Северное Сияние

      Дверь хлопает за спиной — и вот я снова один на один с этим незнакомым миром. Солнце зашло в облака, и только узкая полоска света падала длинным пятном на главную площадь, откуда доносился шум и целое море разнообразных запахов. Я медленно обошла таверну и стала в тень под навесом, оплетённым дикой ползучей лозой, чтобы осмотреться. И как раньше не заметила? Эти цветы, небо, эти люди были слишком живыми, слишком детальными и фактурными, все до единого. Вот оно, что меня смутило в самом начале. Эти новые ощущения в теле. Все стало будто бы более детально прорисовано, вплоть до чувств и мыслей в моем мозгу. Все слишком идеально, от лиц до цветов на земле. В жизни так не бывает!       Люди, вполне обыкновенные, только в странной одежде, мелькали по площади, толкались и громко разговаривали; со стороны заднего двора пахнуло лежалыми яблоками и свежескошенным сеном. Где-то справа загорелый кузнец ударил топором по пеньку, чем ужасно напугал меня и грачей, тут же зашумевших крыльями и поднявших недолгий, но очень возмущённый крик. Всё вполне реально, даже более чем. Наконец я отмерла: эти люди, эти птицы, это небо и земля — ничем, кроме обертки, не отличались от привычных мне вещей — убеждала я себя. И наконец, набравшись духу, я двинулась вперёд. Для начала стоит научиться заново ходить, а затем и коммуницировать, поэтому поручение Хульды очень кстати.       Теперь я торчала не в углу, а посреди оживленной площади, пытаясь отыскать ту самую старуху. Их было много, но все не те. Взгляд вдруг привлекло нечто сверкающее на прилавке слева по курсу. Я направилась туда. Подойдя ближе, я никого за лавкой украшений не обнаружила. На небольшом серебряном подносе лежали какие-то мелкие запчасти, в мутной стеклянной витрине были заперты симпатичные побрякушки ручной работы. Мой взгляд тут же поймала тонкая серебряная цепь с крупным неогранённым камнем, имеющим почти стеклянистый блеск, точно у человеческого глаза. Минерал напоминал по текстуре кварц, но имел необыкновенный молочно-розовый оттенок, притягивающий внимание и выделяющийся среди всего прочего. Но тут, ощутив на себе ещё один, на этот раз более материальный взгляд, я покосилась в сторону стражника под навесом, всё это время не спускавшего с меня глаз.       — Пристал, как банный лист… — проворчала я.       Тут из-за прилавка, ворча, материализовалась старуха, заставляя меня машинально отскочить.       — На кого бранишься, кого лаешь? — проскрипела бабка.       — Я… пардон. Ни на кого. Я ищу Фрейлию Рога и Копыт… в общем, Фрейлию. Не знаете такую?       Старуха вдруг зажмурилась на миг и, уставившись на меня широко распахнутыми водянистыми глазами, просипела:       — Силин?..       Взгляд был такой напуганный и рассеянный, что я огляделась по сторонам. Но все это напрасно, ведь он был обращен ко мне.       — Не… вы меня с кем-то спутали, — аккуратно сказала я.       — А, опять приезжие, — угомонилась бабка, и глаза ее снова скрылись под тяжелыми полусомкнутыми веками. — Небось, тоже из Йоррваскра пожаловала? Йорлунд послал?       — Чего? Нет, говорю, вы обознались. Я от хозяйки таверны.       — Ну тогда ты удачно зашла, девчонка. Фрейлия Серая Грива — это я.       Отдав поручение Хульды, я не преминула возможности выпросить приглянувшуюся подвеску, как действительно оказалось, с розовым кварцем, мол, заработаю и отдам потом, но каргу было не провести. Она словно нутром чуяла, что я не планирую надолго задерживаться в этом чудном городе.       И в тот миг неизвестно каким каналом восприятия я впервые почувствовала это.       Кто-то глядит. Это чувство взгляда почти физически кольнуло меня, и я обернулась.       Время словно замедлилось, раздвинулось так, что я стала различать невиданные прежде детали. В цветной толпе, разбредающейся по площади, я и встретила этот тяжелый взгляд. Он принадлежал мужчине, силуэт которого контрастно темнел среди прочих идущих; его голова с длинными седыми волосами на порядок возвышалась над другими. На гладко выбритом лице темнела полоса шрама, пересекающая глаз, искоса следящий за мной. Большего разглядеть не удалось, ведь незнакомец скоро затерялся в удаляющемся потоке людей, и взгляды наши разорвались, возвращая всей площади движение.       Я простояла в ступоре недолго. Наконец заморгала, на этот раз заметив и еще один взгляд — из окна таверны за мной наблюдала Хульда. И я решила заняться делом, а заодно и остудить голову.       Путь пролегал по извилистой тропе, ведущей прочь с площади, куда-то за дома, где хозяйка таверны выращивала цветы. Сад не занимал большой территории, и, наверное, увидав его, моя мать пришла бы в эстетический ужас: крупные цветы росли вольно, как им вздумается, перебираясь за чисто символическую изгородь из того же белого дерева и частично заползая на стены рядом стоящего дома. Уж лучше б кладменом устроили.       Я нагнулась к ближайшему кусту и срезала тонким ножом для бумаги, который мне предоставила Хульда, пару, как оказалось, просто очаровательных чайных роз, почти таких же, какие росли и у моей матери на заднем дворе, и вскоре мое негодование испарилось. От цветов веяло чем-то знакомым, но нетипичным, очень стойким и свежим. Эти пепельные розы и ещё какие-то голубые цветочки, пахнувшие маслянистым воском, упали в мою корзину. Жизнь сложилась так, что мама всё-таки привила мне одну свою привычку: в ароматах я разбиралась с раннего детства, и этот экологически чистый запах местных роз буквально привёл мой обонятельный нерв в восторг. Я ведь даже когда-то хотела стать парфюмером…       Хотела… когда-то…       Я рывком поднялась и отшатнулась от цветов, которые теперь, точно живые, стали вопрошающе смотреть на меня своими пепельно-голубыми глазами. «Нечего на меня так смотреть», — ответила я розам и решила: главное сейчас сохранять спокойствие и невозмутимость. И бегом вернулась на площадь.       Этому миру было совершенно плевать на мой разрушившийся прежний мир, а потому день намечался по-весеннему свежий. Несмотря на слепящее солнце, которое не давало мне замерзнуть, воздух стоял прохладный, слегка сыроватый от воды, бежавшей в каналах, что опоясывали всю главную улицу. Я успела порядком рассмотреть весь Равнинный район Вайтрана, пока находилась в поиске клиентов. Я пробиралась сквозь неопределенный шум, издаваемый толпой, бродила по огромной площади чуть ли не с раскрытым ртом до самого полудня и почти забыла обо всем, что заботило меня сегодня с шести часов утра. Голова начинала гудеть от бьющего солнечного луча, только усиливающегося в своей яркости благодаря белой древесине домов, но не в теплоте. Неужели я сейчас на орбите белого карлика? Прикрыв рукой лоб, я зашла за угол какого-то дома — в тень. Место оказалось просто чудесное. Пожалуй, единственное на главной улице, куда не открывался вид из окон таверны. Но скоро я начала мерзнуть.       — Заскучала, красавица? — вдруг спросили слева.       Как я и думала. Мужчины во всех мирах и системах устроены одинаково. Я обернулась, уже готовясь любезно, но жестко отказаться от «услуг». Но при повороте головы глаза мои столкнулись с собственным отражением в начищенном серебре латов брони. Чья-то грудь была на уровне моих глаз. И наконец мне пришлось высоко задрать голову, чтобы увидеть небритое лицо того, кто ко мне обратился.       — А? — только мяукнулось мне.       — Как раз искал тебя, — широко улыбнувшись, заявил двухметровый мужик в тяжелых доспехах.       — М-меня?       — Ну, конечно! Это ведь ты продаёшь прекрасные розы! Я ищу тебя, цветочница, уже два дня!       Мне стало смешно.       — А-а… так я тут вообще-то первый день как…       — Да ну, — я отшатнулась: мужик наклонился ко мне, пытаясь разглядеть, и его длинные пряди темных волос упали на щетинистое лицо с экстравагантным макияжем — тушевкой вокруг глаз а-ля панда, — точно! Не видел тебя здесь раньше. Чья дочка?       — Своих родителей, — прижав к груди корзину, я ощутила спиной стену дома, отчего вмиг сделалось не по себе, — а здесь — племянница хозяйки таверны.       — О, как. Приехала погостить?       — Скорее, просто проездом, — вся ситуация начала меня напрягать.       Металлист, с энтузиазмом зажимавший меня в тёмном углу, не вызывал доверия.       — Проездом в такое время?       — Ага.       — Как зовут тебя?       — Верона.       — Погоди… та самая племянница Хульды, что нашумела с утра в Равнинном районе? — оживленно спросил мужик и наконец выпрямился.       — Быстро же у вас тут слухи разлетаются…       — Ну а как же! Это ведь ты зарядила Толвульфу кочаном в репу! Это ж какая силища в этих белых ручках? Чтобы шлем помять и до фингала! — мужик хрипло расхохотался, а я по-глупому польстилась.       — Я вообще-то легкоатлетка…       Бывших спортсменов ведь не бывает?       — Кто-кто ты?       — Спортсменка. Быстро бегаю, далеко прыгаю и больно кидаюсь.       — Ты-то? — продолжал удивляться на каждое моё слово мужик. — Ничего себе! А не думала случаем в Соратники податься?       — В кого?       — В Соратники! Это группа наемников в Ветреном районе. Там нужны крепкие и сильные люди. Но ловкие и шустрые тоже пригодятся! Я, кстати, оттуда.       — Так вы наёмник? — тихо заинтересовалась я.       — Самый настоящий.       — И сколько стоит вас нанять?       — Корзины роз предостаточно, красавица! — мужик нежно отобрал у меня все цветы прямо с корзиной и протянув звенящий мешочек. — Меня, кстати, Фаркас зовут. Как надумаешь, приходи в Йоррваскр. Будем ждать!       Йорр… васкр? Что-то знакомое. Я так и осталась стоять с приоткрытым ртом, провожая взором отдаляющиеся два метра красоты. Мысль о том, что этому солдафону можно заказать любого человека за определенную сумму, не давала мне покоя.       — Постойте! Не знаете случайно Фарингита, придворного мага?       — Кого? — Фаркас неуклюже обернулся, и пара роз вывалилась из корзины. — А, Фаренгара? Знаю, сидит во дворце и что-то варит целыми днями. Держу пари, что самогонку, а выдает это все за науку.       — А сейчас он там?       — А где ж ему быть!       Там, значит. Наёмник в последний раз подмигнул мне и, наступив на оброненные розы, развернулся, чтобы удалиться. Зачем, кстати, медведю цветы? Не важно. Важно, что кошель с монетами оказался действительно тяжелым. А придворный маг прямо сейчас, ожидая моего визита, уже варит самогонку.

***

      — Вот, — с грохотом упал на стойку мой мешок с деньгами.       Хульда озадачено глянула на обретение и наконец принялась развязывать шнурок на льняном мешке. Я внимательно следила за ней. Денег оказалось в несколько раз больше, чем полагается, но настроения у меня от этого не прибавилось.       — Кто принёс? — вернулась к натиранию серебряной кружки Хульда, будто бы намеренно игнорируя мой взгляд.       — Соратник.       — Фаркас что ли?       — Как догадалась?       — У него всегда было туговато со счётом.       — Зато с честностью не туговато.       Хульда наконец подняла голову и поймала мой прямой взгляд, странно замолчав.       — Где, кстати, мои вещи? — оглядевшись, попыталась непринужденно заговорить я.       — То рваное тряпьё? Я велела Садии выкинуть всё, кроме кожаной брони.       Я опешила, уставившись на натираемую с нервным скрипом кружку в руках хозяйки. Вот это уже не смешно. Что за игры? Я начала раздражаться.       — Выкинуть? И она это сделала?       — Да.       — И в чём мне теперь возвращ… то есть ходить? Голой? Да прекрати натирать эту кружку, она уже чистая!       — Верона, успокойся!       Под моим напором кружка стукнулась о стол. Я вздрогнула и уставилась на хозяйку, взгляд которой казался до чертиков знакомым. И в тот момент моё тело прострелил знакомый озноб: Хульда напомнила мне мать.       — Твоя одежда доставляет мне много проблем. И не только мне, — «и не только одежда» — читалось по её лицу, — поэтому, пожалуйста, если не хочешь снова взбесить стражу…       — Могу убраться, если доставляю столько проблем! По крайней мере, я ищу любую возможность это сделать и поскорее!       Я пнула стул и ушла в каморку.       В таверне были не стены, а дощатые перегородки, отступавшие от потолка на целый метр. Я слышала обо всем, что происходило в зале: кто что заказывает, о чем говорит, уже выучила имена пьянчуг-постояльцев, запомнила, что Садия — та ещё прошмандэ, хоть и строит из себя недотрогу, что никакое не колено постовому Хельгу прострелили, а лодыжку, а пекарь пьет, как лошадь, и все время талдычит, что некие талморцы правят миром и что они уже вот они, как истинный республиканец. И что некий чужак, что уже с месяц живёт и работает в Йоррваскре, вернулся из командировки, но до сих пор зовётся чужаком и никто имени его нездешнего не помнит.       Окна в моей временной комнате не было, но доносившийся через зал запах дыма говорил о том, что близился вечер, а вместе с ним и предел моему терпению. Я сидела на комоде среди рулонов бумаги и угля, обняв согнутые колени и беспомощно уставившись в зеркало. Неужели эта анафема будет преследовать меня во всех жизнях? Неужели это моё извечное проклятие, написанное на роду: быть разочаровывающим недоразумением, отравляющим плюшевую повседневность, ненужным элементом, который боятся показать на людях? И так ли нужно мне домой, если и в этой реинкарнированной реальности уже соблюдён сюжет и даже распределены все роли?       Я в ужасе со злостью зажмурилась и потёрла глаза, будто пытаясь стереть то, о чём подумала. А когда вновь уставилась в зеркало, то увидела, как остатки моих дум размазались чёрными дорожками по щекам.       И тут взгляд упёрся в уголёк, призывно лежавший около руки. Недолго думая, я взяла его и опробовала, прочертив линию на запястье — мягкий. Я снова глянула на отражение, огоньки глаз у которого внезапно заблестели ярче догорающей лучинки. Пиратка, значит. Ведьма… а всех ведьм, как и прочих маргиналов или просто иррациональных личностей, следует немедленно задержать на месте и доставить к ярлу во дворец. После, вероятно, следует костёр, но сначала ярл. Дворец ярла, двор, наконец, придворный маг. Оставалось только надеяться, что весть о моей персоне уже долетела до правителя и долго разъясняться не придётся. С этими мыслями я начертила жирную линию по длине всего нижнего века. Подвела сверху, растушёвывала. На секунду ужаснувшись содеянному, продлила край на манер кошачьего глаза — исключительно ввиду своих эстетических (нездоровых) соображений. Честно говоря, в тот момент я больше походила на девочку из колодца, чем на ведьму. Или на Фаркаса, с такими-то кругами. Но сегодня позволительно, ибо того требует образ. Попытка измазать губы не увенчалась успехом — за время сборов вдоволь наевшись угля, я прополоскала рот и оставила эту затею.       Выдвинуть тяжеленный дубовый ящик оказалось не так просто, но после нескольких попыток и падения на пол я всё-таки забралась внутрь комода. Порывшись там, я не нашла ничего, кроме старых обносков и мужского балахона, вроде бы, чистого и даже поглаженного, что, однако, не шло нашему образу. Обнюхав и приложив к себе ту рубаху, я подошла к зеркалу. Рубахой для моих габаритов это было назвать трудно. Скорее, мешковатый хитон бордового цвета, доходящий до середины бедра — я вспомнила, как местных пугали мои коленки, и обрадовалась — то что нужно.       Я тут же скинула с себя всю очаровательную кружевную гадость, кроме широких не по размеру сандалий, и напялила шахтерскую тунику. Ещё порывшись в комоде, я нашла кожаный пояс с ножнами, но он был просто огромен, поэтому пришлось ковырять иглой, — шило найти не удалось, — ещё одну дыру в полуметре от последней — и наконец, обернув им талию вдвое, точно в корсаж, я закрепила ножны. В конечном итоге мы имели: рубаху, сформированную в виде греческого хитона, и сандалии, длинные шнурки от которых я дотянула почти до колена и обмотала вокруг голени, что, благо, мои не шибко длинные ноги позволяли сделать. Данная одежда никак не походила на платья местных дам, что только повышало вероятность стать потенциально интересным объектом для стражи. Я крутилась перед мутным зеркалом, довольная, аки пират, замышляющий очередную гадость, думая, чего бы добавить. Отыскав все в том же комоде кожаные шнурки, я намотала два на руки — от локтей и до запястий, — и один вокруг шеи. Пригодятся. Осталось растрепать волосы. Вот теперь на человека похожа. Мне определенно нравилось быть пиратом! Жаль только, что религия здесь своя и штуки с перевёрнутым распятием на лбу не зайдут.       Выбравшись из своей каморки, я стрелой метнулась к выходу.       — Эй, мне сказали присмотреть за тобой! — окликнула краснощекая девка за стойкой, замещающая Хульду, что ушла по делам. — Садии на кухне нужна помощь. Куда это… — не договорила она и умолкла, когда я повернулась.       — К придворному магу! Лучше скажи, где моя кожанка?       Девка ошарашено пожала плечами.       — Ай, хрен с тобой!       Деревянная дверь хлопнула за моей спиной второй раз за день.       Как только я оказалась снаружи, в лицо ударил неожиданно тёплый воздух, наполненный ароматом каких-то пряностей и дыма. Если у времен суток есть запахи, то именно так пахнет средневековый вечер. И действительно — солнце начало клониться к ребрам гор, освещая неожиданно тёплыми алыми лучами стены домов. Много же я здесь бродила, а всё из-за этой Хульды. Почему скрывала от меня, что маг на месте?       Людей бродило больше, чем днём, кто-то играл на флейте, сидя на каменных ступенях, кто-то смеялся и громко говорил, кто-то пил в одиночестве, но всех до единого объединяло одно: увидав меня, они замирали и провожали различными взглядами, иногда переговариваясь. Большинство было навеселе. И я даже поймала себя на мысли, что осталась бы здесь ненадолго не то что поглядеть, а присоединиться… давно ли я вот так любовалась белыми цветочками в конце-то концов? Но скоро я пришла в себя, представив глаза матери, сидящей в отделении и пишущей заявление о похищении несовершеннолетней. Спокойно пройдя сквозь толпу народа, я поймала взгляд стражника и направилась вверх по каменной лестнице, окружённой прозрачными струйками ручья, бегущего по маленьким каналам. Не могу никак это выразить, но готова признать, что мне отчего-то всё это нравилось, поэтому я как бы ненароком задерживалась у каждого прилавка и живописного переулка, пытаясь запомнить и насладиться. Когда ещё в жизни я смогу полюбоваться такими видами и причудами? Может, потом буду детям рассказывать. Может, своим.       Как только я поднялась, то почувствовала свежий запах воды. Вот он — Ветренный район. Посреди просторной площади возвышалось засохшее раскидистое дерево, окружённое кустами, камнями и лавочками. Дерево бастионом окольцовывали резные деревянные арки и колонны. Я прошлась вперёд, в очередной раз наткнувшись на стражника и ловя на себе озадаченный взгляд. Что, думал девки только в платьях в пол ходят? Пора толкать в массы феминизм. Займусь этим как-нибудь в другой раз. Чтобы вызывать как можно больше подозрения, я исполнила наставление Хульды, послала легавому воздушный поцелуй и живенько направилась прямо через центр. Но меня не задержали. И тогда я решила действовать самостоятельно.       На секунду я снова замерла перед высокой лестницей, на вершине которой располагался огромнейший деревянный замок. Скандинавская вычурная резьба покрывала будто кружевом весь фасад, начиная от высокого каменного фундамента и доходя до конька деревянной крыши со стоящим на ней таким же вычурным шпилем. Вот он, Облачный район. Осталась бы я как-нибудь полюбоваться ещё этими видами, но мать уже, должно быть, наряд вызвала на мои поиски.       Подниматься по порожкам было утомительно даже для меня, но я держалась. Вот, почему норды все такие здоровые — из-за ежедневных зарядок. И похлёбок из мяса какого-то очень большого неизвестного мне животного. Из медведя, наверное. Мне было необходимо отдышаться, и я остановилась и уперлась руками в колени, жалея, что курю слишком много, чтобы долго передвигаться без одышки, и слишком мало, чтобы умереть. Подняв голову, я вновь застыла. Вблизи эта махина оказалась ещё больше. По обе стороны широкого моста, что вел к стрельчатым вратам, выполненным из белого дерева, стояли две пары стражников. И, что естественно, все косо смотрели, пока я проходила мимо. Когда я достигла самых ворот и захотела было дернуть за металлическое кольцо, передо мной внезапно нарисовался вредный дядька в фирменной кольчуге.       — Стой! Тебя призвали по приглашению?       Я сердито подняла голову. Стражник вздрогнул.       — И где ярл вас таких болтливых швейцаров набирает… пропусти! Я протеже придворного мага.       — Не знал, что у Фаренгара есть ученики…       — Теперь знаешь! Пусти, если проблем не хочешь!       Помедлив пару секунд, стражник все-таки не устоял перед моим напором, открыл тяжелую створку ворот, и я смогла ступить внутрь.       Кто бы мог подумать, что во дворце ярла уровень фейс-контроля ниже, чем в забегаловках на Думской.