понимает, что, как только увидит впервые очередные труды своей работы на парне, то это вновь закончится чем-то очень горяченьким, причём, прямо в кресле татусалона. Пак улыбается своим мыслям. Интересно, как Бэкхён отнесётся к его небольшой просьбе? По привычке Бэкхён просыпается перед двенадцатью часами дня. Сознание успокаивает его тем, что сегодня воскресенье и он не подведёт и не расстроит Кёнсу очередным пропуском занятий в университете. Бэкхёну слишком душно. Он словно окутан клубком жара — именно поэтому и вынырнул из мира Грёз. Парень потягивается, зевает, моргает и коротко дёргается, издав короткий писк, когда видит прямо перед своим лицом татуировку Чанёля. Да уж, доброе утро начинается со взгляда на монстра. От такого пробуждения Бэкхён скалится тигру в ответ. Ранее молодой человек уже видел набросок на листе, который почему-то прятали его родители. Интересно, зачем родители Чанёля переслали фотографию наброска его семье в тот момент, когда им угрожала опасность? Бён начинает рассматривать рисунок внимательнее. Тот, что на фотографии он уже досконально изучил. А этот столь близко видит впервые. Сначала эта татуировка ему кажется ничем не примечательной, пока Бэкхён не замечает вместо прямых линий полосок зверя — прерывистые. Это кажется ему странным. Юноша хмурится и подносит лицо ещё ближе к зверю, тычась носом в руку Чанёлю. Он прослеживает взглядом то, как идёт прямая, а потом следует пустота, вновь изгибистая прямая, три точки, так близко расположенные друг к другу, что даже кажется, будто это одна сплошная линия. Только со столь близкого расстояния можно понять, что линии, которыми нарисованы полосы зверя вовсе не целесообразные. Почему? Парень повторно дёргается, уже не от испуга, а пришедшей ему на ум мысли, прикрывает рвущееся наружу восклицание ладонью и убирает покоящуюся на своей спине вторую руку Чанёля. Он должен проверить кое-что. — Бэк, куда ты? Спи… — сонно бормочет Чанёль, стараясь вернуть на своё законное место юношу обратно и кладя ладонь на округлое бедро бойфренда, но тот возвращает его руку на постель. — Я сейчас, — отзывается парень, целует спящего возлюбленного в щёку и осторожно выскальзывает из-под одеяла, засовывая ноги в тапочки и, превозмогая неприятные ощущения в заднице, вперевалочку подходит к столу. Пребывающий в нешуточном волнении от открытия чего-то грандиозного, поистине удивительного, Бэкхён с замиранием сердца включает компьютер, а в голове постоянно верится вопрос: «Неужели это оно?». Когда юноша открывает вкладку с поисковиком, то тут же вбивает лишь два слова: «Азбука Морзе». — Кажется, я нашёл ответ, — пораженно выдыхает парень, открыв вкладку с таблицей знакового кодирования, и нажимает на «распечатать».