бумажное поле

Ойкаве восемнадцать лет и три дня. Он жуёт жвачку со вкусом ананаса, хотя на настоящие ананасы у него аллергия, но Тоору то ли плевать, то ли ему нравятся тропические фрукты. Вообще, Ойкаве восемнадцать, а значит, ему можно всё, хотя алкоголь пить разрешается только с двадцати одного года, но и Тоору, если вот совсем честно, не горит желанием. Потому что впервые он попробовал что-то крепкое, бодрящее, доводящее то ли до боли в животе, то ли до лёгкого головокружения в шестнадцать лет и сорок дней, а ещё Ива-чана стошнило на брюки Ойкавы, когда тот пытался поцеловать брюнета. Ну, хоть не на лицо, и на том спасибо. Ойкаве восемнадцать лет и три дня. У него впереди целые мириады жизней, в одной из которых он станет космонавтом, в другой — продавцом мороженого, а в третьей вообще научится водить машину. Хотя Тоору больше нравится сидеть на пассажирском сидении. Когда ему было пятнадцать лет и три дня, — вау! Три года прошло! — они с Ива-чаном украли у сестры Ойкавы машину. Ива-чан был то ли зол, то ли просто сосредоточен, но его крепкие смуглые ладони впивались в кожаный руль, а Тоору смотрел не на дорогу, которая проносилась мимо него с космической скоростью, унося галактики и чёрные дыры вдаль вместе с пылью, а на брюнета, который прошептал одними губами: «Если нас поймают, нам пиздец». Машина сестры по наследству всё-таки досталась Ойкаве, но он её сразу же продал. Не жалел ни дня. Эх, молодость! Ойкаве восемнадцать лет и три дня. Он не курит, не пьёт, не угоняет машины, не ворует жвачки — даже ананасовые. Он учится в университете, его любимый предмет — мировая экономика, хотя он совсем ничего в ней не понимает, а в школе планировал заниматься астрофизикой. Ива-чан мечтал стать врачом, но всё лето и осень прогуливал и биологию, и химию вместе с Ойкавой, когда ему было семнадцать лет и ноль дней, а Тоору ещё оставалось сорок суток до семнадцатилетия — последней ступени, как выражался сам Ива-чан. Они прогуливали вместе, смеялись вместе, спали на лавочках вместе, собирали разбросанные вещи на пороге Ива-чана вместе, когда того выгоняли из дома за «отвратительное, недостойное поведение, ты позор нашей семьи, Хаджиме». Они всё время были вместе. Ойкаве восемнадцать лет и три дня. Между ними с Ива-чаном всегда была разница в один месяц, одну неделю и те три злополучных вторника, потому что Тоору ненавидит вторники и тот факт, что он младше. Ива-чан улыбался ему с последней фотографии. Ему было семнадцать лет и девять дней. Ойкаве Тоору восемнадцать лет. Ойкаве Тоору восемнадцать лет. Ойкаве Тоору восемнадцать лет. Иваизуми Хаджиме навсегда семнадцать. И с каждым вздохом разница между ними всё ощутимее.